Кавалергардский вальс. Книга четвёртая

Ольга, отправила себе в рот дольку мандарина, и задумалась:

– А знаешь, Кутайсов тщетно пытается выдать замуж дочь. А Платон до сих пор не женат…

– Неужели ты думаешь, что красавец Платон захочет жениться на этой уродине?? К тому же старой деве! – рассмеялся Витворт.

На что Ольга хитро прищурила глаза:

– Может, и не захочет… Но ведь главное, чтобы так подумал Кутайсов.

Англичанин перестал смеяться:

– Умница моя! – и поцеловал ей руку.

– Решено! В эту субботу я устрою музыкальный вечер, – предложила Ольга, – И приглашу Кутайсова. Твоя задача – обработать его!

– Разве ты не возьмёшь его на себя?

– Эй! Я итак придумала весь план!! – возмутилась она, – Поработай теперь ты!

– Но ведь мужчины – это по твоей части!!

– Ничего подобного! – фыркнула Жеребцова.

– Да?! – интонация Витворта приобрела оттенок ревности и сарказма, – Тогда ответь, что за мужчину ты прячешь сегодня у себя в спальне?!

Сашка за дверью перепугано присел. Ольга откинулась на спинку кресла и жеманно повела плечами:

– Ты меня ревнуешь, Шерли?

– Да!! Ревную! – признался англичанин, поджимая губы.

– Глупышка! – произнесла она ласково, – Я люблю только тебя…

– Тогда кто у тебя там?! – требовательно заявил он.

– Ну, хорошо… Там у меня адъютант великого князя, кавалергард Чернышёв, – пояснила Ольга, – Не поверишь, я подобрала его нынче ночью прямо на улице. И знаешь что? Он кричал: «Долой императора! Спасём Отечество!»

Саша в ужасе зажмурился: «Неужели я посмел такое кричать?!»

– И поэтому ты затащила его к себе в постель?! – возмутился Витворт.

Ольга неожиданно окрысилась:

– Ах, скажите, пожалуйста!! Где же была твоя ревность, когда ты подкладывал меня в постель к де Рибасу?!

– Прости, – смутился он, – Но это было нужно для нашего общего дела! Де Рибас – влиятельный человек! Нам необходима его поддержка.

– А разве заручиться поддержкой великого князя Александра Павловича ты не считаешь важным для нашего дела??

– Александра Павловича… – осёкся тот. – О?! Это было бы великолепно!… Это обеспечило бы нам половину успеха!

– Ну, так считай, что первый шаг уже сделан, – она поправила причёску.

Витворт «прозрел»:

– Так ты хочешь через этого мальчишку подобраться к цесаревичу?? Ольга! Ты – гениальна!! Я тебя обожаю! – и он опустился перед Жеребцовой на колени, целуя ей руки.

– То есть ты больше меня не ревнуешь?

– Ещё как ревную!! – сморщился он. – Этот адъютант, наверняка, молод, в отличие от меня!!

Это развеселило Жеребцову:

– Шерли, ни один мужчина на свете не способен затмить тебя!!… Кстати! Надо бы пойти посмотреть, возможно, наш герой уже проснулся?

Сашка за дверью метнулся в панике назад, снова разделся и нырнул в постель, притворившись спящим! Едва он успел закрыть глаза, как в комнате возникла Ольга. Заметив, что у молодого человека дрожат ресницы, она сладко промурлыкала:

– Ты проснулся, милый?

И в следующую минуту оказалась рядом в кровати. Пришлось открыть глаза и широко зевнуть в оправдание того, что он только что пробудился ото сна

– Помнишь меня, герой? – прошептала Ольга, проводя пальчиком по его груди.

Он решил поддержать её игру, чтоб не выдать себя:

– Такую женщину, как ты, трудно забыть!! – и в подтверждение слов смял её в объятьях и впечатал в подушку.

– Ты просто зверь! – произнесла она вожделенно…

Одеваясь, Саша «поедал» Ольгу глазами:

– Я ещё увижу тебя?

Она кокетливо улыбнулась:

– Я сама дам тебе знак о нашей встрече.

И подвела Чернышёва к большому зеркалу на стене, в котором отражение умещалось во весь рост. Жеребцова взялась за потайную ручку на раме и,… обнаружилось, что это вовсе не простое зеркало, а потайная дверь, за которой уходит в темноту винтовая лестница. Она подтолкнула к ней Сашу:

– Не сердись, что выпроваживаю тебя таким странным путём. Мне не хочется, чтоб тебя видела прислуга. Всё-таки, я замужняя дама.

