Вот только парня, раненного в живот, не довезли, скончался в тот момент, когда вертолёт заходил на посадку! Если бы не потерянное время – возможно он остался бы жить… Другой раненый со временем вернулся в строй, а вот снайпер… Раненая рука почти не двигалась, парень стал инвалидом…
Расстроенный майор отправился к командиру пилотов вертолёта, чтоб лично поблагодарить за помощь… Его уже успели просветить, что тот нарушил приказ генерала! Зайдя в помещение, он увидел, как этот самый генерал грозится отдать под трибунал летуна, за срыв важнейшей операции… Зная Рогожина не сложно догадаться о том, что произошло дальше.
По идее – для Рогожина, всё должно было закончиться весьма плачевно. Но! Вы много знаете майоров, которым не стукнул хотя бы тридцатник? И чтоб у него не было волосатой лапы где-то наверху? Я вот нет. Вот и у нашего будущего командира нашлись заступники… Тем более что генерал-то был из другого ведомства. И как это ни пародоксально звучит, его выгнали даже не в почётную отставку, а с жутким скандалом. Наверное, давно зуб точили.
А Рогожин отделался всего лишь разжалованием до старшего лейтенанта, и отправкой в спецшколу – передавать опыт. Здесь он и встретил бывшего сослуживца – Степаныча. Подозреваю, что потеря такого профессионала, как наш командир, не входила в планы высоких чинов ГРУ, и его временно спрятали. А теперь почему-то достали? И нам доучиться не дали! Хотя конечно учёба не прекращалась никогда. Но в чём причина?
На Кавказе есть гора – самая высокая… Кажется, так было у классиков? Первый месяц на новом месте службы прошёл довольно спокойно: похаживали в рейды, но в основном занимались тем, что совершенствовали технику маскировки, пролёживая бока возле населённых пунктов и на перевалах. А в остальное время тренировались: оттачивая мастерство. О! У командира появилась новая блажь – фехтование. И не на привычных ножах, а тяжёлыми палками! Призванными имитировать: то меч, то саблю, то ещё что-то… Вот нафига козе баян? Правда, на этот раз командир снизошёл до объяснения:
– Вот вы мне скажите, сколько раз вы по пальцам палкой получили? А почему? Да потому, что с координацией у вас хреново! Фехтование же позволяет, кроме этого, развивать глазомер и учит не делать лишних движений, иначе устанете… И многое другое! Я вовсе не надеюсь сделать из вас фехтовальщиков, но польза будет! Потом ещё с шестами позанимаетесь, тоже полезно! И самое главное: чуть зевнул и палкой полбу – сразу научитесь не отвлекаться!
Вы знаете, через некоторое время мне даже понравилось… Да и многие парни занимались с удовольствием – это же, как в детстве! Ну, кто не бегал с деревянным мечом? Эх… Ещё бы с лука научиться стрелять…
Но вот, наконец, и неприятности – бандиты захватили в заложники журналистов. Правда, не наших, а американских. Приехали брать интервью у одного из лидеров боевиков – Аслана – борца за свободу, и сами её лишились. Как по мне, туда им и дорога. Но вот у начальства другое мнение. Иностранные граждане – ах-ах… И как назло, из спецуры никого, кроме нас!
И плевать, что задача совсем не по профилю. С каких пор диверсанты спасают заложников? Маразм! Здесь же совсем другие навыки нужны. Нас учили сперва стрелять, потом смотреть в кого – иначе не выжить, а здесь заложники. Вот взорвать всех к чёртовой бабушке, выживших добить – это ладно, это как раз наше. А здесь Альфа нужна: там парни лихие, по натуре защитники – сами лягут, а заложников спасут. А мы, как бы даже с другой стороны: убийцы, хищники.
Ну да ладно, приказы не обсуждают, думать то можно всякое, а спасать «акул пера» придётся. Тем более, что никто и не сомневался в том, где их искать. Захватил журналистов кто? Аслан! Борец за свободу, как его называют эти самые американские журналисты! Где его запасная база мы уже знали: случайно наткнулись, во время поиска. Я там вместе с Тунгусом ползал, слушал, кто да что. Так и выяснили, кто Хозяин. Ждали только подходящего случая, и вот он, миг возмездия. Теперь никто на западе, не будет визжать о попрании прав человека беззаконными федералами! Ух, ещё бы и Аслан там оказался!
Вылетели на вертушке, высадились километров за десять до цели и экономной спецназовской рысью двинули вперёд. Что такое десять километров для спецназа – так, размяться. Бегом, шагом, бегом и мы на месте. А если по горам, по долам, то ещё и сдохнуть, воскреснуть, потом ещё разок помереть. И сначала, и так несколько раз. Эх, где родные сорок километров, да в полной выкладке, как в первой учебке? Зато вверх-вниз не надо.
