– Там гости, – зачем-то попыталась я воззвать к голосу разума его и моему.
Но напрасно. Стоило почувствовать, как Сашины пальцы осторожно выправили грудь из кружева, а его губы коснулись нежной кожи, как я ощутила горячий прилив внизу живота и желание застонать. Шорты также оказались расстёгнутыми и спустя секунду упали на пол, не отвлекая нас. А в то время, когда язык любимого, дразня, касался вершинок груди, тем самым распаляя меня, его руки уже гладили мои бёдра с таким жаром, что я не выдержала и всё-таки ахнула, успев ухватиться за мужские плечи.
– Мне нравится твоя реакция, – любимый взглянул снизу в верх, а затем обнял ладонями мою грудь, одновременно погладил её подушечками больших пальцев.
Дожив до двадцати одного года, я не знала, что ласка может заводить, будоражить. Словно огонь, превратившись в горячую змейку, пробежался по моим венам и спустился к животу, завязав там тугой узел.
– И ты так вкусно пахнешь, – прошептал Саша, наклонив голову ниже, словно действительно принюхивался.
Растеряться или даже отстраниться я не успела. Быстрым движением его рук, оказалась уложенной на кровать, сам же Морозов так и остался сидеть рядом, рассматривая меня с каким-то плотоядным выражением на лице.
– Съесть хочешь? – вот первая фраза, которая пришла мне в голову. Глупая, но она позволила Сашке прийти в себя. – На ужин?
– Сначала на ужин, а потом и на завтрак, обед… – не стал отпираться он,
Я глубоко вздохнула, опьянённая его прикосновением и теми чувствами, что испытывала к конкретно этому мужчине. Хотела ли я когда-нибудь ещё так сильно, как его? Нет, конечно же.
– Саш… – против воли вырвалось у меня в тот момент, когда мужчина скользнул к моим ногам, чтобы снова продолжить эту сладкую пытку. Но на сей раз мои кружева, как и шорты, показались лишними.
– Женька, моя хорошая, самая лучшая! – прохрипел мой мужчина (назвать парнем язык не повернулся). – Ты даже не представляешь, как хочу тебя.
Я замерла, позабыв, что кроме нас двоих, вокруг существует ещё множество людей. Здесь и сейчас весь мой мир сосредоточился на этом мужчине, самом желанном и любимом. Его руки были слишком умелыми, чтобы позволить мне прийти в себя.
– Женя… – потрясенно прошептал он, встретив преграду, а я покраснела, как самая настоящая школьница. – У тебя никого не было?!
– Ты удивлён?
Ответа я так и не дождалась, потому что именно в этот момент мой милый стал покрывать поцелуями внутреннюю часть моих бёдер, словно девственность послужила сигналом к продолжению наших ласк. Мужчина до конца остаётся собственником, а убедившись в отсутствие у меня интимных контактов с кем-то ещё, усилил натиск, словно только и ждал подтверждения моей невинности.
Я закрыла глаза, теряясь и растворяясь в этих ощущениях. Вцепившись пальцами в шелковое бельё, кусала губы, сдерживая стоны, то и дело грозящие сорваться с губ.
И вдруг всё прекратилось.
– Прости, – произнёс он, с трудом отстраняясь. – Не будем, не сейчас.
Краска стыда залила моё лицо, и стало так неуютно, словно сейчас мной пренебрегли. Хотя, конечно же, всё было несколько иначе, но, поди, разбери их, эти чувства. Одинокая слезинка выкатилась из правого глаза.
– Прости меня, – резкое, почти неуловимое движение, и вот уже сам Морозов навис надо мной рассматривая.
– Я не сержусь, что ты! – как можно беспечнее постаралась ответить, а вот улыбка точно не получилась.