– Конечно, – соглашаясь, кивнул он.

– Ступай. Спустишься по лестнице. Там внизу отворишь дверь и очутишься на набережной. До встречи, мой пылкий лев! – и она поцеловала его на прощание.

Английская набережная

Выбравшись на Английскую набережную, Саша перевёл дух и принялся подробно восстанавливать в памяти всё, что ему довелось услышать и увидеть.

Самое понятное то, что у Ольги с Витвортом любовная связь и, с помощью Чарльза Ольга хочет вернуть из-за границы брата – Платона Зубова. Вроде бы безобидное желание сестры. Но звучали известные фамилии и странные намёки. Адмирал де Рибас, князь Ростопчин. И ещё шла речь о каком-то старике, чьё влияние на императора необходимо устранить.

Сашка напряг ум. «Стариком» при дворе чаще всего называли Суворова. Он сейчас в Польше, ожидает потепления, чтоб вернуться в столицу. Уж не его ли влияние на государя хотят устранить Жеребцова с Витвортом?? Чем же так неугоден им прославленный в боях фельдмаршал?

Но главное, что настораживает, это их желание «подобраться» к цесаревичу Александру. Его поддержка, сказал Витворт, «обеспечит половину успеха». Успеха в чём?! Уф!.. Всё это похоже на заговор!!

Саша почесал затылок. Что делать? Рассказать Александру Павловичу о том, что заговорщики хотят вовлечь его в какой-то тайный план? Внезапно он осознал, что время уже перевалило за полдень, а он обязан был явиться с утра к Александру.

Зимний дворец был отсюда в нескольких шагах. И Чернышёв бросился туда бегом.

Ольга Александровна Зубова, а по мужу Жеребцова, слыла одной из красивейших женщин Петербургской аристократии.

И, если блистательную Марию Антоновну Нарышкину именовали в свете королевой, то, глядя на Оленьку Жеребцову, говорили: «очаровательная прелестница». Белокурая, голубоглазая, с аппетитными формами, с очаровательными ямочками на щеках, хохотушка и озорница. В свои тридцать четыре года она выглядела молодо и привлекательно. А по характеру и образу жизни и вовсе напоминала девчонку.

В желании вырваться из-под опёки родителей, она рано вышла замуж за ничем не примечательного камергера Алексея Жеребцова, которому вскоре родила двух детей. Но замужняя жизнь в Москве её тяготила! Супруг наскучил, дети были целиком доверены нянькам, а молодая жена от скуки занялась уроками танцев, в чём заметно преуспела.

Когда её брат Платон Зубов возвысился в свете, благодаря любовной связи с императрицей Екатериной, он перетянул из Москвы в Петербург всех родственников и пристроил их на высокие должности. Супруг Ольги сделался статским советником и его избрали предводителем дворянства Ямбургского уезда. Но Ольга, вкусившая праздной столичной жизни, не горела желанием ехать с мужем в эту «глухомань» и бросилась в ноги брату.

И Платон уведомил зятя, что отъезду Ольги противится сама императрица, желая, чтобы сестра фаворита украшала её двор. Таким образом, Жеребцов удручённый уехал один. А Ольга осталась блистать при дворе.

Перед её прелестями в своё время не устоял и сам Павел Петрович, будучи ещё великим князем. Он влюбился в Ольгу и отчаянно домогался её! Однако она, предпочитала высоких и красивых мужчин, и не желала отвечать взаимностью цесаревичу. И только, благодаря опять-таки стараниям Платона, ей удалось избежать этой неприятной связи. Государыня Екатерина тогда лично попросила сына оставить Ольгу в покое!

По-настоящему разжечь пламя страсти в её сердце удалось только статному красавцу с тонкими чертами лица и завораживающим взглядом, Чарльзу Витворту! Он был на двенадцать лет её старше и, пленил молодую чаровницу английской сдержанностью, манерностью и загадочностью.

От этой любви Ольга была сама не своя! Она ласково звала его «Шерли» (от французского cher). Ради него была готова на любые жертвы! И, чтобы быть с ним рядом, для неё не существовало никаких преград! Так самозабвенно может любить только русская женщина. И сердце английского дипломата дрогнуло.

При жизни императрицы Екатерины жизнь семейства Зубовых была просто сказочной. Они невероятно разбогатели, приобрели огромный вес в обществе и безграничную благосклонность государыни.