Когда до объекта оставалось не более километра, остановились и стали ждать ушедшую вперёд разведку. Уже стало смеркаться и тут, наконец, вернулась неразлучная парочка – Саня и Ваня. Если помните, эти парни ненавидят друг друга. И вот теперь – эти два ухаря, пожалуй, лучшая боевая пара. Ведь ни один из них не мог допустить, что бы другой оказался круче. И наш командир, умнейший мужик, всегда ставил их вместе – трепаться не будут, всё внимание к делу.
– Товарищ старший лейтенант, там они!
– Кто они? Аслан? Или журналисты?
– Все, все там! – Санёк радостно кивал.
– Точно? Почём знаешь?
– Точняк, – Ваня покрутил шеей, так что послышался треск. – Этот ханурик в упор подползал, говорит, бабу вели со связанными руками.
– Ну, мало ли баб… – Рогожин разводит руками.
Сашка замотал головой:
– Точно говорю, она там чего-то по-английски пыталась этим втолковать.
– И что?
– Так боевик то нынче не грамотный пошёл – языков не разумеет. Прям как Ванька, – Саня радостно улыбался. – Толкнули прикладом и всё.
– Хм… Уверен, что по-английски?
– Да! Я не Егор, свободно болякать не могу, но мал-мала шарю. Точно по-английски.
Я заинтересовался:
– Что-то разобрал? Слова какие-то?
Саня степенно так кивнул и, изобразив на лице серьёзность, добавил:
– Ну, а как же… Фак ю!
– Тьфу на тебя, балаболка, – Рогожин махнул рукой. – Тебя о деле спрашивают…
– Да я о деле и говорю. Ну, кто ещё будет так несерьёзно ругаться? Наши-то бабы, как загнут – залюбуешься… И главное: Аслан там, его-то я своими глазами видел, бабу к нему подвели…
– Командир, – прапор пригладил свои шикарные усы, – да какая нам разница, там американцы или нет!? Аслан столько крови нашим выпил, что грех возможностью не воспользоваться…
Рогожин задумался. Затаив дыхание, ждём его решения – порешить Аслана мечтали все. Когда ещё такая возможность будет? Его понять можно, приказ-то спасти журналистов. Ввяжемся в бой, а их там нет… Как оно повернуться-то может, хрен его знает…
– Надо сделать так, чтоб ни одна сука на связь выйти не смогла, а у них спутниковые телефоны – да не у одного?
Все вздохнули с облегчением. Решение принято, вопрос в реализации.
– Дык. Тихонечко. Ночью. Ножичками…
– Окстись, Степаныч, кто резать то будет? Пацаны зелёные, сам знаешь, спящих резать – это…
– М-да, – прапорщик покивал головой, – не просто это… Если только Саня, он до ножа дюже жадный.
– А чего Саня?! У меня вот рука не дрогнет, – ну это понятно Ванька.
– Молчи, сопля, рука у него не дрогнет. Видал я таких.
– Товарищ старший лейтенант, товарищ старший прапорщик, – я решил вставить свои пять копеек.
– О как… Ну скажи умное чего-нить… – прапор усмехнулся в усы.
– Давай Милославский, – разрешил Рогожин, усаживаясь поудобнее возле дерева. – Удиви.
– Да удивлять то нечем. Понятно, что мы ещё зелёные. Но я вот как вспомню, как эти суки наших пацанов резали, так руки чешутся. Мы не подведём! Правда, парни!?
Мужики одобрительно загудели. В общем, начальство сдалось, решено было брать в ножи.
Операцию проводили под утро, на самый сладкий сон. Часовых сняли, в яму, где держали заложников, заглядывать не стали. Вдруг не спят, шумнут ненароком. Разделились и вперёд. Не буду рассказывать, как и что… Но в живых остались только заложники. Тридцать два боевика и, самое приятное, Аслан. Хотя Аслан умер не сразу. Штаб то брали в последнюю очередь. И взяли его живым: очень товарищ прапорщик просили…
Заложники оказались теми, кто нам нужен. И вот с ними как раз и случился конфуз…
Журналистка рванула в один из домов, типа вещи у неё там. Заскочила в дом, а там сами понимаете – картина ещё та… Выскочила и давай блевать, а ведь кричали ей: «Стой!». Я вот даже по-английски.
– Что вы за звери? Разве так можно с людьми? – это она ещё тело Аслана не видела. – Вы же не люди – вы животные…
– Егор, чего она там лапочет? – Рогожин повернулся ко мне. – Переведи.
Перевожу, на что он кривится:
