«Знаю я ваше доверие… нашли «козла отпущения»; а потом еще удивляются: почему ты так жестоко обращаешься с преступными элементами?» – подумал майор в момент, когда отключал мобильную связь. В дальнейшем, направляясь уже к машине, он вдруг недовольно предположил: «Интересно, а чего это я буду «ишачить» один? Надо разбудить «молодого» – пусть сразу же включается в основную работу и с первых дней начинает привыкать к тяготам и лишениям, неотступно сопровождающим каждого нормального сыщика». Едва приняв единоличное волевое решение, он в тот же миг набрал номер воспитанника и, не давая времени как следует поразмыслить, неприветливо огорошил:
– Привет, Никита, ты сейчас чем, прости, занимаешься?
– Сплю, – зевая, ответил тот заспанным голосом, – а что, чего-то случилось?
– Да, случилось, – проговорил старший товарищ, стараясь грубить по возможности меньше, – давай собирайся и – одна нога здесь, другая там! – дуй на «Петровку», где я тебя буду ждать и поведаю о следующих инструкциях.
Через полтора часа все были на месте. Новобранец, как почему-то сложилось – в связи с чем и не вызвал ни у кого удивления – явился самым последним. «Я живу за чертой города, откуда сложно добраться», – объяснил он свою задержку, хотя его об этом никто и не спрашивал. Следственно-оперативная группа загрузилась в дежурный автомобиль и выдвинулась на осмотр интересующего всех места, способного внести разгадку в череду кровавых и ужасных событий. По дороге Киров, более обстоятельно успевший пообщаться с дежурным, носящим имя Сережа, понемногу вводил остальных присутствующих в курс предстоящего дела:
– «Наши бараны» на сегодня такие: по снятым с трупа убитой пальчикам управленческие эксперты успешно определили, что нашу покойницу зовут Глебова Марина Георгиевна. Как оказалось, ранее она привлекалась – то ли к уголовной, то ли к административной? – ответственности, поэтому по ее отпечаткам база данных и быстренько установила ее преступную личность. Вы, конечно же, спросите: почему это случилось именно ночью? Все очень просто, а ответ находится у нас буквально под носом: «земельники», определив, что дело уже не в их компетенции, моментально скомпоновали все добытые материалы, когда-либо ими собранные, и незамедлительно «пульнули» их нам, не проделав никаких оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий, полагающихся в таких, и подобных им, случаях – оно и понятно, ответственность теперь не на них! – наши же чудодейственные эксперты, настроенные к продуктивной, но не спешной работе, как у них издавна водится, вдоволь напившись крепкого чаю, натрепались языками, решили все глобальные, мировые проблемы, а затем уже, не имея более срочных дел – наверное, чтобы хоть чем-то себя занять? – вдруг вспомнили о деталях, ранее казавшихся им не такими уж и значимыми, в отличии, например, – как же им обустроить Россию? – и приступили к их непременному разрешению; следовательно, дождавшись, когда окончательно стемнеет – причем это условие, по-видимому, казалось им как самое главное? – они решили попробовать загнать «пальчики» в «АДИС ПАПИЛОН» – и что бы вы думали?! – он тут же выдал им положительный результат… а что, подскажите-ка мне, положено делать в подобных, экстренных, случаях?
Тут рассказчик замолчал, ожидая, что на поставленный вопрос ответят остальные, сопутствующие ему, сотрудники. Отправившийся с ними эксперт-криминалист (мужчина средних лет, находившийся в чине майора, очевидно, он и проводил проверку дактилоскопического учета), ничуть не смущаясь, сразу же разъяснил:
– Немедленно передать информацию в дежурную часть и «прогнать» ее по оперативным сотрудникам.
– Правильно, – согласился Роман, продолжая несколько язвительное повествование, – точно так же поступили и тут. Установив же личность погибшей, по всем существующим правилам полагается незамедлительно выезжать на осмотр места жительства, занимаемого покойной при жизни; она же, как удалось выяснить, имела честь проживать в северной части нашего огромного мегаполиса, находящейся «хрен» его знает где и от нас, и от парка Царицыно. И вот тут возникает самый интересный и насущный вопрос: что именно ее изуродованный труп делает на юге столицы и где же она в таком случае нашла свою ужасную участь?