– Жень, – он словно не слышал моих слов, продолжая вглядываться в мои глаза, – наш первый раз будет только нашим. Без всего этого антуража там, за стенами дома. Наверняка нас с тобой ждут, а мне хотелось, чтобы ты запомнила наш первый раз. А потом, после всего, что между нами произойдёт, ты останешься рядом, а не упорхнёшь к себе домой.– Морозов опустился рядом, прижал меня к себе.
– Ты действительно этого хочешь? – поинтересовалась я, в то время как вторая слезинка попросилась наружу, а за ней и третья.
И тут Сашка напрягся:
– Одевайся, сюда кто-то идёт, – произнёс он, нехотя выпуская меня из своего захвата.
Приятно? Да, я видела его сожаление, и это придало мне силы и немного приподняло настроения. Быстро сев, я натянула всю свою разбросанную одежду, а затем попыталась привести в порядок свою причёску.
– Откуда ты знаешь? Ведь, кроме криков с улицы, ничего не слышно!
– Это же мой дом! – пояснил он, наблюдая за моей попыткой причесать волосы пятернёй, ведь сумочка осталась где-то там, в прихожей. Но спасение оказалось рядом, – ванна там.
Присмотрелась, действительно! Неприметная дверь, оклеенная теми же обоями, как и сама комната, была моим спасением. А большое зеркало с расчёской и вовсе подняло настроение.
За дверью послышался приглушённый разговор. Кажется, кто-то незнакомый что-то говорил Саше, и тон общения был отнюдь не любезным. Как нарочно, приоткрытая дверь и свет в ванной не давали приблизиться и послушать, что произошло. Но я сделала шаг, другой…
– Познакомь меня с твоей девушкой! – раздался чужой голос с нотой заинтересованности.
– Женя, выйди к нам, пожалуйста! – попросил мой Морозов, хотя, кажется, не особо этого хотел.
Но я вышла, конечно же. Не вечно мне стоять в ванной и делать вид, что отсутствую. Как оказалось, Саша разговаривал с седоволосым мужчиной, на вид которому можно было дать лет восемьдесят.
– Здравствуйте! – вежливо, но испугано поздоровалась я и тут же была прижата Сашей к его сильному телу.
– Добрый вечер, милое дитя, – незнакомец оказался любезным, а вот его глаза мне показались колючими, да и уголок рта подёргивался, выдавая нервное напряжение. Неприязни в свой адрес, однако, я всё-таки не заметила и то ладно. Только вот напускное спокойствие от меня спрятать так и не удалось. – Чего же вас тут мой племянник прячет? Боится, украдут?
Смешок сорвался с искусственной улыбки дядюшки, а вот рука Саши усилила свой напор, что стало немного больно. Но я не обратила на это внимание, потому что было ощущение, что вокруг нас сгущался воздух, настолько накалилась атмосфера при внешней благоразумности.
– Пусть только попробуют, – отозвался Саша немного резким тоном, похожим на рык. И от этого противостояния у меня мурашки побежали по рукам. А ещё возникло ощущение, что эти двое вели мысленный разговор, озвучивая только отдельные фразы. Как-то слишком много тишины для нежной родственной встречи.
– Тебе надо выйти к… – быстрый колючий взгляд мужчины снова метнулся ко мне, – к своим гостям.
Да что же это такое! Я оказалась притиснутой к телу своего любимого настолько, что стало трудно дышать. Происходящее мне нравилось всё меньше. Какие шашлыки, винцо и танцы? В воздухе ощутимо запахло угрозой! Что нужно ненаглядному престарелому дядюшке?
– Иди, скоро буду! – низким голосом отозвался мой Морозов, но его дядя даже с места не двинулся. Очередное противостояние длилось недолго.
– Александр, ты знаешь, что откладывая, только хуже себе делаешь. Пойдем, – ледяным тоном произнёс чудо-родственник. И в то же мгновение, на долю секунды, неприязнь коснулась и меня.
– Хорошо, – сильные руки сжали плечи, и Саша шепнул мне на ушко, – жди меня здесь, не выходи. Скоро буду.
