– Вы сдались, значит, семьи пусть остаются дома. Тем жёнам, которые захотят сопровождать своих непутёвых мужей, да братьев – организуем бесплатный проезд.
– Вот ты, Леха, хитрован, как вопрос поставил.
«Нам рабочая сила нужна. Кто заводы поднимать будет, если не такие вот наёмники? Всех мужиков заберём, жены с детьми волей-неволей с нами поедут, – проговорил я, затем обратившись к крестьянам, – хочу сказать, граждане бандиты, воры и грабители, что за ваше примерное поведение поедете не в Мурманск, а под Санкт-Петербург. Будете там болота осушать, да здания заводов возводить».
Так и получилось, что несколько сёл губернии в полном составе готовилось к отправке в Приморский пригород Санкт-Петербурга возводить будущую промышленную мощь "Зенит Руса". Прибыв в Тамбов, селян определили на постой в городскую тюрьму – бунтовщики всё-таки. Серж с основным отрядом снова отправился по деревням губернии, находящимся возле крупных губернских городов, но глубинка вела себя спокойней.
Мне с бойцами предстояло вновь обойти подопечных промышленников.
Пока я ловил партизан в лесах и полях, фабриканты дружным фронтом встречались с губернатором и градоначальником.
– Это беспредел, господин губернатор!
– Увы, господа фабриканты, в мои задачи входит поддержание порядка в губернии. Мне звонил сам товарищ министра генерал Дедюлин, и убедительно просил оказать содействие ротмистру Семенову. Мы должны доложить в столицу об исполнении воли императора и наведению порядка в губернии. Как мне докладывают, Семёнов работает достаточно спокойно, общается уважительно и идёт на компромиссы, одним словом, обстановку не накаляет.
– Если не считать того, что он чуть не расстрелял десять студентов и угрожал нам, уважаемым людям.
– Господа, императором поставлена задача подавить восстание. Для этого жандармы особого отряда прибыли в город навести порядок любой ценой. Однако я тоже не хочу прослыть кровавым губернатором или взлететь на воздух от бомбы террориста, как мой заместитель Богданович, царство ему небесное. Поэтому прошу прения прекратить. Семёнов скоро уедет и всё вернётся на круги своя.
Я подозревал, что на меня будут жаловаться, поэтому готовился аргументировать свои действия. Однако губернатор меня не трогал, главы местной полиции и жандармерии тоже не давили, заняв выжидательную позицию, мол, все расправы творит пришлый, а мы хорошие. Это меня устраивало, и я вместе со своей командой работал дальше. Фабриканты вводили на своих предприятиях обговорённые со мной послабления трудящимся. На организованной с фабрикантами встрече у губернатора я поблагодарил их за понимание, поинтересовался настроениями рабочих.
– Что сказать, господин Семёнов, рабочие работают с небывалым энтузиазмом. Количество брака действительно уменьшилось.
– И хорошо, пройдёт квартал, проведите анализ ситуации. Буду ждать ваших писем, может быть, что-нибудь подскажу или сам возьму на вооружение.
– Вы имеете завод?
– Имею механические цеха, но скоро будут построены несколько небольших заводиков. Буду рад видеть вас у себя гостями для обмена опытом. Скажу сразу, что эти нововведения в моих мастерских действуют с 1903 года, поэтому они проверены временем.
Встретился я со стачкомовцами.
– Товарищ Митрохин, как успехи в нашем деле?
– Товарищ Семёнов, здравствуйте. Смотря, что вы подразумеваете под нашими делами? Все мы были очень рады, когда после нашего разговора хозяин завода лично прибыл на производство, провёл митинг, приняв наши требования, которые я согласовал с вами. О таких условиях труда мы и не мечтали.
– Отлично.
– Через два дня, после того, как мы начали работать по-новому, приходил товарищ Максим. Он требовал продолжать забастовку.
– Как его можно найти?
– Завтра вечером назначен сбор руководителей стачкомов, будут представители центра, прибывшие из Москвы. Маёвка состоится в доме по улице Новомосковская, 4 в восемь вечера.
– Благодарю, обойду ещё наших людей, послушаю их. А как выглядит товарищ Максим?
Рабочий описал мне этого профессионального революционера, а затем спросил.
– Товарищ Семёнов, разрешите вопрос?
– Задавай.
– А сами вы за кого: за рабочих или за буржуев? Построим мы социализм и коммунизм?
– Понимаешь, Матвей, вопрос это сложный. Сейчас пробует поэтическое перо революционный поэт Владимир Маяковский. Я процитирую выдержку из его стихотворения, немного заменив слова: "Есть люди как люди, есть шлюхи как шлюхи, есть шлюхи как люди, есть люди как шлюхи". Всё зависит от людей. Адекватные и грамотные люди, как и сволочи, есть во всех сословиях. Если во главе предприятия стоит человек, который не заинтересован в результате работы – временщик, то предприятие обречено на разорение. Поэтому лучше, если будет хозяин, то есть буржуй. Предполагается, что он заботится о развитии своего предприятия. Тогда получается, что я за буржуев.
