Критерий Лейбница

где:

P = мощность, в Ватт,

d = расстояние обмена, в метрах,

V = объем обмена, в кубических метрах.

Брайс уже поела, следовательно, осталась в лаборатории проверять работы своих студентов. Все остальные широкими шагами направились в университетскую столовую, измученные и голодные.

Войдя и увидев почти пустой зал, Маррон вспомнил, что, не приходя обедать в положенное время, он не может встретить Шарлен. Может, она рассердится, но он надеялся объяснить ей, что занят своим важным и секретным исследованием, и она простит его.

В столовой все еще был неплохой выбор блюд, и все хорошо поели. Они разделились на несколько столиков, чтобы сбросить напряжение этого тотального погружения в науку, проводя бок о бок несколько часов подряд. Ели они почти в полном молчании, а те немногие фразы, которыми обменивались, носили расслабляющий характер.

После неспешного обеда они вернулись в лабораторию лишь к четырем часам. В тот день они совершили революцию в науке, поэтому не было причин спешить.

Войдя, они обнаружили Брайс, которая депрессивно качала головой, оставляя многочисленные красные линии в тетрадях своих учеников. Она повернулась в сторону вошедших коллег и помахала в воздухе исписанным листком.

– По мнению этого студента, 15%-ый водный раствор хлорида натрия – это взрывоопасная смесь, если ее нагреть до 38 градусов по Цельсию при атмосферном давлении. Продукты реакции, которые он посчитал, настолько неправильные, что я даже не знаю, стоит ли позволять ему проводить дальнейшие эксперименты, предусмотренные программой курса. Я боюсь, что он начнет состязаться с одним моим знакомым специалистом по неожиданным взрывам, – подмигнула она Дрю.

Физик снисходительно улыбнулся ей и непринужденно сел на стул, перекрестив на животе руки и глядя на Брайс с безмятежным выражением внутреннего покоя.

– Профессор Брайс, Ваш студент, может, является непризнанным гением, который лишь должен найти свою дорогу, – иронично сказал он.

– Да. Дорогу… агрикультурную! – пошутила биолог. – Спокойствие, остался еще месяц учебы до экзамена, и я поздравлю его!

– Что Вы принесли, профессор? – осведомился Дрю.

– Инфузорию-туфельку, – ответила она, беря коробку с полки. – Как вы знаете, это одноклеточное животное, питающееся бактериями. Мой экземпляр имеет длину примерно в 300 микрон, следовательно, хорошо видим в портативный микроскоп, который я взяла с собой.

Она вынула прозрачный ящик из коробки. Внутри была ванночка с водным раствором.

– Это единичный экземпляр, помещенный в питательный раствор. Если обмен его не повредит, то он продолжит питаться, как обычно.

Она протянула Дрю коробку, на которую пристально смотрел Кобаяши. Японец показал на вторую машину, чтобы Дрю положил образец на ее пластину.

Они освободили зону точки B и положили под скамейку, покрытую полотенцем, чтобы принять перемещенный туда образец и избежать его отскока и падения на землю.

Не изменяя никаких параметров, Маоко произвела обмен.

Прозрачный ящик материализовался там, где они и ожидали. Маррон взял его и протянул Брайс, которая сразу же поместила ящик под микроскоп. Прищурив глаза, она несколько секунд смотрела в окуляры, потом воскликнула:

– Питается! Он отлично себя чувствует! – Она еще раз взглянула взволнованно в микроскоп. – Фантастично! И… момент… но посмотрите, какое совпадение! – она подождала еще секунду, затаив дыхание, потом воскликнула: – Он размножился! Отлично. Это явное доказательство, что обмен совершенно на него не повлиял. Посмотрите сами, – улыбаясь, сказала она Дрю.

Физик посмотрел в микроскоп, наведя фокус, и увидел две маленькие инфузории-туфельки, которые упорно барахтались в питательном растворе.

Он отошел от микроскопа, давая возможность посмотреть другим, которые хотели взглянуть на первую животную форму, перемещенную с помощью машины.

Это было историческим моментом.

Все возбужденно улыбались и поздравляли друг друга.

Этот день станет камешком в истории человечества.

– Что еще есть внутри? – спросил Дрю, показывая на коробку.