Я кивнула, не в силах оторвать взгляд от закрывшейся за мужчинами двери. Что это было? Почему вдруг вечеринка превратилась в какой-то конфликт? И повинуясь внутреннему порыву, осторожно приблизилась к окну, посмотрела вниз. Ещё недавно все веселились, готовились к дружеской вечеринке, а сейчас… Стенка на стенку, вот как называлась картина, открывавшаяся передо мной. Причем численность команды Морозова была в явном меньшинстве. И складывалось впечатление, вершиной столкновения был мой любимый и этот родственник.
– Разборки? – пробормотала, не сразу осознавав, что сказала это вслух.
– Так и есть. Тебе надо к нему, – неожиданно прозвучало за спиной, и я резко обернулась. Роман Лисов уже не казался мне таким обаятельным, как вначале. Что-то в нём проскользнуло хищное, стоило только мужчине взглянуть вниз из окна.
– Саша рассердится, я буду ему мешать.
– Пойми! – убежденно проговорил Лисов, словно я для него была маленькой неразумной девочкой, – только ты сейчас сможешь удержать Морозова, чтобы он не рассорился со своей семьёй. Для него это действительно важно.
Я посмотрела на собеседника, перевела взгляд вниз. Происходящее и мне казалось каким-то неправильным. Но выскакивать к чужим людям и виснуть на мужчине, даже если ты считаешь его своим, это как-то неприлично.
– Они убьют друг друга, ты этого хочешь? – совершенно спокойно произнёс Роман, сверля меня хищным взглядом. Мне показалось, что даже злость промелькнула в его глазах, и это было совершенно непонятно. Что здесь творится?
– Но почему… – у меня в голове не укладывалось всё происходящее, – что они не поделили?
– Многое, не мне лезть в дела старших, – сказал, словно выплюнул Лис. – Евгения, нельзя медлить! Он сожрёт Сашку, даже не поморщится! Это монстр, не человек! У него огромная власть, Морозову такая пока даже не снилась!
– Почему я, а не вы? – странная манера толкать девушку между двумя разозленными мужчинами была мне непонятной. – Нет, я не против, но в чём дело?
– Потому что только тебя он может сейчас послушать, – «огорошил» меня выводом Лисов.
Я направилась к двери, не понимая, что именно происходит там внизу. Но даже сейчас, своим человеческим умишком осознавала – перевес сил явно на стороне пожилого родственника. Вон, каких качков он с собой привёл, все один к одному! Всё ещё не придумав, как поступить и что сказать, ведь происходящее для меня было чем-то тяжёлым и непонятным, я открыла дверь из дома, сделала шаг, другой по направлению к «клубку раздора» и остановилась. В этот момент абсолютно все присутствующие здесь, а это более сорока человек, повернулись в мою сторону. И конечно же, двое мужчин, предводители конфликта, тоже уставились на меня. Я замерла, растерявшись от их глаз, жутких и решительных. Даже Сашка сейчас был похож на какого-то головореза, а выражение его лица настолько отличалось от такого привычного, родного, что я отшатнулась.
– Что происходит? – прошептала, чувствуя, как деревенеют ноги, а внутри что-то сжалось в трусливый комок. Это сердце ушло в пятки, не иначе. Сашины глаза сверкнули, но я не разобрала, злость в них мелькнула или что-то другое. Что-то обжигающее, чужое, показалось и спряталось, словно и не было.
– А вот и он, наш способ решить конфликт, – дядюшка улыбнулся, обнажая желтоватые зубы, – надеюсь, ты, дорогой племянничек, понимаешь, что это означает?
Стало неприятно от цепкого взгляда старика, каким он вскользь прошёлся по мне. Может быть, теперь спор примет более мирное направление?
