Сон в красном тереме. Том 1

– Я только что говорила Чжи-нэн, что завтра тоже обрею себе голову и вместе с нею уйду в монастырь, – засмеялась Си-чунь. – И тут как раз присылают цветы! Если бы я уже обрила голову, как бы я их носила?

При этих словах все засмеялись. Си-чунь приказала служанке принять цветы.

– Ты давно ли здесь? – спросила у Чжи-нэн жена Чжоу Жуя. – Куда девалась твоя настоятельница, эта «Лысая греховодница»?

– Мы пришли рано поутру, – ответила Чжи-нэн. – Моя настоятельница повидалась с госпожой, а затем отправилась к почтенному господину Юю, велев мне дожидаться ее здесь.

– Пятнадцатого числа вы получили приношения на благовонные курения? – снова обратилась к девочке жена Чжоу Жуя.

– Не знаю, – промолвила Чжи-нэн.

– Кто теперь ведает ежемесячными денежными приношениями в храмы? – неожиданно спросила Си-чунь у жены Чжоу Жуя.

– Юй Синь, – ответила та.

– Так и есть, – усмехнулась Си-чунь. – То-то я смотрю, не успела настоятельница прийти, как жена Юй Синя догнала ее, и они долго о чем-то шушукались. Наверное, по поводу денег.

Жена Чжоу Жуя еще немного побалагурила с Чжи-нэн, а затем отправилась к Фын-цзе. Следуя по узенькой тропинке, она миновала обвитую цветами решетку под окном Ли Вань, прошла через западную калитку и очутилась во дворе Фын-цзе. Здесь она заметила сидевшую на пороге зала маленькую служанку по имени Фын-эр, которая при приближении жены Чжоу Жуя махнула рукой, делая ей знак идти прямо в восточную комнату.

Жена Чжоу Жуя поняла и незаметно проскользнула в восточную комнату. Там сидела кормилица и баюкала Да-цзе.

– Вторая госпожа спит? – спросила жена Чжоу Жуя. – Наверное, ее пора будить.

Кормилица криво улыбнулась и покачала головой. В этот момент в комнате рядом послышался приглушенный смех – это был голос Цзя Ляня. Вслед за тем скрипнула дверь, появилась Пин-эр с большим медным тазом и велела одной из служанок принести воды.

Заметив в комнате жену Чжоу Жуя, Пин-эр спросила:

– Зачем вы опять пришли?

Жена Чжоу Жуя поспешно встала и протянула шкатулку.

– Принесла цветы.

Пин-эр открыла шкатулку, взяла четыре цветка и удалилась. Вскоре она вернулась с двумя цветками в руке, сначала позвала Цай-мин и велела ей отнести цветы супруге господина Цзя Жуна во дворец Нинго, а затем приказала жене Чжоу Жуя поблагодарить тетушку Сюэ за подарок.

Лишь после этого жена Чжоу Жуя отправилась к матушке Цзя. В проходном зале навстречу ей попалась дочь, наряженная и напудренная, только что приехавшая из дома своего мужа.

– Ты зачем здесь? – спросила ее женщина.

– Как поживаешь, мама? – справилась дочь. – Я долго тебя ждала, а ты все не приходила! В чем дело? Неужели ты так занята, что и домой забежать некогда? Мне надоело сидеть одной, сначала я справилась о здоровье старой госпожи, а сейчас иду к госпоже Ван. У тебя есть какие-нибудь поручения, мама? Что у тебя в руках?

– Ах, сегодня, как нарочно, пришла бабушка Лю, – с улыбкой сказала жена Чжоу Жуя. – У меня и своих дел хватает, а тут еще с ней пришлось полдня возиться. Да и госпожа Сюэ велела разнести барышням цветы, а я до сих пор никак не могу их разнести. Ты, наверное, пришла по делу?

– Ты очень догадлива, мама! – ответила дочь. – Сразу сообразила! Говоря по правде, дело вот какое: твой зять недавно подвыпил и завел ссору с людьми, а те, неизвестно каким образом, донесли на него в ямынь, будто он занимается темными делами. Теперь его собираются выслать в деревню. Вот я и пришла посоветоваться с тобой и попросить помощи. Я не знаю, к кому обратиться, кто может уладить это дело.

