Последний дар Эбена
– Дорогие мои, как я рада видеть вас сегодня, в этот прекрасный день, первого сентября в нашей школе, которая скоро станет и вашей. Меня зовут меня Белла, Белла Барнет. Вы зовите меня миссис Барнет. Я ваш классный руководитель. Все первоклассники с родителями, пожалуйста, следуйте за мной.
Дети, суетясь, быстро собрались в одну большую колонну и гурьбой последовали за ней.
Каменная лестница с широкими ступеньками шла здесь каскадом до самого верха, протягиваясь шириной по всему коридору. Вверх и вниз то и дело поднимались и опускались учителя и учительницы красиво одетые в честь праздника, с прямой гордой осанкой. Эмма шла, и то и дело оглядывалась на незнакомых людей, стараясь при этом не отставать от своей учительницы. Многие ведь будут обучать и ее. На последней третьей платформе не было окон, лишь ровная площадка с комнатами. Учительница, свернула направо, и, постояв около дверей, пропускала поочередно всех детей и родителей, вежливо приглашая войти внутрь. Эмма зашла в хорошо освещенную комнату, покрашенную в бежевый цвет, на стенах висели разнообразные плакаты с буквами и цифрами. Там же виднелись черно-белые портреты незнакомых мужчин и женщин, рядом с некоторыми были стихотворения. Они, казалось, с любопытством смотрели прямо на нее. В дальнем углу стоял деревянный шкаф, на котором красовался большой синий глобус.
Началась всеобщая суета и толкотня. Дети с шумом входили и усаживались за понравившуюся парту, исподтишка посматривая друг на друга. А некоторые уже успели подружиться настолько, что весело болтали и смеялись. Эмма с содроганием прошла мимо большой доски и уселась на вторую парту средней линии, откуда хорошо видно было учительницу. Ей придется, потом отвечать у этой самой доски, подумала она. Хорошо, что сегодня никого туда вызывать не собираются. Настоящая учеба начнется лишь с завтрашнего дня. Хотя она и понимала, что без этого не обойтись, но одиноко стоять перед всем классом и пересказывать уроки, что может быть ужаснее этой участи. Соня направилась куда-то на дальнюю парту. Миссис Барнет дожидалась, пока все успокоятся. По всей видимости, она собиралась произнести речь, терпеливо поджидая, когда усядется последний ученик. А было их немало. Эмма быстро подсчитала, и получилось, что в классе человек двадцать четыре, не меньше.
– Я буду преподавать вам родной язык и литературу, мои дорогие, а также по совместительству буду вашим классным руководителем.
Эмма при этом совсем оживилась.
– Для вас сегодня начинается новая прекрасная жизнь, радостная, наполненная необходимыми знаниями, без которых не обойтись в жизни. Поэтому вы должны очень постараться, учиться прилежно, упорно и терпеливо, чтобы достичь своих целей, исполнить свои мечты и стать полезными и счастливыми членами нашего общества. Тогда и только тогда вы преуспеете в жизни. Поздравляю вас еще раз от всего сердца с первым сентября, с новой светлой дорогой вашей юной жизни, так как теперь вы уже совсем взрослые, вы первоклассники! – при этих словах она радостно захлопала в ладоши и вслед за ней потянулись и все остальные. И дети, и родители начали громко хлопать и благодарить учительницу. Мамы подталкивали своих детей вперед. Те неуверенно вставали, красные от смущения, шагали вперед, чтобы преподнести цветы первой в своей жизни учительнице и будущей наставнице. Миссис Барнет каждому благодарно пожимала руку и таким образом заодно знакомилась со своими новыми учениками. Ей было далеко за сорок и, наверняка она успела отучить множество детей. Однако было очевидно, что это ничуть не помешало ей сохранить и преумножить любовь и преданность своей любимой профессии. Когда ученики уселись, Миссис Барнет начала диктовать родителям расписание занятий на первую неделю, в дальнейшем они разберутся с классом уже непосредственно на занятиях.
