С мечтой не прощаются

А отвергнутые нами подарки не забываются – лишь отступают в подсознание, и всю жизнь напоминают о себе, тревожа и мучая.

* * *

Два пилота и бортинженер сидели в коридоре на выступающем кожухе трубопроводов. Через несколько минут пора было сменять Мориса в центральном посту. Фарнзуорт уже хотел идти, но Амбурцев остановил его.

– Подождите, Эдвин. Пусть дежурит до конца, дисциплину чувствует…

– Меня вчера наши дамы насмешили, – сообщил Тагрин. – Хотел рассказать, да КРАПы с толку сбили. Откуда взялись?

– Не отвлекайся, – подтолкнул Амбурцев. – Что дамы?

– Приняли нас с Эдом за инопланетян. РБЗ никогда не видели. Мы же работали в реакторной. А Марии вздумалось осматривать помещения. Ну и подняла переполох. Ленку с места сорвала…

– А Лена разве не знает?

– Так она же не по двигателям специалист.

– Много болтаем в кают-компании про инопланетян, – иронически объяснил Амбурцев. – Хотя сами в них не очень-то верим. Так?

– Ну, может быть… – признал Тим.

Фарнзуорт ушёл. Минуты через две мимо них деловито прошагал Морис, на ходу улыбнувшись и качнув ладонью.

Инженер отправился в агрегатную, настраивать регуляторы. Капитан пошёл в станцию.

Он уже много раз проходил по этим коридорам – прямым, коленчатым, плавно изогнутым, отделанным зеленоватыми и сиреневыми панелями. Открывал двери со скруглёнными углами. Проводил рукой по столам, шкафчикам, сиденьям и подлокотникам кресел, по корпусам приборов и футлярам кассет. В принципе, на всём должна была лежать пыль. Но она мало где обнаруживалась… Он знал, что Тим и Морис, а тем более Фарнзуорт, не склонны без дела бродить по пустой станции. Пассажиры – те откровенно побаивались. «Не станция, а какой-то замок с привидениями» – выразилась Лена в кают-компании.

Кто-то ещё тревожил станционную пыль.

Иногда ему чудились шорохи, лёгкие шаги, тихие голоса. Он не торопился устремляться на звук, шёл медленно, чётко постукивая подошвами ботинок. Помещения осматривал внимательно. И почти всегда чувствовал тот же странный запах, что и в первый день, когда зашёл в библиотеку станции. Нечто жаркое, южное. Цветы? Фрукты? Море?

В станции тоже имелся пост управления. На экране обзора капитан видел свой корабль. Думал рассеянно: куда же тебя занесло, «Сибэрд» – «Морская птица». Птица космических океанов…

Само собой разумелось, что инозвёздные гости, наткнувшись в районе пояса астероидов на крупный искусственный объект, должны были высадить группу исследователей. Или разведчиков. Этот вопрос был ясен. Но вставал другой, во сто крат сложнее и мучительнее: что я должен делать?

И кажется, решение уже приходило. Неуютное, тяжёлое. Он не знал стремлений и целей тех, чьи тихие шаги и голоса слышал в станции. Зато их возможности он чувствовал… Также Амбурцев не хотел и раскола в своём экипаже, но это было не столь значительно.

Среди грузов, которые везла «Сибэрд», имелась чудовищной силы бинарная взрывчатка для планетологов Европы и Ганимеда. Полутора килограммов её хватило бы, чтобы разнести станцию в пыль. Вместе с этими неведомыми существами, скрытными, умеющими проходить через запертые двери. Очень неприятно и подозрительно было то, что они таятся от землян.