Но с приходом к власти Павла, их сказочная жизнь закончилась. Имения были конфискованы, богатства отобраны, положение унижено. Николая Зубова, старшего из братьев, Павел отправил в деревню. Платона выдворил из страны за границу.

Ольга осталась в Петербурге (возможно, в память о своей прошлой любви Павел проявил к ней снисхождение), но её влияние при дворе утратилось. Дом на Английской набережной – это всё, что у неё осталось от прежней жизни. Даже возлюбленный Чарльз, боясь связи с опальной графиней, покинул её. Всеми забытая и одинокая Ольга оплакивала несчастную судьбу, лёжа на холодной кровати в своей спальне.

Разумеется, Жеребцова начала питать страшную ненависть к Павлу, из-за которого потеряла всё. Она была так отчаянно прекрасна в своём горе, что постепенно вокруг неё стали собираться сочувствующие представители столичной аристократии, такие же обиженные на новый режим и потерявшие былые привилегии.

Чтобы развеять печаль, Ольга проводила у себя в доме музыкальные вечера, назло запретам императора. И каково же было её удивление, когда три года спустя к ней явился Витворт и пожелал возобновить их отношения. И Ольга, не помня себя от счастья, бросилась с головой в прежнюю любовь!

Ослеплённая чувствами, она не сразу поняла, что Чарльз настойчиво пытается втереться не столько в её постель, сколько в круг её общения. И, не задумываясь, поддерживала просьбы любовника свести его с тем или иным влиятельным человеком. И только, спустя какое-то время, поняла, что… Витворт готовит заговор!!

Но сердце любящей женщины делает её безумной и теряющей ощущение опасности. Ольга полностью растворилась в Чарльзе и в его тайной миссии. Тем более, что интересы Сент-Джеймского кабинета, по счастью, совпадали с Ольгиными!

Зимний дворец

Покои великой княгини Елизаветы Алексеевны

Малышка Мария делала первые неуверенные шаги. Она наотрез отказывалась ползать, как это делают большинство детей. Крепко держалась за руки матери и неуклюже, но настойчиво шагала маленькими ножками.

Кстати тёмные волосы, из-за которых произошёл скандал, постепенно светлели, и к десяти месяцам головка Марии была увенчана воздушными кудрями русого цвета. А цвет глаз из чёрного стал оливково-серым. Но теперь это уже никого не интересовало! Дурная слава прокатилась по дворцу, наделала шума, покалечила кому-то карьеру и репутацию. Но признавать свои ошибки по этому поводу никто не собирался.

Александр держал супругу за руку и невольно отмечал, что материнство чудесным образом украсило Елизавету! Она немного поправилась, и эта полнота придала ей аппетитное очарование – лицо чуть округлилось, и щёки заиграли румянцем, появилась высокая соблазнительная грудь и круглые бёдра. Из стройной хрупкой тростинки с прозрачной кожей Елизавета превратилась в привлекательную молодую женщину, от которой веяло притягательной силой. И, поглаживая бархатистую кожу её руки, Александр чувствовал нарастающее желание.

Он прижался к супруге щекой и что-то заговорщически прошептал на ухо. Она смущённо порозовела:

– Сейчас?! Но Марию нужно покормить. А потом у неё дневной сон…

Александр нетерпеливо вздохнул:

– Лиз! У тебя целый штат нянек!

– Ты прав.

Она вызвала из соседней комнаты двух нянек и приказала:

– Марию следует накормить и уложить спать! – и, увлекаемая супругом, с виноватым выражением лица удалилась из покоев.

Няньки с понимающей улыбкой поглядели им вслед. Одна из них распорядилась:

– Я схожу на кухню за кашей, а ты усади принцессу за стол. И прибери игрушки.

Вторая нянька усадила малышку на стул, пододвинув к столу. Аккуратно повязала кружевную салфетку девочке на шею и, отвернувшись, стала подбирать разбросанные игрушки.

Малышка, оставшись без присмотра, ухватилась за скатерть, приподнялась и встала ножками на стул и, потеряв равновесие, полетела вниз головой! Нерадивая нянька бросилась к ребёнку, подняла, прижала к себе и начала успокаивать. Но Мария кричала так, что захлебывалась собственным криком.

Вернувшаяся с кашей нянька испугалась:

– Что стряслось?? Почему ребёнок плачет?

Но та, чтоб избежать наказания, ни в чём не призналась:

– Не знаю!! Может, голодная?

Вдвоём няньки еле-еле успокоили надрывно плачущую принцессу, с горем пополам накормили её и укачали в колыбельке.

