– Мне никогда не было так хорошо! – Прочитала его мысли девушка.
Пока мужчина безуспешно пытался усмирить прыгающее сердце несколькими вдохами, она уже отлучилась к очередной клацающей безделушке. Наконец, справившись с непосильной задачей, он заметил, что Алекса уставилась безжизненным взглядом в пространство и свесила руки плеточками. В чем дело?
Он подошел ближе и, проследив за ее взглядом, уперся в витрину с очередной забавой. За стеклом в лесных декорациях копошилась масса мягких зверят с музыкальными инструментами, играющими вальс.
– Это мое, – едва слышно прошелестела она.
– Что? – Не понял он.
– Это мои зверьки! – Проговорила девушка, глядя на друга изумленно. – Я их делала два года назад на заказ. Смотри, зайка хлопает тарелками раз, раз-два-три, раз, раз-два-три… Это было сложно, они же механические!
Дениэл уставился на нее, будто видел впервые. Что он вчера говорил? Краски – ее жизнь? Похоже, Алекса не зря имела за спиной физико-математический факультет.
Лишь после обеда с огромным трудом гости покинули заведение. Алекса сияла от восторга, наполненная механическим миром под завязку.
– Как ты нашел это место? Ты просто волшебник! – Ликовала она.
Девушка прильнула к приятелю, счастливая и благодарная. Только ради одних таких минут он готов был исполнять ее желания пачками, приводить на веревке единорогов к ее двору и складывать у ее ног звезды стопками.
Океанариум закрывался через два часа, поэтому путешественники решили не тратить время и посетить следующим делом его. Алекса свято верила, что выдохлась на механических игрушках, однако неподдающийся описанию подводный тоннель со скатами, акулами и стаями рыб привел ее в восторг, а про многих представителей подводного мира она рассказывала не хуже экскурсовода.
Прогулки по проходам между квадратных аквариумов могли продолжаться бесконечно, но в какой-то момент девушка поняла, что химия между ними изменилась. Обернувшись, она перехватила взгляд молодого человека. Дениэл бессознательно смотрел на ее водолазку, о которой она начисто забыла сразу, как отошла от зеркала. Глупо было закрываться руками или волосами от взгляда, назначение которого спутать было нельзя ни с чем: мысленно с нее эту водолазку уже сняли.
Впервые в жизни Алекса не стала предпринимать никаких попыток. Она просто стояла и старалась понять, что она ощущает при этом. Опять эти смешанные чувства – ей нравилось ему нравиться, но она смущалась этого. Как будто нравиться мужчине было зазорным. Почему бы вдруг?
– Смотри, неоны! – Воскликнула Алекса слишком громко, заглушая удары собственного сердца, и показала пальцем на аквариум вдали.
Она мягко направилась в ту сторону и унесла с собой водолазку, оставив спутника лицезреть стеклянную коробку с камбалой. Что Дениэл и стал делать с увлечением и красными щеками.
Покинув скромное бежевое здание океанариума почти перед закрытием, друзья отправились на прогулку по пирсу. Сквозь сырость и туман Алекса разглядела тюрьму Алькатрас, куда идти на экскурсию отказалась. Но зато вспомнила о ней массу историй: от невероятных побегов и чудес с привидениями, до кощунственной насмешки мира над заключенными, вынужденными наблюдать из своих крошечных камер, где кровать упирается в сортир, жизнь, такую близкую, но недоступную для них. Девушка рассказывала о бедных преступниках с таким упоением и пониманием, что у молодого человека не осталось сомнений – она говорила о себе. Что и говорить, Алекса очень многое знала о заключении в четырех стенах, пусть и чуть более комфортных, чем алькатрасские камеры.
Сумерки, опустившиеся на город от хмурой погоды не по времени рано, искатели приключений заметили тишь, когда в парке зажглась иллюминация. Карусель с лошадьми осветила мир огоньками, приглашая прокатиться любого желающего на холодных красочных кусках пластика. Зазывалы в местных палатках не давали прохода, они подначивали Дениэла попробовать силы, чтобы очаровать свою даму сердца гигантским плюшевым медведем. Алекса поежилась от прохлады вечера и тут же получила порцию заботы – на плечи приземлилась рука ее спутника и прижала к теплому торсу. Объятия согревают гораздо лучше меховых зверей.
Путь до автомобиля занял не больше пяти минут. Казалось, что туда они шли очень долго, ориентировались, разглядывали все вокруг, но обратная дорога осталась практически незамеченной для друзей. Алекса забралась на сидение и протянула руки к печке, которую настроили на блаженное тепло. Вскоре водитель ловко вырулил с парковки и направил автомобиль к поместью.
Порт провожал их огнями и шумом ночной жизни. Алекса смотрела в окно на мягкий свет фонарей, оставлявших за собой шлейф из мелкого светящегося шиммера, как при длинной выдержке в фотокамере. Она потерла уставшие веки, и блестящая пыль исчезла. Наверное, в глаз что-то попало, решила она.
По дороге Дениэл, не отрываясь, смотрел по зеркалам в поисках вчерашних «друзей», но ничего, достойного внимания, не заметил. За исключением своей спутницы, конечно же. Возле дома он едва сдержался, чтобы не поцеловать девушку на прощание, это было так логично и желанно, что сила воли, с которой он держал приличное расстояние от ее лица, показалась неестественной и убивающей жизнь.
– До завтра, – лишь осмелился прошептать он ей прежде, чем Алекса покинула автомобиль и оставила его одного.
26
Мелани вернулась с делового ленча, на котором был подписан очередной контракт на предоставление уникальных эскизов ювелирных изделий, и убрала его в номерной сейф к десятку еще таких же документов. Как будет выглядеть новая коллекция, она не представляла, даже идей не было. Но заказчик ее не торопил, потому как понимал: уникальность не рождается в один день.
Стенд она в который раз оставила на попечение Молли, а сама теперь раздумывала, почему же она не чувствует больше уместной в данной ситуации гордости за себя? Все перекрывала тяжесть, обосновавшаяся в ее сердце в воскресенье, усиливающаяся с немногочисленными звонками домочадцев. Она сидела на краю своей огромной кровати, пустой и бездушной, и думала, что в воскресенье ничего особо нового в ее душе не зародилось. Алекса просто открыла дверь, скрывавшую ее демонов в бетонном чулане. То есть, девочка оказалась не виновата в их существовании.
Но теперь эта чертова дверь не закрывалась! Как не вовремя произошла поломка. Мелани стояла и подпирала ее задом, сдерживая натиск настырных животных, а те стайками вырывались из свалившихся с петель створок и клевали ее мозг дурными воспоминаниями, иногда маленькими и напоминающими назойливого комара, а иногда достигавшими размера небольшого аиста.
Но по стоялому запаху, идущему из-за покосившейся двери ее сознания, она поняла, что нечто, живущее там, не пройдет через этот крошечный лаз, который она наивно пыталась прикрыть, а, значит, ей самой придется зайти в его логово. То существо, которое жило в ее разуме, было огромных размеров и вводило носителя в ужас. Она никогда не отважится заглянуть за эту дверь! Никогда!
Мелани взяла бумагу и села рисовать в почти бессознательном состоянии, а когда закончила с рисунком, поразилась картинке. Из-под ее рук вышел вполне себе благопристойный дракон, подобный бумажным змеям из китайских карнавалов. Извивая чешуйчатое тело тугими кольцами, дракон светил из овальных глазниц белыми с тонкой огранкой камнями, вытянув длинные усы вдоль тела.
Женщина, словно в трансе, продолжила рисование, меняя лист за листом, пока две пачки акварельной бумаги не заполнились ее маленькими летучими демонами в металле и драгоценных камнях, которые были похожи на зачатки новой коллекции. Немного ошарашенная проделанной работой, она собрала едва успевшие просохнуть рисунки и вышла из номера, собираясь представить творения миру.
Терапия пошла на благо. Владелица «Ювелирного Дома» набралась наглости немедленно назначить встречу заказчику и преподнести ему сорок не до конца просохших эскизов Драконьей коллекции, из которых тридцать два были одобрены сразу. Кроме того, креативный директор «Брилльент» – фирмы по производству украшений, уполномоченный принимать у нее работы – сперва не поверил, что это свежие рисунки. Он стоял в кабинете, глядя на них сквозь стекла аккуратных очков в тонкой оправе, и недоумевал, как картинки родились в столь сжатые сроки, ведь контракт на них подписали всего несколько часов назад. Похоже, радуга творчества в этой женщине била ключом с неведомой для него мощью. Согласовав стиль и манеру исполнения, огранку и материалы, обе стороны пришли к выводу, что их встреча произошла в тот день, который смело можно назвать судьбоносным.
После встречи Мелани поспешила назад в отель, где ее ждали новые драконы собственного разума, готовые вылиться на листы с эскизами. Перед возвращением в шелковые стены она снова посетила магазин для художников и купила еще несколько пачек бумаги, уверенная в том, что дело пойдет веселей, если не закрывать дверь в логово. Оказывается, что прискорбный факт поломки внутренней двери можно повернуть к себе другой стороной, более выгодной.
На пути к месту жительства ее и застал телефонный звонок. Женщина свернула к ближайшей скамье и уселась на нее, предвкушая разговор с близким человеком.
– Бон суа, месье Траст, – проворковала она, сняв трубку.
– Д'ан бон суа пор ля плю белль жин филь дю монд! – Ответил ей Оливер нежным басом.
Супруга, покраснев, вздохнула глубоко и разочарованно. Она никогда в жизни больше не будет использовать какой-либо язык, кроме английского. Неужели она одна в этом мире не знает французский?
– Оливер, я ни слова не поняла, – проговорила Мелани тихонько в трубку, поглядывая по сторонам, не слышит ли кто мыслей глупой американки.
Никому не была до нее дела. Немногочисленные горожане и гости города влюбленных спешно шли по своим делам, равнодушные фонари глазели на посетителей столицы, путаясь в голых ветвях фактурных кленов и каштанов, а машины, проносящиеся по темной проезжей части, даже не сбавили скорости от ее оплошности.
Зато трубка разразилась мужским хохотом, искренним и располагающим, таким домашним и родным, будто и не было между ними расстояния в половину планеты. Мелани расслабилась и прикрыла глаза. Ей даже не было обидно от его смеха, наоборот, он поддерживал ее на плаву. Оливер смеялся так близко, что она почти видела его улыбку, ощущала колебания воздуха вокруг него, чувствовала, как он утирает слезы от смеха. Женщина терпеливо ждала, пока новоявленный француз расскажет ей очень смешную шутку, но на ее языке.
– Ты – потрясающая девушка, Мелани Портер, будь моей женой! – Отсмеявшись, проговорил он.
Мелани вздрогнула. Ей вдруг стало тошно и горько от этого имени, которым она стегала себя порой, как хлыстом.
– Почему ты меня так назвал? – Спросила она, тщетно стараясь выдержать безэмоциональный тон.
– Потому что тебя так звали до того, как ты ответила «да», – сообщил ей муж святую истину. – Тебя это расстроило.
Оливер не спрашивал, он утверждал. Смысла не было отнекиваться, мужчина имел в безраздельном пользовании ключи от всех ее дверей, от каждого закоулка ее разума. Иногда он доставал такие богом и самой Мелани забытые вещи, что она поражалась, почему он помнит, а она – нет.
– Просто мне здесь одиноко, и мучают недобрые мысли, – призналась женщина.
– Я тоже скучаю, Мел. Осталось четыре дня, и я тебя встречу в аэропорту, – пообещал он.
– Не нужно, у нас самолет приземляется в три утра, – мягко напомнила она. – Вы с Джозефом ведь не будете спать в зале ожидания, верно? Мы с Молли доедем на такси.
– Чертова сигнализация, я про нее забыл, – вздохнул он огорченно.
– Не переживай, у тебя еще будет шанс побыть рыцарем! – Поддержала она мужа. – Ты можешь… Хотя ты и сам все знаешь, Оливер.
Она безмерно соскучилась по родному человеку, даже прощаться не хотелось. Совсем скоро они увидятся вновь, осталось продержаться тут немного.
По возвращении в отель Мелани снова села за эскизы. Удивительным образом рисование успокаивало ее, структурировало мысли и вычищало мозг не хуже того, что она устроила тогда в номере с банным полотенцем. Может быть, поэтому Алекса так много общалась с красками? Не успела она вспомнить о малышке, как телефон на столе завибрировал и улыбнулся родным лицом.
– Алло, здравствуй, дорогая! – Проворковала она, удивившись такой тонкой связи с дочерью – не успела подумать, и вот звонок.