В своё время дипломную практику курсант Амбурцев проходил в системе Юпитера, много общался с планетологами, и поэтому умел управляться с любой взрывчаткой. Простое дело: на станцию, в какой-нибудь мало посещаемый уголок, пронести бинарные компоненты, желательно двумя отдельными «рейсами». Аккуратно залить их в разные полости мины, настроить таймер, нажать исполнительную клавишу… У планетологов, конечно, это всё проделывают роботы. Затем вернуться в корабль и отойти на десяток километров. Через назначенное время таймер разрушит перегородку между компонентами, жидкости хлынут навстречу друг другу и, даже не успев толком перемешаться – рванут… И эти, неведомые, опасные, ничего не успеют понять и почувствовать. Мгновенно обратятся в ничто…

Выбор прост. На левой чаше весов – безопасность Земли, на правой – жизнь нескольких пришельцев, явившихся неизвестно откуда и, главное, неизвестно зачем.

Но они сами давно бы могли взорвать нас… – подумалось Амбурцеву. Или загубить каким-то иным способом. При их-то талантах… А они сделали добро. Но – скрываясь. А может, им просто надо, чтобы хозяева убрались побыстрее?

* * *

Ремонт заканчивался. Удалось «оживить» или заменить всё, кроме кормового тамбура и четырёх маневровых двигателей, потерянных безвозвратно – во всяком случае, до заводского ремонта. Чудесно обретённые КРАПы были протестированы и поставлены в обойму, система жизнеобеспечения восстановлена, проломы в корпусе заложены найденными на станции бронеплитами и заварены моль-сваркой. Проверяя манёвренность, Фарнзуорт произвёл перешвартовку корабля. В станцию теперь ходили через носовой тамбур.

Амбурцев, Тим и Морис пришли в агрегатную – доделать последние мелочи. Бортинженер и штурман ставили на место крышку блока регуляторов. Капитан обходил с тестером прочие устройства. Оказавшись около люка, ведущего в гравигенераторный бокс, он приостановился. Какое-то наитие заставило его взять монтажный ключ и вскрыть стеновую панель в метре справа от люка. Напротив этого места в боксе, как и в других помещениях технической зоны, стоял хитроумный комбайн Ротберга. Он контролировал картину полей. Некоторые его приборы были стрелочными. Да, вот они, механические тяги приводов стрелок – одна, другая, а вон там ещё одна… И все они, как и положено, шевелятся, ходят туда и сюда. Но – не плавно! Вздрагивают! В боксе кто-то есть. Он замер. Тихонько поставил панель на пол. Оглянулся на товарищей. Те собирали монитор обзора. Капитан вынул из кармана радиоблок. Вызвал Фарнзуорта. Второй пилот дежурил в центральном посту. Лена в радиорубке, ксенобиологи в своей каюте. Интерьеры, которые Амбурцев видел за их головами, не оставляли сомнений.

Подошли бортинженер и штурман. Тим протянул руку к кодовой клавиатуре люка.

– Стой, Тим! – остановил его Амбурцев. – Тебе зачем туда?

– Там импульсар от монитора. Вчера там его оставил.

– Погоди. Садитесь, ребята, отдохнём.

– Командир, мы не устали, – возразил Морис. – Импульсар подсоединим к разъёму – и все дела. Тогда отдохнём.

– Нет, штурман. Сейчас.

– Но почему, командир…

– Я так хочу, – простодушно улыбнулся Амбурцев.

Тагрин взял Мориса за плечо, пригнул к себе, прошептал на ухо:

– Миша, это приказ. Ты мало знаешь командира.

– Сидим, сидим, ребята, – сказал Амбурцев. – Отдыхаем. Тим, хоть бы анекдот рассказал…

Капитан всё поглядывал на чёрные проволочки жёстких тяг комбайна Ротберга. Наконец, он ещё раз всмотрелся, резко махнул рукой.

– Всё! Я отдохнул. А вы?

– Мы и не уставали… – пробурчал Морис.

В бокс они вошли втроём.

– Запах, как в станции… – отметил инженер. И забрал со стола импульсар монитора.

Амбурцев задержался, отступил назад и заглянул за корпус ближайшего генератора.

