Шестая попытка

А в следующее мгновение комната изменилась. Стены и потолок прямо на глазах деформировались, скручивались, податливо подчиняясь какой-то неведомой силе. Эта же участь постигла и Незнакомца. Он тоже потерял всякую узнаваемую форму.

Огни вокруг засияли так ярко, что Кирилл зажмурился, но даже закрыв глаза, продолжал видеть трансформацию комнаты, словно смотрел на все сквозь неправильное стекло, изменяющее форму и цвет. Весь мир вокруг медленно вертелся, образовывая новые причудливые сочетания и формы. А затем все разом исчезло, сменив яркий фейерверк цвета на унылое спокойствие тьмы.

* * *

Черный «Мерседес» мчался по-утреннему полупустому шоссе. В открытые окна с озорным шумом влетал ветер и резвился в волосах.

Кирилл вел машину по виляющей то вправо, то влево дороге. Только начинающийся, но уже жаркий день вязкой полупрозрачной пеленой испарялся прямо с асфальта, оставляя после себя на горизонте причудливые формы несуществующих объектов. Решительный взгляд делал Кирилла серьезнее обычного. Наверное, именно так выглядели люди, поднимающиеся на эшафот, абсолютно уверенные в том, что умирают за правое дело.

Кирилл, как и те бедняги, тоже знал, что поступает сейчас верно, даже несмотря на маячившую на горизонте перспективу скорой казни. Он, конечно, не собирался умирать физически, но был абсолютно уверен, что часть его души это сделает обязательно.

«Мерседес» свернул с трассы. Указатели подсказывали, что на этом ответвлении среди лесов спрятался небольшой, с трудом различимый на картах городок. Название его Кирилл тут же забыл, уверенный в том, что не сделает дважды одну и ту же глупость и не вернется сюда больше никогда.

Прошло немного времени, прежде чем машина Кирилла остановилась у видавшего лучшие годы двухэтажного многоквартирного дома. Там, где штукатурка не отвалилась, оголив черные, полусгнившие бревна, стены, окрашенные много лет назад желтой краской, практически лишились цвета, выгорев до ржавого оттенка. Окна дома, все до единого, были скошенными на один бок. При долгом рассматривании дома казалось, что он с хитрым прищуром наблюдает за каждым гостем. Несколько окон были заколочены почерневшими на солнце досками. Остальные скромно, словно стесняясь, прятались в тени грозящих отвалиться козырьков. Только окно на первом этаже было приветливо распахнуто.

Оно сразу привлекло к себе внимание Кирилла, так как выглядело обитаемым и гостеприимным.

Оставив свой «Мерседес» нагреваться на солнце, Кирилл подошел ближе. В открытом окне тут же, как по команде, появилось сморщенное старушечье лицо с маленькими, выветрившимися глазами.

– Здравствуйте!

Кирилл поздоровался, подойдя к окну почти вплотную. Однако старушка ничего не ответила, лишь молчаливо изучала Кирилла.

– Здравствуйте, говорю! – на этот раз Кирилл повторил приветствие громче, но результат остался прежним.

Это сбило с толку Кирилла. Он не знал, что делать дальше, стоял у окна и мялся, переступая с ноги на ногу.

От неловкой паузы его спасла женщина, появившаяся из-за угла дома со старым железным тазом в руках. Одета она была в ситцевый халатик с мелкими полевыми цветочками, а на шее у нее висело ожерелье из веревки и многочисленных прищепок.

Увидев Кирилла, женщина остановилась. Таз выпал из рук, издав неприятный бряцающий звук. Кирилл сразу узнал Лену, хоть она и изменилась, казалось бы, до неузнаваемости. Сейчас перед ним стояла не его молодая, изящная, длинноногая Лена с русыми косами до поясницы и большими, выразительными глазами, а другая, пережившая много на своем веку: располневшая, с поседевшими, небрежно обхваченными резинкой волосами, потускневшим взглядом и бледными, немного обветренными губами.

Лена медленно наклонилась и подняла таз с земли, не сводя взгляда с Кирилла.

– Мама, не стойте в окне, простудитесь… – Лена сказала это негромко, глядя на Кирилла, однако бабушка в окне кивнула и ловко спряталась за белыми шторами.

– Привет! – почувствовав себя как-то глупо, сказал Кирилл.

– Это ты? Точно ты? – Лена говорила медленно, словно до сих пор не веря тому, что все происходящее – правда.

– Как видишь… а ты… совсем не изменилась… Все такая же, красивая!