Спустя полчаса в покои вернулась Елизавета, счастливая и румяная она склонилась над спящей дочуркой. Ничего не заподозрив, заботливо поправила ей одеяльце и погладила по русым кудряшкам.

Тот же день

покои великого князя Александра Павловича

– Ваше высочество, – доложил дежуривший у двери кавалергард, заглядывая в покои к великому князю Александру Павловичу. – Пришёл капитан-поручик Чернышёв.

– Наконец-то! – воскликнул цесаревич. – Пусть войдёт.

Удовлетворённый только что приятно проведённым временем с супругой Александр уже сменил гнев на милость и придирчиво оглядел адъютанта:

– Где тебя носит, Чернышев?!

– Простите, Ваше высочество, – искренне выдохнул Саша, склоняя голову.

Великий князь тут же брезгливо закрыл ладошкой нос, задохнувшись ударившим ему в лицо перегаром:

– Какого чёрта ты являешься во дворец в таком непристойном виде?!

– Простите, Ваше высочество…

– Чернышёв! Я тебя умоляю, не открывай рот! – Александр прижал к носу батистовый платок, – Отойди от меня на два шага. А ещё лучше ступай домой! И чтоб завтра с утра был, как огурец!

Но тот горел желанием поведать цесаревичу о таинственном разговоре в доме Жеребцовой:

– Александр Павлович, я должен Вам кое-что сказать.

– Завтра, Чернышёв! – отмахнулся цесаревич, не давая ему досказать, – Иди! И проспись!!

Тот же день

Галёрная улица, особняк Н. П. Румянцева

Спать, разумеется, он не мог. Подслушанный им разговор Витворта с Жеребцовой не давал покоя! В квартире на Вознесенской, Саша никого не застал, видимо Алексей находился в карауле. Тогда, наспех приведя себя в порядок, Чернышёв помчался на Галерную улицу к Румянцеву.

Дворецкий проводил гостя в кабинет хозяина.

– Николай Петрович! Я к Вам!! – сообщил Саша. – Пожалуйста, не говорите Анастасии, что я здесь.

– Да… Пожалуй, не буду, – согласился он, отступая от него на шаг и тут же заметил с подвохом, – Так отчаянно праздновали вчерашнее сватовство?

Чернышёв смутился:

– Вроде того…

Румянцев потёр ладони:

– Что ж, присаживайтесь, стану Вас лечить. Сейчас распоряжусь, чтоб нам принесли стерляжьей ухи, капустного рассолу и немного водочки!

– Н-не-ет… только не водку, – категорично замотал головой Саша.

– Не спорьте со старым пьяницей! Я знаю, что надо!

Прислуга сервировала им стол прямо в кабинете. Николай Петрович, манерно оттопырив мизинец, разлил в рюмочки по чуть-чуть водки из холодного запотевшего графина. Сашка, переборов себя, сделал один глоток. И, желая заглушить чувство отвращения, активно взялся за ложку.

Стерляжья уха и капустный рассол, и в правду, произвели волшебное действие на больной организм. Вскоре Чернышёв почувствовал себя бодрее, да и головная боль постепенно капитулировала.

– Николай Петрович, нас здесь никто не слышит?

– Определённо, – утвердительно кивнул тот.

– Мне нужен мудрый совет.

– Внимательно слушаю Вас, мой друг.

– Я совершенно случайно подслушал один разговор, который не даёт мне покоя.

И он пересказал подслушанный им диалог мадам Жеребцовой и Витворта, опустив лишь своё участие в этой истории. Румянцев долго молчал, хмуря лоб, и, наконец, произнёс:

– Всё это очень интересно.

– Мне кажется, тут пахнет заговором…

– Это верно, – подтвердил тот.

– Николай Петрович, я в растерянности! Что мне делать? Я должен кому-то сообщить? Великому князю Александру Павловичу? Или кому-то из его доверенных лиц? Может, военному губернатору графу Палену?

Румянцев задумчиво потёр подбородок:

– Я бы советовал Вам никому об этом не говорить.

– Почему? – не понял Саша.

– Если всё это лишь житейские сплетни, Вы рискуете выставить себя на посмешище. А, если, напротив, всё слишком серьёзно, Вы рискуете расстаться с жизнью.

– Почему?

– Ну, смотрите…, – стал терпеливо объяснять ему Румянцев. – Допустим, это заговор. Вы не знаете, о чём он, и кто в числе заговорщиков. Поэтому можете по ошибке рассказать об этом не тому человеку и… лишиться головы! Между прочим, Вы рисковали уже сейчас, когда рассказали всё мне!!