Брайс вытащила еще ящик с червяком, другой ящик с лягушкой и, наконец, клетку, внутри которой маленький хомяк бегал туда-сюда по соломенной подстилке.

– Червяк! – сказала Брайс, протягивая Дрю соответствующий ящик. Он взял его, мгновение посмотрел на красного кольчатого червя, который весело извивался.

– Хорошего путешествия, – доверительно пожелал Дрю червячку.

Обмен.

Отлично.

Червяк прибыл в нужную точку, веселый, как и прежде, к великому удовольствию экспериментаторов.

Теперь машина и теория, которая ее объясняла, заслужили полное доверие, поэтому они сразу же перешли к лягушке. Та спокойно сидела в своем ящике и успешно переместилась в точку B, подпрыгнув немного после падения на скамейку. Брайс предложила ей муху, поместив ее в ящик через отверстие, и лягушка, сразу же схватила ее, выбросив язык.

– У зверька хороший аппетит, а? – иронично заметил Дрю.

– Теперь попробуем с млекопитающими, – сказала сияющая Брайс, поднимая в воздух клетку с хомяком. – Пойдет? – спросила она у Дрю ради формальности.

Он указал ей на пластину А, и Брайс помпезно посадила хомяка на клетку.

Маоко нажала кнопку активации.

Клетка осталась, а освобожденный хомяк появился в точке B и упал на полотенце. Затем он спрыгнул со скамейки и быстро ринулся в противоположный угол лаборатории.

– Иииииииии! – резкий крик прорезал воздух лаборатории, и из шкафа выскочила девушка, бросившись к ближайшему стулу, и запрыгнула на него. Она приложила руку ко рту, продолжая кричать: – Ааааааааааааааааа!

Все шокировано уставились на нее. Наконец, Дрю пришел в себя и воскликнул:

– Но кто это? – спросил он, открыв рот.

Хомяк спрятался под шкафом, скрывшись от всех, и девушка прекратила кричать.

– Шарлен! – воскликнул Маррон совершенно ошеломленно.

– Кто? – спросил Дрю.

– Ээээ… Это Шарлен. Эээээ… моя девушка, – сказал Маррон, становясь пунцовым от смущения.

– Что? – угрожающе прищурил глаза Дрю. – Твоя девушка? – тяжелым тоном повторил он.

– Ну да… Моя девушка, – сказал Маррон, подходя к Шарлен и помогая ей слезть со стула.

Девушка с опаской бросила взгляд туда, где прятался хомяк, а потом быстро метнулась к двери.

– И куда это вы направились, мисс? – остановил ее Дрю громким голосом.

– Я хочу уйти отсюда! Сейчас же! – вызывающе ответила ему девушка.

– Не сейчас! – преградил ей путь к двери Дрю.

Маррон был не в себе. Он приложил руку ко лбу, продолжая качать головой. Он слишком много учился и даже не знал, чью сторону принять: Шарлен или Дрю. Это было скандалом, и он чувствовал, что вся ответственность лежит на нем.

– Профессор Дрю, прошу Вас, позвольте Вам объяснить…

Дрю проигнорировал его.

– Что Вы здесь делаете? – сурово спросил он Шарлен.

– Я… – начала девушка, но смутилась и покраснела. Она знала, что поступила неправильно. – Я лишь хотела посмотреть, чем занимается мой парень, – искренне сказала она, а в голосе послышалась горечь. – Несколько дней я вижу, что его мысли где-то витают, он возбужден, задумчив. Я подумала, что он что-то скрывает и лжет мне! – закончила она, глядя ему прямо в глаза.

Маррон возвел глаза к небу и развел руками, пораженный.

– Что я мог сказать тебе? – попробовал он объяснить. – Мы проводим эксперименты и…

– Что Вы видели, мисс? – резко прервал его Дрю, поворачиваясь к Шарлен.

– Я… – начала она, запинаясь. – Я… видела. Я видела то, что происходило.

Все в лаборатории окружили девушку и враждебно смотрели на нее. Все кроме Маррона, который бессильно стоял в стороне.

– Хорошо, – изрек Дрю. – Теперь яичница сделана. Вы с этого момента будете частью этой исследовательской группы. Вы, я так понимаю, студентка. Студентка чего?

– Психологии, – осторожно ответила Шарлен.