Кирилл смутился после столь неудачной реплики. Лена понимающе закивала головой.

– Ага! Просто кипарис! А ты, как я погляжу, комплименты так и не научился делать!

Лена улыбнулась. Искренне, словно и не было между ними боли, прожитых лет и тяжелых воспоминаний.

И Кирилла отпустило. Он словно вывалился из душного мешка, жадно хватив воздух ртом. Ответная улыбка Кирилла получилась немного вымученной, но все же искренней.

Уже несколько минут спустя они сидели на деревянных ступеньках у входа в подъезд. Лена сидела в метре от Кирилла и нервно, не замечая того, теребила в руках висящее на плече белоснежное полотенце.

Кирилл тоже нервничал, но уверенно это скрывал. Вернее, ошибочно думал, что делает это незаметно.

Разговор не клеился, пауза затягивалась. Казалось, что вязкое время опутывало их липкой паутиной, словно паук свою жертву.

– Лена… ты… – попытался начать Кирилл.

– Трудно, да?

– Что? – не понял Кирилл. Он уже придумал, что будет говорить, но Лена сбила его.

– Трудно начать говорить. Словно во рту горячий кисель. Ни проглотить, ни выплюнуть.

Лена улыбнулась и поправила непослушный халат, который вдруг стал не по размеру мал и все норовил открыть взору Кирилла то белоснежную ногу, то аппетитную грудь. Несмотря на внешние изменения, она все еще оставалась сексуально привлекательной. На мгновение его обдало прежним обжигающим желанием. Сердце забилось быстрее, во рту пересохло. Раньше, когда они были молодыми, Кирилл не умел укрощать свои желания. С годами этот полезный навык развился сам собой.

– Да, ты права, трудновато!

– Тогда я начну, хорошо? – Лена посмотрела в глаза Кириллу. – Ты зачем приехал?

Последний вопрос она задала таким серьезным тоном, что Кириллу вновь стало неудобно. Он даже съежился, словно нашкодивший ребенок во время разговора с рассерженной мамой.

– Ого! Круто взяла! – Кирилл выдавил из себя смешок, но тут же нахмурился. – Я понимаю, мой приезд не самое радостное событие для тебя. Но мне нужно, поверь, очень нужно попросить у тебя прощения!

– Прощения? У меня? – казалось, что Лена искренне удивилась. – И за что?

– Как за что? – пришло время удивляться Кириллу. – За то, что я тебя бросил, а потом… ты… того…

– Что того?

– После того как я ушел… ребенок… я не знал, когда уходил. Услышал позже, случайно. Прости за это. За аборт, за мою глупость. Прости.

Кириллу сразу стало легче. Он высказался, и дышать теперь можно было уже полной грудью.

Лена же сидела рядом и удивленно хлопала ресницами. Она автоматически, нисколько не стесняясь Кирилла, поправила лямку у бюстгальтера и более удобно устроила в нем свою грудь. Все это время Лена не произнесла ни звука, словно уйдя глубоко в себя.

– Аборт… – повторила она.

– Да… прости меня, слышишь? – Кирилл осторожно положил свою руку на ее и взглянул в глаза. Лена ответила таким же проникновенным и долгим взглядом. – Что же… Тогда и ты меня прости! Надо было раньше сказать, да все как-то недосуг: работа, мама, дом – все же одна, понимаешь!

Лена хмыкнула и отвернулась от Кирилла.

– Простить? Тебя? – Кирилл ничего не понимал.

– Да, меня…

– Да за что?

В этот момент из-за угла дома вышла девушка. Она быстро подошла к Лене и обняла ее. Девушка, на вид лет восемнадцати, с красивой, обаятельной улыбкой. Еще до первого сказанного ею слова к Кириллу пришло осознание, что в это мгновение его жизнь круто меняется.

– Мама, приветик! У нас гости? – голос девушки разливался искрящимся морем.

Кирилл зачарованно смотрел на нее. Та же улыбка, те же глаза. Он словно увидел Лену. Ту самую, с которой был когда-то вполне счастлив.

Лена обняла девушку.

– Приветик, солнце! Да, гости! Знакомься – это Кирилл, мой старинный друг и… – она сделала паузу, потом вздохнула и добавила: – И твой отец!

* * *

Спустя несколько часов после эпохального для его жизни известия Кирилл, рассеяно улыбаясь, сидел в небольшом кафе, прямо на летней веранде. Ему со страшной силой хотелось выпить что-нибудь покрепче, но пришлось довольствоваться лишь свежезаваренным кофе.

Кирилл решил собраться с мыслями перед возвращением к своей любимой семье. К тому же собирать было что. Его мысли хаотично расползлись по сторонам. Некоторые достигли глубокой памяти, что позволило вспомнить много деталей из давно минувших и, казалось бы, забытых дней. Другие мысли бродили по поверхности, щекотали нервы, будоражили кровь, заставляли волосы на теле вытягиваться в струнку. Были и такие, которые своим холодным и липким прикосновением навевали страх. Но все эти мысли Кирилл принимал, не мог иначе, так как не контролировал их в этот момент. Не мог и не хотел.

Жизнь – странная штука. Еще недавно она казалась спокойной и размеренной, просчитанной на несколько лет вперед. Затем однажды все рушится и уже прожитое вместе с тем, что осталось, катастрофически сжимается. Жизнь вдруг становится такой маленькой, но значимой, что кажется, ее можно запросто спрятать за пазухой и никому, даже самой смерти, не отдавать. В эти моменты все переосмысливаешь, учишься смотреть на мир другими глазами. И вот, когда ты уже научился смотреть смерти в лицо, чувствуя ее приближение, жизнь за пазухой на мгновение вновь становится огромной, как бескрайнее море, голубое и манящее далями. В этот момент, как, собственно, и случилось несколько часов назад, ты узнаешь то, что переворачивает твою жизнь, позволяя забыть о настоящем. Возможность несколько часов пожить прошлым расширяет жизнь до неописуемых размеров. Но это шок, короткая, быстрая реакция, всплеск адреналина.

Сейчас, сидя в кафе, Кирилл ощущал, что жизнь вновь сжималась. Но на этот раз ее нельзя было спрятать за пазуху. Просто потому, что она хоть и уменьшилась, но все еще была необъятных размеров. Надежда сладким бальзамом разливалась по телу Кирилла. Он ощущал, что выиграл эту схватку со смертью. И теперь его жизнь потечет дальше, пробив новое русло. Ведь теперь у него две дочери.

Кирилл пил кофе, не замечая ничего вокруг. Уже в успокоившемся, умиротворенном сознании вновь и вновь пролетал разговор с Леной, а потом и с Настей, их дочкой.

Оказалось, что она так и не сделала аборт, воспитывала дочь одна всю ее жизнь. Сейчас Насте уже семнадцать лет, она только что поступила на факультет психологии.

Кирилла удивило то, что Настя приняла его. Не бросилась на шею, нет, конечно. Просто приняла, молча, без укоров, с их с мамой фирменной полуулыбкой.

Лена не скрывала от дочери историю ее появления. И, как оказалось, во время подросткового периода, когда Настя мечтала отыскать своего папашу и в торжественной обстановке кастрировать его, все изменилось. По словам Насти, она была уверена, что скоро встретится с отцом. Более того, она читала его книги и даже пропускала через себя невозможные фантазии о том, что хотела бы такого отца, как главный герой его романов, который всегда получался у Кирилла, по сути, автобиографичным. Он едва заставил себя уехать от них.

Потягивая кофе, Кирилл понимал, что теперь жизнь не будет прежней. Он не знал, какими словами объяснить все Варе и Даше. Но то, что это следует сделать, и незамедлительно, было точно. Он не боялся этого разговора, справедливо полагая, что Варя отнесется к этой новости с присущей ей мудростью.

Кофе уже был почти допит, и Кирилл попросил счет.

В ожидании официанта он закурил сигарету. Втягивая дым, наслаждаясь его терпкостью и горечью, Кирилл не заметил мужчину, остановившегося у его левого плеча. Впрочем, тот не стоял долго, сделав пару шагов, он устроился за соседним столиком. Кирилл кинул беглый взгляд на мужчину и тут же поперхнулся дымом. Более того, от неожиданности он отпрянул назад.

Стул перевернулся, увлекая Кирилла вслед за собой. Грохот падающего тела и веселый звон разбитой кофейной чашки немного взбодрили застоявшуюся тишину заведения. Кирилл поспешно вскочил на ноги, возвращая стул в исходное положение. Официант быстро убрал осколки и удалился, неодобрительно качая головой. Не сводя глаз с мужчины, Кирилл вновь уселся на место.

– Вы? Но… как это возможно?

– Возможно, если очень захотеть, – Незнакомец, а это был именно он, не растерял свою невозмутимость. Его голос оставался все таким же ровным и беспристрастным, а на лице белозубо блестела неизменная вежливая улыбка.