– Я знаю, – кивнула жена Чжоу Жуя. – Только неужели дело настолько важное, что нужно так торопиться? Иди домой и жди меня там, я отнесу цветы барышне Линь Дай-юй и мигом вернусь. У госпожи и у второй госпожи все равно сейчас нет свободного времени.

Дочь направилась к дому, но на ходу обернулась и добавила:

– Мама, приходи поскорее!

– Ладно, – бросила в ответ жена Чжоу Жуя. – Такие людишки, как вы, неопытны в делах, поэтому и волнуются!

С этими словами она вошла в дом, где жила Дай-юй.

Случилось так, что Дай-юй в комнате не оказалось, она находилась у Бао-юя, где они вместе играли в «цепь из девяти колец».

Жена Чжоу Жуя прошла туда и сказала Дай-юй:

– Барышня Линь, госпожа Сюэ прислала вам цветы.

– Какие цветы? – услышав голос жены Чжоу Жуя, торопливо спросил Бао-юй. – Дай-ка мне посмотреть!

Он протянул руку и взял шкатулку: в ней оказалось два новых шелковых искусственных цветка, какие обычно делали при императорском дворе.

Поглядев на цветы, которые Бао-юй держал в руке, и даже не притронувшись к ним, Дай-юй поинтересовалась:

– Это только мне прислали или другим барышням тоже?

– Другим я уже отнесла, – ответила жена Чжоу Жуя, – а эти два цветка – ваши.

– Я же знаю, – холодно усмехнулась Дай-юй, – пока все другие не выберут, мне не достанется.

Жена Чжоу Жуя молчала, не смея произнести ни слова.

– Сестра Чжоу, а ты зачем ходила к тетушке Сюэ? – спросил Бао-юй.

– Ваша матушка была там, и я пошла доложить кое о чем, – сказала жена Чжоу Жуя, – попутно госпожа Сюэ поручила мне отнести эти цветы.

– Что поделывает сестра Бао-чай? – поинтересовался Бао-юй. – Что это она уже несколько дней не показывается?

– Ей нездоровится, – ответила жена Чжоу Жуя.

Услышав это, Бао-юй сразу обратился к служанкам со словами:

– Кто пойдет ее навестить? Скажите, что мы с сестрицей Линь Дай-юй прислали справиться о здоровье тетушки и сестры Бао-чай. И расспросите, чем больна сестра, какое принимает лекарство. Говоря по правде, мне самому следовало бы пойти к ней, но вы уж скажите, что я только что пришел из школы и немного простудился, так что приду в другой раз.

Цянь-сюэ кивнула и вышла. Жена Чжоу Жуя тоже удалилась. Но больше об этом мы рассказывать не будем.

Надо вам сказать, что зятем жены Чжоу Жуя был Лэн Цзы-син – лучший друг Цзя Юй-цуня. Недавно он продал кое-какие старинные вещи, люди подали на него в суд, и теперь он прислал свою жену во дворец Жунго просить покровительства. Жена Чжоу Жуя, прекрасно зная о могуществе своих хозяев, не очень беспокоилась. Вечером она попросила помощи у Фын-цзе, и все мгновенно было улажено.

Когда наступило время зажигать лампы, Фын-цзе, сняв с себя украшения, пришла к госпоже Ван и доложила:

– Вещи, которые присланы нам в подарок семьей Чжэнь, я уже приняла. Ответные подарки отправлены с той же лодкой, в которой они прислали подарки.

Госпожа Ван кивнула, и Фын-цзе продолжала:

– Подарки ко дню рождения супруги Линьаньского князя тоже готовы. С кем их отправить?

– Узнай, кто меньше занят, – ответила госпожа Ван. – Выберите четырех женщин, пусть они отнесут. Зачем ты меня об этом спрашиваешь?

– Жена Цзя Чжэня приглашала меня завтра к себе, – продолжала Фын-цзе. – Предвидятся на завтра какие-нибудь дела?

– Это все равно, – проговорила госпожа Ван. – Обычно, когда она приглашает тебя вместе с нами, ты, конечно, чувствуешь себя стесненно. Поскольку сейчас она приглашает только тебя, ясно, что она делает это умышленно, чтобы ты могла свободно развлечься. Придется тебе съездить, чтобы не обидеть ее.

