С мечтой не прощаются
И выделили один город – самый большой, явно столичный, немного южнее экватора.
На обратном пути, уже в Солнечной системе, пошёл вразнос маршевый двигатель, купленный у известного производителя самой дешёвой в мире техники. Его успели заглушить до взрыва – ценой жизни обоих бортинженеров. Один из них был россиянин.
Но экипаж «Стрежевого» теперь улетел к Иоланте, располагая полными атласами и метеокартами, зная о физических условиях, составе воздуха, внешности аборигенов. Которые оказались, по первому знакомству, большими чудаками.
* * *Артур стал готовить свою высадку. Прилетевших на «Иване Ефремове» уже прозвали семейной группой – Инна приходилась дочерью Ярославу и женой Артуру. По её рекомендации буквы названия катера были перекрашены из ярко-синего в чёрный. Своим спутникам она сказала одеться в чёрное. Сама влезла в серый мешковатый комбинезон, надела белую шапочку.
– Зачем такой траур? – удивились Артур и Ярослав.
– А вы посмотрите ещё раз в телескоп на их города. Вы там хоть что-нибудь цветное видели?
– Траву, парки…
– А сооружения?
– Дома все ахроматические. И автомобили. Люди, кажется, тоже. Ни одного рыжего!
– А может, это мы вроде дальтоников? – предположил Ярослав. – У них богатая гамма цветов, а мы не различаем?
– Нет, – качнул головой Рустам. – Природное разноцветье отлично видим. А вся цивилизация… Проверяли даже на спектромониторе. Простая ахроматика.
– Вася! – окликнула Инна бортинженера. – Ты в чём был, когда высаживались?
– В красной куртке. Там снаружи плюс восемь было.
– Вот и получил камнем по морде. В красной куртке, да ещё сам рыжий.
– Ты думаешь, из-за этого?
– А вот мы сегодня проверим.
– Жаль будет, если фингал привезёшь.
– А если привезу, то поделом. За глупость.
Рустам вынул из кармана коробочку. В ней лежала куча плоских чёрных и красных жучков.
– Индивидуальные маяки! Берите. Прилепите где-нибудь на тело… в удобном месте.
– Ну и куда я его присобачу?.. – ворчала Инна, вертя «жучка» в пальцах.
– А ты красного возьми, – насмешливо посоветовал Ярослав. – Между бровей и присобачишь. Как в Индии.
– Ну уж, только не красного!
Артур завернул короткий рукав футболки, с размаху пришлёпнул маячок:
– Теперь не потеряемся!
– Возьмите один из моих ДК-24, – предложил Рустам. – Они легче вашего.
– Да ладно, – ответила Инна. – Мы на своём. Не возражаешь, Арти?
Глава вторая
Зачем вы здесь?
«Иван Ефремов» медленно шёл над столичным городом на высоте трёхсот метров. Ярослав вёл корабль, Артур смотрел в посадочный монитор. Десантный катер – что «десятый», что «двадцать четвёртый» – мог садиться хоть посреди города на своих практически бесшумных короткофакельных двигателях с нетоксичным выхлопом. Внизу командир особой суеты не замечал. Пронёсся кортеж треугольных автомобилей. Вот они свернули на большую площадь и встали с краю. Выскочившие аборигены замахали чёрными полотнищами.
– Не нас ли приглашают? – проговорил Артур. – Инна, глянь.
Инна посмотрела в монитор и решительно сказала:
– Садимся.
На площади уже собралась толпа.
– Хоть на головы садись… – буркнул Артур.
– Посторонятся, – сказал Ярослав. Он выпустил опоры и стал медленно снижаться. Народ понял, раздался в стороны.
Корабль плавно коснулся твёрдой поверхности. Сквозь прозрачный купол было видно, как иолантийцы спокойно стоят и смотрят. Не было заметно камней в руках. И ничего похожего на оружие.
И в то же время что-то унылое виделось в этой толпе.
– Они не улыбаются, не смеются! – воскликнула Инна. – И все в чёрном и сером.
– Ладно, – усмехнулся Артур. – Рустама же с Васькой не съели. Выходим.
Они постояли, принюхиваясь к местному воздуху и присматриваясь к народу.
– У всех на плечах редька… – прокомментировала Инна. – С ботвой.
– Хорошо, что остриём книзу, – отозвался Ярослав.
– Главное – что внутри, – заметил Артур.
