В результате в Интернете можно найти такие диалоги:
«Кто-нибудь бывал под Рогачево, то, что в Дмитровском районе находится? Интересна любая инфа…»
«Моя деревня в 3-х км от Рогачево… По-моему, в том районе ничего интересного не было, сильных боев тоже не проходило, что в одну сторону, когда гансы шли к Клину, что когда их гнали обратно…»
Действительно, немногие из нынешних жителей села и района осознают масштаб тех далеких событий. Мало кто знает, что в братских могилах в окрестностях села лежит более полутора тысяч человек. Совсем не очевиден и тот факт, что братские могилы (и еще не найденные захоронения), которые расположены в пределах, ограниченных линией Куликово – Трехсвятское – Доршево – Бунятино, связаны с одними и теми же военными событиями. Их центром было Рогачево. Множество павших советских солдат так и остались неизвестными. Если у кого-то возникнет желание просуммировать имена на памятных плитах братских могил, он получит гораздо меньшую цифру, чем действительное число погибших.
Те, кто лежат под могильными плитами и даже не значатся в списках на них, уже ничего не могут сообщить о себе. Этот пробел в знаниях могла бы восполнить работа поисковых отрядов Дмитровского района, но долгое время их усилия были сосредоточены на исследовании окрестностей города Яхромы. Самый известный и яркий эпизод боевых действий на территории Дмитровского района (ликвидация немецкого плацдарма на восточном берегу канала) отодвинул на второй план события не менее важные, но менее знаменитые.
Летом 2008 г. бывшая жительница деревни Алексеево Надежда Георгиевна Крылова указала место одиночной могилы военных лет на лесной дороге в урочище Алексеево. При раскопках захоронения удалось обнаружить останки бойца 18-й кавалерийской дивизии Берната Николая Петровича. 7 ноября 2008 г. кавалерист Бернат перезахоронен по всем христианским и воинским обычаям, как защитник Отечества, в центре Рогачева. Обнаружение останков этого бойца было во многом случайностью, но оно дало импульс для продолжения работ в окрестностях Рогачева. Начался опрос местных жителей и работа в архивах. Полученные данные привели поисковую группу на новое место раскопок. Стали известны пункты дислокации 438-го медсанбата 348-й стрелковой дивизии. Первым местом, где он располагался, было с. Говейново. С 8 по 13 декабря 1941 г. там скончались 11 раненых. Фамилии шести из них до сих пор были неизвестны.
Раскопки захоронения на месте дислокации 438-го медсанбата в районе с. Говейново.
В Дмитровском райвоенкомате было известно о переносе останков пяти солдат. Их имена увековечены на братской могиле в селе Куликово. Об остальных же сведений не было. Это могло означать только одно: перенос останков осуществлен не полностью.
Для проверки этого предположения поисковая экспедиция выехала на место и начала опрос местных жителей. Во втором доме с краю села проживала Антонина Васильевна Голованова. Она и рассказала о том, как весной 1942 г. хоронили всех бойцов, умерших от ран в декабре 41-го. До этого их тела держали в деревянном сарае. Весной в качестве могилы использовали глубокую силосную яму, освободившуюся за зиму. На месте захоронения был установлен памятник, но он давно разрушен.
Женщина подтвердила, что бойцов перезахоронили в Куликове. Она не могла назвать число перезахороненных солдат, но точно указала место. Сейчас там находится деревенская свалка, которая увеличилась в размерах с появлением новых московских дач, поэтому работу по поиску погибших пришлось начать с уборки полуметрового слоя мусора.
«Судя по всему, перезахоронения все-таки не было, или оно было неполным. Ужасно. Но судить не нам. Нам остается лишь копать и проверять.
Эти четыре дня были невероятными. Я рвала голыми руками крапиву и осоку, копала наравне с мальчишками, брала в руки человеческие останки, находила отзвуки войны в виде прогнивших патронов… А еще видела людей с их отношением, безразличием, презрением, восхищением, пониманием, корыстью. Это помогло мне глубже понять то, что люди бывают разные, но если в них еще теплится чувство патриотизма и уважения к погибшим на войне – наша страна и наш народ будут едины».