Все согласились, что обозначенный предмет изысканий, состоящий из двух составляющих, является особенно важным, после чего пустились в незатейливые рассуждения, не относящиеся уже к расследуемому уголовному делу. Через полтора часа они наконец достигли города Зеленоград, где и находилось жилье последней жертвы маньяка, проходившей под фамилией Глебова; оно располагалось в пятиэтажном доме еще старой постройки, возведенной во второй половине прошлого века. Здесь возникла самая затруднительная проблема: большого труда стоило в ночное время попасть внутрь подъезда – в искомой квартире никто так и не отозвался и никак не реагировал даже на беспрестанные и нескончаемые вызовы, посылаемые жильцам с домофона; при попытке же зайти через общение с жильцами-соседями либо попросту никто не отвечал, либо разбуженные хозяева не скупились на грубые, недовольные выражения, стараясь, как водится на Руси, послать звонившего как можно подальше (дело было достаточно позднее: стрелки часов давно уже перевалили далеко за два часа ночи, так что такое поведение незаинтересованных граждан было вполне объяснимым и в какой-то степени даже оправданным). В таких случаях рядовые сотрудники всегда задавались справедливым вопросом: а вообще, нужна ли срочная необходимость ночного выезда, фактически нисколько не экстренного, когда найти взаимопонимание со спящими гражданами становилось делом неприятным и очень проблематичным?
Наконец, Киров не выдержал и, захватив с собой полицейского водителя, вынужденно сопровождавшего оперативную группу и одетого, как оно и полагается, в форменную одежду, подошел к ближайшему от подъезда окну и стал интенсивно барабанить в него руками, поступая беспардонно и нагло до того самого мгновения, пока в конечном итоге не показался заспанный местный житель, совсем не обрадованный его неутомимой настойчивости. Придав своему лицу чрезвычайно недовольное выражение, он неприветливо буркнул:
– Вы чего, совсем, что ли, «офанарели»? Ступайте, ступайте отсюда подобру-поздорову: здесь не подают… а не то полицию вызову.
– Но мы уже здесь, и как раз стоим сейчас перед Вами, – старясь улыбаться как можно шире, вежливо произнес московский оперативник, схватив сотрудника, одетого в форму, за его голову и позволяя несговорчивому хозяину воочию убедиться, что на его спутника одета полицейская бейсболка с кокардой, – откройте нам, пожалуйста, чтобы мы смогли войти в парадный подъезд, где займемся своей основной работой и где никому мешать в дальнейшем не будем.
– Какая, на «хер», работа? Вы на часы-то смотрели? – не унимался неподатливый оппонент, одновременно тыкая пальцем в одетые на его левую руку часы. – Полиция в такое время не шастает! Откуда я могу знать, что вы, например, не грабители?
– В тему вопрос, – согласился Роман, доставая из кармана служебное удостоверение, показывая его в развернутом виде и демонстрируя очень осторожному и, в то же время, невероятно упрямому человеку свою принадлежность к московскому розыску.
Внимательно изучив представленный на обозрение документ, мужчина наконец-таки «сдался» и, не переставая ворчать, грубовато заметил:
– Ладно, в таком случае заходите.
Сам же он направился в прихожую, где у него был смонтирован выключатель, позволявший отключить магнитный замок, установленный на входе в подъезде.
– Вот и попробуй попади в интересующую квартиру, – поделился оперативник своими мыслями с остальными сотрудниками, – я очень удивлюсь, если вдруг окажется, что убийство было совершенно именно здесь?..
В итоге, по окончанию совсем не оперативного мероприятия, доступ в подъезд был открыт, и вся следственно-оперативная группа успешно смогла проследовать внутрь; затем сотрудники поднялись на четвертый этаж, где и располагалась квартира семейства Глебовых.
