Черчилль говорит. Цитаты, экспромты, афоризмы, размышления

…если мне удалось найти правильные слова, вы должны помнить, что я всегда зарабатывал себе на жизнь пером и языком[81].

Ораторский и писательский талант Черчилля настолько всепроникающий, что трудно выделить цитаты, которые наиболее полно отражают его литературный стиль. Нижеприведенные выдержки демонстрируют его любовь к языку и принципы, которые сделали его великим мастером слова.

Языки были важны для Черчилля по нескольким причинам. В настоящую главу включены его рекомендации по английскому языку: его взгляды на композицию книг и речей, датировку, диктовку, стиль и словоупотребление[82]. С другими языками дело обстояло иначе. В отличие от современных дикторов и некоторых политиков, он не видел оснований для покровительственного отношения к иностранцам посредством излишне подчеркнутого подражания их произношению. В сущности, он изо всех сил пытался англизировать слова, которые ему не нравились. Он не одобрял смены названий – Ирана вместо Персии, Анкары вместо Ангоры – и намеренно произносил название уругвайской столицы как Монти-види-о[83]. Вероятно, он не заметил, когда китайцы перешли от Бэйпина к Пекину, а затем Бэйдзину, но нам легко представить, что́ он подумал бы по этому поводу.

Черчилль решительно отвергал новомодные выражения и жаргон, а также недоверчиво относился к газетам и их авторам, хотя сам многие годы писал для газет и очень выгодно для себя. Впрочем, с отдельными журналистами он бывал великодушен. «Не бойтесь критиковать, молодой человек, – сказал он однажды редактору, охваченному благоговейным страхом, – я сам профессиональный журналист».

Среди диковинок, подходящих для этой главы, – самые первые слова, произнесенные Черчиллем в парламенте; пассаж, который Колин Кут назвал «музыкальным английским»; высказывания Черчилля о Шекспире, о сборниках цитат (легки на помине) и Нобелевской премии по литературе, которую он получил не за «Вторую мировую войну», как обычно думают, но за мастерство исторического и биографического описания, а также за речи в защиту человеческой свободы.

В этой же главе под заголовком «Поэзия» представлено «Собрание стихов Уинстона Черчилля» – полный, насколько мне известно, свод его поэтических творений. В конце главы приведены списки любимых и презираемых слов и выражений: не тех, которые он придумал сам (см. предыдущую главу), но таких, которые по какой-то причине привлекали его внимание и, возможно, должны привлечь наше. Чтение Черчилля обладает сопутствующей пользой, которую оценят профессионалы: оно заставляет тебя писать лучше.

В этой книге было все: программа немецкого возрождения, методы партийной пропаганды, план сражения с марксизмом, идея национал-социалистического государства, законное положение Германии на вершине мироздания. Это был новый Коран веры и войны: напыщенный, многословный, бесформенный, но исполненный сознания своего предназначения.

Его открытая, веселая, участливая натура, его остроумная, ироничная, но всегда рыцарски галантная речь, его отрадное общество, его не сходящая с лица улыбка снискали ему огромное уважение друзей: их было у него множество, и я был одним из них. Уже в молодости член правительства, наследник роскошных владений, не знающий горя во всем, что его окружало, – он, казалось, покорил Фортуну всем остальным.

Имеется в виду Оберон Герберт, 8-й барон Лукас и 11-й барон Дингуолл (1876–1916), министр сельского хозяйства и пилот истребителя, предположительно сбитый над позициями немецких войск. Этот отрывок включен в настоящую главу по причине, которую Колин Кут назвал «способностью сэра Уинстона писать на музыкальном английском. Обратите внимание, как с прилагательным «участливый» (responsive) перекликается необычное прилагательное «привязчивый» (compulsive).

Не будет недостатка в тех, кто напомнит мне, что в этом вопросе [приграничной политике] мое мнение не подкрепляется ни возрастом, ни опытом. Таким людям я отвечу, что если бы написанное было ложно или глупо, то ни возраст, ни опыт не смогли бы обосновать это; а если оно истинно, то не нуждается в подобной поддержке. Теоремы Евклида не утратили бы своей неопровержимости, даже если бы были предложены младенцем или идиотом.

Самые счастливые люди в мире – и, на мой взгляд, единственные действительно счастливые люди – те, чья работа является для них также удовольствием. Эта категория невелика – и близко не так велика, как это часто представляется. Авторы образуют, пожалуй, один из ее самых важных элементов. Они обладают в этом отношении подлинной жизненной гармонией. По моему мнению, способность превратить свой труд в удовольствие – единственное классовое различие в мире, к которому стоит стремиться…

В боях с врагом также было потеряно 6200 орудий, 2550 танков и 70 000 грузовиков (trucks), что является американским названием грузовых автомобилей (lorries) и что, насколько я понимаю, было принято объединенным штабом в Северо-Западной Африке в обмен на использование слова «бензин» (petrol) вместо «газолина» (gasolene).

Подобная замена терминов по принципу «услуга за услугу» была весьма по душе Черчиллю.

Какой это благородный инструмент – английский язык! Невозможно написать и одной страницы, не испытав положительного наслаждения богатством и разнообразием, гибкостью и глубиной нашей родной речи.

Английская литература – это славное наследие, доступное всем: нет ни барьеров, ни карточной системы, ни ограничений. Английский язык и его великие писатели таят множество богатств и сокровищ, из которых, разумеется, Библия короля Якова и Шекспир стоят особняком на высочайшем пьедестале.