– Каждый год, в этот день, у нас проводиться большая линейка перед школой, где должны присутствовать все ученики и учителя. Там вы познакомитесь с директором нашей школы, он вас будет поздравлять, а затем вы можете быть свободны и пойти домой. А завтра мы с вами встретимся в этой самой комнате. Потому прошу вас, мои дорогие, следуйте за мной на торжественную линейку.
Со словом «свободны» дети почувствовали глубокое облегчение и бесконечную радость. Слово «свобода» долгое время было их неизменным спутником, а теперь, когда впервые они должны были следовать строгим указаниям и правилам, она звучала для них как нельзя воодушевляющее и была приятна на слух. Такой же гурьбой они побежали к двери, чтобы не упустить из виду свою учительницу. Миссис Барнет прошла вперед, спустилась на одну платформу, повернула направо и открыла узкую белую дверь. Их обдало свежим осенним воздухом. Некоторое время решительная вереница будущих одноклассников двигалась по асфальтной дорожке. Эмма вдруг представила, как их тесная шеренга издалека напоминала деревенскую картину, где величественная гусыня вела своих отпрысков к неведомому краю. При этом она невольно улыбнулась. Шествие замыкали родители. Оказалось, этот путь также вел к главному входу, именно туда они и шли. С разных сторон уже собирались ученики из других классов, сопровождаемые своими преподавателями. Вся эта разновозрастная толпа полукругом соединилась у основной лестницы. На самом верху Эмма заметила энергичного статного мужчину средних лет со светло – каштановыми волосами, с непрестанно бегающими и нетерпеливыми глазами. Этот человек, должно быть, и есть их директор, пронеслось в голове Эммы. Словно гордый орел он окидывал взором свои владения. Безусловно, не кто иной, как их будущий директор. Костюм его был грязновато-зеленого цвета, далеко не новый, но сидел все еще прилично на его крепкой фигуре. Узкий в самом верху галстук, сплошного черного цвета, у основания внезапно отдавался вширь и причудливо свисал с его могучей шеи как некий ненужный атрибут. Так он не вязался с простой и твердой внешностью директора, что казалось, он должен был вот-вот снять его и выкинуть куда подальше, за ненадобностью. Все это, однако, не помешало внушить ей благоговейный страх и уважение.
Все остановились и замерли. Беспорядочный шепот внезапно прекратился. Воцарилось гробовое молчание. Эмма, говорила с Соней, но оглядевшись, мгновенно затихла. Каждому новичку было ясно, что директор здесь самый уважаемый и главный человек. Он громко прочистил голос и начал свою торжественную речь с приветствия первоклассников. Через некоторое время Эмма перестала воспринимать его слова, хотя и слушала с благоговейным трепетом речь главы всей школы. Сплошным сухим потоком лились его поздравления. Это и понятно, если тебе приходится из года в год произносить одну и ту же монохромную речь. Волей – неволей однообразность застилает смысл слов. Какая ответственность лежит на директора, и какой он умный, подумала Эмма. Зеленые глаза его сверкали пронзительным блеском и напоминали некого хищника. При этом он не забывал жестикулировать руками, да так усиленно, что казалось, намерен был поймать что-то непокорное в воздухе и подчинить безоговорочной своей власти. Как хорошо, что им не надо будет часто встречаться в стенах школы. Директора же сидят в своем кабинетах и раздают приказы, думала она. После директорского «ура», вся толпа разразилась громкими аплодисментами и тот со своей дирижерской позиции, взмахнул рукой и распустил всех, даруя амнистию до следующего дня. За те два часа, что они провели в школе, это можно было назвать самым приятным моментом для Эммы. Они уже направлялись домой, когда рядом с ними возникла Соня со своей мамой.