Там лежал небольшой овальный предмет, напоминающий радужное зеркальце. Капитан поднял его и несколько мгновений всматривался.

– Вот вы какие… – тихонько вырвалось у него. Смущённо усмехнувшись, он спрятал находку в карман и присоединился к своему экипажу.

Все дела были сделаны. Тим по привычке, уходя, окинул взглядом агрегатную. На его лице появилась озабоченность.

– Опять что-то не так… Когда приходили, не так было.

– Пол не косит! – воскликнул Морис.

– Точно. Нет чёртова косогора. Вектор тяжести выправился.

– Но мы же ничего с генераторами не делали!

Тим недоумённо развёл руками.

– У самих, значит, совесть пробудилась. Так бывает… Только в какой момент это произошло? Командир, ты не заметил?

– Заметил. Когда ты анекдот рассказывал.

Морис озадаченно смотрел на старших товарищей.

– Будем считать, – подвёл итог Амбурцев, – что это прощальный подарок… судьбы.

* * *

Капитан рассматривал «зеркальце». Это, в сущности, был женский портрет. Но… живой. Изображение всё время становилось больше, меньше, поворачивалось. Неуловимо менялась одежда. Блестели огромные неземные глаза. Юная женщина улыбалась, смеялась, что-то говорила. Иногда, кажется, пела. Но – всё беззвучно. В её лице жила текучая смена выражений: задумчивость, нежность, лукавство. Иногда – беспокойство и даже гнев.

Впрочем, – подумал он, – что мы понимаем в выражении лиц инопланетян?

Вот она медленно повернула голову. В упор глянула огроко-синими глазами между чёрными кулисами волос. Зрачки – чёрные бездонные колодцы неотвратимо, пьяняще притянули взгляд Амбурцева. Мелькнуло и погасло в сознании: этого нельзя… Властно обволокло непонятное, незнакомое чувство. Феерическая радость – но и что-то, сжимающее сердце. Он задохнулся. Рука с «зеркальцем» медленно опустилась.

– Что такое?.. – пробормотал он, не сразу приходя в себя.

На полу возле стола стояла мина – ещё пустая. Банки с бинарными компонентами он поставил в противоположные углы каюты. Их следовало, по возможности, всегда держать подальше друг от друга. В рейсе компоненты дьявольской взрывчатки ехали в разных отсекх. Иначе при аварии и от планетолёта, и от людей могло ничего не остаться. Вспышку, может, и заметили бы в случайно наведённый сюда телескоп. И, может, связали бы её с внезапным исчезновением «Сибэрд». Корабль и грузы списываем, людям – вечная память…

Докладывать потом не обязательно, решил он. Взорваться станция может от чего угодно. Всё-таки сто лет. А маленькая нехватка груза легко маскируется. Авария же была.

Тим не стал бы спорить. Но Эдвин, скорее всего, будет против. Морис… Он ещё мальчишка. Но мальчишка с характером. Неизвестно, чью сторону примет. Раскол, разброд… Нет, правильно, что я никому ничего не сказал. Ребятам совершенно ни к чему эта свинцовая гиря на душе. Как говорится, что моё – то моё… И потом до конца жизни ломать голову: герой ты или преступник? Лучше не думать, не думать…

Есть и другой вариант: сейчас отнести проклятые банки туда, где стояли, и до разгрузки забыть о них. И потом тоже, наверное, всю жизнь ломать голову: мудрость проявил или трусость?

Он машинально вертел в руках «зеркальце». Один бок его казался зубчатым из-за нескольких маленьких кнопок. Обратная сторона действительно была зеркальна, в неё можно было смотреться. Он чуть не вскрикнул: из «зеркальца» на него смотрел погибший два года назад отец. В следующее мгновение капитан сообразил, что это всё же он сам. Только здорово как-то постаревший.