– Хорошо, мисс Шарлен, студентка психологии, – Дрю посмотрел на дверь за ее спиной, чтобы удостоверится, что она хорошо закрыта. – Сегодня Вы присутствовали при эксперименте системы перемещения материи из одного места в другое мгновенным и совершенно революционным методом. Учитывая Ваше обучение в прямом смысле гуманистическое, смею предположить, что Вам неинтересны научные аспекты этого эксперимента, но я предоставлю Маррону удовольствие объяснить Вам их в случае необходимости. Феномен был открыт случайно Вашим молодым человеком при случайном использовании машины, мной сконструированной. Люди, которых Вы видите здесь, – указал он на присутствующих, – были приглашены мной ради открытия механизма функционирования машины и создания теории на его основе. И это было сделано. Сегодня мы экспериментировали с растительной и животной формами, – при этом слове «животный» Шарлен бросила нервный взгляд на шкаф, под которым прятался хомяк. – Мы обнаружили серьезные подтверждения теории. Вы находитесь среди самых блестящих светил науки. Представляю Вам профессора Шульца, физика Гейдельбергского университета.

Шарлен пожала руку профессору, который ответил ей крепким и искренним пожатием.

– Профессор математики из Райпура, Камаранда. Профессор Кобаяши, физик в области высоких энергий, из Осаки, – с каждым пожатием руки Шарлен чувствовала, как возрастают, словно полноводная река, внутри нее эмоции от присутствия среди них. – Профессор Новак, физик Университета в Осло. мисс Ямазаки, выпускница профессора Кобаяши, – Маоко осмотрела Шарлен критическим взглядом, потом с теплотой обменялась с ней пожатием. – Профессор Брайс, биолог нашего Университета, – продолжил Дрю, – а также я, профессор Лестер Дрю, физик и куратор твоего молодого человека.

– Я горжусь знакомством с вами, – взволнованно произнесла Шарлен. – Прошу вас, простите, что проникла в лабораторию и создала вам проблемы. Но постарайтесь понять меня, я не знала, что затевает Джош, и… мне просто ударило в голову. Извините еще раз.

– Что сделано, то сделано, – сказал Дрю. – Но сейчас Вы должны отдавать себе отчет в том, что все виденное Вами и все, о чем Вы еще узнаете, отныне должно держаться Вами в секрете. В абсолютном секрете, это понятно? Ректор МакКинток лично участвует в этом проекте, и он отдал распоряжение хранить секрет. Вы никогда – я повторяю: никогда – не должны ни с кем говорить об этом. Это ясно?

– Да. Ясно. Я поняла, – ответила Шарлен, все еще немного опечаленная, но гордая тем, что стала частью этой группы.

– И потом, – произнес Дрю, подмигивая ей, – психолог может быть нам полезен!

Шарлен улыбнулась, а Брайс взяла ее под локоть и потащила в сторону шкафа, где прятался хомяк.

– Хорошо, мисс аспирантка факультета психологии, Шарлен, невеста студента Маррона, в качестве знака посвящения в это секретное предприятие Манчестерского Университета Вы должны помочь мне поймать беглеца, – и она взяла в руки картон.

Шарлен побледнела.

– Ох, нет! Я не могу!

– Как Вы сказали, простите? – посмотрела ей угрожающе в глаза профессор Брайс.

– Ох… Ну… – Шарлен понимала, что это было платой за ее наглость. – На самом деле, это всего лишь маленькая… маленькая мышка… – дрожащим голосом пролепетала она.

– Это хомяк, не мышь, – язвительно поправила ее Брайс. – И многие семьи держат их в качестве домашних животных, следовательно, Вам не стоит его бояться. Возьмите картон за другой угол и приложите этими двумя сторонами к шкафу, – показала она ей, куда поставить коробку. Потом сама опустилась на пол и вытянула руку в сторону свободного края, прислонясь к стене и оставляя лишь маленькое отверстие для выхода. Затем она засунула руку под шкаф и пошарила ей, потом провозгласила: – Ах, пойман! – и медленно вытащила руку из-под шкафа, поднялась на ноги, показывая всем первого в мире млекопитающего, перемещенного с помощью машины.

Хомяк чувствовал себя преотлично, судя по его поведению.

Шарлен сделала несколько шагов назад, испуганная видом животного, несмотря ни на что.