– Никита, позвони, – небрежно «брякнул» старший товарищ.
Тот выполнил нехитрое поручение, произведя непродолжительное нажатие на электронную кнопку. Звонок трещал, словно был «поларешный», но внутри как будто бы ничего и не слышали – не было слышно вообще никаких признаков, указывающих на наличие в квартире живых людей либо присутствующих (скажем, домашних животных).
– Звони еще, – торопил Киров, начинавший терять терпение.
В конце концов, когда уже и на более продолжительное, и настойчивое надавливание не последовало никакой адекватной реакции, Роман не сдержался и, в силу своего вздорного, «взрывного» характера, стал энергично стучать в непрочную деревянную дверь, установленную, по всей видимости, в давние, еще советские, времена; он «тарабанил» с такой неимоверной силой, что недовольные соседи стали высовываться из занимаемых ими жилых помещений, чтобы с недовольным видом попытаться высказать свои претензии тем, кто посмел устроить весь этот ужаснейший грохот, больше похожий на нежданно начавшееся «вавилонское столпотворение»; однако, завидев людей в полицейских мундирах, раздосадованные, они удалялись, как и водится в случаях, аналогичных случившемуся, проклиная существующий в России режим, а заодно и все правоохранительные органы вместе взятые; и одна только бабка, давно уже достигшая возраста «божьего одуванчика», не смогла устоять от непреодолимого желания, чтобы не пообщаться с сотрудниками московской полиции. Говоря о ее внешности, следует лишь отметить – худая до такой степени, что было удивительно, в чем только душа ее еще держится, она тем не менее передвигалась настолько свободно, насколько демонстрировала необычайную ловкость и на удивление завидные жизнелюбивые качества.
– Вы чего, сынки, расшумелись? – обратилась она к полицейским.
– Нам бы, бабушка, узнать: есть ли кто внутри этой квартиры? – вежливо обратился Роман к старушке, вышедшей в подъезд с невольной инспекцией, и одновременно указал рукой на глебовское жилище.
– Чего же, милок, здесь узнавать-то? «Стаська» там Глебов – пьяный… у него уже два дни, как жена куда-то пропала; он думает, что она отправилась к полюбовнику, – вот теперь «стервец» и «нажрался», как та отвратительная свинья, и дрыхнет ни к чему не прислушиваясь… его теперь и из пушки не разбудить.
– Действительно? – попытался старший оперуполномоченный изобразить изумление, но тут же убежденно поправился: – Не переживайте, сейчас добудимся.
Тут он, обращаясь к молодому напарнику, с резкой интонацией произнес:
– Никита, а ну-ка давай подсоби! Не бойся, законом это действие предусмотрено.
Бирюков, будучи в подобных ситуациях уже ни единожды, сразу же понял, что конкретно от него в настоящем случае требуется, и, сцепившись с Романом обеими руками, плотно прижав свое левое плечо к его правому (и несмотря на активные протесты представителя следственного комитета, молодого худощавого лейтенанта высокого роста, одетого в форменный холеный мундир), создал вместе с ним «фигуру», которой обычно принято вышибать непрочные дверные преграды; а уже через пару мгновений, как следует разбежавшись, они словно какой-то мощнейший клин, все сшибающий на своем пути, бросились на хрупкое, еле «живое», препятствие… деревянный «барьер», непрочный и старый, естественно, не выдержал практически титанического воздействия и, соответственно, слетел с хлипких петелек, легко сломавшись тем паче, что он открывался вовнутрь.
– Милости просим, – съехидничал Киров, поднимаясь с напольного покрытия, устланного в квартире, куда, не рассчитав силу удара, пролетел вместе с напарником по открытой Ньютоном инерции, – можете заходить не стесняясь и, заметьте, на правомерных к тому основаниях, так как имеются все основания полагать, что здесь совершено особо тяжкое преступление.
