Маленькие женщины
– Провала не может быть, Джо! Ну как же! Ваши рассказы – шекспировские шедевры по сравнению с теми, что публикуются изо дня в день. Вот будет здорово увидеть их в печати! И как же мы будем гордиться нашей писательницей!
У Джо сияли глаза – ведь всегда приятно, когда в тебя верят, а похвала друга всегда много слаще, чем десятки дутых газетных восхвалений.
– Ну а где же ваша тайна? Надо играть честно, Тедди, не то я никогда не поверю вам снова, – пригрозила Джо, стараясь пригасить надежды, ярко вспыхнувшие после его ободряющих слов.
– Мне может грозить скандал, если я расскажу, но я не давал обещания никому не говорить, так что могу сказать, потому что в душе все время чувствую какую-то неловкость, пока не поделюсь с вами ставшей мне известной вкусной новостью. Я узнал, где находится перчатка Мег.
– И это все? – разочарованно произнесла Джо, а Лори кивнул и подморгнул, храня загадочную и всепонимающую мину.
– Этого в настоящий момент вполне хватит, если вы узнаете, где она.
– Так скажите же!
Лори наклонился и прошептал три слова на ухо Джо, что произвело неожиданный комический эффект. Она остановилась и с минуту смотрела на него с удивлением и неудовольствием, потом зашагала дальше, сердито спросив:
– Откуда вам это известно?
– Я видел.
– Где?
– У него в кармане.
– Все это время?
– Да. Это очень романтично, вы не находите?
– Нет. Это ужасно.
– Вам это не нравится?
– Конечно нет. Это же смешно. Этого никто не допустит. С ума сойти! Что бы сама Мег на это сказала?!
– Вы никому не должны говорить об этом. Учтите, пожалуйста.
– Я не обещала.
– Это подразумевалось, и я вам поверил.
– Ну ладно, я пока никому не скажу. Только мне противно, и лучше бы вы мне про это не говорили.
– Я думал, вам это будет приятно.
– Приятно, что кто-то явится и уведет от нас Мег? Нет уж, спасибо большое.
– Вы добрее к этому отнесетесь, когда кто-то явится и уведет вас.
– Хотелось бы посмотреть, кто отважится попробовать! – с яростью воскликнула Джо.
– Мне тоже. – При этой мысли Лори усмехнулся.
– Мне думается, тайны – это не для меня. У меня все мозги взъерошились после того, как вы мне про это сказали, – неблагодарно заявила Джо.
– Побежим наперегонки вниз по холму, и вы сразу хорошо себя почувствуете, – предложил Лори.
Никого не было видно вокруг, гладкая дорога плавно и приглашающе спускалась вниз перед нею, и Джо, не в силах устоять перед искушением, бросилась вперед, очень скоро оставив позади и шляпку, и гребенку и роняя на бегу шпильки. Лори достиг цели первым и был вполне доволен успехом своего способа лечения, ибо его Аталанта явилась, бурно дыша[81], с развевающимися волосами, сияющими глазами и раскрасневшимися щеками, без малейшего признака неудовольствия на физиономии.
– Жалко, что я не лошадь! Тогда я могла бы мчаться милю за милей в такую чудесную погоду, не теряя дыхания. Это было здорово, но видите, что со мною стало?! Будьте моим ангелом-хранителем – да вы такой и есть! – пойдите подберите то, что я разбросала, – попросила Джо, буквально валясь с ног под кленом, устилавшим берег ковром из темно-красных листьев.
Лори неторопливо отправился вверх по холму, чтобы возвратить Джо утраченную собственность, а та принялась приводить в порядок косы, надеясь, что никто не появится вблизи прежде, чем она снова будет выглядеть как подобает. Но кто-то как раз появился, и не кто иной, как Мег собственной персоной, да еще выглядевшая в своем праздничном наряде поистине как юная леди, потому что она только что наносила визиты.
– Что это ты здесь делаешь? – спросила она, разглядывая свою растрепанную сестру с удивлением хорошо воспитанной девицы.
– Листья собираю, – смиренно ответствовала Джо, перебирая горсть только что поспешно подобранных красных листьев.
– И шпильки тоже, – добавил Лори, бросив полдюжины оных ей на колени. – Они растут тут, на дороге, Мег, вместе с гребенками и коричневыми соломенными шляпками.