От кортежа подошли четыре аборигена в белых куртках и брюках. На груди у двоих висело явно оружие – чёрное, похожее на старинный земной автомат. Один из безоружных приглашающим жестом протянул руку в сторону автомобилей.
– Надо идти… – сказал Артур. – Слава, закрой.
Ярослав поднял тамбур катера и задраил люк.
Их посадили в большой автомобиль с двухцветным флажком: верхняя полоса чёрная, нижняя – серая. Земляне заметили, что треугольны только маленькие машины. Большие и длинные походили на остроносые кораблики с плоской кормой. Переднее колесо было всегда одно, фара одна, хотя габариток – пара. Руль, вместе с водителем, располагался по центру.
– А это разумно! – оценил Артур. – При лобовых столкновениях.
– Конечно, – кивнул Ярослав. – Меньше шансов разбить друг друга. Только отбросят вбок.
Ехали не очень долго. Город был малоинтересен: длинные ряды белых и серых домов примитивной архитектуры. Справа понёсся высокий забор, над которым виднелись вершины деревьев. Кортеж затормозил, свернул, ненадолго задержался перед постом охраны. Проехали по садовой дорожке с односторонним движением. Встали перед большим дворцом, тоже скучноватого вида, с прямоугольным фасадом и плоскими стенами.
Из арки вышла группа хозяев в белых плащах. Гостей провели на второй этаж, в обширную залу. Там их встретил иолантиец в белом плаще, застёгнутом серебряной фибулой. Подбородок его был скрыт густой чёрной бородой. Нос и скулы были острые; глаза более круглые, чем у землян, с большими тёмными радужками. Белки поблёскивали по сторонам парами скобочек.
Вперёд выступила Инна. Медленно поклонившись, она произнесла несколько слов.
– Атмис, – коротко, басом рыкнул чернобородый.
В своё время «Иоланта» привезла на Землю целую гору радиоперехватов. Инна сутками прокручивала записи, вслушиваясь в звуки чужого языка, сопоставляя их с кадрами телепередач. Обычно в душу сразу проникала аура очередного языка, и через день-два Инна уже была способна разговаривать с новыми инопланетянами. Для «завершения образования» ей достаточно было час или полчаса послушать разговоры аборигенов, гомон толпы…
Она определила, что во всех иолантийских передачах используется один и тот же язык. Следовательно, планета давно глобализована. Это облегчит исследования.
На «Стрежевом» был свой ксенолингвист, молодой парень Станислав Максименко. Он знал основные земные языки, включая последнюю версию линкоса, тиенлорский и один из варандейских. Однако на знаменитую Красовскую смотрел едва ли не с разинутым ртом.
Сейчас Инна была довольна. Она произнесла приветствие и спросила, как называется этот мир. Высокопоставленный бородач ответил так, как она и предполагала. Само название планеты было – Атмис.
Она вынула из кармана стереографию Рустама и бортинженера Васи Материна в красной куртке, показала иолантийцу. Его лицо подёрнулось тенью недовольства.
– Анфэ! – произнёс он ещё одно знакомое слово и ладонью отстранил кристалл. Инна немедленно спрятала его. Слово «анфэ» часто мелькало в записях перехватов. Обычно оно связывалось с любым ярким цветом. А иногда – и с неким островом в экваториальных морях. Остров был велик, с половину Австралии.
По знаку хозяина все сели. Чернобородый протянул руку в сторону. Там, на невысоком подиуме, стояло несколько иолантийцев в сером и чёрном. У всех на шее или через плечо висело что-то, отчасти напоминавшее оружие. Люди выстроились; одни положили пальцы на свои инструменты, другие поднесли их ко рту.
– Да это музыканты, – сказал Артур.
Послышалось монотонное, отрывистое пение в быстром ритме.
– Рок-н-ролл! – шепнул Ярослав Инне.
– Точно, – засмеялась она. – Похоже.
Вокал шёл под грохот ударных инструментов. Духовые взвывали в унисон, всё время на одной ноте. Это дополнялось монотонным бряцанием струнных.
– Ты мелодию улавливаешь? – спросил Ярослав Инну.
– Нет! Да её вообще нету. Один ритм.
В другом зале были накрыты столы. Инна улыбнулась. И заметила, что хозяева встревоженно покосились на неё.
– Ребята, – шепнула она своим. – Поменьше шутите. Не смейтесь, не улыбайтесь.