– Я не понимаю… – Кирилл нервно заерзал в кресле, пугливо оглядываясь по сторонам.

Никто в кафе не замечал Незнакомца, хотя один только его внешний вид приковывал к себе внимание: длинный белый кожаный плащ, под которым виднелась черная рубашка и ставшие привычными в его облике синие джинсы. Однако посетители кафе и редкие прохожие не замечали Незнакомца, словно его тут и не было.

– Да, меня тут нет. Лучше думай так, легче будет все принять, – Незнакомец улыбнулся чуть шире. – Просто меня можешь видеть лишь ты. Я же с тобой веду дела. Вот дойдет очередь до них, тогда и…

Незнакомец многозначительно приподнял плечи. Кожаный плащ издал приятный звук, похожий на скрип свежевыпавшего снега морозным утром.

Кирилл, привыкший к тому, что в Незнакомца нужно просто верить, как в аксиому, выжидающе смотрел на гостя.

– Знаю, тебе кажется, что это безумие.

– Это еще мягко сказано, – подтвердил Кирилл.

– И я это понимаю, но…

– Как? – прервал собеседника Кирилл.

Незнакомец, остановленный на полуслове, не выглядел расстроенным или сбитым с толку.

– Как я оказался тут?

– Да! Как это вообще возможно?

– Это трудно, ты прав, но если очень захотеть… – Незнакомец прищурился, что, вероятно, означало какую-то крайнюю степень веселости. Улыбка при этом не изменилась ни на грамм.

На этот раз Кирилл не подкинул Незнакомцу ни единой реплики.

– Ты мне симпатичен, – откровенно признался Незнакомец, – поэтому я могу позволить себе сделать исключение. Понимаешь, у меня вечность не было такого забавного, искреннего и противоречивого клиента. Обычно это мелкие и недалекие люди, без фантазии и воображения, ты же… Приятное исключение.

Кирилл даже кивнул, так ему стало приятно от нейтральных вроде бы слов Незнакомца.

– Так вот, я решил помочь, хоть, сам понимаешь, это нам запрещено!

– Нам? Вас таких много? – Кирилл словно и не слушал Незнакомца, выхватывая из его речи отдельные слова и концентрируясь на них в полную меру.

– А тебя это удивляет? – вопросом на вопрос ответил Незнакомец и неопределенно махнул рукой. – В любом случае речь не об этом. Нам запрещено вмешиваться, но я считаю, что могу помочь советом, дабы ты не расслаблялся. Просто ускорить неизбежное, дать тебе шанс еще раз подумать.

Незнакомец пристально и, как показалось Кириллу, участливо посмотрел ему в глаза и вытянул вперед руку с фотографией Лены.

– Но… как же так? Я же был уверен, что…

– Не угадал!

Фотография вспыхнула и исчезла, как, впрочем, и сам Незнакомец. Доказательством его незримого для других присутствия служила небольшая кучка пепла.

Ловкий официант, принесший счет, тут же смел влажной тряпкой остатки надежды Кирилла на то, что загадка решена.

* * *

Два санитара суетились около кровати, поправляя почти съехавшее на пол одеяло и сам матрац, на котором лежал Артем. Олег Иванович набирал в шприц очередное лекарство.

– Не угадал! – таинственно, почти не открывая рот, произнес Артем.

Санитары, как один, дружно сделали шаг назад и испуганно посмотрели на Олега Ивановича. Судя по их взглядам, если бы не присутствие начальника, их бы тут уже не было.

– Может, догнать… ее… ну, следователя? Сообщить о новых словечках? – спросил санитар с наколками.

– Ага, мы мигом… – подхватил второй.

Олег Иванович покачал головой.

– Не надо… Все это не имеет никакого значения, – а затем добавил, словно стряхнув с себя дрему: – А вам бы лучше побыстрей тут закончить. Пациентов много, не забывайте!

* * *

Анна села за руль своего «Мини Купера», припаркованного у входа в психиатрическую больницу, и задумалась.

Лестрейд и Аноним заняли место на заднем сиденье. Анна не спешила заводить машину. Она смотрела на лобовое стекло и еще раз прогоняла в памяти то, что случилось в больнице. Вопросов набралось множество. И все они оставались пока без ответов.

– Что за чертовщина происходит с нашим клиентом? – разрушил тишину Лестрейд. – Мы о нем ничего толком не узнали. Даже то, виновен он в чем-то серьезном или сам является жертвой. А тут еще странные танцы на кровати!