Эти слова взяты из дневника Любы Мориц – единственной девушки среди участников поисковых работ возле Говейново[7 - В работах принимали участие члены поисковых отрядов «Рубеж Славы», «Русичъ» и волонтеры.].
Свидетельство А. В. Головановой подтвердилось: среди мусора были найдены остатки памятника, но потребовалось углубиться еще почти на три метра, прежде чем были обнаружены останки 17 бойцов Красной Армии. Их оказалось больше, чем в списках медсанбата. Скорее всего, это означает, что здесь были похоронены не только бойцы 348-й стрелковой дивизии, но и других частей 30-й армии, воевавших рядом. Результаты раскопок заставили вспомнить историю поисков Н. П. Берната. Сравнение итогов работ на этих близко расположенных захоронениях показывает, как велика роль удачи в таком деле.
Тогда, в 2008 г., возле останков красноармейца были найдены его личные вещи и амуниция. Поскольку могила была одиночной, никаких сомнений в их принадлежности именно этому солдату возникнуть не могло. Главной находкой стала хорошо сохранившаяся фляга, на одной стороне которой была надпись: «1940. КУШКА», а на другой – «БЕРНАТ. 1921.». Эти надписи сразу задали направление поиска.
Название «Кушка» нам уже встречалось. Туда был направлен перед войной только что окончивший училище лейтенант М. Ц. Кебеков. Как мы знаем, он служил в 18-й кавалерийской дивизии, которая в 1941 г. сначала оказалась среди советских войск, вошедших в Иран, а потом попала на советско-германский фронт под Москву. О ее боевом пути в конце ноября – начале декабря 1941 г. мы расскажем в этой книге. Можно было предположить, что найденный солдат тоже был кавалеристом и служил в той же дивизии.
Среди списков боевых потерь 18-й кавалерийской дивизии человека с такими именем и фамилией не оказалось, но в Объединенной базе данных Министерства обороны имеются ссылки и на другие документы. В частности, на анкеты, которые заполнялись на пропавших без вести на основании запросов их родственников. В 1959 г., спустя почти 20 лет после потери связи с сыном, мать этого солдата все еще пыталась его найти. Стоит только сожалеть, что ее поиск оказался безрезультатным. Звали бойца Бернат Николай Петрович, он был родом из г. Хмельницкий. Еще одним косвенным подтверждением его службы в 18-й кавалерийской дивизии является то, что в ее составе, помимо многочисленных уроженцев Средней Азии, было много призванных в западных областях Украины (об этом можно судить по спискам потерь дивизии).
Совсем другая картина предстала перед поисковой группой после вскрытия захоронения в Говейново. Большинство из найденных там вещей нельзя отнести к конкретным останкам. Были обнаружены личные вещи с инициалами: «К.Б.» – на ложке, «Р.В.» – на бритве. Их не удалось сопоставить с данными из списка медсанбата 348-й стрелковой дивизии. Скорее всего, эти люди служили в кавалерийской дивизии, но отчета ее медсанбата пока не обнаружено. Найдено два нагрудных спортивных знака (ОСОАВИАХИМа и ГТО 1-й ступени). Удалось даже различить номер знака ГТО, но это мало что дало. Значок ГТО выдавали, не фиксируя номер в списке награжденных.
Большие надежды вызвала находка четырех смертных медальонов. Спустя несколько дней, приняв соответствующие предосторожности, их удалось вскрыть. Во всех были незаполненные форменные листки. Либо их владельцы, как многие солдаты, из суеверия не стали писать свои имена, боясь накликать смерть, либо медальоны выдали перед боем, и их просто не успели заполнить.
Из личных вещей привлек внимание мундштук с нацарапанными на нем горами. Можно было догадаться, что здесь захоронен боец из 18-й кавалерийской дивизии, которая дислоцировалась до войны в горах (и считалась горной).
Фляга с надписью «Бернат», найденная в захоронении возле урочища Алексеево, которая дала возможность идентифицировать останки (слева). Могила Н. П. Берната в центре с. Рогачево (справа).