Пикантная вещь, подумалось ему. Выбор между двумя выборами. А будущего знать не дано. Да уж, спаситель человечества…

Повинуясь чему-то новому, овладевшему им, он перевернул артефакт. Инопланетянка смотрела испытующе, чуть склонив головку к плечу.

– Аиу ту ира хасхе, Аэлита? – негромко спросил он её. Фантастику двадцатого века обожал с детства, многое перечитывал.

Нет, не Аэлита – Тиллерна.

Почему мне так неотвязно кажется, что её зовут Тиллерна?

* * *

Шесть человек собрались в кают-компании.

– Полный порядок, – сказал Тим Тагрин. – Можем лететь.

– А где же командир? – спросила Лена.

– В станцию пошёл.

– Много он туда ходит, – заметил Морис.

Тим нахмурился. Мишку, однако, ещё воспитывать и воспитывать… Обсуждает командира при пассажирах. Не забыть сделать внушение.

– Расскажет, – уверенно ответил он, гася повисшее молчание. – Если нашёл что-то интересное. А не нашёл – тогда промолчит.

– Его определённо что-то мучает, – вдруг сказала Мария. – Я вижу, у него в лице всё время мелькает нечто…

– Груз ответственности, – объяснил Тим. – В частности, персонально за вас, синьора.

– Нет, Тим, я серьёзно. Он даже как-то похудел, подурнел лицом…

Дверь отъехала. Заглянул Амбурцев.

– По местам, друзья! Через пятнадцать минут стартуем.

* * *

Корабль прощался с приютившей его станцией. Огромное, зеленовато сверкающее тело «Сибэрд» отходило прочь, медленно крутясь и переворачиваясь. Перед глазами наблюдавших неторопливо проплывали обтекатели антенн, броневые заслонки внешних датчиков, линии грузовых люков, чёткие круги швартовочных комингсов… Там и тут трепетали рубиновые факелы маневровых двигателей. Но вот корабль выровнялся, устремив нос в точку, выбранную пилотом. Рубиновые огоньки все разом погасли.

В станции никто не протянул руку к пульту, чтобы опустить на экран тёмную штору – хотя прекрасно знали, что сейчас по глазам резанёт вспышка маршевого. Их глаза были привычны и не к такому пламени. Они родились ивыросли под бешеным полыханием бело-голубого гиганта – их родного солнца.

В посту управления собрались три женщины и двое мужчин. Все они были в разноцветных комбинезонах. Несколько более хрупкого сложения, чем земляне, и ростом поменьше, они обладали утончённой ловкостью движений. Черты их лиц ничем особенно не отличались от земных – лишь какой-то неуловимой странностью. Заметнее всего были глаза – длинные, почти уходящие за угол тёмновишнёвые губы. Цвет лица разнился от бежевого и светло-оранжевого до золотисто-алого. В выражении лиц мужчин удивительным образом уживались доброта и дерзость. Их волосы были коротко подстрижены. Напротив, головки женщин, с роскошными, убранными по-разному волосами, возвышались над воротниками комбинезонов подобно большим экзотическим цветам. Небольшие носы, аккуратные подбородки… Такие лица встречаются и на Земле.

– Улетели… – сказал один из астронавтов на своём языке.

– Теперь можем вернуть свою температуру и не мёрзнуть, – отозвался другой. Голоса звучали резковато, но мелодично.

– Смотрите, письменное сообщение! – прозвенел женский голос. Из-за пульта виднелся угол белой таблички. Звёздная путешественница в лиловом комбинезоне взяла её. Все увидели чёткие строки отпечатанных знаков алфавита.

– Несомненно, их капитан оставил сейчас, когда приходил… – сказала её соседка, в лимонно-жёлтом.

Третья женщина протянула листок мужчине. Мелькнул изящный ноготок с продольным гребнем.

– Читай, Рэффтитан. Тебе хорошо даётся их язык.