Фын-цзе кивнула.

О том, как Ли Вань, Тань-чунь и ее сестры навестили по обычаю вечером родителей и разошлись по своим комнатам, мы здесь рассказывать не будем.

На следующее утро Фын-цзе причесалась, умылась, доложила госпоже Ван, что уезжает, и пришла попрощаться с матушкой Цзя. Когда Бао-юй услышал, что Фын-цзе едет во дворец Нинго, ему тоже во что бы то ни стало захотелось туда. Фын-цзе пришлось согласиться и подождать, пока он переоденется. Потом они вдвоем сели в коляску и отправились во дворец Нинго.

Жена Цзя Чжэня, госпожа Ю, и жена Цзя Жуна, госпожа Цинь, в сопровождении целой толпы служанок и наложниц встретили их у вторых ворот.

Госпожа Ю немного пошутила с Фын-цзе, затем взяла за руку Бао-юя, и они вместе направились в дом отдохнуть. Госпожа Цинь подала чай.

– Зачем ты меня пригласила? – спросила Фын-цзе, обращаясь к госпоже Ю. – Может, ты хочешь меня чем-нибудь угостить? Если есть что-нибудь вкусное, подавай сразу, а то у меня дела!

Госпожа Ю не успела ответить, как в разговор вмешались несколько женщин.

– Если б вы не приехали, дело другое, – сказали они. – А раз уж вы здесь, то ждите!

Пока они разговаривали, вошел Цзя Жун и справился о здоровье Фын-цзе.

– Разве моего старшего брата нет дома? – спросил Бао-юй.

– Он уехал за город к своему батюшке справиться о здоровье, – ответила госпожа Ю и после небольшого молчания добавила: – Тебе, наверное, скучно? Зачем ты сидишь здесь? Пошел бы прогулялся!

– Сегодня тебе повезло, – добавила госпожа Цинь. – Ты выражал желание повидаться с моим младшим братом – он как раз приехал и сидит в кабинете. Почему бы тебе не пойти к нему?

Бао-юй охотно согласился, и госпожа Ю тотчас же приказала служанкам:

– Идите с господином и присматривайте за ним!

– Если уж на то пошло, – перебила Фын-цзе, – почему не пригласить твоего брата сюда? И я бы с ним познакомилась.

– Ладно, ладно! – остановила ее госпожа Ю. – Тебе это ни к чему! Он не похож на детей из нашего дома, которые привыкли держаться свободно. Брат моей невестки никогда не встречался с такими «грубиянками», как ты. Потом, чего доброго, еще будет над тобой потешаться.

– А разве он посмеет смеяться надо мной, если я не буду смеяться над ним? – полюбопытствовала Фын-цзе.

– Он очень робок, – добавил Цзя Жун, – никогда не видел большого общества, и я уверен, что вы в нем разочаруетесь, тетушка.

– Тьфу! Глупости какие! – возмутилась Фын-цзе. – Пусть он будет хоть сам черт, все равно хочу его видеть! И не болтай больше! Если сейчас же не приведешь его, получишь хорошую затрещину!

– Зачем вы сердитесь, тетушка? – искоса взглянув на нее, произнес Цзя Жун. – Сейчас приведем его, и делу конец.

Фын-цзе улыбнулась. Цзя Жун вышел и вскоре действительно вернулся в сопровождении мальчика.

Мальчик был строен, несколько худощавее Бао-юя, с бледным красивым лицом и алыми губами. Манеры у него, пожалуй, были изящнее, чем у Бао-юя, и только робостью и стыдливостью он немного напоминал девушку. Смущаясь, он обратился к Фын-цзе и, невнятно бормоча, справился у нее о здоровье.

– Как раз тебе под стать! – весело сказала Фын-цзе, подтолкнув Бао-юя.

Затем она наклонилась вперед, пожала руку мальчика, усадила его рядом с собой и стала не торопясь расспрашивать, сколько ему лет, давно ли он учится, и узнала, что его зовут Цинь Чжун.