Только в самом конце работы удалось найти останки человека, имя которого числится в списках 438-го медсанбата. У одного из бойцов прекрасно сохранилась форма: были видны карманы суконной гимнастерки, красные петлицы, угольники на рукавах. Это означало, что найдены останки командира. Среди умерших от ран в Говейново по документам медсанбата числится политрук Смирнов Иван Семенович (Оренбургская обл., Красноярский сельсовет). Больше о нем ничего не известно. Нельзя даже с достоверностью утверждать, что речь идет именно о И. С. Смирнове: ведь были найдены останки 17 бойцов, а из документов медсанбата известны имена только шести.
21 октября 2009 г. эти воины были перезахоронены в братской могиле с. Куликово.
То, что останки были обнаружены в могиле, которая считалась официально перенесенной, побудило поисковую группу продолжить работы в других местах. Был проведен поиск очевидцев, пройдены все деревни в окрестностях Рогачево, и почти в каждой находился человек, который смог рассказать о том, что ему довелось пережить в годы войны. Эти рассказы приведены на страницах книги.
Случались встречи с людьми, которые давно уехали из своих родных мест. В 2009 г. в д. Кульпино на Рогачевском шоссе были захоронены 11 солдат Красной Армии, погибших 10 декабря 1941 г. под Аладьино. В этот день на траурном митинге произошла встреча с жительницей Кульпино В. В. Ашитковой[8 - Ашиткова Валентина Васильевна (1931 г. р.), ныне проживает в Трехденево.], которая в 1941 г. проживала в с. Трехсвятском. Ее память сохранила сведения о том, что происходило в их селе в то далекое время. Вот что она рассказала.
«В 1940 г. отец купил новый просторный дом в четыре окна неподалеку от храма. Семья была счастлива. Рядом – магазин и хозяйственные постройки. Во время войны в нашем доме находились штабы наших войск, а при оккупации в нем размещались 12 унтер-офицеров вермахта. Странностью этих квартирантов была их национальная принадлежность. Удивительно, но под одной крышей уживались немцы, австрийцы, финны и поляки. Эта крестовая рать была местной властью, они назначили старостой председателя колхоза.
Анкета, которая была заполнена матерью Н. П. Берната в 1959 г.
Начало раскопок под Бунятино. Май 2013 г.
Село, расположенное на берегу р. Сестры, было оккупировано на десять дней, фронт замер на этом рубеже. Далее в Ольсово и Усть-Пристань враг не прошел, мосты наши войска разрушили. Жителям села пришлось потрудиться на оккупантов. Нас заставили наводить простые переправы через реку. Женщины и дети настилали солому на реке, а старики поливали водой. Так намораживали ледяную дорогу. Казалось, оккупации не будет конца. Мирное население стало привыкать к новым хозяевам. Наша семья расположилась за печью, в маленькой кухоньке. Когда мы собирались за стол перекусить, к нам подсаживался один поляк из оккупантов. Этот вояка не брезговал ничем и очень любил куриные яйца. За раз съедал дюжину.
В первые дни оккупации произошел нелепый случай. В селе появилась немецкая разведка. Было тихо. И вдруг неизвестно откуда на улицу въехала запряженная повозка, а в ней – два советских командира, доставлявших солдатское довольствие. Ничего не подозревая, они остановились у сельсовета. Встретив председателя, они попытались снять с воза два мешка махорки и оказались под прицелами автоматов врага. В тот же день председателя сельсовета повесили, а советские офицеры исчезли. Уже после того, как село было освобождено и красноармейцы прочесывали его, разыскивая укрывшихся фашистов, в одном из сараев были найдены двое повешенных, в одном нижнем белье. На их телах были видны следы пыток. Кто-то из селян узнал в этих погибших двух исчезнувших офицеров, захваченных в плен».
Можно только предположить, что это были бойцы из 18-й кавалерийской дивизии. В списке потерь ее 97-го кавалерийского полка приведены фамилии двух красноармейцев, погибших в Трехсвятском 27 ноября 1941 г., когда село уже было захвачено немцами. Солдат звали Прохоров Иван Антонович и Анна-Курбанов Дурды.