– Женя, иди сюда, – приказал Сашка, а я даже не думала обижаться на его властный тон. Как-то спокойнее с ним, что ли. Подошла, вложив свою руку в его ладонь, и ощутила тревогу ещё сильнее. Именно в этот момент глаза пожилого мужчины сверкнули, а взгляд, направленный в сторону моего Морозова, не предвещал ничего хорошего.
– Ну что же ты молчишь? Или тебе всё равно? Посмотри внимательнее по сторонам, может, найдёшь ответ, призывающий к повиновению? – правый уголок рта старика хищно дёрнулся, – или не она первая, не она последняя?
Ладонь Сашки сжалась, а я в душе запаниковала. Как-то неправильно всё было, словно не по-настоящему! И эти странные слова, которые произносил старик, от них мне становилось не по себе.
– Убирайся, – процедил сквозь зубы мой мужчина, задвигая меня за спину.
– Не поможет, поверь, – глаза старика сверкнули, словно фары машин. Неужели линзы? Наверное, он их носит вместо очков, почему бы и нет. Я с опаской посмотрела на окружение Саши, перевела взгляд на команду седовласого старика и нахмурилась. Они тоже сверлили друг друга глазами, на отдельных лицах играла улыбка, очень напоминающая звериный оскал. Но все оставались на месте. Похоже, без особого сигнала ни один из них не ринется в бой. Или я что-то не понимаю? – Более того, у тебя есть пять минут на всё про всё.– Оставьте нас! Все! – вдруг скомандовал странный родственник и посмотрел на меня. Прочие же свидетели беседы, словно тени, растворились за забором, покинув территорию вполне обычным способом. Сашины друзья, поймав его согласный взгляд, предпочли покинуть нас. Я не знала, как поступить, но мой Морозов всё решил за меня:
– Солнце моё, – хрипло произнёс он, быстро поцеловав меня,– иди туда, где я тебя оставил.
– Уверен? – мне не нравилось, что Сашка останется с этим чудным стариком.
– Вполне! – мой хороший хотел усмехнуться, но получился неприятный кривой оскал, которого ещё не видела. Жуть!
Я повернулась, чувствуя себя весьма неуютно. И стоило приблизиться к двери, как до меня донёсся приглушённый разговор этих двоих:
– К чему спектакль? – голос Морозова звучал спокойно, словно ещё недавно и не было гневных взглядов, обращённых к пожилому мужчине.
– Семья заждалась. Иначе помнишь, что случилось на прошлой неделе с той…
Не знаю, что и где произошло, только я в этот момент уже прикрыла за собой дверь. Подниматься наверх не было желания, поэтому я нервно мерила шагами огромную прихожую, попутно кусая губы и гадая, что именно сейчас произошло на моих глазах, кроме очевидного – Сашка чего-то очень не хочет, а вот родственник намерен твёрдо добиться желаемого. И в чём сила его убеждения, к чему принуждает, я не понимала. Только сердцем чувствовала, что в планы этого родственника совсем не вхожу. Может быть, родители Морозова не смогли убедить его оставить меня, так попросили этого деда?
Выходной «задался».
Наверное, ждала целую вечность, а может быть, две. Дверь раскрылась именно в тот момент, когда я была готова выглянуть наружу, чтобы предотвратить возможную драку.
– Саш, что произошло? – я бросилась к нему, отмечая сжатые губы и глаза, наполненные…болью? Что-то там случилось, только что? Мужчина тут же схватил меня… и отстранился.
– Жень, тебя сейчас отвезут домой, – Саша не смотрел на меня, а куда-то в сторону. И от этого заныло в груди.
– Отвезут? – не поняла я, пытаясь заглянуть в глаза любимому, хватая его за руку, – говори яснее, что между вами произошло?
– Ничего, – горько усмехнулся он и с какой-то щемящей тоской посмотрел на меня. И в тот же миг окатило золотом, янтарными искрами, что вырывались из глаз моего мужчины. Сашка поднёс руку к моему лицу, заправил непослушную прядь за ухо.