– Видела учительницу?! Она учила еще сестру мою. Если ты хорошо учишься, то она пятерку может и на всю страницу тетради поставить! – сказала Соня.
– Врешь?!
– Дина показывала мне. Я сама не верила, пока она мне не показала. Для этого надо хорошо учиться. Не каждый так может, – сказала Соня, многозначительно улыбаясь. – Дина поможет мне получать такие пятерки. Я уверена, мои будут даже больше, чем ее.
– Вот здорово! – сказала Эмма и чуть позже испуганно добавила, – а четверка или тройка? Их тоже поставят на весь лист???
– Неет! Ты что! Их ставят внизу очень маленькие. Потому что они никому не нужны. Мне лично они не нужны. И я не собираюсь их получать, – сказала Соня и злобно покачала головой.
– Тогда хорошо! – улыбнулась Эмма, она представила, как бы расстроились дома, если бы она вдруг получала тройки или двойки, еще хуже, если они будут такие громадные, как их описала Соня. Какой позор! Бабушка ей все время твердила, что в их семье, да и вообще в роду у Гринов, плохих учеников еще не было.
– Ладно, завтра увидимся, – сказала Соня.
– Заходи, вместе пойдем в школу! – крикнула ей вдогонку Эмма.
– Хорошо. Пока.
Ворота дома с шумом открылись, кто-то ждал их за ними. Видимо вынужденное одиночество было не по душе Агате. Завидев их вблизи, она выскочила оттуда и вприпрыжку побежала навстречу. Затем покашляла немного, прежде чем засыпать их своими вопросами. Мама взяла ее за руку и начала рассказывать про школу. Агата кусала ногти, – это у нее означало крайнюю степень любопытства и внимания. Она слушала и не моргала. Эмме было интересно, чем занималась Агата, когда их не было. Нередко мирные игры младшей сестры приводили в негодность ту или иную вещь, Эмма надеялась, что ее вещи все целы и невредимы.
– Все хорошо, мама, – говорила Агата, – я смотрела мультики, потом слышу, собака лает. Я вышла и накормила ее. Арчи теперь очень довольный и сытый.
– Умница, моя!
Мама нежно потрепала копну солнечных волос. От этого глаза Агаты засияли радостным зеленоватым блеском. Она была настолько горда, что пропустила мимо ушей язвительные ухмылки Эммы.
– А что ты ей дала, дорогая? – продолжала мама.
– Ааааа, в мешке, который у огорода, корм стоял. Я и насыпала большую миску собаке. Ей очень понравилось.
Больше расспрашивать не пришлось. Картина щедрости Агаты представилась во всей своей великолепной красе. Спустившись по лестнице, они увидели свою черную маленькую дворняжку с огромной переполнившейся миской белого сыпучего вещества. Мука была повсюду, и около собаки и на собаке. Она, давясь, жевала это и временами кашляла белым дымком. Увидев свою щедрую хозяйку, собака пришла в буйную радость. Задыхаясь, она метала из приоткрытой пасти клумбы муки и изо всех сил рвалась с крепких цепей, высунув свой розовый длинный язык. Агата в восторге улыбалась и гладила собаку. Мама решила на этот раз ничего ей не говорить. Хорошее дело, даже с незначительными последствиями, все же лучше, чем плохое дело с удачным исходом.
– А меня она укусила в тот раз, когда я ей муки насыпала! – жаловалась Эмма Агате, – плохая собака!
– Это ты плохая, а не Арчи! – Агата усиленно выбивала и вытряхивала муку из шерсти пса, словно из какого-то пыльного залежалого коврика. Вокруг собаки подымалось пушистое белое облако. А тот лишь лизнул ей нос и радостно залаял, повиливая маленьким хвостом.
– Пошли, Агата, ты сама уже вся в муке. Между прочим, это была специальная мука для куриц, – смеялась Эмма.
– Даа??
Агата успешно сделала вид, что ничего не знала об этом.
– Да!