– Что же он забыл в том лесу? Какой дом имел в виду? – вопросы Анна задавала сама себе, не надеясь на ответ.

О способностях Лестрейда заваливать любое самостоятельное дело Анна знала не понаслышке. Умом ее помощник особо не отличался, так что надеяться на его помощь не приходилось.

Лестрейд же, словно в подтверждение мыслей Анны, упорно молчал, делая вид, что занят разглядыванием узоров на запыленном окне.

– Думаю, я знаю…

Аноним сказал это тихо. Лестрейд даже ухом не повел, а Анна резко развернулась на водительском сиденье, чем изрядно перепугала напарника, и взглянула на Владлена Эдуардовича с таким вниманием, что и без слов стало понятно, чего она хочет. Аноним сидел, закусив губу.

– Я вам не все сказал. Боялся, что вы меня неправильно поймете. А теперь… Увидел, что с ним стало. Не могу молчать, ведь…

– Владлен Эдуардович, ради бога! – прервала Анна.

Аноним вздохнул и начал рассказывать. Анна слушала, впитывая в себя каждое слово, а Лестрейд – рассеянно, лишь изредка акцентируя внимание на той или иной части рассказа.

Аноним отчаянно хотел написать самую лучшую биографию в истории литературы. Именно поэтому предпочитал придерживаться своего плана по «оживлению», как он сам выражался, жизни Лаврова, даже несмотря на временные неудачи. Он следил за подъездом, но Артем оказался домоседом, предпочитая проводить дни в своей квартире.

Неожиданный «подарок» усидчивому следопыту сделала жена Лаврова. Аноним стал свидетелем, как Вера с дочкой, прихватив несколько сумок, покинули дом. За ними на навороченном джипе приехал хорошо сложенный и явно богатый мужчина. При встрече они поцеловались. По-настоящему, чувственно.

От этой неожиданной картины Аноним потерял дар речи и способность здраво рассуждать. Когда же он пришел в себя, то сразу понял, что наклевывается сногсшибательная глава, о которой никто не знает, может, даже и сам Лавров.

Отпускать попавшую в руки жар-птицу Аноним не собирался, а потому проследил за дорогой машиной. Тогда его слежка привела к построенному в лесу, у пруда, шикарному двухэтажному коттеджу.

Спрятавшись за деревьями, Аноним видел, как парочка разгружала машину. Он мог поклясться, что они выглядели как счастливые молодожены. А дочка Саша сразу убежала в дом, как в свой собственный. Очевидно, что она бывала тут – и не раз.

Это было давно, две недели назад. С тех пор Аноним наблюдал, как, обнаружив пропажу, Лавров искал свою жену, мучился ее отсутствием, не мог ни есть, ни работать. Все это восхищало Анонима – он наблюдал и описывал живые эмоции и страдания.

Но однажды Аноним допустил ошибку – он был разоблачен. Лавров, сидя за рулем «Опеля», долго водил его по городу.

Аноним не мог понять цели этих блужданий. Он и подумать не мог в своем слепом стремлении к шедевру, что попался. А между тем Лавров выехал за город и увел его в глухомань, где и подстерег.

На перекрестке, который Аноним показывал Анне, Лавров навалял своему неудачливому биографу по первое число и выбил из него признание: о написании биографии, о плане с анонимками, о шпионской слежке. За одни только письма его можно было законно наказать, но в тот момент Лавров пропустил это мимо ушей. На чем он заострил внимание, так это на его слежке. Бить Анонима почти не пришлось. Удар в нос – и правда потекла соленым ручейком: и про джип, и про холеного кавалера. А под угрозой еще одного удара дополнилась информацией об адресе, вернее – точными координатами дома, куда уехала Вера. Тогда Лавров оставил Анонима в покое и умчался прочь. Он даже не обратил внимания на тот факт, что Аноним поцарапал его шею в слепом и бездумном выпаде отчаяния, пытаясь скрыть свое унижение. Лавров уехал, Аноним через некоторое время тоже. С тех пор он его не видел. И случилось это в день, когда нашли Лаврова.

– Вы думаете, Лавров поехал в тот дом сразу после вашей встречи? – Анна пыталась скрыть волнение.

– Да, конечно! – опередил Анонима Лестрейд. – А куда же еще?

– Думаю, да.