Осматривая внутренние помещения, сотрудники правоохранительных органов смогли установить, что жилплощадь содержит в себе три комнаты, кухню, прихожую и раздельный санузел; в одной небольшой комнатушке спал восьмилетний ребенок; вторая, используемая под зал, была пустой; а третья привлекла к себе всеобщее и более пристальное внимание – похоже, это была спальня родителей, и, судя по всему, здесь бушевали совсем нешуточные страсти, не передаваемые как по гневу, так в точности и по ужасу (создавалось впечатление, что когда в далеком прошлом по Руси проходил Мамай, то он после себя оставил разрушения гораздо более меньшие)… говоря в общем, ни один из находившихся внутри предметов недорогой, неказистой мебели не смог сохранить своей целостности: двуспальная кровать, стол, стулья и даже комод с некогда установленным на нем телевизором были разломаны и в беспорядке валялись по комнате; носимые женские вещи порваны и так же в точности разбросаны по всему небольшому периметру – всё указывало на имевшиеся здесь следы, с одной стороны, отчаянной, с другой – явно неравной борьбы; подобное предположение подтверждалось еще и многочисленными бурыми пятнами, обагрившими место чудовищного побоища и свидетельствовавшими, что здесь вполне реально могла происходить битва за жизнь, либо же жестокое умерщвление. Хозяин квартиры был обнаружен в ванной комнате, где находился в полностью невменяемом состоянии; он лежал внутри пустой емкости, одетый в домашние вещи, и был настолько пьян, что не реагировал даже на энергичные попытки легкой, непродолжительной встряски; ответственность за операцию побудки взял на себя комитетчик, однако он очень скоро убедился, что приведение в чувство Глебова Станислава не является его основной задачей, что он в этом случае оказывается совершенно бессилен и что требуется чья-то жесткая хватка, более уверенная и не раз себя уже проявившая.
– Приглашайте сюда сотрудников ПДН, – не желая заострять внимание на своей беспомощности, отдал он распоряжение повелительным тоном и адресовал его находившемуся с группой самому молодому сотруднику, – пусть они занимаются изъятием мальчика, папой же займемся мы сами, но немного позднее, когда он соизволит проснуться и когда начнет оценивать ситуацию более-менее адекватно.
Поскольку его команда касалась Никиты, он, желая себя проявить (ну, и пусть, что в нехитром деле!), отошел чуть в сторону и позвонил в дежурную часть управления.
– Дежурный, слушаю, – ответили с той стороны телефонной связи.
– Это Бирюков.
– Какой еще, к «херам», Бирюков? – послышался грубый голос дежурного, очевидно находящегося в чересчур перевозбужденном, лучше сказать, «загруженном» состоянии.
– Новый сотрудник… – звонивший парень от грубого окрика несколько растерялся, однако быстро смог собраться с мыслями и, чтобы быстрее дать почувствовать связку, кто именно взял на себя смелость в столь поздний час беспокоить «дежурку», добавил: – напарник Кирова Ромы! Нам нужен сотрудник службы по делам несовершеннолетних.
– Понял, ждите, – связь мгновенно оборвалась, так как с той стороны, не вдаваясь в дальнейшие подробности, беззастенчиво повесили трубку.