По стенам висели картины в рамах. Живописи не было – сплошь чёрно-бело-серая графика.
– Я подозреваю, они всё-таки дальтоники, – сказал Ярослав.
Инопланетная еда давно уже не вызывала отторжения у опытных астронавтов. Достаточно было внимательно посмотреть на какое-то блюдо, понюхать – и интуиция чётко говорила, можно его есть просто так, или сопроводить палочкой активированного угля, или лучше всё-таки отодвинуть… Они вынули из карманов плоские контейнеры с полётными рационами, открыли и предложили соседям по столу.
– Анфэ… – нерешительно пробормотал кое-кто. Но, оглянувшись по сторонам, всё же попробовали ежевичную и вишнёвую пасту, филе красной рыбы, языковый паштет, орехи. Бесстрастные лица дрогнули – хозяевам заметно понравилось угощение, хотя они старались не подать виду.
Чернобородый иолантиец – главный в этом действе – с явным удовольствием выбирал миндальные орешки из контейнера Инны. Он по сторонам не оглядывался. Танхут – так к нему обращались – был верховным правителем планеты. Инна ещё не поняла, это его имя или титул.
Танхут встал и знаком пригласил гостей следовать за собой. Они вошли в большую комнату с круглым столом посередине. Все сели вокруг стола. Бородач внимательно взглянул на каждого из троих астронавтов.
– Ити каут, – без тени сомнения сказал он Артуру.
– Ты главный, – перевела Инна. И ответила: – Да. А ты верховный правитель?
– Я правитель мира Атмис. И я спрашиваю вас: кто вы и зачем вы здесь.
– Мы прилетели из другого мира. Он находится около одной из соседних звёзд. Ночью наш штурман может показать её на небе. (Ярослав кивнул). Мы называем её Солнце. Планету – Земля. Я – переводчик и специалист по общению, моё имя – Инна. Командира зовут Артур, штурмана – Ярослав.
– Вас только трое?
– Нет. По орбите вокруг Атмис кружит основной корабль, который из-за его огромной массы нежелательно сажать на планету. Там ещё двадцать пять человек. Пилоты и учёные. Нас интересует ваша планета, её природа и жизнь вашего общества. История, технический уровень, культура, социальное устройство.
– Зачем вам это всё? Не хотите ли вы завоевать наш мир? А нас превратить в рабов?
– Я понимаю тебя, о правитель. Ты беспокоишься за свой народ. Но мы – исследователи. Изучаем звёзды и планеты. Нам самое главное – узнать, чем сходны и чем различны народы разных обитаемых миров. Мы отыскиваем общие законы развития разума во Вселенной… Да и различия интересны – физические, химические, биологические, социальные.
Танхут опёрся ладонями об стол, словно собираясь вскочить, но только приподнялся. Уставился на пришельцев сверкающими выкаченными глазами. Подданные под таким взглядом, несомненно, трепещут… Жути добавляли густые остроконечные брови, торчащие в стороны, как грозные стрелы. И ревущий голос:
– Не надейтесь, что я вас не понимаю! Когда вы всё изучите, за вами придут воины.
Инна вскинула руки крест-накрест.
– О, никаких воинов, правитель! У нас была бурная история. Мы достаточно навоевались у себя на Земле! В войнах нет ничего хорошего.
– А новые территории? Пространство для жизни?
– Пространство для жизни нужно и вам. Чем вы хуже нас?
Иолантиец взялся за бороду:
– Слова против слов! Чем докажете, что не имеете дурных намерений?
– У нас нет доказательств, о правитель. Мы о них не заботились. Может, в дальнейшем, когда мы лучше узнаем друг друга… А сейчас – хотя бы то, что у нас с собой нет оружия. Мы в твоей воле.
Взгляд Танхута переходил с одного гостя на другого.
– Как я вам поверю? У жителей других планет иная душа?
– Предполагаю, что душа в общем схожая. Один наш мудрец сказал: миром правят любовь и голод. А в вашем мире разве не так?
Правитель подумал.
– Пожалуй, и у нас в начале всего именно это…
– Мы в нашей стране не сразу пришли к нынешнему состоянию души. Сначала пришлось победить голод… и выработать разумный уровень личных потребностей.
– В вашей стране? На вашей планете разные страны?
– К сожалению, да.
– Значит, в этом мы вас опередили.