Брайс поместила хомяка в коробку с образцами, которая уже была полна цветов для дыхания перемещенных экземпляров.

– А теперь, не хотите ли вы объяснить мне, что случилось при последнем эксперименте? – спросила она, обращаясь к коллегам.

– Все просто, профессор, – ответил Кобаяши. – В ходе проведенных с успехом экспериментов, мы не заметили, что клетка была больше объема того пространства, который машина должна перемещать. Клетка является кубом со сторонами в 8 сантиметров, а мы настраивали машину на 4 сантиметра. В результате только хомяк внутри этого объема был перемещен вместе с кусочком пола клетки. Остальное осталось на пластине А.

– Вы хотите сказать… – напряженно прошептала Брайс, – что если бы хомяк не входил в эти 4 сантиметра, была перемещена только часть животного? А другая часть осталась бы в клетке?

– Да, именно так, – подтвердил Кобаяши, даже не смутившись.

Брайс вздохнула.

– Значит, все прошло хорошо, – задумчиво произнесла она. – Однако это каждый раз риск. Понимаете, что на этическом уровне эксперименты над животными проводятся только, если нет других альтернатив. С такими вдохновляющими результатами выполненных ранее экспериментов я даже не предполагала, что что-то может пойти не так. Потому я положила клетку на пластину совершенно легкомысленно. Этот хомяк счастливчик! С той скоростью, с какой он передвигается, он мог быть в любом месте во время обмена. Я счастлива, что все прошло хорошо! – закончила она, постукивая по коробке, где зверек активно бегал туда-сюда.

Меж тем Маррон подошел к Шарлен. Он отвел ее в сторону и спросил:

– Но скажи мне кое-что. Как ты вошла в лабораторию, что тебя никто не видел?

– Я не встретила тебя на обеде, – ответила она. – И была обеспокоена. Вечером, пока я шла в библиотеку, я увидела, как ты шел в столовую в компании этих людей. Я наблюдала за тобой издалека и видела, как вы вошли сюда. Я прошлась по зданию и нашла открытое окно из туалета. Я пролезла туда и спряталась за шкафом. И видела эксперименты. Остальное ты знаешь.

– Из туалета ты пришла, – влюбленно улыбнулся ей Маррон. Он ласкал ее взглядом. – Как в полицейском фильме серии B, – весело усмехнулся он.

– Именно так, хитрюга! – насмешливо ответила Шарлен, слегка ударив по ногам.

– Господа, на сегодня хватит! – громко заявил Дрю. – Я бы сказал, что лучше и быть не может. Спасибо всем. Увидимся завтра!

Группа стала расходиться, и каждый направился в свой номер.

Закончился еще один исторический день.

Глава XV

Мидори выглянула в окно и посмотрела в невидимую даль.

Там был вишневый сад, в том парке, где она встретила своего любимого Нобору.

Близился закат, и девушка начала писать своему молодому человеку.

«Сегодня я совершенно уставшая.

Лекция по истории средневекового японского была невыносимой. Какая мне разница до той эпохи? Есть настоящее, в котором я живу. Есть настоящее, в котором я не могу встретить тебя. У меня сердце болит от тоски по тебе.

Через две недели будет экзамен по истории, а я никак не могу сосредоточиться на материале. Будет тяжело, я это чувствую. Мои родители будут задаваться вопросом, почему после хорошей университетской учебы я так заметно слетела вниз.

Нет, это несправедливо. Ни по отношению к ним, которые любят меня и надеются, что я займу хорошее положение в обществе, ни по отношению ко мне, поскольку, если я не завершу успешно учебу, я смогу выполнять только какие-нибудь унизительные обязанности, временные и плохо оплачиваемые. Почему женщину в Японии так ущемляют? Это какое-то военное общество, находящееся под властью мужчин, которые все решают, а женщинам позволяют только смотреть на прозрачный потолок, с которого они управляют нашими жизнями.

А я хочу остаться в тени.

Я выучусь, да. Выучу эту историю, да, получу диплом и стану преподавательницей, буду хорошо зарабатывать, и тогда мы сможем пожениться. Ты сойдешь с этой лодки и не будешь больше бедным. И сможешь пойти учиться, как и я, и станешь поэтом. У тебя есть талант Нобору, и ты должен получить образование».

