Скорпионье жало разрывало плоть.
И ее последние надежды, как и тело,
Падая – разбиваются об пол… – воть.
[To be continued…]
Глава 1. Mom's Gentleman
Карстон, Эйрвуд.
Спальный район, 29 октября, 2:46 ночи.
Частный жилой сектор, состоящий из облагороженных участков с домами. В спальной одного из двухэтажных домов, спящей под покрывалом ночи, бесцеремонно звонит телефон. Беспрерывно, давая понять, что он не прекратит, пока хозяин не возьмет его силой и не сотворит с ним всякое. Но мы не миллионеры, поэтому спросонья женщина подняла руку и даже не открывая своих глаз, просто начала толкать своего мужа.
– Дорогой, твой телефон… ответь.
– Угу, – ответил он ей, но она продолжала толкать. – Да, да, ты права, – снова промямлил он, так и не проснувшись. Но не желая в одиночестве наслаждаться ночными воплями телефона и мучаться от прерванного сна, она продолжала его будить. Ведь на алтаре они давали клятву, делить радость и горе вместе.
– Милый, я в кружевах, – промямлила она в ответ, не отрывая голову от подушки, как и он – не желая просыпаться. И мелодия звонка наконец-то начала пробивать себе путь к его сознанию, сквозь завесу сна.
Протянув руку и на ощупь хлопая по тумбочке, он кое-как нашел этого слухогрыза и приложил к уху.
– Агу? – но телефон продолжал горлопанить, но теперь уже громко и прямо в ухо. И вот он, невольно проснувшись от собственной ошибки и недовольно щурясь, взглянул на телефон. Увидев имя звонящего – «Жопка Усатая», он провел пальцем по экрану и взял трубку.
– Ну наконец-то, а то я уже подумал, что ты спишь.
– Ха-ха, Артур, уже смеюсь, ты видел время? То, что ты мой начальник, еще не значит…
– Я бы не звонил, если бы это не было важно Фрэнк.
– Ну и.. какая важная особа обобрала тебя в этот раз? – перевернувшись на спину, он колко мстил другу за прерванный сон, продолжая держать телефон у уха.
– Мне звонили из Чикаго… они нашли тела и.. почерк полностью совпадает по одному из наших, вернее твоих, старых дел…
– И какому же делу, – зевая, он продолжил, – что ты решил сразу же мне позвонить? – и протирая сонные глаза ладонью, Фрэнк вытянул ноги из-под одеяла и опустив их на пол, сутуло присел на кровати.
– Нортсайдский истязатель… – прозвучало на той стороне трубки и Фрэнк замолк. Он застыл, пока его мозг пытался осознать услышанное. И без его на то желания, картины пятилетней давности хлынули потоком в памяти.
Множество захороненных останков, случайно обнаруженных охотничьей собакой кемперов, став началом крупнейшего расследования бюро. Клубок, распутывание которого не приводило к ответам, а лишь утягивало все глубже во тьму. Вспышки фотокамер в руках криминалистов. Архивные фотографии из дела, с запечатленными следами гематом на телах жертв. Запястья, со следами от веревок, тела с множественными ножевыми ранами. Пока он пытался переварить хотя бы это, следующие слова Артура ударили еще сильнее:
– Прости Фрэнк… знаю, у вас с Амандой были планы… я пытался отговорить их, но меня лишь поставили перед фактом, прости… ты летишь в Чикаго.
Спустя вечность секундного молчания…
– Дай пару минут, мне надо умыться… и.. я перезвоню, – с последними словами он положил трубку и выронил телефон на одеяло рядом с собой.
Глубоко вдохнув, с задумчивым взглядом в потолок, он выпрямил спину. «Это и вправду ты?» – подумал он. То, что не давало уснуть, что чуть не разрушило его брак в прошлом и почти разрушило саму его личность. Понадобилось много времени, чтобы суметь оставить это позади, заставить себя забыть и начать жить заново. Но он знал, в глубине своего сердца он был уверен, что рано или поздно, этот неуловимый призрак может показаться снова. Но, почему сейчас?
«Где ты снова пропадал? Сколько лет о тебе не было вестей…» – мысли Фрэнка снова блуждали во тьме, в поисках света. Пять лет – именно столько понадобилось времени, чтобы окончательно забыть о личности и деяниях того, кто не давал спать ночами и мучал в кошмарах весь город, даже больше – потряс всю страну. Но особенно его, ведь именно он вел это дело.
– Боже… – молитвенно прозвучал его тихий, едва слышимый шепот, обращенный в небо, и он уперся руками в согнутые колени, опустив голову вниз. – Ха, – раздался тихий ироничный смешок с покачивающейся головой – «Неужели это повторяется».
Женщина, что прежде так сильно хотела нежиться в облаках сладкого сна, немного приоткрыла глаза. Словно что-то почувствовав, где-то внутри заискрилась тревога. И лежа на боку, с трудом противясь Морфею, она вытянула руку и прикоснулась к спине мужа.
– Что-то случилось?
– Я лечу в Чикаго…
И в комнате, все еще пребывающей под мантией ночи – воцарилась тишина. Их сны выветрились вместе с последним промилле Шато Ланграж, красным вином, поздравившим их с годовщиной прошедшим вечером.