– Так ты бегала, Джо! Ну как ты могла?! Когда же ты прекратишь эти свои ужимки и прыжки?! – упрекала Мег сестру, в то же время оправляя свои манжеты и приглаживая локоны, с которыми ветерок позволил себе некоторые вольности.
– Никогда! Только если стану неподвижной и старой и буду вынуждена передвигаться с костылем. Не заставляй меня взрослеть раньше времени, Мег. И так уже достаточно тяжело видеть, как ты вдруг изменилась. Дай мне еще немного побыть девчонкой, пока есть такая возможность.
Говоря все это, Джо низко склонила лицо над листьями, чтобы скрыть дрожание губ, потому что в последнее время она все сильнее ощущала, как быстро Маргарет превращается во взрослую женщину, а тайна, угаданная Лори, заставила ее опасаться разлуки, уже неминуемой и теперь представлявшейся очень близкой. Лори увидел ее встревоженное лицо и постарался отвлечь от нее внимание Мег, спросив:
– Кого же вы посещали в таком чудесном наряде?
– Я была с визитом у Гардинеров, и Сэлли со всеми подробностями рассказывала мне про свадьбу Белл Моффат. Свадьба получилась совершенно великолепной, а теперь молодые уехали в Париж и проведут там всю зиму. Подумать только, какой это, должно быть, восторг!
– Вы ей завидуете, Мег? – спросил Лори.
– Боюсь, что да.
– А я рада этому, – буркнула Джо, рывком подвязывая шляпку.
– Почему? – удивленно спросила Мег.
– Потому что, если тебе так нравится роскошь, ты никогда не выйдешь замуж за бедняка, – объяснила Джо, нахмурившись в сторону Лори, безмолвно предупреждавшего ее о том, чтобы она думала, что говорит.
– Я никогда ни за кого не выйду замуж, – произнесла Мег, с достоинством ступая по дороге, тогда как другие двое следовали за ней, перешептываясь, смеясь и прыгая с камня на камень, словом, вели себя, по мнению Мег, как малые дети, хотя сама она могла бы поддаться искушению и последовать их примеру, если бы не ее самый лучший наряд.
Целую неделю, а то и две Джо вела себя так необыкновенно, что ее сестры просто не знали, что и думать. Она бросалась к дверям, когда звонил почтальон, грубила мистеру Бруку, когда бы он ей ни встречался, сидела, взирая на Мег горестным взглядом, периодически вскакивая и бросаясь к ней, чтобы встряхнуть за плечи и поцеловать сестру с весьма загадочным видом. Они с Лори обменивались какими-то таинственными знаками и разговаривали об орлах с распростертыми крыльями[82], так что в конце концов девочки объявили, что и тот и другая несколько «сдвинулись». В субботу второй недели, прошедшей с того дня, когда Джо вылезла в заднее окно дома, Мег сидела за шитьем у окна и была совершенно скандализована, увидев, как Лори гонится за Джо по всему саду, а затем настигает ее в беседке Эми. Что там происходило, Мег разглядеть не смогла, но оттуда слышались взрывы смеха, за которыми последовали тихие голоса и хлопанье газетных листов.
– Ну что поделаешь с этой девчонкой?! Она никогда не станет вести себя, как подобает юной леди, – вздохнула Мег, с досадливым неодобрением глядя на бегущих от беседки друзей.
– Очень на это надеюсь. Она такая забавная и милая – пока она такая, как есть, – отозвалась Бет, которая никогда не признавалась, что ей бывает больно, когда Джо заводит секреты с кем-то другим, а не с ней.
– Разумеется, очень досадно, но нам никогда не удастся сделать ее commi la fo, – сказала Эми, сооружавшая для себя новые оборочки, которые вместе с очень привлекательно подвязанными кудряшками должны были, как она чувствовала, сделать ее необычайно элегантной юной леди.
Прошло несколько минут, и в комнату ворвалась Джо, улеглась на диван и сделала вид, что читает газету.
– Нашла там что-то интересное? – несколько свысока спросила Мег.
– Ничего. Только вот рассказ… думаю, он не такой уж удачный, – откликнулась Джо, тщательно скрывая от глаз сестер название газеты.
– Ты бы лучше почитала его нам вслух. Нас это развлечет, а тебя удержит от проказ, – заметила Эми своим самым взрослым тоном.
– А как он называется? – спросила Бет, пораженная тем, что Джо старается спрятать лицо за газетным листом.
– «Художники-соперники».
– Звучит прекрасно. Читай, – решила Мег.