Вроде бы, все совпадает, но есть и возражения против этой версии. В рассказе В. В. Ашитковой речь идет о командирах, а не солдатах. Однако вероятна ошибка свидетелей. Жители села прятались по домам и видели все издалека, иначе кто-нибудь успел бы предупредить наших солдат о присутствии немцев. Кроме того, сомнительно, чтобы для сопровождения мешков с махоркой были посланы два командира (пусть даже это были и младшие командиры), которые сами же эти мешки и таскали.
Более серьезные сомнения основаны на том факте, что согласно списку оба солдата считались убитыми. Если бы они попали в плен, то их судьба была бы неизвестна командованию, и они числились бы как пропавшие без вести. Либо в дивизии каким-то образом стало точно известно об их гибели, либо это люди, погибшие в бою 26 ноября, а дата гибели была просто неправильно указана (список составлялся уже в 1942 г.). В любом случае фамилии этих солдат должны быть на памятнике, стоящем на братской могиле возле церкви в Трехсвятском.
Относительно этого эпизода мы еще можем строить какие-то версии, но вот похожий случай, где мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, о ком идет речь.
Эту историю рассказал житель д. Подвязново Е. Г. Спиридонов[9 - Спиридонов Евгений Георгиевич (1935 г. р.), д. Подвязново.]. Ему было тогда семь лет.
«Так как у нас был большой дом, нас не выгнали на улицу. Мы ютились в маленькой комнате за печью, а в доме размещался немецкий штаб. Семью и оккупантов разделяла перегородка. Мы, дети, лезли на печь с нашей стороны и с любопытством глазели на немцев.
Обычно вечером в доме собирались важные чины, которые выкладывали топографические карты и решали какие-то вопросы, но затем в руках у офицеров появлялись игральные карты. Мне они почему-то запомнились. В сигарном дыму, среди серебристых погон на зеленых мундирах – большие карты с изображением желудей.
Приблизительно на третий день оккупации мы стали невольными свидетелями гибели трех красноармейцев. Дело происходило днем. По улице вели разоруженных бойцов, они были в шинелях и без ремней. Как говорили потом женщины в деревне, совсем озябшие солдаты попали в плен сонными. Видимо, бойцы оказались в окружении, но не сдавались и все эти дни прятались в скирдах соломы.
Мы прильнули к окну, разглядывая небритых, истощенных красноармейцев. Их привели в наш дом на допрос, а я с братом-близнецом Борисом поспешил к нашей щели под потолком на печи. Допрос оказался коротким. Видно, большого интереса у допрашивающего офицера, при котором присутствовал переводчик, наши солдаты не вызвали. Помню, один из немцев-охранников по приказу вытряхнул вещмешки красноармейцев. На столе оказался нехитрый скарб солдат: вязаные рукавицы и носки, краюха черствого хлеба и куски сахара, а еще газеты и махорка. Офицер брезгливо окинул взглядом содержимое и одним движением руки смахнул все на пол. Немец раздраженно стал что-то говорить, а переводчик – укорять красноармейцев в их непокорности германскому вермахту. Далее последовала команда, и немецкие солдаты повели красноармейцев к колхозным постройкам. Через несколько минут за конюшней прозвучали выстрелы».
К сожалению, здесь мы не располагаем даже списками потерь, на основании которых можно было бы делать хоть какие-то предположения. Вполне вероятно, что погибшие в Подвязново красноармейцы служили в Рогачевском отряде Московской зоны обороны, по которому не существует списка потерь рядового состава (либо он пока не обнаружен).
Неизвестно и то, были ли расстрелянные немцами бойцы сразу похоронены. Скорее всего, сейчас они покоятся в братской могиле вместе с теми, кто погиб при атаке на Подвязново в дни наступления, уже в декабре. Вокруг деревни, если судить по спискам потерь кавалерийских полков, находилось несколько могил павших при штурме. В одной из них могли оказаться и тела этих неизвестных солдат. Впоследствии все останки были перенесены в одну общую братскую могилу, которая находится на территории бывшей воинской части.