– Ну, ничего, Арчи поделится с ними своей едой, – сказала Агата.
– Твой этот Арчи умеет только яйца у них воровать, – съязвила Эмма, – бабушка видела, как в кустах огурцов она разбивала яйцо.
Агата, в ответ лишь разразилась смехом и быстренько убежала домой. Арчи проводил ее жадными глазами и улегся на свое место. Несмотря на старания Агаты, хвост и голова, от кончика носа до макушки, были все еще в муке. Эмма осторожно обошла собаку и зашла в дом. До наступления завтрашнего дня она свободна.
Глава 6. Черный котенок с белым сердцем
А завтра, уже, наступил вторник, как положено, не опоздав и не задержавшись ни на секунду. Все же Эмме его приход показался преждевременным вторжением незваного гостя в закрытую дверь безмятежного спокойствия. Под самым ее ухом беспокойно вздрагивал, дребезжал будильник. Все пел и пел пробуждающую песнь наступившего утра, пока рука в полутьме не нащупала, наконец, выключатель. Эмма пролежала еще минут десять с открытыми глазами, прежде чем глубоко вздохнула и встала. В этом заслуга чудесного запаха, который проникал в открытую комнату Эммы и звал идти за собой. С кухни доносились привычные звуки кастрюль, чашек, веселые разговоры мамы. Она как обычно успела встать раньше всех и готовит для них вкусный завтрак. Аромат бодрящего какао заполнил комнату. Пожалуй, она может и одеться уже. На стульчике рядом с кроватью неизменно лежала приготовленная форма и портфель на полу, что живо напомнило о новой для нее роли. Она действительно пойдет в школу учиться, и сегодня, и завтра и всегда будет ходить, а родник и таинственное видение были беспощадно раздавлены и забыты реальным образом школьного портфеля и черно – белой формой. Эмма медленно одевалась. Она думала, что быстро, но вопреки желанию тянула каждое движение. Наконец умывшись, расчесавшись, она решила, что вполне готова и вышла в гостиную. Агата была уже на месте и копалась с вареным яйцом, который лежал на детской пластиковой подставке с куриными лапками у основания. Без своей причудливой посуды, сестра отказывалась, есть яйцо.
– Арчи яйцо принес, – засмеялась Агата и сильно ударила по скорлупе.
Хлоп, хлоп. Яйцо упорно не поддавалось ее стараниям.
– Собаки не носят яйца! Он их сам ест, – ответила Эмма.
– И что! Ему тоже хочется иногда яйцо съесть, никто же ему не сварит, вот он и крадет их, – Агата не унималась.
Эмма, было, открыла рот, чтобы ответить, но отрезвляющий взгляд матери опередил ее.
– Эмма поторапливайся, ешь быстрее. Ты же можешь опоздать в первый день в школу, это нехорошо, что подумает о тебе твоя учительница?! – сказала мама.
Нельзя было испугать ее сильнее, чем этими словами. Эмма обиженно села глубже на стуле и смотрела, как мама наливает ей в стакан какао. Агата никак не могла разбить яйцо. Раздражающие удары ложкой так и сыпались на скорлупу. Либо она делала это специально, либо яйцо было каменное. Либо и то и другое вместе. Бабушка, сидящая рядом с ней, с шумом бросила чашку на блюдце. Эмма вздрогнула.
– Дай я разобью тебе, детка! – сказала бабушка, крепко стиснув зубы, и потянулась, чтобы взять у внучки ложку.
Агата немедленно остановила свои попытки, пристально посмотрела на свою бабушку, вздернула кверху аккуратный носик, маленькая рука стиснула ложку сильнее, затем, все с тем же пристальным взглядом посматривая на бабушку, ударила что есть мочи по яйцу и раскрошила его до половины. Это была уже не еда, а хрустящая каша из скорлупы с белком. Желток грациозно растекался по тонкой куриной ножке и капал на белую скатерть.