Громко откашлявшись и набрав в грудь побольше воздуха, Джо начала читать. Читала она очень быстро, девочки слушали с интересом: история была романтическая и даже трагическая, поскольку в конце ее большинство персонажей погибло.
– Мне понравилось то, что написано про великолепную картину, – таково было одобрительное замечание Эми, когда Джо умолкла.
– Мне больше понравилась та часть, где про любовничанье. А Виола и Анджело – наши любимые имена, вот удивительно, правда? – сказала Мег, отирая глаза, потому что часть «про любовничанье» была трагической.
– А кто же написал это? – спросила Бет, которой удалось мельком увидеть физиономию Джо.
Чтица вдруг рывком села прямо, отбросила газету, открыв разгоревшееся лицо, и, забавно сочетая торжество и волнение, во всеуслышание объявила:
– Ваша сестра!
– Ты?! – вскричала Мег, роняя на пол свое шитье.
– Он очень хорош, – тоном критика заметила Эми.
– Я так и знала! Я так и знала! О Джо, моя дорогая, я так тобой горжусь! – И Бет в экзальтации от такого успеха сестры подбежала ее обнять.
Невозможно описать, в каком восторге все они, конечно же, пребывали. Как Мег не могла поверить, пока не увидела слова «Мисс Джозефина Марч», черным по белому напечатанные в газете. Как изящно Эми анализировала те части рассказа, где говорилось о работе художников, и какие советы давала для его продолжения, что, к сожалению, невозможно было исполнить, поскольку герой и героиня рассказа успели погибнуть. Как была возбуждена Бет, как она прыгала по гостиной, распевая от радости. И как Ханна вошла и в невероятном изумлении воскликнула: «Вот это да! Ну, я бы ни за что…», услышав о том, что «Джо сотворила». Какую гордость за дочь почувствовала миссис Марч, когда узнала об этом. Как смеялась со слезами на глазах Джо, когда объявила, что теперь она вполне может стать самовлюбленным павлином и бросить писать, ведь «Орел с распростертыми крыльями», можно сказать, уже торжественно машет ими над домом семейства Марч. Газета же тем временем переходила из одних рук в другие.
– Расскажи нам про все!
– Когда это вышло?
– Сколько тебе за него заплатили?
– А что папа скажет?
– А Лори не станет смеяться?
Такими вопросами – да все в один голос – засыпало Джо ее семейство, тесно столпившееся вокруг нее, потому что эти нелепые, нежно любящие друг друга обитатели старого дома устраивали настоящий праздник из любой незначительной домашней радости.
– А ну-ка перестаньте тараторить, девочки, и я все вам расскажу, – остановила их Джо, задаваясь вопросом, чувствовала ли себя мисс Бёрни[83] более великолепно после своей «Эвелины», чем она – Джо – после «Художников-соперников».
Поведав сестрам о том, как она распорядилась своими рассказами, Джо добавила:
– А когда я пришла за ответом, человек этот сказал, что ему понравились оба рассказа, но ничего не заплатил, потому что он начинающим не платит, а только разрешает им публиковаться в его газете и рецензирует их работы. Это хорошая практика, говорил он, и, когда начинающие усовершенствуются, им станет платить кто угодно. Так что я отдала ему оба рассказа, а сегодня мне был прислан этот, и Лори меня с ним застал и настоял на том, чтобы на него взглянуть, так что пришлось ему разрешить. И он сказал что рассказ хороший и я буду еще писать а он хочет добиться чтобы за следующий заплатили а я ужасно счастлива потому что со временем вероятно смогу содержать себя и помогать моим девочкам…
Тут дыхание у Джо перехватило, и, укрыв голову газетой, она оросила свой маленький рассказ самыми натуральными слезами, так как стать независимой и заслужить похвалу тех, кого она так любила, было самой сокровенной мечтой ее души, а это событие явилось первым шагом к заветной цели.
Глава пятнадцатая. Телеграмма
– Ноябрь – самый отвратительный месяц в году, – проговорила Маргарет, стоя у окна в один тусклый, пасмурный день, глядя на ощипанный морозом сад.
– Потому-то я и родилась в ноябре, – с обидой в голосе заметила Джо.
– А если бы сейчас случилось что-то очень приятное, мы подумали бы, что он – самый великолепный, – возразила Бет, всегда с надеждой смотревшая вперед, даже в ноябре.
– Готова была бы согласиться, да только в нашем семействе ничего приятного теперь не происходит, – заявила Мег, пребывавшая в дурном расположении духа. – Мы всё работаем да работаем, день за днем, без просвета и почти без развлечений. Прямо как на каторге.