– Ты завтра приедешь? Мы увидимся? – я не знала причины смены его настроения, но хотелось двинуть как следует этому седовласому деду, чтобы наказать его за испорченный вечер.
– Нет, солнце моё, завтра не смогу, – золото жгло, а увеличивающиеся зрачки мужчины кричали о боли.
– Саш, тебе плохо? Он тебя ударил? Вы что-то не поделили? – затараторила я, в то время как Морозов не сводил с меня своего взгляда. И по мере озвучивания моих слов создавалось ощущение отчуждения. – Поехали в больницу? Там ведь всегда дежурят, сделаем рентген!
– Жень, мне не нужно туда, – улыбка Морозова получилась кривоватой, – тем более рентген. Сейчас тебя отвезут домой, не волнуйся. А со мной всё в порядке. Даже более чем.
– А ты? – сердце защемило, в то время как я смотрела во все глаза на Сашу. – Почему не ты отвезёшь меня, раз всё в порядке? – последние слова прошептала, убрав свою руку с его локтя. – Я тебе больше не нужна? – чудовищная мысль показалась кощунственной, но я поспешила её озвучить, несмотря на всё моё внутреннее сопротивление этим словам.
– Мы с тобой больше не встречаемся, – не расплавленное золото, а холодный бездушный металл сейчас лился из его глаз, наполняя эту огромную прихожую жестокими словами.
– Но почему? – я хотела сделать шаг навстречу Саше, но что-то невидимое удержало меня, словно последняя гордость не давала скатиться в омут, за которым последует жалость.
– Потому что я так решил, – от того тепла, каким ещё недавно ласкали меня глаза моего мужчины, ничего не осталось. Как не осталось МОЕГО Сашки, готового рвануть через весь город, узнав, что я оступилась и подвернула ногу на ступеньках университета, в лёгкую распугать однокурсников, решивших проводить меня до дома. Только холод отчуждение, возрастающее с каждым его сказанным словом. – Хватит, заигрался с молоденькой девочкой, пора найти себе подругу по возрасту и положению. Прощай Женя. И твоя девственность осталась при тебе, так будет лучше.
Услышанное тупыми иглами проникло под кожу, двинулось к сердцу, которое никак не хотело верить, что его предали. Я открыла рот, чтобы попытаться сказать что-то колкое и непременно обидное, но замолчала, поражённая произошедшим. И всё же, собрав осколки гордости, той самой, которую ещё не успели растоптать, я буркнула:
– Действительно, так лучше, – улыбка получилась кривой, но другой в арсенале у меня попросту не было. – Счастливо оставаться!
Я направилась к выходу, с трудом переваривая то, что между нами сейчас произошло. Несправедливость, непонимание и обида, эти чувства бурлили, заставляя совершить что-то из ряда вон выходящее. И если бы были предпосылки для нашего расставания! Но нет, всё произошло буквально за считанные минуты! Страсть в его спальне, нахлынувшая, словно неуправляемая волна и тут же признание, что так, «по-быстрому», практически в окружении друзей, Сашка не хочет… И спустя всего лишь небольшой отрезок времени, он говорит мне, что я не нужна, что найдёт себе подругу по возрасту.
– Жабу зелёную тебе в постель, по возрасту и положению! – зачем-то буркнула я, не оборачиваясь, не дёргаясь за носовым платком, который вот-вот должен был потребоваться, ведь слёзы, они были слишком близко. Мои пальцы коснулись ручки двери, чтобы открыть её, уйти, покинуть это странное, весьма жестокое ко мне место, но в ту же секунду горячая ладонь Морозова накрыла мою.
– Женя, прости, если сможешь, – хрипло, с каким-то надрывом, раздалось позади меня. И тут же я спиной почувствовала грудь мужчины, его обжигающее тепло… Был порыв прижаться вот так, чтобы хоть на миг продлить состояние надёжность и безграничного счастья, в котором я ещё недавно купалась. Но нет, моё сердце уже было отравлено, и без лишних слов понятно, н-е н-у-ж-н-а!