– Да, правитель. На каждой планете история идёт по-своему. Но в нашей стране нет разделения на богатых и бедных. Все относительно богаты, насколько позволяет богатство страны.
– Как такое может быть?
– Пищу и всё остальное народ получает не через деньги, а по потребности. Деньги используются только в отношениях с другими странами.
– Но тогда из магазинов должны исчезнуть все товары! Задаром их расхватают мгновенно!
– Нет, этого не произошло. К тому моменту наш народ уже был воспитан в духе нестяжания. Люди брали не больше, чем нужно.
– Отмена денег… Это разве понравилось вашим накопистам?
– Накописты… – затруднилась Инна.
– Концентраторы средств и материальных благ.
– А, поняла! По-нашему – «биз-нес-мены». Их у нас нет. Обществу они не нужны. Государству – тоже. И друг другу – не очень. Они были нужны только сами себе.
– И вы от них избавились?
– Да. Волей правителя при поддержке народа. Сами-то они не исчезнут. Сопротивлялись. Кроме самых умных.
– В таком случае, – нахмурился Танхут, – наше общественное устройство вам покажется нехорошо.
– Мы здесь всего лишь гости. Вы – хозяева.
– А не пытаетесь ли вы там, у себя, справедливости ради, изменить положение в других странах?
– Каким путём? Насильственно? Но мы осуждаем войну. Те страны время от времени воюют между собой. Одни богачи хотят отнять что-то у других. А мы можем воздействовать только примером.
– А если ваш пример не понравится правителям и богачам других стран? И они захотят силой произвести у вас перемены?
– О, мы не любим воевать, но умеем. У нас тренированная и очень хорошо вооружённая армия.
– У нас нет армии. Планета едина, воевать некому и не с кем.
– А ваши и без армии неплохо воюют, – улыбнулась Инна. – Атакуют только так… – И рассказала о высадке Рустама и Васи. Упомянула о красной курточке.
– Ты видел, о правитель, я тебе показывала снимок. Ты сказал «анфэ».
– Да, мы воспитаны в нелюбви к анфэ. Всё должно быть скромно и пристойно. Ваши люди нарядились слишком вызывающе.
– Так я и подумала… А у нас нет понятия «анфэ». Есть морально-нравственные запреты, но яркие цвета и звуки не отвергаются.
– У вас другой мир. Другая история… Хорошо, что вы одеты скромно. И хорошо, что вы приземлились в столице. В другом городе вас бы привезли к градоначальнику, а они в каждом городе разные. Все они, конечно, мои подданные, но планета большая, за всеми не уследить…
– Мы просим твоего содействия, о правитель Танхут, – поклонилась Инна, – в организации наших исследований. Мы должны встречаться и беседовать с разными вашими людьми.
– Вас свяжут с моей канцелярией. Я дам распоряжения.
Глава третья
Сочинитель
На тихой и тенистой улице Мошенников жил немолодой сочинитель историй.
Жены у него не было – умертвилась. Старший сын навещал изредка, средний – часто. А младшего сочинитель не видел уже года четыре.
Старший сын, Вовш, был учёным-физиком. Его большая голова – лысая, остроконечная, перепоясанная очковой лентой, с торчащими поодиночке жёсткими щетинами – то и дело порождала диковатые идеи. Кое-что отец даже использовал в сочинениях. Он не так уж много понимал в физике. Но большинство идей сына казалось ему завиральными. Конечно, всякая гениальная идея в физике должна быть достаточно безумна. Но идеи Вовша были безумны не по-доброму.
Умная голова… – вздыхал отец. – Но дураку досталась.
А младшему, самому любимому, не досталось и умной головы. В ранней юности Афлюн поступил было на журналистику, но бросил учёбу на последнем курсе. Переметнулся в шоу-бизнес. У него был не то чтобы красивый, но громкий и резкий голос, хорошая дикция и идеальное чувство ритма. Он стал выступать на концертных площадках, в ресторанах, просто на перекрёстках. Собирались толпы… Он стал хорошо одеваться, щеголять серебряными и платиновыми кольцами, часто менять подруг. Одну сочинитель видел в окно: бесштанная, с длинными крашеными ногами… Сын поселился в роскошных апартаментах. За последние четыре года ни разу не навестил отца и не пригласил к себе. Телефонных звонков не любил. Подняв трубку и отозвавшись, через минуту начинал прощаться.