Мидори оторвала ручку от листа и провела рукой по глазам, чтобы вытереть слезы, которые обильно текли по ее лицу. Она ужасно страдала. Но все же оставалась сильной и разумной. Она умела бороться.

Маоко взяла платочек и промокнула глаза. Страдания Мидори взволновали ее. Эта мучительная любовь лилась потоком со станиц романа и проникала ей прямо в сердце, заставляя каждый раз плакать.

Вздохнув, она перевернула страницу, но именно в тот момент услышала стук в дверь. Едва слышный, робкий стук.

Удивленная, она взглянула на часы под светом абажура: было почти десять вечера. Кто это мог быть в такой час?

Она поднялась с кровати, положила книгу и направилась к двери. На ней не было глазка, поэтому она подкралась к ней очень осторожно.

– Да? – спросила она, не открывая.

– Новак, – последовал простой ответ.

Маоко возвела глаза к небу, вздыхая, но зажгла основной свет, открыла дверь и позволила норвежке войти. Потом она повернула в замке ключ и предложила ей последовать за ней.

Ясмин Новак явилась в светло-коричневом пальто с шотландским узором отличного пошива. Коричневая обувь на низком каблуке и волосы, собранные в хвост. Сумки не было.

Она остановилась, войдя внутрь, и подождала, чтобы Маоко вошла следом, потом начала расстегивать пальто, размеренно, пуговица за пуговицей сверху вниз. Дойдя до низа, она взяла обеими руками борта пальто на уровне груди и симметрично распахнула их.

Она была совершенно голая.

Маоко знала, что норвежцы весьма раскрепощенные, но она никак не ожидала, что настолько.

Новак распахнула борта пальто еще шире, пока оно не начало соскальзывать с плеч. Оно мягко скользнуло на спину, и, когда уже готово было упасть на пол, она взяла его в руки, сложила пополам и повесила на спинку близстоящего дивана.

Глядя в глаза японке, она протянула вперед руки, перекрестив запястья.

Маоко невинно посмотрела на нее, потом на ее запястья: на них еще остались следы веревки, обмотанной предыдущим вечером. Это доставляло ей огромное удовольствие, поскольку являлось доказательством ее обучения шибари – японскому веревочному искусству. Она занималась этим параллельно с учебой в университете, учитывая его эстетическое содержание, которое это древнее искусство представляло. Она хотела стать Наваши, маэстро. Тогда Маоко могла бы реализовать изысканную скульптуру, артистично используя веревку на изучаемом теле Новак, которая не догадывалась, что Маоко знала шибари, тем более – что она пришла сюда в качестве модели для этого вида искусства.

Нет, норвежка явно хотела чего-то другого, и она просила ее об этом с горящими глазами, обнаженным телом, которое она безудержно предлагала взору Маоко.

У нее была светлая кожа, как и подобало ее происхождению, и светлые волосы, которые рассыпались по плечам в простой стрижке «каре». Лицо было слегка подкрашено, зажигая светло-голубые правильно посаженные глаза, обрамленные светлыми ресницами и пастельными тонами теней. У нее был маленький немного вздернутый нос, тонкие светло-розовые губы без помады. Правильный подбородок с небольшой впадиной вместе с линией губ создавали дерзкое выражение. Скулы едва прослеживались, а щеки были подтянутые и гладкие. Уши были маленькими и правильно очерченными, а шея, длинная и стройная, отлично гармонировала с лицом.

Плечи были пропорциональны фигуре женщины ростом примерно метр семьдесят, а подтянутое телосложение показывало, что она регулярно занимается спортом.

Грудина и ребра рисовали совершенную фигуру, с небольшой и очень женственной грудью, которая вела к тонкой и чувственной талии. Живот был подтянут явно тренировками на велосипеде или бегом. Ноги выглядели не менее прекрасными: пропорции голени и бедра были идеальными и демонстрировали потрясающую мускулатуру бедер и икр. Узкие лодыжки довершали эту завидную картину.

Маоко посмотрела на длинные худые руки, в тонусе, как и все остальное, дойдя до тонких и изящных пальцев. Она взяла в руки узкие перекрещенные запястья и повела ее за собой к кровати.

– Сними обувь, – спокойным, но суровым голосом сказала она.

Новак подчинилась, потом Маоко встала сзади и заставила Новак встать на колени на кровати в самый ее центр. Она взяла ее за руки и завела их за спину, скрестив запястья рукой.

