Последний дар Эбена

– Вижу у меня сегодня новенькие, – произнес он.

В гробовой тишине голос его был скорее угрожающим, нежели дружественным, хоть он и улыбался при этом так широко, что глаза сужались и пропадали. Слова у него вылетали быстро, отчетливо, безо всяких ненужных пауз, на одном дыхании, как будто он собирался дрессировать роту собственных солдат.

– Не все успели приготовиться к уроку, смотрю. Ничего, ничего. В следующий раз успеете. Встать в одну прямую линию, смирно! Вот так. А ну там прекратить разговоры.

Один большой прыжок, и он оказался уже напротив толстенького мальчика. Тот, выпучив глаза, мгновенно затих. Эмма чуть повернула голову направо, чтобы взглянуть на бедную жертву. Круглое лицо мальчика прямо на глазах поменяло свой естественный цвет из бледного оттенка в пурпурно-алый, потом снова резко побледнело. Когда тень директора упала на его лицо, он весь съежился, попытался спрятать на всякий случай голову подальше в плечи.

– Я значит, тут анекдоты вам рассказываю, веселые, а? Пончик?! Или ты смеешься надо мной, может?! – сказал директор и впился в него глазами.

Затем он схватил мальчика за щеку, и крепко ущипнув, медленно вытащил из линии. Дети, в полнейшем ужасе смотрели на них, с минуты, на минуту ожидая страшной развязки. Эмма считала гулкие удары своего сердца. Мальчик, Хэмфри, которого никто длиннее Хэма не называл, был доброй души ребенок, несмотря на плотное могучее телосложение, и в этот момент ей было искренне жаль его. Со стороны казалось, что директор по – дружески ущипнул приятеля за щеку, однако по лицу Хэма было заметно, что пальцы у директора такие же сильные как авторитет и он это наглядно показывал.

– Аай! Неет, господ….. – пропищал Хэм.

– Ты хихикал на меня. Я такой смешной значит, карапуз?!

– Такого больше не повторится, – мальчик охал, ахал, дергался и, в конце концов, ему удалось отвоевать свою щеку.

– Встать в строй, хулиган!

От прежнего гнева не осталось и следа.

Эмма вдруг поняла, что личность директора для нее полнейшая загадка. Или же просто не хотела и боялась заглянуть внутрь такого властного человека.

Директор покачивался с мысок на пятку туда-сюда и широко улыбался, вглядываясь в лицо каждому ребенку, он просил выйти из строя и называть свое имя громко и отчетливо. Когда вышла Инесса, директор ущипнул ее за щечку, на сей раз, исключительно ведомый благими намерениями, умиленным голосом, называл ее маленьким чудом. Медведь умеет быть добродушным весельчаком, но от этого когти не становятся нежнее. Инесса схватилась за лицо. Хэм испуганно смотрел на это, протирая свою щеку, она еще сохранила отпечаток указательного и большого пальцев директорской руки. Лили и Соня синхронно глядели в потолок. Разумнее, думали они, не встречаться с глазами мистера Бедука. Вдруг он решит и к ним подойти. К счастью, на этом он остановился и оставил всех в покое.

– Бежим пару кругов, а затем играем. Эти веревки никому не трогать, особенно без меня, карапузы! – кричал им вдогонку директор.

Инесса жалобно взглянула на Луизу, и они побежали вслед за мальчиками. Директор сложил руки за спиной, и, кружась на одном месте, щурил глаза, чтобы ненароком ничего не упустить. Неизменный галстук болтался из стороны в сторону, словно толстый маятник. Что-то, вспомнив, он остановился, взглянул на часы и громко крикнул.

– Становись обратно, вот так! Молодцы. Я сейчас отхожу. Делимся на команды, и играем в баскетбол или какую другую игру вы захотите. Сами решайте. Увижу, что кто-то без меня лазит туда-сюда по снарядам, выгоню, понятно?! Не слышу! Хорошо. До звонка никуда не ходить.