Особенным вечером. В ресторане, за ужином он не отрывал своего взгляда от ее смеха, над его шутками, не блещущими остроумием. На короткий миг, обвороженный ее улыбкой, как и в годы их молодости, но теперь уже покрытой морщинами мудрости. Как давно это было, чтобы они выбирались куда-то вдвоем. В какой момент он пропустил, как ее молодая красота обернулась в шарм изысканной женщины? Она его очаровывает еще больше, когда наивной естественностью от смущения:
– Спасибо. – Шептали ее украшенные красной помадой губы, в ответ на протянутый им подарок.
«Но это я должен благодарить» – думал он, вспоминая тяжелые дни своей слабости. «Я не достоин…» – вторил он, когда не оправдывал ее ожиданий или падал на колени в отчаянии. А она, молча опускаясь рядом, останавливала уносящуюся к одиночеству душу своими объятиями. В той тьме без выхода, преданными ладонями на щеке и теплом на груди ангельски звучало, ее голосом:
– Мы справимся, я верю…
Вслед за футляром с подарком, он также достал конверт и вытащив оттуда путевку на двоих – он положил их на стол, толкая пальцами к ней. Дав ей обещание, что они проведут его вместе, в двухнедельном отпуске, который он взял накануне. И взяв его за руку, ее глаза излучали счастье.
Но…
Этот «Призрак». Будто ревнивая любовница, вернулся и теперь раскидывает свои следы на заднем сиденье, чтобы снова встать между ним и его семьей.
Пока его прошлое возвращалось в настоящем, снаружи их дома, в окне второго этажа горел свет. Створка окна была открыта и из комнаты их дочери на улицу доносилась музыка. Играя из проигрывателя, она звучала даже в темных переулках улиц, сокрытой от взора наших слепых глаз. Где удары смерти своими пятью пальцами наигрывают мелодию на обратной стороне рая.
От равнодушного молчания ночи, горечь коррозией въедалась в сердце. В прострации, застыв озадаченный, Фрэнк сидел у края своей постели. Судьба – эта роковая насмешница, одетая лишь в ночное белье, ползет к нему на коленках, с лунной помадкой на губах. Прижимаясь к нему своим телом и лаская ладонью его грудь, она шепчет ему, кусая за ухо – «Я тебя никому не отдам», – пока его взгляд устремлен в пустоту.
Чары Морфея, покидая сознание Фрэнка устремились прочь, куда-то ввысь. Проходя сквозь потолок, через всю толщину пола второго этажа. Минуя комнату их дочери сверху, уснувшей за чтением, за своим столом. Стремясь на крышу, проходя чердак, мимо старых балок, их паутин и жертв, в них застрявших.
Игнорируя паука, поедавшего свою добычу, эта неуловимая очам богиня сновидения продолжала отдаляться. Пройдя кровлю и заглядывая в окоём, где индивидуальность разноцветных крышь, растворялась в одинаковых стройных рядах. Она возвышалась все выше, наблюдая за зелеными рабами, закованными в бетонные клетки и вытянувшими ладони к небу, в своих молитвах к Солнцу. Но их боги спят, внутри этих же бетонных стен, тоже став их узниками.
Продолжая воспарять, она открыла свой лик лишь бесконечным звездам, наблюдающим оттуда за мигом тысячелетней жизни. Обернувшись, она встретилась взглядом со своей сестрой, любящей просыпаться лишь в ночи. Над половиной этого мира, простирающегося до самого горизонта – красная Луна наблюдала за всеми, зная секреты каждой сущности, выбирающейся наружу под покровом тайны анонимности.
Пока музыка ночи продолжала играть для нее, напевая песню из изнанки рая.
Содом memoria.
Глава 1. Mom's Gentleman.
Чикаго, Норт-сайд.
Линкольн-парк, гранд-отель «Орион». 29 октября, время за полночь.
Отель «Орион» – это созвездие, скрывающее в своем доме сынов и дочерей Фрейи, одаренных ее силой. И сам он оборотень (из Паттайи), что с приходом ночи обращается в саму Фрейю, сияющую светом собственной красоты. Ее лик скрывает вуаль ночи, с нее спадает лямка дня, и она остается голой в свете своих ламп. Прозрачная, но без смущения она лежит перед городом, раздвигая свои врата перед всеми страждущими, заманивая своим пальцем в себя заблудших во тьме. Манящая людей разных мастей, с разными судьбами, но единых в желании найти свое место в объятиях ночи.
Однако внутри скрывается море соблазнов. В сумерках, непримечательные девы в нарядах суетливого дня подобно мотылькам слетаются к служебной двери, исчезая за ней. Поглотив последнюю из них дверь захлопывается дабы, открывшись вновь – извергнуть из себя дьяволиц. Сбросив свои коконы, каблуками по красному ковру коридоров – вышагивают обольстительницы, в вырезах лишней ткани оголяя фантазии хищников. Но, эти животные сами становятся добычей хищных цветков, приманивающих добычу запахом их же желаний.
Панорамные зеркала невозмутимо скрывают за собой спадающие платья и обнаженные тела, отданные во власть пожирающей их похоти. Пряча оголенные сущности людей иллюзией отражающегося в своих окнах мира, где одинокие автомобили завистливо проносятся мимо. И пока стены номеров сокрушаются от стонов, колонны подземелья пребывали в царстве мрачной тишины. Лишь изредка покой подземной парковки нарушался ревом моторов, пока они не находили в нем пристанища и голосами, замолкающими с уносящимся вверх лифтом.