– Ну и ну! До чего же мы грустны! – вскричала Джо. – Я не очень-то и удивляюсь, бедняжка моя дорогая, ведь ты постоянно видишь, как другие девицы весело проводят время, пока ты из года в год впрягаешься в нудную работу. Ох, как бы мне хотелось устроить твои дела, как я устраиваю их для моих героинь! Ведь ты и хороша собою, и добра, так что я могла бы найти какого-нибудь богатого родственника, который совершенно неожиданно оставил бы тебе целое состояние. Тогда бы ты вырвалась на свободу, как богатая наследница, с презрением смотрела бы на всех, кто тебя унижал, и уехала бы за границу, а потом вернулась как миледи Такая-то в блеске великолепия и элегантности.
– В наши дни люди не получают состояний, оставленных им в такой манере. Мужчинам приходится самим зарабатывать на жизнь, а женщинам – выходить замуж из-за денег: этот мир ужасно несправедливо устроен, – горько отозвалась на это Мег.
– Мы с Джо собираемся заработать целых два состояния для всех вас. Только подождите лет десять, и сами увидите, что так оно и будет, – пообещала Эми, сидевшая в уголке и лепившая «пирожки из глины», как называла Ханна ее глиняные фигурки птиц, зверей и фруктов, а также изображения человеческих лиц.
– Не могу ждать. И боюсь, не очень верю в чернила, тушь и глину, хотя очень благодарна вам за благие намерения.
Мег вздохнула и снова вперила взор в окно на оголенный морозом сад. Джо, издав горестный стон, с мрачным видом оперлась обоими локтями на стол, но Эми продолжала энергично шлепать свои «пирожки», а Бет, сидевшая у другого окна, сказала с улыбкой:
– Нас прямо сейчас ждут два приятных события: маменька возвращается, она идет по улице, а Лори шагает через сад с таким видом, словно хочет сообщить нам что-то хорошее.
И вот они оба вошли в дом. Миссис Марч с обычным вопросом: «Есть ли письма от папы, девочки?» А Лори со словами, произнесенными его обычным убеждающим тоном: «Не хочет ли кто-нибудь из вас прокатиться со мной? Я зубрил математику, пока голова крýгом не пошла, так что собираюсь освежить мозги быстрой ездой. День довольно мрачный, но все не так уж плохо, и я предложил отвезти Брука домой, так что будет весело ехать. Поедемте, Джо, вы и Бет ведь не откажетесь, правда?»
– Конечно нет!
– Весьма признательна, только я занята! – И Мег быстро достала свою рабочую корзинку, потому что они с маменькой решили, что девушке покамест лучше не слишком часто кататься с вышеупомянутым молодым джентльменом.
– А мы втроем будем готовы через минуту! – крикнула Эми, выбегая из гостиной, чтобы вымыть руки.
– Могу ли я что-нибудь сделать для вас, мадам матушка? – спросил Лори, склонившись над креслом миссис Марч и, как всегда, с любовью на нее глядя. Любовь слышалась и в его тоне, когда он к ней обращался.
– Нет, спасибо, мой дорогой. Только загляните в почтовую контору, если вам не трудно. Сегодня как раз наш день получать письма, а почтальон не пришел. Отец наших девочек всегда точен, как само солнце, но, видимо, что-то задержало письмо в пути.
Громкий звонок в дверь прервал ее речь, и через минуту в гостиную вошла Ханна с конвертом в руке.
– Тут эту ужастную телеграфную штуковину принесли, ма-ам, – сказала она, вручая хозяйке конверт с такой осторожностью, будто он мог вот-вот взорваться или нанести какой-либо вред.
При слове «телеграфную» миссис Марч схватила конверт, прочла две строки, там содержавшиеся, и снова упала в кресло, побелев так, словно белый листок бумаги пулей пронзил ее сердце. Лори бросился на кухню за водой, Мег и Ханна поддерживали миссис Марч, а Джо прерывающимся от испуга голосом читала вслух:
Миссис Марч, ваш муж очень болен. Приезжайте немедленно. С. Хейл. Госпиталь Бланка. Вашингтон.
Какая тишина воцарилась в комнате, когда все слушали Джо, затаив дыхание, как странно сразу потемнел день за окном и как вдруг показалось, что резко изменился весь мир, когда девочки стояли вокруг матери, чувствуя, что все счастье, вся опора их жизни могут быть у них вот-вот отобраны.