Как только директор пронесся мимо, мальчишки столпились возле Хэма. Кто-то хлопал его, по-дружески сочувствуя, кто-то смеялся. Жизнь постепенно возвращалась к ним и заиграла в жилах вновь.

– Это его фишка. Он всех за щечки дергает, особенно нежных созданий, – сказал Сэми, ехидно поглядывая на Хэма.

Инесса приняла это на свой счет и нахмурила узенький лоб еще сильнее. При этом Сэми, невысокого роста мальчик с широкими плечами, выпятил свою грудную клетку, точно индюк на выгуле и старался как можно красочнее изобразить директорскую походку и громовой тембр голоса. Эмма засмеялась, и оживилась вместе со всеми. Сейчас все это выглядело шуткой и игрой, позже ей придется горько сожалеть о первых порывах восторга и мимолетном впечатлении, когда лично убедится в непредсказуемости самозабвенной власти.

Шум и толкотня возобновились с прежней силой. Мальчики наперегонки полезли по взлохмаченным и потрепанным канатам, с бесконечными ругательствами и толкотней. Девочки возились с обручами и скакалками. Без директора проводить физкультуру оказалось куда приятнее и обстановка была более чем непринужденной.

– Тише! – сказала Луиза, – вы что не понимаете! Из-за вашего шума сюда скоро зайдут учителя и отправят нас всех прямиком к директору.

Уверенная в силе своего влияния, Луиза, скрестив руки, ждала немедленного исполнения своих наставлений, однако строгие слова столкнулись об глухую стену и разбились вдребезги. Во второй раз ее голос и вовсе утонул в потоке возрастающего хаоса.

– Хватит Лу, никто и не думает слушаться тебя. Пусть делают что хотят, скоро звонок, – сказала Инесса, прислонившись к самому уху подруги.

– Пойдемте, переоденемся, я больше не хочу играть, – сказала Эмма.

Мистер Бедук вернулся к самому звонку, когда все уже переоделись и выстроились в ровную линию. Он медленно направлялся к ним. Широкая улыбка озаряла довольное лицо.

– Все можете идти, свободны детишки! – сказал он и с той же улыбкой проводил их лукавым взглядом.

– Как прошел твой день, Эмма? – спросила мама, когда она поставила портфель и зашла на кухню. Эмма протянула руку за булочкой с изюмом, ее любимые, и отвечала уже с набитым ртом.

– Хорошо, мама. Получила пятерку сегодня. Учительница сказала, что я лучше всех справилась с проверочной работой. Потом покажу пятерку. Моя пятерка больше, чем у остальных, представляешь.

– Даа?! хорошо. Ты заслужила этого. Кто работает много, тот и получает хорошие оценки. Позови, сходи Агату, пожалуйста. Она где-то на той стороне нашего моста. Посмотри, чем она там занимается. Ее уже давно нет.

Эмма переоделась в синие джинсы с потрепанными коленками и решила надеть вязаный свитер с множеством разноцветных полос. Было все-таки прохладно на улице. Завтра выходной, уроки можно было отложить на потом.

– Агатааа! – звала она сестру.

Эмма побежала к дальней части их территорий. Этот участок был отделен от огорода узкой неглубокой рекой. Попасть туда можно было через небольшой самодельный мост. Его еще дедушка построил когда-то давным-давно. Эмма, прошла по огороду и через небольшой сарай открыла деревянную дверь. Там, с правой стороны стояла деревянная постройка для кур. С утра их обычно выпускали из домика, и они подолгу наслаждались солнечными лучами. Куры мерным шагом расхаживали туда-сюда. Когда она там появилась, некоторые нервно затрепетали и разбежались. Но Эмма боялась лишь случайной встречи с петухом. К счастью, его поблизости не было. Впереди уже показался мост. Ухватившись за проволоки, которые с обеих сторон были протянуты в качестве перил для удобства, начала медленно переправляться. Железные листы разных размеров и цветов дребезжали и шатались, когда она осторожно проходила по ним. Агаты пока не видно было.

– Агата!!!

– Эмма, Эмма! Я здееесь! – голос раздавался из дальнего забора, скрытого широкими листьями и ветвями яблонь и груш.

Эмма отчетливо слышала голос сестры, но ей пришлось долго идти к правой стороне, а затем подняться по небольшому холмику, прежде чем показалась голова сестры. Агата сидела на земле и что-то держала в руках, весьма довольная и счастливая своей находкой. Эмма прислонилась к ней и с трудом смогла разглядеть в ее ладонях черный живой комочек. Он извивался и терся ласково к рукам Агаты, временами облизывал и щекотал ей пальцы. Агата рассмеялась и подняла котенка прямо к лицу сестры. Эмма замерла от удивления. Кошки были редкостью в их краях, а таких прекрасных как эта и вовсе видела в первый раз в жизни.

– Откуда у тебя котенок? – удивленно спросила Эмма, не переставая все время восхищаться и осматривать необычного котенка.

Она протянула руку и осторожно погладила ее, та в свою очередь потянулась к ее движениям. Сколько ни смотрели, все больше убеждались, что такого котенка они точно нигде раньше не видели. Было что-то сверхъявственное в ее красоте, здоровом шелковистом блеске и вообще во всем облике светилась сила и гибкость. Шерсть вся черная блестящая, и такая чистая, словно только что спустилась, откуда – то с небес, лишь на грудке, прямо посередине, виднелось большое белое пятно, внешне напоминающее правильное сердце. Даже нос был благородного черного цвета и в свету поблескивал антрацитовым переливом, как и вся шерсть. Девочки чуть было не начали ругаться за право погладить и подержать ее. Кода она висела у кого-нибудь на руках, видно было, как снизу пухлый животик несколько свисал нежным комком, а на руках она ощущалась как неосязаемая воздушная масса черного роскошества. Изредка она мурлыкала еле слышным голоском. А когда она глядела на них круглыми, светло – зелеными глазами, им тогда казалось, будто смотрела она прямо в душу, в самые неведомые глубины сердца каждой. Этот незнакомый котенок радовался им так, словно всегда жил с ними, а потом ушел, а сегодня, наконец, вернулся после долгой разлуки. Какой – то внутренний голос нашептывал, что это очень необычный котенок, не могла она просто быть обычной.

– Где ты ее нашла Агата? – Эмма пыталась выхватить котенка из рук сестры, но тщетно. Агата вцепилась в нее руками и готова была разразиться слезами лишь бы она осталась у нее.

– Я орехи собирала, потом слышу мяу-мяу. А потом из того куста она выбежала и прямо ко мне. Представляешь. Она искала меня.

Эмма присела рядом с ней на землю. Котенок мирно лежал на коленях сестры и озирался по сторонам любопытными глазами. Она спокойно и безмятежно смотрела на Эмму, пока та вспоминала, где могла ее видеть раньше. Но ничего не припоминалось, тогда она отбросила эту мысль под натиском других, более важных.

– Что же нам делать, Агата? – спросила она жалобным голосом.

– Это мой котенок. Я буду кормить его, играть с ним. Ты не видела, как моя кошка играет. Смотри!

Агата была, как обычно уверена и решительна.

Откуда-то из земли она достала маленькое перо, оставшееся после многочисленных ворон или сорок, и начала быстро водить над головой котенка, словно маятник, туда – сюда. Реакция котенка оказалась поразительно быстрой, даже для кошки. В мгновение ока глаза ее расширились, маленькие черные усы распушились зонтиком, а мохнатые лапки рассекли воздух с невероятной скоростью. Тогда Агата начинала быстрее потряхивать пером и заливалась таким веселым смехом, посматривая на сестру, что Эмма невольно тоже засмеялась во весь голос. Из головы совсем вылетела просьба мамы, позвать Агату домой. Она огляделась вокруг и тоже нашла перышко. Котенок изо всех сил тянулся за пером, цеплялся крошечными нежными лапками, и покусывал иногда за руку Агату. Назвать это настоящим укусом нельзя было конечно. Уколы ее тоненьких белоснежных зубов больше походили на комариные, а прозрачные коготки она выпускала, только, когда нужно было схватить и удержать перо, словно боялась ненароком обидеть Агату.

– Только кто разрешит ее домой привести? Бабушка скажет кормить нечем. Помнишь того полосатого кота, который тащил еду из кухни? Он же пропал тогда. Скорее всего, выгнали бедного куда-то, – сказала Эмма.

– Мой котенок не будет ничего воровать. Он не такой. Он сам мне это сказал. Все утро на ухо мяукал об этом. Тот кот испортил дома ковер, поэтому его и выгнали. Уголёк будет у меня жить, – говорила она настолько серьезно, что Эмма опять испугалась. Мелкая дрожь прошлась по телу, как тогда на роднике.

– Агата ты с ума сошла, кошки не говорят!

Еей было совестно ругать сестру. Ведь совсем недавно ей привиделось такое, что эти слова она больше относила к самой себе, нежели к маленькой девочке, которая наверняка просто выдумала все это для того, чтобы укрыть беззащитное создание.

Агата поставила котенка на землю, потому что та, немного почтив их своим присутствием, отказывалась долго лежать на тесных неудобных руках. Выгнув спину, она начала извиваться до тех пор, пока не выскользнула из рук Агаты и долго разминала мохнатое тело, пока девочки любовались им. Затем котенок пристальным взглядом посмотрел на Эмму. Что это был за взгляд! Нельзя было посмотреть в эти глаза и оставаться при этом равнодушным. Эти загадочные животные глаза, озаряли все вокруг своей внутренней силой, пробуждая к жизни палитру разнообразных человеческих чувств – любовь, преданность, жалость, смирение, сила, достоинство. Превращаясь в магический пучок всепроникающего света, он добирался до самых скрытых тропинок души, призывал к чему-то и, тем не менее, оставался непонятым. Эмма с Агатой залюбовалась ею, какие глаза были у котенка, какой он красивый. Теперь и Эмма не верила, что такое милое животное способно хоть что-то испортить или разбить. На ночь оставлять котенка в этом месте, которое они между собой назвали лесом, не могло быть и речи. Во-первых, сюда могут забрести бродячие собаки. Того и гляди обидят бедного котенка. Во-вторых, по ночам бывает очень холодно, не говоря уже о том, что тут ей определенно нечем поживиться. Они сидели под увядающим шатром из широких яблоневых веток. На них падали желтые сухие листья. Один из них медленно описывая на ветру зигзаги, опустилась котенку на голову. Уголёк, так они решили назвать котенка, от неожиданности высоко подпрыгнул на месте. Агата снова заливалась заразительным смехом, толкала Эмму, чтобы та взглянула на котенка. Уголёк навострила тонкие уши, бросилась за листом и гоняла туда – сюда до тех пор, пока он не застрял в острых коготках, и никак не желал отцепляться. Тогда она разозлилась, схватила его зубами, мохнатая голова описывала энергичные полукруги, отплевывая жалкие остатки листа с шершавого языка. Воробьи при звуках возни спешно улетали с веток яблони. Уголёк в свою очередь испугался птичьего гомона и подбежал к ногам девочек в поисках защиты от неведомых опасностей. Почти сравнявшись с землей, котенок следил за удаляющимися птицами. Черный окрас делал его практически невидимым. Виднелись только настороженные большие глаза, с любопытством оглядывающие небо. Тогда они казались светлее, чем обычно. Губы зашевелились, будто котенок пытался что-то произнести, но никакого звука, даже мяуканья не вырвалось изо рта. Самый забавный котенок, которого доводилось когда – либо видеть Эмме. Внезапно она вспомнила слова мамы.

– Пошли домой. Мама звала тебя. Отнесем котенка, пока бабушки нет дома.

– Уголечек, пора домой! – позвала Агата.

Кошки не видно было, но как только девочки собрались идти, она бросилась вперед и, далеко опередив их, пронеслась стремительным вихрем, словно маленький ураган. Пару грациозных прыжков и она уже пересекла мост, когда они только – только ступили на него.

Агата опасалась, как бы Уголёк не исчез так же внезапно, как и появился, поэтому старалась не отставать от котенка. Позади них неторопливо шла Эмма. Там их уже ждали. Куры, завидев, кошку, замерли на месте и уставились на него неподвижными зоркими глазами. Прямо перед ними, выпятив грудь, возник огромный красный петух. Он воинственно распушил свой разноцветный воротник и замахал широкими крыльями. Котенок встал на месте, и не смел шелохнуться. Когда Агата проходила мимо, котенок посмотрел на нее, но дальше за ней идти не стал. Эти пернатые монстры, которые в его глазах наверняка выглядели великанами, сильно испугали его. Котенок смиренно моргал настороженными глазками и следил за курами. Агата обернулась и начала звать его. Один, два раза. Уголёк лишь неуверенно затоптал ножками на одном месте, но не сдвинулся с места. Агата поняла, что Уголёк хочет пойти за ней, очень хочет, но устрашающее препятствие слишком опасно и мешает идти, придется ей вернуться за ним. Петух медленно двигался в сторону котенка. Крылья грозно затрепетали, гребешком припал он к земле. Птица готовилась к атаке. К счастью, Агата успела его опередить на целых два шага. Погрозила петуху кулачком и с криками, пошла обратно, пытаясь, при этом, казаться намного взрослее и выше, чем она есть на самом деле, чтобы суметь запугать надоедливую птицу.

– А ну, отойди от него. Кыш! Салтан! Иди к себе домой. Если не пойдешь я тебе все перья твои повыщипываю по одной штучке. Вот так. Ясно тебе!

Она пыталась пальцами изобразить в воздухе, как лихо ощипывает птицу, выкручивает по одной все перышки, а последнюю фразу без зазрения совести позаимствовала у своей бабушки и не без гордости использовала ее.

Петух бросился на Агату. Мощным клювом он целился ей в ноги. Эмма вскрикнула и встала рядом с котенком. Повадки этой хитрой птицы, Агата уже успела выучить, поэтому, круто развернувшись, сильно махнула ногой и отшвырнула взбунтовавшуюся груду пестрых перьев куда подальше. Салтан то ли испугался, то ли образумился, но больше подходить к ней не стал, а лишь, выпятил грудь и маршировал, зорко наблюдая за ними.

– Агата, Агат, задержи петуха, пожалуйста, чтоб я прошла! Он меня точно укусит. Держи, держи не уходи без меня… – кричала Эмма.

Мурашки бежали по всему ее телу, когда она проходила мимо него.

Агата схватила на руки котенка. Тот смирно сидел, тесно прижавшись к ребенку. Когда Эмма, наконец, подошла, Агата повела всех к выходу. Сторонний человек вдоволь посмеялся бы при виде маленькой девочки спасающей старшую сестру от неминуемой опасности.

– Не бойся Эмма, он не тронет тебя. Трусиха!

Агата торжественно прошла через куриное поле под пристальным взглядом петуха, пока Эмма, прижавшись к противоположной стене, старалась не отставать от нее. Под ритм движений Агаты, Уголёк мерно покачивался из стороны в сторону, потом вверх вниз, уютно расположивший на плече Агаты. Он свесил мягкие лапки по ее спине, и смотрел на удаляющихся птиц. Эмма точно видела, как Уголёк улыбался тогда, хотя при этом конечно никакой улыбки не было на его мордочке. Все же эта была самая настоящая искренняя улыбка. Тогда она не понимала, какую большую роль суждено сыграть маленькому чуду в ее жизни.

– Уххх, спаслись, только бы этой собаки тут рядом не было. Я не трусиха! Не моя вина, что он такой злой. Я даже и не знала, что он кусается. Ты же говорила, что он хороший петух. Как он бросился на тебя, – сказала Эмма.

– Хороший, очень хороший, когда пару раз треснешь по бесстыжей физиономии, тогда все встанет на свои места, – ответила Агата.

Словарный запас бабушки, служил для нее неисчерпаемым источником красноречивых афоризмов, и потому, при всякой необходимости, она смело цитировала понравившиеся фразы, а иногда и целые предложения. Горячая натура бабушки была щедра на подобные выражения.

На крыльце, забеспокоившись долгим отсутствием, их ожидала мама. Агата показала ей котенка, а Эмма рассказывала о нехорошем поведении петуха.

– Какая прелестная кошечка. Хорошая девочка! Надо отмыть ее первым делом, – решила мама, – потом посмотрим.

Вода вызывала у кошки нешуточную тревогу и опасения. Это оказался первый, и последний раз, когда Уголька удалось искупать.

Агата притащила Угольку горсть пресного вареного риса в тарелке. Бабушка варила это блюдо специально для цыплят, поэтому она точно знала, где это можно достать, заодно поставила свою подставку для яйца и щедро налила туда прохладной воды. Котенок с аппетитом все это съел, пока девочки внимательно наблюдали за ней. Прошлый их кот угрожающе рычал и пищал, когда к его миске с едой кто-то подходил. Агата брала в руки рис и совала Угольку чуть ли не в рот. Та продолжала, есть, как ни в чем бывало, лишь изредка подглядывая на них. Девочки тоже ели. Эмма принесла с кухни им булок с изюмом и половину своей отдала Угольку. После воды, брюшко котенка превратилось в маленький круглый шарик. Уголёк благодарно заурчала.

– Я принесу одеяло мягкое, и мы ей сделаем постельку. У мамы там одеяло есть в шкафу, красное помнишь. Иди, принеси! – сказала Агата Эмме.

Уголёк заснула на мягком и теплом диване, а рядом с ней, уткнувшись в пушистое брюшко котенка, засыпала Агата. Мама тихо подошла и накрыла их одеялом, а Эмма пошла, делать уроки. Она боялась, что не успеет их закончить к понедельнику, поэтому решила, что лучше пораньше управиться с ними и спокойно гулять, чем постоянно мучится.

Так у Агаты появился новый друг, который повсюду бегал и играл с ней, пока Эмма ходила к Соне обсуждать уроки или Соня захаживала к ним. Она пришла к выводу, что с Угольком куда веселее и интереснее, чем с ними. Уж она понятливее и благоразумнее некоторых людей. Котенок с первых дней избегала и сторонилась чужих людей, поэтому как Соня ни старалась, ни разу не смогла ее поймать. Котенок каким – то невероятным чутьем еще издалека подмечал приближение незнакомого человека и всякий раз успевал заблаговременно скрыться, то под стол, то под кровать. Поразительна была ее способность уменьшить и расплющить себя так, что без труда пролезала в узкое пространство под ножками шкафа, или под диван. Невидимый окрас и пока еще маленький размер вместе с гениальной интуицией делали ее неуловимой. Таким образом, поймать ее было невозможно, а так как отзывалась она исключительно на голос Агаты с Эммой, то Соня с первых же дней невзлюбила котенка. Агата же демонстративно, подальше от них, разворачивала с Угольком веселые игры. Если бы девочка всякий раз не приносила показывать ее, никто возможно и не догадывался бы, что где-то в доме живет удивительный черный котенок, появившийся неоткуда вестник счастья.