Женщины и девушки-служанки, пришедшие с Фын-цзе, видя, что она встречается с Цинь Чжуном впервые и не подготовила подарки, которые в соответствии с этикетом положено подносить при первой встрече, поспешили сообщить об этом Пин-эр.

Пин-эр, давно зная, что Фын-цзе находится в близких отношениях с госпожой Цинь, выбрала на свое усмотрение кусок материи, две маленькие золотые пластинки «кандидата, выдержавшего экзамен на высшую степень» и велела служанкам немедленно отнести все это во дворец Нинго.

– Слишком ничтожный подарок! – сказала Фын-цзе.

Госпожа Цинь поблагодарила. Вскоре все покушали, и госпожа Ю, Фын-цзе и госпожа Цинь сели играть в домино. Но об этом мы подробно рассказывать не будем.

Между тем Бао-юй и Цинь Чжун безо всяких церемоний завели беседу. Как только Бао-юй увидел Цинь Чжуна, у него появилось такое ощущение, словно он что-то потерял. Мысли одна глупее другой теснились в его голове.

«И бывают же в Поднебесной такие люди! – думал он. – Стоило мне встретиться с ним, как я чувствую себя перед ним грязной свиньей или паршивым щенком! Какая досада, что я родился в этой богатой и знатной семье. Если б я жил в какой-нибудь бедной ученой семье, мы давно подружились бы с ним, и я мог бы считать, что не напрасно прожил жизнь. Я по происхождению знатнее его, но шелк и парча, которые я ношу, облекают человека никчемного, как сухой пень или гнилое дерево: нежнейшая баранина, которую я ем, тончайшие вина, которые я пью, наполняют мою грязную утробу, ничем не отличающуюся от помойной ямы и сточной канавы. Два слова «богатство и знатность» губят меня!..»

Цинь Чжун, который видел, что Бао-юй внешностью и манерами выделяется среди других, одевается в шелка, носит на голове украшенную золотом шапку и окружен прелестными служанками и красавцами-слугами, тоже думал:

«Поистине неудивительно, что старшая сестра целыми днями расхваливает его. Я же, как назло, родился в бедной семье и не могу стать его другом. Для меня счастье хоть одно мгновение побыть рядом с ним!..»

Так они оба предавались глупым размышлениям.

Бао-юй спросил Цинь Чжуна, какие книги он прочел. На его вопрос Цинь Чжун ответил правдиво и откровенно. Чем дальше, тем оживленнее становился разговор, тем большую симпатию чувствовали они друг к другу.

Вскоре подали чай и фрукты.

– Вина мы пить не будем, – объявил Бао-юй госпоже Цинь, – пусть поставят нам фрукты на маленький кан во внутренней комнате, и мы пойдем туда, чтобы не мешать остальным.

С этими словами он встал и вместе с Цинь Чжуном удалился во внутреннюю комнату.

Пригласив Фын-цзе к чаю, госпожа Цинь вошла во внутреннюю комнату и предупредила Бао-юя:

– Дядя Бао-юй, твой племянник молод и неопытен, если он будет грубо выражаться, скажи мне, а на него не обижайся! Правда, он застенчив, но упрям и строптив.

– Ладно, я знаю, – засмеялся Бао-юй.

Госпожа Цинь сделала еще несколько наставлений брату и лишь только после этого вышла и присоединилась к Фын-цзе.

Через некоторое время от Фын-цзе и госпожи Ю пришла служанка спросить, не требуется ли чего-нибудь Бао-юю.

Бао-юй ответил, что ему ничего не нужно, и продолжал расспрашивать Цинь Чжуна о его жизни дома.