Однако миссис Марч быстро пришла в себя, перечитала телеграмму, раскрыла объятия дочерям и проговорила тоном, которого они никогда не смогли забыть:
– Я тотчас поеду, но ведь может быть уже поздно! Ах, дети, дети мои, помогите мне это вынести!
Несколько минут в гостиной слышались лишь рыдания, прерываемые неловкими словами утешения, нежными заверениями в готовности помочь и шепотом, полным надежд, но заглушаемым плачем. Бедняжка Ханна первой сумела оправиться и с неосознанной мудростью показала всем добрый пример, ибо для нее панацеей от большинства бед была работа.
– Да охранит Господь нашего дорогого! Не стану я время попусту терять на рев да охи и ахи, а соберу-ка вам враз вещички в дорогу, ма-ам, – сказала она самым сердечным тоном, отирая фартуком мокрое от слез лицо и горячо пожимая руку хозяйки своей крепкой рукой, и тут же отправилась прочь – работать за троих.
– Она права, для слез у нас нет времени. Успокойтесь, девочки, и дайте мне сосредоточиться.
Они попытались успокоиться, бедняжки, а их маменька, бледная, но взявшая себя в руки, выпрямилась в кресле и, отвлекшись от горестных предчувствий, принялась обдумывать дальнейший план действий для себя и для дочерей.
– А где же Лори? – спросила она, собравшись с мыслями и решив, что следует делать прежде всего.
– Здесь, мэм! Ах, пожалуйста, позвольте мне что-то сделать для вас! – вскричал юноша, вбегая из соседней комнаты, куда он скрылся, почувствовав, что первое горе семьи должно быть слишком сокровенно даже для его дружеского взора.
– Отправьте телеграмму, что я буду незамедлительно. Следующий поезд идет завтра, рано утром. Я выеду этим поездом.
– Что еще? Лошади готовы. Я могу поехать куда угодно, сделать что угодно, – сказал Лори, готовый лететь хоть на край света.
– Оставьте записку у тетушки Марч. Джо, дай-ка мне твою ручку и листок бумаги.
Оторвав чистую часть от одной из только что переписанных страниц, Джо пододвинула стол к маминому креслу, хорошо понимая, что деньги на долгую, печальную поездку придется занимать, и чувствуя, что она готова на что угодно, лишь бы добавить немного к той сумме, что так необходима отцу.
– Ну, отправляйтесь, мой дорогой, только не разбейтесь по дороге, мчась на бешеной скорости, – никакой нужды в этом нет.
Предостережение миссис Марч, вполне очевидно, было брошено на ветер, так как через пять минут Лори промчался мимо их дома на своей быстроногой лошади, скача так, словно речь шла о спасении его жизни.
– Джо, сбегай в комнаты Общества помощи воинам и предупреди миссис Кинг, что я не смогу прийти. По пути купи мне вот что, я сделаю список: такие вещи могут понадобиться, и я должна быть готова к уходу за больным или раненым. Больничные запасы не всегда достаточны. Бет, пойди и попроси у мистера Лоренса две бутылки старого вина. Я не так горда, чтобы не попросить чего-то ради вашего отца. У него будет все самое лучшее. Эми, скажи Ханне, чтобы достала мой черный дорожный сундук, а ты, Мег, иди со мной и помоги мне найти нужные вещи, так как я несколько сбита с толку.
Бедной миссис Марч пришлось писать, размышлять и раздавать указания практически одновременно, так что немудрено было и сбиться с толку. Мег буквально умолила ее некоторое время посидеть спокойно у себя в комнате, позволив заняться делами дочерям. Все они разлетелись, словно листья от порыва ветра, а спокойствие и счастье, прежде царившие здесь, были вдруг разрушены: телеграмма вторглась в этот дом, словно злой дух.
Мистер Лоренс поспешил явиться вместе с возвратившейся Бет и принес все необходимое, о чем только добрый старый джентльмен мог подумать, для помощи больному, а также – самые дружеские обещания заботы и поддержки девочкам на время отсутствия их матери, что значительно успокоило миссис Марч. Не было буквально ничего такого, чего бы он не предложил ей, от его собственного шлафрока для больного до самого себя в качестве эскорта миссис Марч в Вашингтоне. Последнее было совершенно невозможно. Миссис Марч и слышать не желала о том, чтобы старый джентльмен предпринял столь долгую поездку, однако на лице ее отобразилось облегчение, когда он об этом заговорил, ибо волнение – плохой спутник для путешествующего. Мистер Лоренс заметил это, нахмурил кустистые брови, потер ладони и быстро зашагал прочь, сказав, что сразу же вернется. Никто не успел и подумать о нем снова, когда Мег, пробегавшая через прихожую с парой калош в одной руке и чашкой чая – в другой, вдруг наткнулась на мистера Брука.