Астронавт в тёмно-синем комбинезоне медленно заговорил, переводя с листа:

– «Люди другого мира! Мы знаем, что вы находитесь на станции, хотя вы очень ловко прячетесь. Мы благодарны вам за помощь. Вы искусны и доброжелательны. Возможно, у вас есть веские причины избегать контакта. Поэтому мы не стали принуждать вас к нему.

Вы не должны опасаться нас. Мы сильны, но не агрессивны. Человечество Земли идёт к объединению, у нас давно нет войн. Мы знаем, что не одиноки во Вселенной. Бывая у других звёзд, получали доказательства этого. Рано или поздно мы встретимся. Вы не должны искусственно отодвигать этот момент. Капитан Владимир Амбурцев». Последние два слова непереводимы.

– Это его имена! – со смехом воскликнула одна из женщин. – Личное и родовое.

Все оживлённо заговорили.

– Я всегда считал, что не надо скрываться!

– Командир запретил прямые контакты.

– Перестраховка. Его можно понять.

– Видел бы он их!

– А как отважно они швартовались на неисправном корабле!

– По их текстам в библиотеке можно понять, кто и что они…

– Наши бактериальные фильтры надёжны!

– А кое-кому всё же доста-а-анется за то, что ходили к ним, – улыбаясь, протянула обладательница лимонно-жёлтого комбинезона. – Образцы катализатора брали, готовые камни перетаскивали…

– А ты, Тиллерна, и вовсе хороша! – ответил один из мужчин. – Оставить там нартик…

– Подумаешь! Мало ли где девушка может обронить свой нартик. И Инград ничего не говорил о непрямых контактах.

– Через пятьдесят часов «Бангрифф» будет здесь. Попробуем убедить командира…

И они посмотрели на экран, где факел маршевого двигателя «Сибэрд» стал крохотной искоркой и пропал среди звёзд.

Часть первая

Иоланта

Глава первая

Догнать звездолёт…

На какой бы край Галактики ни занесла вас судьба – всюду глаз будут касаться лучи звёзд. Можете передвинуться, повернуться, перелететь в сторону – ничто не изменится. Фотоны есть всюду, пространство набито ими до отказа. Может, они и есть тот самый мировой эфир, о котором некогда спорили великие физики? Плавая в черноте космоса, мы на самом деле плаваем в океане невидимого света.

Но оставим невидимое физикам. Простому наблюдателю-космонавту с лихвой хватает того, что он видит. В чёрной бездне мириадами горят искорки – поярче, поскромнее, белые, золотистые, зеленоватые, красноватые. Чужие солнца… Звёздные скопления – вот там-то, наверное, кипит жизнь… Туманности – светлые озерки, угольно-чёрные беззвёздные провалы…

Космос живёт неторопливо. Для нас, короткоживущих, вся эта величественная картина постоянна и незыблема. Поэтому астронавигатор в Галактике не заблудится.

В сотне миллионов километров от звезды Эпсилон Индейца словно бы из ничего (а фактически – из подпространства) проявился… нет, не звездолёт, а всего лишь маленький десантный катер. Круглая платформа с широким прозрачным куполом.

Его командир повернулся к штурману.

– Слава! Планету видишь?

– Сейчас… Так, плоскость Овермайера… Расстояние от звезды… Обходим по кругу… Вот он, шарик!

– «Стрежевой», случайно, не виден?

– Нет, Артур. Ушли за планету…

– Подходим.

Командир как бы мимоходом задел пальцем сенсор. В одной из пассажирских капсул за ходовой установкой мигнул зелёный огонёк; дублируя его, звякнул зуммер. Прозрачная крышка взлетела вверх.

Из-за выпуклого бока ходовой показалась изящная фигурка в форменном тёмно-синем комбинезоне астронавта, с белым поясом и белым нагрудником.

– И куда это меня привезли? – весело осведомилась молодая женщина.

– Куда хотели, Инна, – отозвался штурман. И он, и командир тепло смотрели на спутницу. – Вон звезда. А вон наша планета.