– Разведи колени, – снова приказала Маоко.

Новак подчинилась.

– Еще, – добавила Маоко.

Новак развела ноги еще больше, вытянув их.

– Хорошо, – сказал Маоко. Колени были на расстоянии метра друг от друга.

– Подними грудь и голову. И смотри вперед.

Норвежка выпрямилась, в том числе с помощью рук, вытянутых назад, которые Маоко все еще держала скрещенными в запястьях.

Она гордо подняла голову и уставилась перед собой.

– Не двигайся, – приказала японка.

Она медленно отпустила руки и отошла от кровати. Новак не двинулась ни на миллиметр.

Маоко подошла к шкафу, стоящему за Новак, а следовательно, вне поля ее зрения, и взяла желтый шарфик из тонкого шелка, вернулась к кровати и обмотала шарфиком два раза перекрещенные запястья норвежки. Первый узел был простым. Она затянула его и подкрепила связку вторым узлом.

Новак ровно дышала в ожидании, аккуратно сохраняя позу, которую ей приказала принять Маоко.

Пижама Маоко состояла из кофты и длинных штанов белого цвета с персонажами Kawaii23. Она сняла пижаму и осталась в нижнем белье белого цвета.

Затем вернулась к шкафу и из сумки из лаборатории вытащила пару латексных перчаток. Она надела их с громким щелчком. Потом легкими движениями села на кровать на колени, сзади Новак. Положив руки на лодыжки норвежки, чтобы еще лучше зафиксировать ее позу, она положила также и ее руки на лодыжки. Новак поморщилась и издала едва слышный стон, но сразу же взяла себя в руки, оставаясь неподвижной.

Симметричными движениями Маоко провела руками по бокам, поглаживая их. Они были упругими и твердыми. Потом она стала подниматься выше по спине, проведя пальцем по позвоночнику. Продвигаясь вдоль позвоночника, она проводила пальцем по каждому позвонку, а затем по каждому ребру, надавливая на них с одинаковым усилием, что стимулировало чувствительность каждой кости, а Новак покрывалась мурашками. Холодный пот покрыл ее лоб и спину, но она, сжав зубы, не двигалась. Маоко улыбнулась про себя, оценив реакцию норвежки, а также ее самоконтроль.

Руки добрались до основания шеи. Она интенсивно повторяющимися движениями стала массировать шейные позвонки, лопатки и, по-прежнему надавливая на кожу, протянула руки вперед, к грудной клетке. Медленно-медленно она провела ими вверх, собрав в ладони грудь. Когда указательные пальцы Маоко натолкнулись на соски, она небрежно, с тем же давлением, проследовала дальше, с силой вжав их внутрь. Потом она шире отвела указательные пальцы от среднего, позволив соскам вернуться в исходное положение. Они стали жесткими и возбужденными, и Маоко прекратила возбуждать их. Несколько секунд она оставалась без движения, изящно держа их. Новак была покрыта потом и прерывисто дышала, напрягшись до предела. Японка медленно сжала указательный и средний палец, сжимая соски. Норвежка расширила глаза и раскрыла рот, не в силах сдержать стон.

– Ооооох!

– Молчи! – приказала ей Маоко.

Новак замерла с раскрытыми глазами и ртом, продолжая покрываться потом.

Японка медленно раскрыла пальцы, оставляя соски, которые были сдавлены у ореолы, где пальцы сжимали их. Они эластично вернулись к изначальному размеру за несколько секунд.

Маоко подождала несколько мгновений, потом снова сжала их. В этот раз сильнее, почти до конца зажимая пальцы. Новак резко закрыла рот и сжала зубы, задержав дыхание, но не издав не звука. Маоко выпустила соски, и им потребовалось чуть больше времени, чтобы вернуться к исходному состоянию. Подождав еще немного, она снова сжала пальцы с еще большей силой. Она держала их так несколько секунд, пока Новак оставалась напряженной с расширенными глазами и с побелевшими от напряжения губами.

В конце концов, Маоко начала постепенно раскрывать пальцы, миллиметр за миллиметром, и соски оставались сжатыми несколько секунд. Малу-помалу они вернулись обратно, пока норвежка обливалась потом, а к тонким жилам возвращалось болезненное кровообращение.