– Мне так огорчительно было узнать об этом, мисс Марч, – произнес он добрым, тихим голосом, что было очень приятно ей сейчас в ее обеспокоенном состоянии. – Я пришел, чтобы предложить себя в качестве сопровождающего для вашей матушки. У мистера Лоренса есть для меня поручения в Вашингтоне, и мне поистине большим удовольствием будет оказаться полезным миссис Марч.
На пол полетели калоши, да и чай чуть было не последовал за ними, когда Мег, в порыве благодарности, протянула мистеру Бруку свою ладошку с таким выражением лица, что тот мог бы почувствовать себя вознагражденным за гораздо бóльшие жертвы, чем столь пустяковая затрата времени и покоя, на какую он был готов отважиться.
– Как вы все добры к нам! Мама согласится, я уверена, и это будет таким облегчением для нас – знать, что с нею есть кто-то, кто может там о ней позаботиться! Спасибо вам, очень большое спасибо!
Мег говорила от всей души, совершенно забывшись, пока что-то в выражении карих глаз, глядящих на нее сверху, не заставило ее вспомнить об остывающем чае и провести их владельца в гостиную, сказав, что сейчас она позовет маменьку.
Все было уже устроено к тому времени, как вернулся Лори, который привез записку от тетушки Марч; в тот же конверт была вложена и желаемая сумма денег, а в нескольких строках записки повторялось то, что тетушка часто говорила и прежде: она всегда считала абсурдом то, что Марч пошел в армию, всегда предсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет, и надеется, что в следующий раз они послушают ее совета. Миссис Марч бросила записку в камин, положила деньги в сумочку и продолжала готовиться к отъезду, плотно сжав губы, что было бы правильно понято Джо, если бы она при сем присутствовала. Короткий день подходил к концу. Все остальные поручения были выполнены, и Мег с матерью занялись кое-каким необходимым шитьем, тогда как Бет и Эми готовили чай, а Ханна заканчивала поспешную глажку с «шумом и громом», как сама это называла, но Джо все еще не было дома. Они уже начинали беспокоиться, Лори отправился ее искать, потому что никто не знал, какая причуда могла взбрести в голову этой девице. Однако он ее как-то проглядел, и Джо появилась с очень странным выражением на физиономии, на которой виделись и радость, и страх, и удовлетворение, и сожаление – все вместе, что привело в полнейшее замешательство ее семейство, как и несколько ассигнаций, положенных Джо перед матерью.
– Это мой вклад для того, чтобы облегчить положение папы и привезти его домой, – произнесла девочка чуть срывающимся от волнения голосом.
– Моя дорогая! Откуда они у тебя? Двадцать пять долларов! Ты не сделала ничего опрометчивого, я надеюсь?
– Нет. Они мои, по-честному. Я не просила милостыню, не воровала, не занимала. Я их заработала. И я думаю, вы не станете меня за это винить, потому что я продала то, что было мое, мое собственное.
Проговорив все это, Джо сняла капор, и все вскрикнули в один голос, так как ее пышные густые волосы оказались коротко остриженными.
– Твои волосы! Твои прекрасные волосы!
– Моя милая девочка! В этом не было нужды!
– Она совсем не похожа на мою Джо, но я еще бо-о-ольше люблю ее за это!
Пока все так восклицали, а Бет нежно гладила ее остриженную голову, Джо напускала на себя равнодушный вид, не способный никого ввести в заблуждение ни на йоту, и произнесла с притворно довольным видом, ероша свой каштановый ежик:
– Это не скажется на судьбах страны, так что нечего тебе причитать, Бет. Мне это пойдет только на пользу, я стала слишком гордиться своей гривой. И мозгам моим полезно освободиться от этой копны. Голове моей стало восхитительно легко и прохладно, а парикмахер сказал, что у меня, возможно, скоро вырастет роскошная кудрявая шевелюра в мальчиковом стиле, что будет мне к лицу, да еще станет легче с уходом за волосами. Так что, прошу, возьмите деньги и давайте ужинать.