– Да пошёл ты! – вырвалось у меня. И в тот же момент резко открыла дверь и выбежала наружу, радуясь, что серые тучи, словно прочувствовали моё настроение, появившись на небе. Я поспешила прочь, не оглядываясь по сторонам на гостей, которые наверняка в данный момент посматривают кто с жалостью, кто с интересом, ну а кто-то с язвительной усмешкой. Хотелось бури, грозы, чтобы все ушли в дом, не думая оглядываться на такую несчастную меня, вылетевшую из раскрытых ворот морозовского жилища.
Я не очень знала этот район, но в общих чертах представляла, где находится остановка. Однако спустя минуту, притормозила, чтобы судорожными руками набрать номер такси. К счастью, указатель улицы и номер частного дома за моей спиной были очень чёткими, и я назвала адрес, по которому надлежало приехать. Как сказала диспетчер, машина находится рядом, а значит, ждать оставалось недолго. Зажиточный район, утопающий в зелени смотрелся интересно, но я не обращала внимания на подобные изыски. Мне было плохо, очень. Именно поэтому, едва завидев издалека белое авто, выскочила на обочину, готовясь немедленно покинуть это место. Однако не сразу поняла, что приметных шашечек-то нигде нет, ни на дверцах машины, ни на крыше в виде опознавательного фонаря такси. А когда транспорт остановился, то я испытала отвращение и толику ненависти.
– Садись, нечего по дороге шарахаться, – Лисов сама любезность, не покидая машины, распахнул передо мной дверцу, приглашая сесть рядом с ним на переднее сиденье.
– Нет, – я отступила, испытав очередной наплыв упрямства и жалости к себе несчастной. Отвернулась, прошла несколько шагов и тут увидела сверкнувшие фары. На этот раз самое настоящее жёлтое такси остановилось неподалёку, и я рванула к нему, как к спасительному островку. Наверное, кому-то со стороны это могло показаться слишком комичным, но не мне. Быстро усевшись на заднее сиденье и прикрыв за собой дверцу, произнесла:
– Пожалуйста, проспект Ленина, девяносто пять.
– Что, с женихом поссорились? – почему-то произнёс молодой таксист, спустя несколько минут, и я напряглась, обернулась, чтобы убедиться в своей догадке. Так и есть. Белая машина следовала за нами, даже не скрываясь. – Настырный, – последнее было сказано с долей уважения и усмешкой одновременно.
Я ничего не ответила, решив не развивать эту тему. Пусть Морозов и вовсе не был моим женихом, но ворошить свежую, ещё незажившую рану, оказалось очень больно. Поэтому предпочла просто неопределенно пожать плечами, не соглашаясь, но и не отказываясь от предположений любопытного таксиста.
– А сейчас мы его сделаем, хотите? – вдруг предложил неуёмный водитель.
И не успела ничего ответить, как наш желтый автомобиль понёсся, увеличивая скорость. Когда-то я увлекалась игровыми гоночными машинками на компьютере, которые очень быстро передвигались, лавируя между себе подобных. Сейчас было то же самое, с одним отличием – всё происходило в реальности.
– Может быть, не надо, – попросила я, обернувшись, чтобы посмотреть на Лисова, по-прежнему висящего у нас на хвосте.
И это было последнее, что я успела сказать перед тем, как нашу машину занесло. Почувствовался сильный удар, а затем ещё…
…Как потом сказал врач, оперировавший меня, именно ремень спас мою жизнь в той головоломке.
Первое что я поняла, придя в себя, что ужасно кружится голова. И это ощущение, когда словно кто-то резко выкачал все твои силы. Ещё вчера могла бегать, прыгать, играть в волейбол. А сегодня правда жизни оказалась таковой, что дойти до туалета самостоятельно было весьма проблематично.