В это время оперативник, только что упомянутый новобранцем, вдоволь насмотревшись на представшую перед его глазами картину, открывшуюся в родительской спальне, предоставил проявить свои профессиональные навыки эксперту-криминалисту, сам же, нисколько уже не сомневаясь, что примерно в квартире случилось, бросился в ванную, где и находился бесчувственном состоянии хозяин разгромленных жилых помещений; оказавшись в помывочном закутке и убедившись, что методы, применяемые представителем следственного комитета неэффективны, а главное, не приносят никаких действенных результатов, он вежливо попросил его отойти чуть подальше, а сам немедленно заперся изнутри, оставшись наедине с мертвецки-пьяным то ли семейным дебоширом, а то ли и серийным маньяком-убийцей. В последующем, по доносившимся изнутри звукам, напоминавшим постукивание колотушки во время взбивания мяса и сопровождавшимся легким «покряхтыванием», все присутствующие в жилище справедливо заметили, что подобное оживление, напротив, вполне сможет закончиться непреднамеренным умерщвлением. Действительно, в своем гневе Киров был жесток и неутомим – он яростно избивал главного подозреваемого, желая побыстрее вырвать его признание и выставить виновным в расследуемых им ужасающих зверствах; остановиться же в своих безжалостных пытках и вернуться к реальности он смог лишь тогда, когда раздался настойчивый стук, колотивший в дверь ванной комнаты и когда до него наконец-то дошло, что до него пытается достучаться не кто-то единственный, наиболее милосердный, а сразу несколько человек, причем уже в полной мере готовых «вынести» непрочную дверную преграду. Немного успокоившись и взглянув на избитого им в гневе мужчину, полицейский сам ужаснулся от открывшегося ему вида: лицо Станислава было измочалено в кровь, а на теле образовались огромные гематомы. В последующем, отвлекаясь на настойчивых сослуживцев и открывая им дверь в ванную комнату, оперативник ненадолго упустил из виду своего недавнего испытуемого и совсем не заметил, как хозяин квартиры, от наносимых побоев потихоньку пришедший в себя и воспользовавшийся предоставленной ему передышкой, не помня себя от охватившей его ослепляющей ярости и выпитого спиртного, с громким криком бросился на своего неожиданного обидчика… В этот момент дверной проем приоткрылся и взору участников следственной группы предстала следующая картина: Глебов, отличавшийся полностью расквашенной физиономией, окровавленной и страшной, обхватил ненавистного противника сзади за шею и сдавил ее одной из тех «мертвых хваток», от которых ни за что не возможно освободиться – он далеко не шуточно пытался лишить нерадивого сыщика жизни. Убедившись, что случившееся нападение, совершаемое, между прочим, на сотрудника правоохранительных органов, увидели все, кому было нужно, Роман попытался провести эффективный прием, всегда получавшийся при освобождении от задних захватов: топнув твердым каблуком по ступне нападавшего, своей левой ладонью он перехватил его правую руку, проводившую в этот момент удушение, за запястье и стал стаскивать его вниз, правой одновременно нажимая на локоть одноименной руки, надавливая ее вверх и пустив конечность неприятеля на излом. Обычно нехитрое действие, наработанное до автоматизма, приносило безоговорочную победу, но в этот раз обезумивший Глебов, совершенно не чувствовавший ни страха, ни боли, никак не реагировал на попытки соперника освободится, а так и продолжал безжалостно сдавливать ему горло; только сейчас Кирову, несмотря на всю его лихую практику и чопорную самоуверенность, суждено было понять, что он попал в одно из самых безвыходных положений, когда-либо случавшихся в его жизни; в последней попытке, способной помочь ему вырваться из цепких объятий своего неприятеля, полицейский двумя ладонями обхватил давящее ему на горло предплечье и на единственное мгновение ослабил умопомрачительное давление; как оказалось, ему этого было вполне достаточно и, далее, собрав воедино все свои силы, он сделал отчаянный рывок, направляясь вперед и вырываясь из узкой ванной в более просторный коридор, имевшийся между кухней и спальными комнатами; вместе с разъяренным недоброжелателем сыщик отчаянно кинулся на пол, бросившись лицом вниз, а затем, уже воспользовавшись помощью остальных сотрудников, единовременно навалившихся на Глебова и включавших в себя еще и строптивого комитетчика, кое-как сумел выбраться из смертельного, удушающего захвата.
К хозяину квартиры применили наручники, но и они не смогли сдержать его «озверевшего», необузданного, полупьяного поведения, и, едва его отпустили, он резко поднялся на ноги и стал пытаться пинать всех и каждого, кто только не смел очутиться поблизости; в результате эксперту-криминалисту пришлось пожертвовать свой рабочий «скотч», для того чтобы наконец-таки получилось полностью «спеленать» отъявленного дебошира, немного его утихомирить и хоть как-нибудь обездвижить.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