Цинь Чжун рассказывал ему:

– Наш домашний учитель в прошлом году отказался от места, а отец мой уже стар, здоровье его подорвано, кроме того, он завален служебными делами и никак не может подыскать другого учителя. Мне все это время приходилось сидеть дома и повторять пройденное. Но чтобы занятия шли успешно, надо, по крайней мере, иметь одного или двух товарищей, с которыми можно было бы обсуждать прочитанное…

Не дождавшись окончания рассказа, Бао-юй перебил Цинь Чжуна:

– И в самом деле! А у нас в семье есть своя домашняя школа, и если кто-нибудь из родных не в состоянии нанять учителя своим детям, их посылают в эту школу. Там в большинстве учатся дети и младшие братья наших дальних родственников. Так как мой учитель уехал к себе на родину, я совсем забросил занятия. В этом году отец захотел послать меня в школу, чтобы я там повторял пройденное, пока не возвратится учитель и мы не сможем продолжать занятия дома. Но бабушка сказала, что в домашней школе слишком много детей и, наверное, они все балуются. Да и несколько дней я проболел. Так что со школой пришлось отложить. Оказывается, этим же обеспокоен и ваш отец. Почему бы вам не сказать отцу, когда вы вернетесь домой, что вы будете ходить в нашу домашнюю школу? Я бы составил вам компанию, и для нас обоих была бы польза.

– Мой отец еще раньше жаловался, что трудно содержать учителя, – с улыбкой сказал Цинь Чжун. – Он говорил также, что здесь есть хорошая бесплатная школа, но для того, чтобы туда поступить, надо посоветоваться с господами и попросить у них содействия. Только у господ дел много, неудобно приставать к ним с такими мелочами. Если вы действительно меня устроите, второй дядя, разве я не стану делать для вас все, даже мыть тушечницу и растирать тушь? Вдвоем нам не придется скучать. Это будет великолепно, если мы всегда сможем встречаться и беседовать друг с другом. Этим мы доставим утешение родителям и сами познаем радость дружбы.

– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, – прервал его Бао-юй. – Мы скажем об этом мужу вашей сестры и супруге господина Цзя Ляня. Потом вы поговорите со своим батюшкой, а я все объясню бабушке, и можно не сомневаться, что дело уладится.

Пока они договаривались, незаметно наступило время зажигать лампы. Бао-юй и Цинь Чжун вышли в комнату, где сидели все остальные. Игра в домино окончилась. Когда произвели подсчеты, оказалось, что госпожа Ю и госпожа Цинь проиграли на угощение, и все сговорились, что это угощение состоится послезавтра. Потом был подан ужин.

– Надо бы послать двух слуг проводить Цинь Чжуна, – сказала госпожа Ю, заметив, что уже совсем стемнело.

Женщины-служанки вышли передать приказание, а Цинь Чжун встал и начал прощаться.

– Кого послали провожатым? – осведомилась госпожа Ю у служанок.

– Хотели послать Цзяо Да, – ответили те, – да он напился и обругал нас!

– Ну зачем вы его беспокоили? – с укором произнесли госпожа Ю и госпожа Цинь. – Этого чудака никуда нельзя посылать! Вечно вы его задираете!

– Все говорят, что вы слишком уступчивы, – не выдержала Фын-цзе. – Разве полагается так распускать слуг?

– Неужели ты не знаешь этого Цзяо Да? – изумилась госпожа Ю. – Даже господин Цзя Чжэн прощает ему многое, и твой старший брат Цзя Чжэнь все ему спускает. Ведь Цзяо Да в молодости четырежды бывал в походах с самим Нинго-гуном, на плечах вынес его с поля боя, вытащив из кучи убитых, и этим самым спас ему жизнь. Цзяо Да голодал, но где-то добывал пищу и приносил ее своему господину. Два дня у них не было воды, и он достал полчашки для господина, а сам пил конскую мочу. За эти заслуги ему так и благоволят. Когда жив был Нинго-гун, он относился к Цзяо Да с особым вниманием, кто же из нас теперь захочет обижать его?! Да и сам он уже старик, не заботится о своем добром имени, знай себе пьет вино, а как напьется, начинает ругать всех без разбору. Я давно говорила управляющему, чтобы его больше ни с какими поручениями не посылали – пусть спокойно доживает свой век. А вы опять вздумали посылать его!

– Почему же я не знаю этого Цзяо Да? – удивленно спросила Фын-цзе. – По-моему, у вас просто не хватает решимости. Почему вы не отправите его куда-нибудь подальше в деревню? – И затем обратилась к служанке: – Наша коляска готова?

– Ждет вас, – был ответ.

Фын-цзе встала, попрощалась с хозяевами и вышла, держа Бао-юя за руку.