– Женечка очнулась, – всхлипнула мама в тот момент, когда я попыталась открыть глаза. – Девочка наша пришла в себя!
Горячая рука покрыла мои скрюченные пальцы и я, проморгавшись, поняла, что это папа выразил свои чувства. У него не было слов, у меня практически тоже.
– Ма, па, – прохрипела, посмотрев на родителей, а затем перевела взгляд на окружающую меня обстановку. Белые стены палат почти везде похожи друг на друга, вот и сейчас я молча созерцала потолок, белоснежное бельё на кровати, – всё хорошо.
– Горе ты луковое! – всплакнула мама, пытаясь меня обнять и тут же отстраняясь, услышав моё непроизвольное шипение от боли. – Вот! Живого места на тебе нет!
– Таня, она поправится! Главное, что пришла в себя! – произнёс папа, не сводя с меня наполненных любовью и одновременно встревоженных глаз.
– Конечно, наша девочка поправится! – откуда-то из-за моей головы раздался твёрдый голос бабушки, и я попыталась повернуться к ней, но не вышло. Резкая боль на лице напомнила о моём плачевном состоянии. Поэтому просто улыбнулась, сдерживая слёзы, зная, что родные это видят. – Танюш, всё милая, – на сей раз бабка показалась на мои глаза, она тоже прикоснулась к перевязанной руке, а после похлопала по плечу маму, – выпей успокоительных и сходи за врачом. Они же просили пригласить его, как только Женя очнётся. Сейчас чего-нибудь хорошего нам обязательно скажет! Позови доктора!
И мама ушла, то и дело оглядываясь и вытирая слёзы. Мне её стало очень жалко, только подняться пока не могла, не было сил.
– Ну а ты что застыл, как замороженный, – неожиданное нападение на папу (её сына) заставило меня удивиться, выплыть из состояния заторможенности, – поди, пригляди за Татьяной. Не видишь, она после дежурства возле Женечки и сама мотается! Всю ночь ведь глаз не смыкала!
Бабка у меня, словно генерал, строила всех соседей. И папа, весьма грозный на вид мужчина, не спорил с ней, а просто выполнял всё по мере собственных убеждений. Он никогда не был подкаблучником, но уважал свою мать, и мне это очень нравилось.
– Ну, ягодка моя, чего загрустила? – тепло улыбнулась бабуля, а морщинки и без того, не покидавшее её лицо, рассыпались вокруг глаз. – Всё будет хорошо, вот увидишь! Врачи нынче недурственные, опытные, враз на ноги поставят! – проворные руки бабки сначала поднесли мне попить воды, а потом поправляли одеяло, подушку. Она так всегда делала в моём детстве, но ни разу в последнее время. И, несмотря на толику приятного воспоминания, я успела заметить её встревоженный взгляд, – вот же, старая! Забыла! Украшение-то твоё чуть не потерялось! Но, знаешь, нам отдали. Так что всё в целости и сохранности, не беспокойся! Только цепочка порвалась, но я всё заменила. Так что теперь носи, не снашивай!
– Это хорошо, – на сей раз мой голос звучал увереннее. А украшение, это кулон, который давно подарил дедушка. И бабуля очень трепетно относилась к его присутствию на мне, а я не возражала, практически не снимая подарок – цветочек в окружении солнышка. К тому же он действительно нравился своей необычностью. Мой дед был историком, помешанным на всевозможных знаках, рунах, а эта красота означала для древних славян защиту и поддержку. Я как христианка всегда скептически относилась к подобным заявлениям, но это не мешало уважать мнение старших. Да и нравилась эта изящная штучка, чего там зря говорить! А дед был и рад стараться, у всех нас что-то такое особое, да непременно было. С единственной разницей, у всех украшения, а папа отличился в подростковом возрасте – сделал наколку в виде какого-то странного, но красивого орнамента. Впрочем, тату кельтских узоров в моде даже сейчас.