– Извини, отец, у меня гости…
То у него гости, то он сам в гостях, то едет в автомобиле, то приехал и готовится выходить на сцену, то делает срочный ремонт в апартаментах… Фантазия богатая. Холоден стал, как болотная поскакушка. Звонить ему – только душу морозить.
Как-то предложил:
– А давай переписываться по электронной почте.
– Умник! Как будто в разных городах живём.
В ответ раздались короткие гудки.
Отрезанный ломоть… Не удержал.
Но средний сын, художник, приходил часто. Много рассказывал. Приводил дочку. Вот уж с этим крохотным существом сочинитель по-настоящему отдыхал душой. Взять на руки, посадить на колени. Провести ладонью по тёплой шелковистой головке, послушать щебет…
– А дядя Вовш – нехороший! Он мою игрушку разбил. Кубик логический.
– Он нечаянно… – отвечал дед, испытывая робкую, опасливую нежность. Запретное, как и радость, чувство, нелюбимое Богом. Нельзя безоглядно предаваться радости.
Дети – всегда еретики, пока не начали учиться в школе. За такими зелёными веточками и общество, и власть, и даже блюстители молчаливо признавали право на ересь.
Отец девочки тоже был – еретик. Но никто не мог доказать этого. Кимон средствами графики добивался того, что картина начинала играть всеми красками натуры… Эксперты неизменно устанавливали, что художник пользовался только ахроматическими карандашами. Придраться было не к чему.
Еретические наклонности у него были наследственные. Отец-литератор в молодости начинал со светлых, добрых откровений, наполненных мечтой, любовью, верой в будущее. Но первый же издатель, известный Фанкон Яндес, к которому обратился молодой сочинитель, заявил: «Мы не сможем это продать». В толстом журнале «Время суток», прочитав первую страницу, литсотрудник с ходу припечатал:
– Слащавый бред!
– Я понимаю, понимаю, – поддакнул сочинитель. – Бред вы предпочитаете зловонный.
Он уже тогда заметил то, что сам называл дрейфом языка. К примеру, что в старинной литературе называлось, как и положено, красивым, давно уже стало «слащавым». Красота не заслуживала одобрения.
Собрав пару десятков отлупов, сочинитель озверел. И стал писать совершенно зверские вещи. Талант был, и литература позволила вырваться из нищеты. Его книги всегда хорошо продавались. В том числе и у того же Фанкона Яндеса, и у его родственника Сантима Яндеса.
Свои истории он не только выдумывал. Родовая память, семейные предания хранили много интересного. Он вёл род от чудом спасшегося баронского слуги. Зверь вместо слуги загрыз господина. Слугу никто не осудил: он был безоружен.
В детстве будущий сочинитель услышал эту легенду от деда, который передал ему рассказы своего деда… «Зверь беспощаден и неуловим. Днём он искусно прячется, отлёживается, а ночью в лесу он подобен лунному блику на стволе дерева. Даже самые искусные и отважные охотники неспособны выследить Зверя. Лапы его источают горький нектар, от которого следы тут же расплываются. Кал его газообразен, отходит бесшумно. Зверь молчалив. Лишь в момент броска он издаёт короткий яростный взрык. И становятся видны его зубы и когти. Да ещё когда разрывает жертву. Куски пожираемой плоти мгновенно тают в его теле…»
Иногда начинали пропадать селяне, ходившие в лес за хворостом или за ягодами. Это означало, что Зверь стал пошаливать и средь бела дня. Тогда барон, живший в ближайшем замке, на закате солнца опоясывался тяжёлой кавалерийской шпагой, садился на жереба, брал с собой провинившегося слугу и ехал в лес. Зверь разрывал слугу, а господин в это время поражал хищника.
Но предку невероятно повезло. Зверь бросился не на мелкого и тощего слугу, а на дородного хозяина. Прокусил ботфорт, впился в колено и стащил всадника с седла. Все знали, что пытаться выручить схваченного Зверем бесполезно…
…С годами сочинитель всё острее чувствовал агрессивность окружающего мира. Эта агрессивность начинала ощущаться и изнутри. Он знал в своём теле несколько заложенных фугасов. И было совершенно неизвестно, когда какой из них рванёт и убьёт. Он вырос в бедной семье. Единственным «наследством» стали болезни, которыми страдали отец и мать. Сейчас, к старости, они прорастали в теле сочинителя.