– Теперь понятно, почему мы там, в районе лесной дороги, ничего не нашли. Потому что не там искали! – возмущенно бросил Лестрейд. – Вы за это еще ответите, помяните мое слово. За то, что куча людей зря целый день по лесу бегала, комаров кормила.

– Адрес и координаты, быстро!

Аноним открыл блокнот, но тут же закрыл его.

– Не тот блокнот! Мой дома, я же его там оставил.

– Едем домой! – быстро бросила Анна, и машина рванула вперед, оставляя за собой грязные стены психиатрической больницы.

* * *

Аноним, вошедший в комнату со вздохом облегчения, быстро подошел к полке и принялся пролистывать блокнот, который оставил тут вместе с фотоаппаратом.

Его квартира выглядела такой же, как днем ранее: унылой в своем аккуратном педантизме и вычурной в излишнем, пестром разнообразии. Каждая вещь в квартире лежала на своем месте, там, где и должна была находиться по своей функциональности.

Все разложено словно по линейке. Единственное, что нарушало идиллию педанта, – неубранный стол. Слишком уж неуместно и одновременно естественно смотрелась чашка недопитого чая и блюдце с несколькими конфетами.

Плотные шторы бережно окутывали идеальный порядок комнаты в мрачноватый полумрак. Лестрейд вальяжно устроился на мягком диване.

Анна встала у окна, приоткрыв шторы. Закатные лучи тут же проникли в комнату, с благодарностью гладя Анну по волосам.

– Думаю, тут нет адреса, – осторожно доложил Аноним.

– То есть как это нет? Ты издеваешься? – Лестрейд возмущенно вскочил на ноги, чем испугал Анонима, который сжался в комок.

– Леонид, остынь! – осадила Анна Лестрейда, который, гневно сверкая глазами, вытащил из кармана пачку сигарет и вышел на балкон.

Анна покачала головой и подошла к Анониму.

– Владлен Эдуардович! Не могли бы вы объяснить, почему тут нет адреса? – размеренный голос Анны успокоил Анонима.

– Это не тот блокнот. Тут записи за последние две недели. А тот… Думаю, что не знаю, где он, – грустно резюмировал Аноним.

– Как это не знаете?

– Думаю, меня не особо заботит отработанный материал, знаете ли. Напишу книгу обычно да и заброшу все бумаги куда ни попадя. Привычка такая. Обычно в издательстве оставляю, а что они дальше с ним делают – не знаю.

– Эта привычка у вас появилась сразу после первой и единственной книги? – недоверчиво поинтересовалась Анна.

– Почему единственная… – тут Аноним на секунду сбился. – Думаю, что так и есть. Я, знаете ли, падок на привычки.

– Так у вас есть еще одна книга? – удивилась Анна.

– Ну, не то чтобы есть! Так… Написал себе в стол, – засмущался Аноним.

– И о чем же эта книга?

– Не о чем, а о ком! Вторая часть моей биографии. Мемуары, так сказать… – Аноним покраснел, упрямо отводя свой взгляд в сторону.

– Понятно! – Анна тут же потеряла интерес к этому «произведению» искусств, резонно предположив, что новая книга не будет сильно отличаться от уже изданной.

– Вы уверены, что в этом блокноте нет нужных нам записей? Разрешите мне его пролистать? – вернулась к теме разговора Анна.

– Я думаю, это плохая идея.

– А может, мне у вас попросить? – грозно рявкнул вернувшийся с балкона Лестрейд.

Аноним от неожиданности вздрогнул и быстро протянул Анне блокнот, предпочитая ничего не отвечать помощнику Анны.

Анна быстро пролистала блокнот. Записи датировались прошлым месяцем. Самая последняя – две недели назад.

Пробежавшись по корявому почерку Анонима и немного скривившись от странной структуры и заковыристого стиля повествования, Анна вернула блокнот. Аноним со вздохом облегчения принял его и тут же спрятал у себя в кармане.

– Хорошо! Записей нет, хотя это еще не факт! – Анна повернулась к Лестрейду. – Распорядитесь, пусть ребята мчатся в редакцию и все там перевернут. И двоих сюда пришлите, только с ордером. Да, да, именно с ордером на обыск! Возможно, мы поможем вам найти эти записи, – последние слова Анна адресовала уже растерянному Анониму.

Тот стоял и хлопал ресницами, как будто он только что проглотил червяка и сейчас не знает, что ему делать и как на это реагировать.

– Но позвольте… – выдавил из себя Аноним, как только Лестрейд вышел на балкон разговаривать по телефону.