Саша побледнел:

– Вы… в заговорщиках?

– На Ваше счастье, нет. Но ведь мог бы!! Понимаете?

Чернышёв задумался. Румянцев продолжал рассуждать:

– Во всей этой истории меня больше всего смущает присутствие английского посла.

– Отчего?

– Видите ли, император нынче зол на союзников и стращает их намерением вступить в союз с Францией. Англии это явно не по душе. Боюсь, как бы Сент-Джеймский кабинет в лице Витворта не задумал бы в ответ каких-то козней в адрес Павла…

– Каких?

– Пока не знаю. Это лишь предположение… Чернышёв, Вам нужен был совет. Так вот, мой Вам совет: не лезьте в это дело!! Вы молоды, неопытны. А это, друг мой, политика. Она беспощадна к дилетантам.

Улица Вознесенская,

доходный дом купца К. Гейдемана

Но совет Николая Петровича Чернышёву показался слишком категоричным. У Саши так и свербело рассказать об этом ещё кому-нибудь. И вечером, дождавшись из караула Охотникова, он вывалил всё ему на суд.

Алексей, как и Румянцев, настойчиво стал убеждать друга не совать свой нос в это странное дело! Но Сашку распирало любопытство, он не желал отсиживаться в тени, а, напротив, загорелся идеей выведать все тайны заговорщиков. И для этого хотел свести с ними более тесное знакомство.

– Даже не вздумай! – отговаривал его Алексей. – Внедряться в ряды заговорщиков – это слишком опасно!!

– Я буду о-о-очень осторожен! Мне бы только найти предлог, чтобы затесаться в общество мадам Жеребцовой. Может, мне прикинуться, что я влюблён? Что скажешь?

– Скажу, что ты болван! – покачал головой Охотников. – Вчера ты сватал Анастасию, а сегодня хочешь крутить роман с Жеребцовой??…

Друзья и не подозревали, что Ольга Александровна сама в это время размышляла о том же. Она отлично понимала, что заговор против императора без поддержки нового претендента на престол – не заговор, а так, балаган! Конечно, присутствие в их рядах влиятельных лиц, обеспечивает их проекту определённую долю успеха. Но, если великий князь Александр Павлович откажется встать на их сторону, то, в случае разоблачения, их всех перевешают, как бешеных собак!! А подобрать ключик к цесаревичу лучше всего через его доверенных лиц. А самое доверенное лицо у Александра последнее время – это очевидно – адъютант Чернышёв!!

Таким образом, этой ночью звёздный пасьянс сошёлся, удовлетворив желания обеих сторон. Рано утром в комнату на Вознесенской явился посыльный и вручил капитану-поручику Чернышёву розовый конверт, пахнущий парфюмом.

– «Любезнейший Александр Иванович. Скучая по Вашим милым моему сердцу глазам, горю желанием видеть Вас нынче у себя в доме на музыкальном вечере. Жду Вас в семь. Ольга.»

Чернышёв перечитал на два раза письмо. Растолкал Охотникова:

– Лёшка! Вот удача-то!! Она сама меня зовёт! Сегодня!

Дом О. А. Жеребцовой

Гостиная была полна народу. Среди толпы светских барышень и офицеров, завсегдатаев столичных увеселительных собраний, Саша распознал две значительные государственные фигуры: адмирала Осипа де Рибаса и вице-канцлера Никиту Петровича Панина. Разумеется, здесь был и Витворт. А вскоре пожаловал и граф Кутайсов, и сразу вокруг него начали виться английский посол и Панин, поочерёдно наливая тому вина и вовлекая в беседу.

Кутайсов, которого, в силу его незнатного происхождения, столичная аристократия не жаловала (чаще насмешничала), был весьма польщён проявленным вниманием. Поэтому охотно пил вместе с Паниным и изо всех сил поддерживал разговор.

Саша подошёл ближе и, прислонившись к колонне, стал усиленно делать вид, что увлечён пением мадам Шевалье, а сам, растопырив уши, прислушивался к их разговору.

– Ах, как я Вас понимаю, Иван Павлович! – доверительно говорил Панин Кутайсову. – Любому отцу хочется, чтобы дети были счастливы и благополучны!! Сына к хорошему чину пристроить, дочь – замуж отдать за богатого и влиятельного человека.