– Слава Богу, свершилось! – не выдержав, вскрикнула бабушка, – вот теперь успокойся и ешь спокойно уже свое яйцо. Не то собаке отдам!
Агата лишь тихо засмеялась над сердитыми упреками своей бабушки. Эмма, наконец, покончив с едой, выбежала на улицу. Вдали, она заприметила Соню. Нехотя плелась она по направлению к ней. Видимо непривычно раннее утро успело согнать всю вчерашнюю спесь воодушевления с лица подруги. Соня помахала ей и побежала навстречу.
– Нам нельзя опаздывать, – сказала Эмма, – учительница вчера говорила, что мы должны быть на месте, когда прозвучит звонок.
– Да, наверное, пошли быстрее, – Соня нахмурила брови.
Крепче сжав лямки своих портфелей, они ускорили шаг.
Вся дорога занимала у них не больше пятнадцати минут при размеренном шаге. Вскоре показалось здание школы. Рядом с ними шли и другие ученики. Кто-то вяло тащился, кто-то весело шагал. Некоторые громко болтали и между делом пинали ногами подвернувшиеся камни. Не успели они войти, как откуда- то сверху внезапно раздалось истошное дребезжание и грохот школьного звонка. Эмма закрыла уши. Этот гневный призыв буквально оглушил ее своим непривычным звуком. Такая маленькая вещь с виду и такой громкий звук, возмутилась про себя Эмма, когда невольно посмотрела на стену. Он отсчитывал время и грозил заливающимся неприятным голосом, требуя поторапливаться, не опаздывать на уроки. Наконец, неприятный визг звонка прекратился. Девочки побежали по ступенькам вверх. Хорошо, они не последние, кто-то еще протискивался незаметно в дверь. Виднелась стройная фигура учительницы. Она стояла лицом к двери и провожала оставшихся учеников приветливым взглядом, затем закрыла дверь. Как она впоследствии поняла, все опасались садиться близко к учительской парте, которая была посередине, поэтому она села на свободную вторую парту. Соня расположилась рядом, деваться некуда. По ее лицу видно было, что это ей совсем не по душе. Когда было понятно, что все места заняты, и что никто уже не появится, учительница попросила всех встать. Оказывается это школьное приветствие, и уже не нужно хором кричать «здравствуйте». Все уселись обратно, и начался первый урок родного языка. Эмма оживилась. Ей нравился урок, отчасти потому что многие буквы она уже успела выучить и теперь наслаждалась обучением, и урок ей показался не таким уж сложным. Вскоре она настолько вошла во вкус, что сама поднимала руку и с готовностью отвечала на вопросы учительницы. Эмма обнаружила, что таких девочек было немного, еще меньше мальчиков, потому что они не особо интересовались уроком, либо смущались. Однако мало-помалу они начинали присоединяться и тоже поднимали руки.