Озвучив свои соображения по этому вопросу, я не стал говорить о том, что поэту сейчас около 13 лет и этот стих он напишет много позже. Тут же вспомнил эпоху СССР 1970-80-х годов, когда руководителя завода интересовало лишь выполнение плановых показателей, за что ему был почёт и уважуха, плюс гарантированные премии. А куда денется его продукция – будет гнить на складах или вмиг разлетится среди покупателей, его не волновало. Затем я продолжил.
– От теории обратимся к практике. Что мы видим в реальности . Хозяева у заводов есть, а кругом «задница». Большинство имеют менталитет дворянина – «работает, и так сойдёт». В погоне за доходом они думают по старинке: надо увеличить рабочий день и снизить зарплату, не понимая того, что чем выше техническая оснащённость предприятие и лучше условия труда, тем качественнее продукция, ниже её себестоимость, а значит, больше прибыль. Есть такие, кто понимает важность технического прогресса, модернизируя производство, но они же выжимают все соки из рабочего. Так тоже жить нельзя. Значит, надо защищаться от таких самодуров. Уговоры они не понимают, а понимают лишь направленный им в лоб пистолет. Владимир Ленин правильно сказал, что буржуазия услышит рабочего только в том случае, если в её дом будут стучать прикладом винтовки. То есть в данном случае я за рабочих.
Самое интересное, что решение вопроса есть. Всего-то и надо, чтобы Правительство приняло трудовой кодекс, законодательно гарантирующий нормальные условия труда. Скажу так: для обычного рабочего люда гарантированная уравниловка условий жизни лучше – это социализм, для предприимчивых людей лучше капитализм, но их намного меньше. Однако, при капитализме люди более злые и подлые, сознанием правит «золотой телец». Так что я за социализм с элементами кооперативного движения.
– Ты, Алексей Николаевич, не веришь в победу социализма? Ведь революцию делают настоящие люди, инициативные и порядочные.
– «Революция пожирает своих детей». Эти слова Дантон произнёс прямо перед казнью. Робеспьер, Марат, Дантон, другие лидеры Французской революции были казнены после её победы. Смысл этого крылатого выражения заключается в том, что в революционном процессе неизбежно начинается противоборство между самими революционерами. Они оказываются у власти, но не знают, что делать дальше. Начинается внутрипартийная борьба, каждый хочет стать главными. К тому же все идейные люди защищают революцию в первых рядах, а значит, и погибают первыми. На смену им приходят прагматики – карьеристы, которые в трудное время отсиделись в тени, но после победы хорошо подвешенным языком, связями и круговой порукой по принципу «ты мне – я тебе», оттесняют выживших революционеров, сами занимая руководящие посты и подстраивая новый порядок под себя. Капитализм, царизм, социализм – на любую Россию за её размеры и богатства Запад и Восток точат зуб. Так что, какой бы строй не был, нам всегда придётся бороться за место под Солнцем с иностранцами. Это высокие материи, а если говорить проще, то каждый человек обязан жить хорошо, но не за счёт других. Такое общество будет счастливым.
– Мало таких людей, чтобы для других жили. Смутил ты мою убеждённость, товарищ жандарм. Даже не знаю, что делать?
– Хороший ты человек, товарищ Митрохин, поэтому работай, живи для семьи и держись большевиков – они победят.
Я обошёл ещё четверых стачкомовцев с других предприятий города, с которыми имел разговор две недели назад. Кто-то сразу сказал о маёвке, кто-то попытался умолчать, так что пришлось выводить их на чистую воду. Каждому объяснял, кто есть настоящий товарищ, а кто их просто "пользует", поэтому своим рассказом они не предают дело, а помогают сохранить государственность в стране.
На стол начальника полиции города легла докладная о готовящейся маёвке и проводимой агитаторами из центра политнакачке рабочих. Главы местной жандармерии и полиции вместе со мной обсуждали необходимые меры пресечения.
– Хорошо бы к ним на встречу внедрить своего агента.
– Неплохо, но у меня нет такого информатора.
– Тогда, господин подполковник, не мучайтесь, а вяжите всех. Только без рукоприкладства, а то накостыляете моим агентам, они потом обидятся.
– Алексей Николаевич, у меня мало людей, может быть, ваши люди займутся этим.
– Отчего же нет, займёмся.
На инструктаже в отряде перед операцией я довёл вводные о целях и задачах акции. Парни экипировались в бронежилеты, маски и каски, брали щиты и выдвигались на позиции, окружая дом, где проходила встреча. Я зашёл в домик напротив, на крыше которого был оборудован «секрет».
– Как дела, Бинд?
– Замёрз, как цуцик. Если тебя народ интересует, то 28 человек прибыло, дверь открывает всё время один и тот же дед.
– Хорошо, будем брать.
Мы арестовали всех, кто был в доме, выкручивая руки и нашим, и не нашим.
– Всех на опознание. Этот местный, этот тоже, этот тоже, а вы, господа, чьих будете?
– Что значит, чьих?
– Чьи холопы, кому служите?