Планета была чужая. Хотя уже имела земное имя. А родное её название было неизвестно. Предположения на сей счёт могла строить только Инна.

– А где «Стрежевой»?

– Прячется пока, – ответил Ярослав.

Двенадцать двигателей катера работали на четверть мощности.

– Хорош, – сказал Артур. – Даю реверс… Начинаю манёвр.

Он повернул корабль боком к планете. За прозрачным куполом рос зеленоватый диск, окружённый светлым кольцом атмосферы. Диск превращался в шар. Сквозь прозрачные воздушные глубины виднелась ярко-зелёная суша с розовыми полосами и крапинками, ультрамариновые океаны и моря. Облака длинными золотистыми цепями, островами, спиралями оттеняли поверхность суши и воды.

– Как ёлочная игрушка! – не выдержала Инна.

– Да, хороша, – согласился Ярослав. – А вон и наши показались.

Артур включил связь.

– «Стрежевой»! «Стрежевой»! Вызывает «Иван Ефремов». Как слышите нас? Кто на вахте?

– Артур, привет! – услышали они баритон Рустама Ибрагимова. – Какими судьбами? Какой «Ефремов»? Неужели тот самый катер?!

– Именно тот.

– И каким же образом сумели?

– Нам ходовую поставили. В габарит чётко вписали! И к ней всё прочее.

– Неужели влезла?

– А то! Ещё и для нас место осталось.

– Кто с тобой?

– Инна и Слава.

– И всё?

– А зачем больше-то…

– Ага, вижу. Подходите. Только приму вас снизу, на порт. Катерные площадки заняты.

* * *

Если через подпространство можно мгновенно переносить материальные тела – то нельзя ли через него мгновенно связываться? Эту мысль быстро довели до практической разработки и проверили на «близких» расстояниях – между Плутоном и Нептуном, находящимися в противофазе. Все сожалели, что звездолёт «Стрежевой» уже стартовал, на корабль не успели поставить экспериментальную аппаратуру новой связи. Ждать следующей экспедиции? Лететь вдогонку на другом звездолёте? Так его ещё надо построить.

– А я их догоню! – заявил Артур Лемарк.

– На чём же? – спросили его.

Артур дал неожиданный ответ:

– На десантном катере!

Все решили, что прославленный астронавт шутит. Но он пояснил:

– Надо поставить на катер установку подпространственного хода. Как на звездолёт. Тут же какое преимущество! Переносимая масса на два порядка меньше, а мощность – та же.

– А впишется?

– ДК-10 достаточно большой.

Артур выбрал для переоснащения старый, заслуженный катер «Иван Ефремов». Машина была, между прочим, в отличном состоянии. Получилось так, что после возвращения экспедиции «Зурбагана» этот малый корабль почти не использовался.

Справа от пульта управления вместо штатного вычислителя появился ТШ-11М – телескоп штурмана, необходимый на всяком межзвёздном корабле. Штурманом Артур пригласил, как и следовало ожидать, Ярослава Нестерова. И никто не удивился, когда потребовала взять её в полёт Инна Красовская. Основания у неё были. Тут всё сошлось: и журналистская профессия, и личные причины. И главное, Инна недавно показала себя талантливым ксенопсихологом и ксенолингвистом. Благодаря ей удалось быстро и безболезненно наладить контакт с недоверчивыми «варанами» – обитателями Варандей. Она, прямо говоря, спасла всех. А в системе, к которой ушёл «Стрежевой», тоже имелась планета с разумной жизнью.

И полёт, и состав экипажа одобрил государь Владимир Андреевич.

Артура, Инну и Ярослава провожали великий князь Георгий (по-простому, без свиты) и начальник космодрома Валентин Скворцов. Великий князь курировал со стороны царствующего дома космические дела. Не сидели сложа руки и министерства – внезезмных сообщений и внезезмных работ, и Управление исследований РИАН, но душой всего был Георгий Андреевич. Он был последней инстанцией во всех спорах и неувязках. Старший брат доверял младшему, хотя косо посматривал на его космические эскапады. Его высочество бывал и на Луне и на Марсе, и на спутниках больших планет. Но до прямого запрета пока не дошло.

…Жаркий степной ветер налетал порывами, трепал волосы, пригибал траву. Георгий Андреевич – высокий, стройный, в вырезе расстёгнутой рубахи крестик из дорогого дерева. На молодом лице играет улыбка… Шагнул вперёд, обнял астронавтов.

– Летите, друзья! Да хранит вас Бог.

* * *

Они с ходу вписались в экипаж «Стрежевого». Артур объявил себя третьим пилотом. Ярослав сказал:

– А я – третий штурман.

Инна дружески обнялась с Алёной Зарубиной – вторым штурманом. Её муж Саша был здесь же вторым пилотом. Они специально учились на разных отделениях, чтобы потом летать вместе. Алёна была дивно хороша, со сверкающей улыбкой, брызжущими светом глазами, алыми губками и динными золотистыми косами. У них с Сашей на Земле остались маленькие дети, мальчик и девочка, на попечении деда с бабкой.

Прилетевшие перенесли на звездолёт аппаратуру подпространственной связи. Но ни вызвать, ни принять Землю пока не удавалось. Нужна была тонкая настройка. Звездолётные «технари» подолгу возились с ней – и без толку.

– Недоведённая разработка, – говорил бортинженер Василий Маторин, серьёзный молодой человек, рыжий, веснушчатый и почему-то с синяком под глазом.

– Эх, надо было разработчиков прихватить, – полушутя сожалел Артур.

– Так тебя разве не обучали?

– Обучали, да второпях…

На красивой планете жило человечество. В телескоп были видны города, отдельные сооружения, дороги со странными треугольными и клинообразными автомобилями. Самолёты – летящие и сидящие на аэродромах. Был умеренный радиошум. Обнаружились три спутника, запущенные землянами-предшественниками – экипажем «Иоланты». Собственных космических объектов хозяева не имели.

– Дышат они чем? – спросил Артур.

– Да тем же, чем мы, – ответил Рустам. – Кислорода – девятнадцать, азот, криптон, неон…

– Значит, можно без скафандров.

– И без кислородных масок.

– Садились?

– Один раз. Был контакт.

– И что?

– Они почти как мы. Ну, вы знаете. Поуже лицо, острый подбородок. Глаза другие, овальные. Но чудаки большие. Закидали камнями… У бортинженера до сих пор фингал не сошёл. Доктор Манфред говорит-сосудистое нарушение.

– Да, я заметил…

В астронавтике бытовал давний обычай: новую землеподобную планету называть по открывшему её звездолёту. Понятно, только первую. Так назвали, к примеру, Варандею. А теперешняя красавица, населённая чудаками, естественно была Иолантой.

Прошлогодняя экспедиция Европейского Агентства потерпела неудачу. Сразу после выхода из прыжка «Иоланта» нарвалась на метеорный рой – как на грех, выскочили прямо в плоскости эклиптики. Потеряли один из двух катеров. С единственным оставшимся исследовать планету было нельзя. В кровь въелись давние трагические уроки «Самурая»: катеров на борту иметь не менее трёх! Даже два – мало, но скупые спонсоры посчитали, что достаточно. Командир Роберто Антинори не смог их переубедить (что очень возмущало Артура). С оставшимся единственным катером астронавты могли только крутиться, меняя орбиты, наблюдая в телескопы, составляя географические и метеорологические атласы. Сбрасывали зонды и запускали спутники. Пытались связаться с аборигенами на радиочастотах – безуспешно. Хотя приём был на удивление чистый… Рассматривали города, с высоты похожие на земные, и серо-зелёные экваториальные степи, и пёстрые леса, и сверкающие полярные шапки, и океаны, словно отлитые из ультрамаринового стекла…