Судя по числу людей, похороненных здесь (370 человек), среди них могли оказаться и погибшие под Копытовым и Александровым. Работы по перезахоронению в 50-х годах проводила воинская часть, на территории которой и оказались две братские могилы: возле Подвязново и Василево.
Работа на санитарном захоронении.
В 2010 г. поисковыми отрядами была предпринята попытка проверить, насколько качественно выполнялась эта работа[10 - Весной 2010 г. под с. Рогачево состоялось открытие полевого сезона «Вахты памяти», в котором приняли участие более 50 следопытов. В мероприятиях, посвященных 65-летию Победы, приняли участие поисковые отряды «Рубеж Славы» (Дмитровский р-н) и «Подвиг» (г. Клин), а также ВПЦ «Застава» (г. Видное). Были обследованы места боев севернее с. Рогачево (деревни Копытово, Александрово, Васнево) В районе д. Садовая при поиске советского истребителя, подбитого в воздушном бою в двадцатых числах ноября 1941 г., был обнаружен немецкий двухмоторный Ме-110.]. В местах старых захоронений, которые удалось найти с помощью местных жителей, ничего обнаружить не удалось. По-видимому солдаты поработали на совесть, и на территории воинской части и вблизи нее таких огрехов, как под Говейново, не осталось.
Однако это касается только тех могил, которые и спустя десятилетие после войны были всем известны и отмечены памятниками. По свидетельствам очевидцев, имеются и полностью забытые санитарные захоронения.
В конце мая 2010 г. такие сведения привели поисковые отряды «Подвиг» и «Рубеж Славы» в окрестности деревни Петровка. Мы знаем, что 26 ноября 1941 г. ее пыталась отбить 24-я кавалерийская дивизия, действовавшая совместно с танками 58-й танковой дивизии. Здесь понесли потери оба соединения. Только в документах танковой дивизии можно найти карту с отметкой места гибели ее танкиста. Он был найден и похоронен уже в 60-е годы. От 24-й кавалерийской таких сведений не осталось, но местные жители показали примерное место, где надо искать последний приют погибших кавалеристов.
Группа начала осматривать указанный участок местности и довольно скоро вблизи лесной опушки нашла поляну, на которой явственно выделялся участок с заметно просевшей почвой. Ее форма и проверка щупами показали, что это, возможно, и есть забытое захоронение. Раскопки быстро это подтвердили. Были найдены останки 36 погибших. Судя по амуниции, все они были кавалеристами. Их имен мы не знаем. Единственный найденный под Петровкой медальон оказался пустым. Основываясь на списках боевых потерь, можно сделать только некоторые предположения. В районе Доршева 58-я танковая дивизия потеряла два танка БТ-7. Именно в одном из них мог погибнуть экипаж или его часть. Среди потерь 58-й числится механик-водитель Никишин Михаил Петрович. Правда, местом его гибели указано с. Покровка, а дата смерти – 27.11.1941 г. Но поскольку в этот день 58-я танковая дивизия находилась уже под Дмитровом, где нет населенных пунктов с похожим названием, можно предположить, что дата неправильная, а место гибели все-таки д. Петровка. Искажение ее наименования получилось в результате «скрещивания» названий Петровка и Покровское, которое находится неподалеку.
Личные вещи погибших под Бунятино. В правом верхнем углу солдатские медальоны.
Мы располагаем также данными о потерях комсостава 24-й кавалерийской дивизии. В этом списке есть фамилии двух медиков, а в раскопанном санитарном захоронении помимо различной военной амуниции (остатков ножен, подсумков, гранат, патронов) были найдены и несколько специфических предметов, которые могли принадлежать только медицинскому работнику. Им мог быть младший военфельдшер Лебедев Николай Иванович, местом гибели которого указано с. Петровка, или фельдшер Козловский Иван Иванович. К сожалению, однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Для первого из них указана дата гибели (28 ноября 1941 г.), что не соответствует по времени бою за Петровку. У второго более близкая дата (25.11.1941 г.), но не названо место гибели.
С другой стороны, здесь мог погибнуть и рядовой санинструктор, но вероятность того, что среди обнаруженных находятся останки одного из этих людей, весьма высока.