У нас есть история, закон, философия и литература. У нас есть чувство и общие интересы. И у нас есть язык – даже шотландские националисты не станут возражать, если я назову его английским.

«Все опасности войны и полпроцента славы» – таков наш девиз, и поэтому мы ожидаем высоких окладов.

Черчилль изменяет слова вымышленного персонажа Джоррокса из романа английского писателя-сатирика Роберта Смита Сертиса (1805–1864)«Хэндли Кросс» (Handley Cross) об охоте на лис: «…подобие войны без ее чувства вины и только двадцать пять процентов ее опасности».

[Военным корреспондентам] позволили скитаться по полям сражений, рискуя быть убитыми, чтобы они могли отправлять домой самые подробные сообщения, как только доберутся до телеграфного аппарата. Пресса всегда просила именно этого, и она это получила. Военные корреспонденты, перемещаясь вместе с войсками и разделяя их тяготы, также делят с ними надежду и вдохновляются их бодрым духом. Они сочувствуют воинам, чьи подвиги описывают, и, несомненно, в высшей степени озабочены тем, чтобы не написать ничего, что может посеять разочарование или увеличить бремя солдат.

Представь себе, что все прекрасные деревья, которые мы видели сегодня, срубят, чтобы изготовить макулатуру для проклятых газет, а потом еще назовут это цивилизацией!

Замечание сыну Рэндольфу после поездки по лесистым просторам Канады.

Эти господа-журналисты внимательно слушали каждое ваше слово – все они страстно желают получить крошечный кусочек сыра, который могли бы опубликовать. А вы взяли и дали им целую головку румяного стилтона!

Упрек генералу, который слишком откровенно говорил о предстоящем наступлении на Бенгази в Северной Африке.

Несколько критических или язвительных речей и поток газетных статей, рассказывающих, как плохо ведется война и насколько некомпетентны те, на ком лежит ответственность, – все это предается полнейшей гласности. А вот то, что прекрасно известно нашим внешним врагам, наши друзья на родине иногда упускают из виду. Это превосходная служба наших моряков, их преданность и организованность, в которых на каждом шагу и на каждом этапе проявляется здоровый уклад нашей национальной жизни. Это непобедимая, неистощимая гибкость и находчивость британского ума. Это железная, несгибаемая и неиссякаемая твердость британского характера, благодаря которой мы существуем и которая одна может нас спасти и, несомненно, спасет – как спасет и весь мир.

Газеты, с их заманчивыми заголовками, освещают текущие события непропорционально. Все заняты, все задавлены постоянными заботами и трудностями повседневной жизни. Заголовки мелькают перед людьми изо дня в день. Любой беспорядок, любая неразбериха в каких-нибудь краях, любого рода споры, волнения, разногласия, трения или бунты – все проносится по этой сцене. Люди должны уставшими ложиться в кровать в конце долгого, унылого и тревожного дня, иначе они отбросят все заботы и будут жить одним настоящим.

Ассоциация прессы играет важную роль в нашей национальной жизни, ежеминутно предоставляя новости о всевозможных событиях, происходящих повсюду в мире.

О боже, она очень молода. Я могу напугать ее!..

Не волнуйтесь, если не напечатаете все сразу – я всегда помню, что сказал.

Первая часть цитаты обращена к супруге, когда Черчилль узнал, что пришла девятнадцатилетняя секретарша устраиваться на работу; вторая часть – замечание этой секретарше при первой диктовке.

Давайте покончим с такими выражениями, как эти: «Также важно иметь в виду следующие соображения…» или «Следует подвергнуть рассмотрению возможность приведения в исполнение…». Почти все подобные расплывчатые фразы – не более чем пустословие, которое можно совсем опустить или заменить одним-единственным словом. Давайте не уклоняться от употребления коротких выразительных фраз, даже если они из разговорной речи.

Служебная записка для «моих коллег и их подчиненных».

В ходе дебатов мы слышали обычный жаргон относительно «инфраструктуры супранациональных органов власти». Изначальное авторство туманно, однако вполне возможно, что все эти «инфра» и «супра» ввела в нашу современную политическую речь шайка высоколобых интеллектуалов, которым, естественно, не терпится произвести впечатление на британского рабочего тем фактом, что они учили латынь в Винчестере. Хотя нам могут не нравиться эти слова, никто не отказывает выпускникам престижных школ в праве на скромную снисходительность в их классовом самосознании.

Колкость в адрес лейбориста Хью Гейтскелла, выпускника престижного Винчестерского колледжа, во время выступления о Плане Шумана по созданию Европейского объединения угля и стали – предшественника ЕС.

Эти ужимки – хороший пример того, как можно использовать официозный жаргон для уничтожения человеческого общения любого рода и даже самой мысли.

Советский министр иностранных дел Молотов составил в 1942 году меморандум, который вызвал резкое осуждение со стороны Черчилля как по литературным, так и практическим соображениям:

[Мы] будем в состоянии сделать необходимые выводы касательно реального положения дел, особенно в отношении определенной беспорядочности в действиях соответствующих военно-морских властей Британии.

Должен сказать, что даже с точки зрения обычного английского словоупотребления это ненормально, когда название столицы или географического региона произносят на иностранном языке, притом что есть общеизвестный английский эквивалент. Обычно говорят «Париж», а не «Пари».

Новости из Монти-види-о получены с благодарностью… Карманный линкор[84] «Граф Шпее»… постигла заслуженная кара…