…Ушёл домой сын-художник, увёл внучку. Сочинитель остался наедине со своими досадами, стрессами и страхами, со своими фугасами. Спасение было одно: сесть за рабочий стол. Но вместо этого он взял таз с замоченным бельём и пошёл к стиральной машине. Быт заедал со страшной силой, грабил время. Ох, надо ещё как-то набраться решимости, разморозить холодильник…
Во время стирки он включил радио.
– …Наш препарат, – говорил задушевный женский голос, – самый комфортный и приятный. Да, у него сравнительно высокая цена. Но переход в лучший мир происходит совершенно неощутимо…
Сочинитель вполголоса чертыхнулся, щёлкнул обратно. Совсем забыл, что в это время все радиоканалы отданы умертвленцам. Идеологические обоснования, уговоры… Препараты, аппараты… Каждая компания рекламирует своё умертвительное средство как приятнейшее. А таково ли оно на самом деле? Никто же не возвращается, чтобы рассказать. Поэтому оно и не обязано по факту быть приятным. Главное – чтобы клиент выложил денежки. А когда средство проглочено, или вколото – уже поздно, уже не до претензий…
Снова вспомнился Афлюн – младший отпрыск. Он всегда был скрытен. Но средний сын как-то рассказал, что в классе Афлюна некая неизвестно откуда пришедшая учительница вела странный факультатив – живую этику. Неизвестно, что она на самом деле преподавала. Афлюна эта грымза особо выделила. Проводила возле его головы какие-то пассы, делала фокусы с шариком на ниточке. Шептала: «Ты не совсем человек…» Для чего надо говорить впечатлительному, нервному подростку, что он не совсем человек? А отец, увлечённый сочинением очередного романа, как-то пропустил мимо внимания эти дела. Не расплачивается ли он теперь за это нечаянное невнимание?
– Мя… – тоненько, почти неслышно простонал он… Всегда лишь этим ограничивались его жалобы высшим силам. Никто не мог догадаться, что скрыто за этим беспомощным «мя».
Нет прощения… Нет прощения…
Глава четвёртая
Просто хорошая физика
Но какого настоящего учёного останавливали абстрактные гуманистические соображения? Если можно сделать – нужно сделать.
Василий Звягинцев– Я прикажу отвезти вас к прозрачному летающему куполу, – сказал Танхут.
– Благодарим тебя, правитель, – серьёзно ответила Инна. – Мы хотели бы пешком прогуляться по городу. Нам интересна ваша жизнь.
Танхут глянул чуть искоса.
– Как пожелаете… Днём в столице безопасно.
– О ты, правитель мира! Мы тебя видим и слышим.
– О вы, мои звёздные гости. Приходите ещё.
Астронавты не спеша шли по широкой прямой улице. Проносились узконосые «одноглазые» автомобили. На тротуаре иолантийцы, одетые в чёрное и серое, изредка – в белое, обгоняли, шли навстречу. Не было ни детей, ни стариков. Не было слышно голосов, даже если прохожие шли вдвоём-втроём. Неподвижные, безрадостные лица… Некоторые заходили в двери под вывесками.
– Магазины? – предположил Артур.
Они зашли. Пожалуй, это и был магазин. Товары тесно развешаны по стенам – прозрачный мешочек, а рядом карточка со знаками алфавита. Ценники?
Инна вычислила в небольшой толпе продавца.
– У вас не унесут что-нибудь со стены?
– Никому не нужно, – ответил продавец. – Муляжи. Еда здесь. – и он указал куда-то под свою длинную конторку.
Артур подтолкнул плечом Ярослава.
– Ну, что купим?
– Денег таких нет! – в тон отозвался штурман. – Пошли отсюда.
Они разговаривали по-русски. Местным языком владела Инна и чуть-чуть Ярослав.
Из магазина за ними вышли двое молодых мужчин. Весьма прилично одетых – как уже могли определить земляне. Более рослый из них был лыс. Голову через глаза охватывала белая пластиковая лента. Слепой? Но в следующий момент они разглядели напротив глаз прозрачные оконца, отформованные, как линзы.
– О вы, небесные боги! – обратился к ним тот, кто пониже, с волосами до плеч. – Видим и слышим вас.
– Мы разве боги? – ответила Инна. – О вы, незнакомцы!
– Мой брат не верит в людей на других звёздах, – заговорил высокий очкарик. – Скорее он признает существование богов.