Госпожа Ю и остальные проводили их до большого зала. Всюду ярко пылали светильники, на красном парадном крыльце в ожидании стояла прислуга.

Цзяо Да, воспользовавшись отсутствием Цзя Чжэня, успел напиться и первым делом принялся на чем свет стоит ругать и поносить главного управляющего Лай Эра:

– Мошенник! Злодей! Слабых обижаешь, а сильных боишься! С хорошими поручениями других посылаешь, а как только среди ночи кого-нибудь проводить, суешь меня! Ублюдок! Черепашье отродье! Горе-управитель! Не на свое место ты сел! Ты же мне, господину Цзяо Да, в подметки не годишься! С кем за последние двадцать лет считался господин Цзяо Да? Уж конечно, не с такими выродками, как все вы тут!

Когда Цзя Жун вышел проводить Фын-цзе к коляске, Цзяо Да бранился особенно яростно, и никто не мог его унять. Цзя Жун не вытерпел, несколько раз прикрикнул на него и, когда это не подействовало, коротко приказал:

– Связать! Завтра протрезвится, тогда спросим, какого черта он лез на рожон!

Какое там! Что стоил Цзя Жун в глазах Цзяо Да? Цзяо Да еще бросился к Цзя Жуну с возгласами:

– Братец Цзя Жун! Брось свои барские замашки! О таких молокососах, как ты, и говорить нечего, когда даже твой отец и дед не задирали нос перед Цзяо Да! Кого вы должны благодарить, что стали чиновниками, пользуетесь славой и богатством? Цзяо Да! Твой предок, положивший начало вашему роду, только благодаря мне когда-то остался в живых, а вы сейчас, вместо того чтобы благодарить меня за доброту, вздумали передо мной изображать хозяев! Лучше молчи, а то скажешь слово, и мой белый нож покраснеет от твоей крови!

Фын-цзе, уже сидевшая в коляске, с возмущением сказала Цзя Жуну:

– Почему вы не расстанетесь с этим дебоширом? Как вы его терпите? Ведь если узнают родные, друзья, они станут смеяться над вами и говорить, что у вас в доме нет никакого порядка.

– Совершенно верно, – поддакнул Цзя Жун.

Видя, что Цзяо Да уж слишком разбушевался, несколько слуг набросились на него, свалили с ног, связали веревкой и хотели тащить на конюшню. Цзяо Да разъярился еще больше, помянул крепким словом самого Цзя Чжэня, а затем стал кричать, что пойдет в храм предков оплакивать своего господина – Нинго-гуна.

– Он, наверное, и не представлял себе, что могут народиться такие скоты! Воры, снохачи распроклятые! Ваши бабы ваших же малолетних братьев «подкармливают»! Думаете, я не знаю? Только если «сломалась рука, вы прячете ее в рукаве»!

Тут уж он стал выражаться совсем неприлично, и перепуганные до смерти слуги поспешили туже затянуть на нем веревки, а чтобы заставить его замолчать, набили ему в рот земли и конского навоза.

Фын-цзе и Цзя Жуну все было прекрасно слышно, но они делали вид, будто ничего не слышат. И только Бао-юй, сидевший в коляске рядом с Фын-цзе, не вытерпел и спросил:

– Сестра, ты слышала, он говорил «снохачи»? Что это такое?

– Не болтай глупостей! – прикрикнула на него Фын-цзе. – Старый хрыч напился и несет всякую околесицу, а ты не только прислушиваешься к его словам, но еще начинаешь расспрашивать, что да как! Вот погоди, расскажу матушке, посмотрим, погладит ли она тебя по головке!

Перепуганный Бао-юй стал упрашивать ее молчать.

– Дорогая сестра, я больше никогда не произнесу этого слова, – пообещал он.

– Вот и хорошо, – смягчилась Фын-цзе и, чтобы окончательно успокоить Бао-юя, добавила: – Когда вернемся домой, сразу расскажем бабушке, что мы пригласили Цинь Чжуна учиться у нас в школе – пусть она пошлет кого-нибудь сообщить об этом учителю. Для нас сейчас это самое главное.

Пока они разговаривали, коляска уже вкатилась в ворота дворца Жунго.

Кто хочет знать, что было дальше, пусть прочтет следующую главу.