Эмма прилежно училась и неудивительно, что она подружилась и легко нашла общий язык с теми девочками, которые не отставали от нее в учебе и примерно себя вели на уроках. Они начали помогать друг другу советами и проверять вместе домашние задания. Одну из них звали Инесса – коротенькая девочка с прямыми черными волосами. Эмма подметила сразу, как той, с ее миниатюрными чертами, к лицу ровное каре. Сама она, мучаясь со своей роскошной копной, завидовала прямым послушным волосам других девочек. А те, скорее всего с тайным восхищением смотрели на курчавые пышные волосы Эммы. Извечная неразрешимая дилемма среди девчонок. Инесса постоянно щурилась, видимо, когда ей что-то было непонятно, так, по крайней мере, думала Эмма, пока не заметила, как Инесса временами тихонько доставала футляр с очками, затем тайком засовывала их обратно в портфель. При этом большую часть времени она предпочитала щуриться. Наверное, тяжело ей учится так, думала Эмма. Хорошо, что их учительница оказалась человеком учтивым и очень внимательным. Собственно по этой причине миссис Барнет, предусмотрительно посадила Инессу на первую парту, откуда она могла лучше видеть все, что написано на доске и не так мучится. Рядом с Инессой сидела Луиза – самая высокая среди них девочка с гордой прямой осанкой, карими глазами, задумчиво смотревшими из-под густых черных бровей. Лишь темно-каштановые волосы опускались густыми плавными волнами почти до пояса, придавая мягкость и красоту строгой фигуре. Рядом с самой Эммой на второй парте, сидела улыбчивая Лили, – жизнерадостная девчонка с голубыми глазами, которые отражаясь блеском золотистых волос, казались лучезарными звездочками. Соня предпочла сесть на одну из дальних парт. Мало-помалу, увеличивая запас знаний и терпеливо посещая уроки, они превратились в лучший передовой состав класса, их ставили в пример и по всем важным поручениям учительница в первую очередь обращалась именно к ним, как к самым ответственным и исполнительным ученикам или попросту по причине того, что они сидели ближе к ней. Пятерки действительно оказались большие, некоторые на весь листок тетради, вот только Соня их видела в своей тетради нечасто и от этого легко раздражалась и нередко приходила в ярость. Хрустальная корона ее величия быстро разбивалась об каменные школьные реалии, что, однако не мешало ей гордо носить оставшиеся осколки былой славы. Она воспринимала это не как личную вину, а банальную ничем не заслуженную несправедливость по отношению к хорошему ученику. Постепенно получилось так, что, те из них кто хорошо учился, сидели на первых рядах. Те, которые учиться не хотели, намного лучше себя чувствовали на задних рядах классной комнаты, где наивно надеялись не показываться на глаза учителям и избежать худшей кары. Ведь у них могли спросить домашнее задание. Это, надо сказать не очень то и работало в их случае. Все получалось с точностью, наоборот. В основном только и спрашивали у тех, кто не проявлял особых рвений к учебе и не готовил домашние задания. Эмме легко удавалась учеба, поэтом она и любила учиться. Гибкий ум и отличная память позволяли ей быстро осваивать новые материалы, но самое главное, усидчивость и терпение, неизменно приводили к хорошим оценкам. Постепенно появилась математика. Учительница, миссис Стоун показалась Эмма строгой, но зато справедливой. Ей нравилось забегать вперед и знать все раньше других и намного больше, чем одноклассники. На обратной стороне тетради была таблица умножения. Она частенько посматривала туда, пытаясь на ходу все запомнить, хоть и должны они были пройти их нескоро. Ей казалось, если она не поторопиться, может отстать потом от других. А этого она боялась больше всего. Можно и не упоминать, что когда она получала четверку, она воспринимала это как сильную, непоправимую обиду. В такие моменты ей становилось не по себе. Она думала, что подводит других, теряет при этом уважение подруг, хотя на лицах других детей не видно было даже тени смущения при сравнительно больших проступках. Большим удивлением обернулась для Эммы последний день этой недели. В пятницу у них было намечено четыре урока, и последний по расписанию значился урок физической культуры. Эмме, как и другим ученикам, в первый раз приходилось идти на это занятие. Урок физкультуры приравнивался в ее представлении к играм и всяческим развлечениям, которыми итак была полна ее маленькая жизнь, поэтому в какой-то степени была равнодушна к нему, и никак не могла воспринимать его всерьез. Ответственность и дисциплина требовали, чтобы она ходила и на эти уроки, волей-неволей приходилось подчиняться. Попрощавшись с учительницей, они вышли из класса, вместе со всеми своими вещами, чтобы иметь возможность сразу после него пойти домой, так как это был последний на тот день урок. Эмма спешила, ей не хотелось опаздывать на первый урок, да и нужно следовать за остальными. Мысль, что придется войти в незнакомое помещение одной, смущала ее. Подбежав к первой платформе, у главного входа, они открыли дверь и неспешно зашли. К счастью, там никого еще не было, кто бы напоминал собой учителя. Началась толкотня, суета и мимо них мальчики с шумом пронеслись в зал, а девочки прошли направо, где стояла отдельная комната – раздевалка для мальчиков и девочек. Мальчики, однако, решили, что им не надо переодеваться и уже гоняли, баскетбольный мяч по паркетному полу большого спортивного зала. По краям помещения стояли коричневые длинные скамейки. Эмма успела разглядеть, свисающие со стен веревочные лестницы и толстый плетеный канат. Если кто-то и сможет подняться по нему и одолеть такую высоту, тому, очевидно, придется очень туго. Девочки потащили свои вещи в раздевалку, где, в один длинный ряд, стояло множество длинный узких шкафчиков. Эмма прислонилась к одной из них и задумчиво начала зашнуровывать кроссовки. Тишина нарушалась громкими непонятными выкриками. Она прислушалась к бесцеремонным звукам, раздававшимся из большого зала. Там шла непрерывная толкотня. Кого-то ударили тяжелым мячом по голове, в ответ пошла недетская ругань, которая все усиливалась, и становилась уже нестерпимой. Видимо тот, кого ударили, не смог вынести нанесенной ему горькой обиды, а затем все это резко сменилось заливным смехом и восторженными окриками.
– Кто-нибудь, видел, как выглядит наш учитель физкультуры? – спросила Инесса.
Все пожимали плечами и поглядывали друг на друга.
– Надеюсь, он не очень строгий. Я не смогу долго бегать, если он заставит бегать кругами. По мне совершенно бесполезный урок. Ну, кому он нужен?! – возмущенно говорила Луиза.
С широко открытыми глазами она уставилась на остальных девочек в поисках поддержки. Другие не очень разделяли ее мнения и смиренно заканчивали переодевание.
– Пойдемте быстрее, скоро начнется, – сказала Эмма. Девочки подождали немного, когда Лили, наконец, завяжет второй кроссовок и вместе побежали в зал. Ожесточенная борьба за владение мячом продолжалась и нарастала с каждой минутой, грозясь, превратится в нешуточную перепалку. Зашли они как раз вовремя. Задержись они хоть на секунду, и быть может беды им не миновать. Вслед за ними, подобно неотвратимой фурии в зал влетел директор школы, сам мистер Ринат Бедук. Дверь он распахнул то ли ногой, то ли одновременно обеими руками, но шум получился стремительный и громкий. Всем почудилось, что они успели слететь со своих петель. Мальчики, перепугавшись, тут же бросили свой ненаглядный мяч. Впервые им всем пришлось столкнуться с директором на одной узкой территории. Надо было видеть, как они стремглав, спотыкаясь, и ударяясь друг о друга, побежали и растянулись в одну линию рядом с девочками. В этот момент они вероятно думали, что своим вызывающим поведением прогневали верховного правителя, царя Ирода, и теперь он пришел, чтобы расправиться с непослушными детьми. Эмма с подругами нервно зашушукали между собой, с восторгом и вместе с тем со страхом улыбаясь друг другу. Какое неожиданное совпадение, что сам директор школы будет преподавать им урок физкультуры. Могущественная личность директора тут же подняла уровень значимости никому ненужного занятия до недосягаемых высот. Здравый смысл подсказывал им, что нужно встать прямо, а страх слепил из них неподвижные статуи из живой трясущейся плоти, жестоко провинившихся детей. Директор окинул всех величественным уничтожающим взглядом, изобразив на лице, насколько смог, широкую радушную улыбки. Одет он был в тот же грязно-зеленый костюм, в котором он говорил торжественную речь на линейке первого сентября, да и все остальные дни тоже оставался верен ему. Костюм был такой же почтенный, как и та должность, на которую из года в год неизменно занимал один лишь бессменный мистер Бедук.