– Да хоть бы и не за богатого, – вздохнул Кутайсов, – Богатства нам своего хватает! Но, чтоб человек был уважаемым. Машенька-то у меня засиделась в девках, выбираючи.

Панин с Витвортом многозначительно переглянулись:

– Да… Нынче всё так сложно, – сокрушённо подметил Панин. – Князья, что род вековыми ветвями исчисляют, уж больно кичатся! И та им невеста не по нраву, и эта не хороша!! То ли дело те, кто своей преданностью титул заслужили, и собственным усердием свой фамильный герб заработали.

– Да-да! – всколыхнулся Кутайсов, бывший пленный турок, вышедший, благодаря Павлу, из цирюльников в графы. – Это Вы верно пометили, Никита Петрович!

– Таким людям надо вместе держаться!! Они всегда друг друга поймут и в беде не оставят! Они – настоящая сила и опора государства!!

– Вот, к примеру, Платон Зубов! – как бы невзначай, вмешался в разговор Витворт.

– А что Зубов? – не понял Кутайсов.

– Он ведь тоже титул заслужил перед государыней преданностью и усердием. А влиятельность и уважение этого человека до сих пор не утратили силы, хоть он и выслан из страны. Я так хорошо знаю Платона Александровича потому, что был близок с ним.

– Хоть и понятны взгляды императора на бывшего фаворита матушки, но, между нами, Зубовы – преданнейшие поданные! – поддержал Панин, – Обласканные государем, никогда не предадут руки, их кормящей!! Верно, Иван Павлович? – обратился он к Кутайсову.

– Д-да, – заикнувшись, поддакнул тот.

– Платон Александрович в письме сообщил мне, что прискучило ему житьё за границей, – поведал Витворт. – С таким невероятным желанием бы вернулся на родину! Женился на какой-нибудь девице с достойными родителями! И жил бы, радея за Отечество.

– Да уж наслышаны все, как ему там за границей-то «прискучило»!! – фыркнул в ответ на это Кутайсов, – Сначала Платон всюду возил за собою какую-то девицу, переодетую камердинером! Потом в Теплице назойливо ухаживал за красавицей эмигранткой Ларош-Эймон! Наконец приволокнулся за молоденькими принцессами Курляндскими, сразу за обеими!! Потом якобы влюбился в старшую из них, Вильгельмину, а когда отец не согласился на брак, решил похитить её!! То-то был скандал!

– Иван Павлович, – укоризненно заметил ему Панин, – Русский человек – широкая душа! Скучно на чужбине, вот и дурачится!! А женился бы на хорошей девушке, пусть не молодой, и остепенился бы.

Кутайсов осёкся и призадумался. Кажется, зерно, зароненное собеседниками, упало—таки на благодатную почву. Спустя несколько минут глубокого размышления, бывший цирюльник растерянно проронил:

– Вы полагаете, господа, что моя Машенька могла бы составить партию такому человеку, как Платон Зубов?!

– А Вы спросите об этом Машеньку! – улыбнулся хитро Панин.

– Да, нешто Платон Александрович захочет? – забормотал Кутайсов в недоумении, – Ведь он же такой… с претензиями!!

– Люди меняются, Иван Павлович, – намекнул Витворт.

А Панин, поняв, что Кутайсов на столько туповат, что намеками не обойдёшься, выдал напрямую:

– Платон Александрович был бы счастлив! Вы с ним – одного поля ягоды! Вам и надлежит вместе держаться!! А, уж если бы Вы, Иван Павлович, похлопотали о возвращении Платона в Петербург, так он бы не то, что жениться, ноги бы Вам целовал!!

Сашка за колонной усмехнулся: обработали простака, как крестьянин брюкву!

Панин отвёл Кутайсова к столу, чтобы выпить за успех их предприятия и будущее семейное счастье девицы Марии Ивановны Кутайсовой.

К Витворту же подошёл де Рибас и поинтересовался:

– Рыбка проглотила наживку?

– Так точно.

– А во дворце сегодня был скандал, – сообщил де Рибас, потягивая вино из бокала.

– Что такое? – заинтересовался Витворт.

– Император отправил героического Суворова в отставку!

– Да что Вы?! – лицо Витворта озарилось довольной улыбкой. – А что так разгневало Павла?

– Кто-то донёс ему на фельдмаршала, будто бы тот во время командования войсками за границею, имел при себе генерала, в качестве дежурного, вопреки императорским установлениям и Высочайшему уставу.

– Полагаю, незаслуженная отставка героя вызовет волну возмущения в армии.

Осип де Рибас сморщил нос: