Деревянные мостки убегали туда, где расположился их отель, за два дня ставший чужим, но желанным. Филиппинец кивнул и рассеянно улыбнулся, наблюдая за махинациями американки, настраивающей фотоаппарат. Наконец, небольшой стеклянный глаз встал на низенький столбик помоста и, дождавшись, пока его хозяйка присоединится к мужчинам, сделал серию кадров. За их спинами на фоне лазурного моря раскинулся такой хрупкий и такой надежный самолет в коричневых тонах, кое-где подъеденный ржавчиной.
– Вот и все, – сообщила Мелани, и голос ее дрогнул.
Вдруг она не удержалась и сжала пилота в объятиях, слегка хлюпнув носом.
– Спасибо Вам! – Искренне воскликнула она.
Мужчины пожали руки и простились навсегда.
Первое, что поразило Оливера, едва он достал из сейфа их мобильные телефоны, это отсутствие звонков и сообщений. Он недоуменно потер щетину и повернулся к супруге:
– Мы никому не нужны.
– Разве это не прекрасно? – Отозвалась она из ванной комнаты, дверь в которую предпочла не закрывать.
Мужчина направился следом, чтобы избавиться от бороды, где и продолжил удивленную речь.
– Это странно. Ни Лиз, ни Алекса не нуждаются больше в нашей опеке!
Какие же далекие и незнакомые имена сорвались сейчас с его губ. Будто это люди из прошлой жизни, которую он жил совсем другим человеком. Впрочем, так оно и было.
– Значит, мы можем придумать себе занятие поважнее, – томно промурлыкала она и втянула его к себе под душ.
«Чудесно, когда желания двух людей совпадают», – мелькнула последняя мысль в перегретой голове, прежде чем Оливер отключил ее и полностью отдался инстинктам.
08
Пятый день их островной жизни подошел к концу, а от детей не было вестей. Не то, чтобы Оливер сильно переживал по этому поводу: пусть лучше их не будет вовсе, чем они будут тревожными или, что еще хуже, плохими. Но сам факт того, что они с Мелани остались бездетными старичками, забытыми где-то в волнах азиатских морей, удивлял его, ведь ожидал он совсем другого.
«Не совсем старичками», – ухмыльнулся мужчина, вспоминая бурный роман с женой в последние несколько дней.
Наблюдая за купаниями супруги в утреннем море, он все же не удержался и отправил дочери одну из последних фотографий, что они сделали совсем недавно.
«Здравствуй, детка! Как дела? Это мы с мамой на море», – приписал он, смущаясь своей навязчивости и неумения вести диалог с той, общение с которой еще недавно давалось ему легко.
Несколько минут спустя телефон сообщил об ответе. Оливер даже удивился, что тот в состоянии издавать звуки, потому что слишком уж долго аппарат молчал. Он притянул экран к лицу и усмехнулся.
– Мелани! – Крикнул он. – Алекса прислала «селфи».
– Не может быть! – Отозвалась та и поспешила к шезлонгам. – Покажи!
Две пары глаз уставились на лицо девушки. Похудевшая и печальная, немного изможденная и бледнолицая, но накрашенная излишне ярко и несущая на голове амазонские косы, она смотрела отрешенным взглядом на родителей, натянутой улыбкой пытаясь делать вид, что она в норме.
– Оливер, у нее все в порядке? Зачем такой мрачный макияж? – Ахнула мать, но вдруг заметила еще кое-что. – Она что, на кладбище?
– Не-ет… – Протянул глава семьи, но тут пригляделся, и уверенность его рассосалась, словно кусочек сахара в кипятке.
Он принялся изучать буйство зелени за спиной девушки и, нехотя, понял, что Мелани вполне могла быть права. Но какого черта Алекса делает на кладбище?
– Это ведь кресты, да? – Не унималась женщина, всем своим видом и тоном вдруг изменившись до неузнаваемости.
Впрочем, нет. Эту Мелани он узнавал. Это та самая женщина, брюзжащая и возмущенная, что осталась, как он надеялся, в прошлом. Однако едва дочь попала в ее поле зрения, стерва вернулась.
– Похоже на чаек, Мел, – проговорил он неуверенно.
– Какие чайки в лесу? Гляди, сколько деревьев!
– Хм…
Теперь уже он смотрел на свою любимую, в одночасье ставшую совсем чужой, пристальней, чем на присланное фото. Странная деформация родного расслабленного лица сделала из нее очень тощую и тщедушную женщину с узкими стянутыми в тугую полоску губами и напряженной складкой между бровей. Как же она была похожа на свою мать в эту минуту!
– Чертов Дениэл Кентмор! – Выплюнула она. – Дай мне мой телефон!
– Нет, – отрезал супруг и погасил экран с фотографией.
Он спрятал аппарат у изголовья и намеренно беспечно раскинулся на шезлонге, хотя внутри его разума началась бурная деятельность мыслей, которую американский турист не ощущал с того момента, как высадился на этот остров. Супруга в два счета активировала в нем охранника своих и чужих границ, сама того не желая.
– Оливер, сейчас же верни мне мой мобильный телефон!
– Нет, – отказал он ей повторно. – Это прекрасный повод познакомить ее с Нилом и тетушкой Фелицией.
От близких имен она вздрогнула и осунулась. Губы расслабились, а глаза стали наполняться влагой.
– Я не готова, – прошептала она.
– Алекса имеет право знать. Мы съездим одни, ни о чем не беспокойся.
Расстроенная, она поднялась с лежака и направилась в бунгало, и впервые ему не захотелось последовать за ней. Проводив любимую взглядом, он достал телефон и написал дочери сообщение: «Хорошо отдохнуть вам, дорогая!», после чего завис отрешенным взглядом на синем горизонте.
Напряженное общение между матерью и дочерью не давало покоя его разуму. Если бы кто-то рассказал Оливеру историю о том, как одна очень красивая женщина вдруг внезапно превращается в злобную мегеру, он бы не поверил, но тут картинка развернулась на его глазах. Очень не хотелось бы вернуться в Сан-Франциско и начать заново войну под названием «он не пара нашей дочери». Как минимум это глупо, потому что они сами отпустили детей в совместное путешествие, выйти из которого Алексе девственницей будет весьма проблематично. А как максимум – опасно, ведь это могло не только снова разбить их лагерь надвое, но и – сердца его любимым девушкам.
Собрав волю в кулак, Оливер поднялся с шезлонга и побрел по песку, соображая, что же делать дальше. Несомненно, Мелани требуется помощь, но какого характера? Выбить из нее Офелию не получится, потому что невозможно заставить человека отказаться от части себя. Закрывать глаза на домашние ссоры он больше не планировал, теперь это было недопустимо для него. Оставалось одно.
Тяжело вздохнув, он потопал назад к их домику.
Супруга сидела возле окна на плетеном диванчике, уставившись на буйную зелень за стеклом. Тощие ручки обхватили колени, глаза наполнились слезами, а разум ее болтался где-то между реальностью и вымыслом.
– Мелани, давай попробуем поговорить об этом, – начал он, присев к супруге.
Она плавно перевела на него взгляд и хлопнула пару раз мокрыми ресницами.
– О чем?
– О том, что ты чувствовала, когда твоя мама запрещала тебе видеться со мной.
Она замерла, уставившись в его глаза. Круглые, испуганные зеленые блюдца, наполненные болью и влагой, поблескивали в утреннем свете бунгало, солнце до которого еще не добралось, но вот-вот уже собиралось, едва проводит пару на завтрак. Оливер представил местное угощение, и воображаемый кусок застрял у него в горле. То, что он задумал, могло сломать жену, но виделось ему гораздо более важным, чем питание тела.
– Я ощущала себя недостаточно хорошей для нее, – сдалась Мелани и, прикрыв глаза, выпустила две обильные дорожки слез. – Мне казалось, что я патологически не могу нравиться хорошему человеку, что никогда в ее глазах не стану достойной тебя, так и останусь второсортным сырьем, на которую обратили внимание из жалости.
