Тир Нан Ог

– При чём здесь родители? – почти сердито справилась Аня. – Конечно, будем ездить домой за картофаном, соленьями, это да. Но жить мы собираемся на стипендию!

– То есть, надеетесь попасть в бюджетный поток? – не врубился Стас, и Ксар поспешил вернуть его в лоно пусть условного, но 1974-го года. – Брат, ты же, вроде, с груши не падал! У нас в стране – бесплатное образование!

– И медицина, – глумливо добавил Стас.

– И медицина, брат! Лечись, не хочу!

– А стипендии – живи не хочу! – подхватил Стас.

– Стипендии, конечно, не ахти, – покусилась на идиллию социалистического общества Аня. – Но если экономить, самим готовить… Другие как-то живут!

– И есть, где жить? – насторожился Стас. – В общаге?

Стас вспомнил о знакомствах с иногородними девушками.

– Зачем? У Златки квартира в Севастополе! – огорошила друзей Аня. – Трёхкомнатная!

– Там сейчас мой брательник с семьёй живёт, – объяснила всё Злата. – Он училище закончил, его на Север распределили, а сейчас у него отпуск. Володька уедет – мы вселимся. Хата папина! – возбуждённо сверкнула она глазами. – У меня папа – капраз! В отставке, потому что наш человек. Горячий он человек, прямой, взял и врезал правду-матку в лицо начальству! И главком папу убрал. А папа… Ну, не мог он без флота! Он же с детства в погонах! С юности! Приписал себе два года и сбежал на фронт! А вообще-то он цыган. Когда немцы табор расстреляли в войну, цыгане нескольких детей успели спрятать за камнями. Те всё видели, как их родных убивают. Папа и сейчас, как вспомнит… – Злата нахмурилась и передёрнула ртом. – В общем, эти дети пошли к своим. Через две линии фронта. Маленькие по дороге умерли, и дошли только трое. Папа – самый старший. Их в детский дом определили, но папа оттуда сбежал, воевал на Малой земле, а потом – училище. А когда его с флота выгнали, он запил.

– Бывает! – с пониманием кивнул Стас. Будучи сам человеком прямым и горячим, он проникся судьбой Златиного родителя, а Ксар отметил, с какой гордостью Злата говорит об отце.

– Мама терпела, терпела, а когда папа уснул в сквере у гастронома, сказала: «Всё, хватит! Уезжаем к тётке Лиде в село!». Это мамина сестра, тётка Лида, она сюда из Приднестровья перебралась, давно уже. Мы и переехали, сменили папе обстановку. Он при деле теперь, при коняге, воду на плантации возит, а мама бухгалтер, её главбухом в заводоуправление с руками оторвали.

– То есть, всё хорошо! – подытожил её рассказ Ксар. – Осталось вам поступить. За вас! – чокнулся он со Златой пустым стаканом.

– За Севастополь! – подняла свой почти пустой стакан Аня.

– Хорошо посидели! – вздохнул Стас, наблюдая, как хозяйки убирают со стола.

Ксаверий подобрал с пола его рюкзак, кинул на топчан и улёгся на него головой.

– Что-то стало холодать… – изрёк он, ни к кому не обращаясь.

– Не пора ли нам поддать? – подхватила со смешком Злата. – Не послать ли нам гонца на Ивана Голубца?

– А ты откуда знаешь? – удивился было Чапан, но тут же сам ответил себе: «А, ну да, ты же наша».

– Где эта улица, тот гастроном! – ностальгически пропел Ксар, и Геля, обдав его презрением, вышла, унося к уличному крану стопку грязной посуды.

– У нас, в принципе, есть маленькая деньга, – глядя сквозь ресницы в небо за дверью, сообщил Ксар. – Но очень маленькая. Бутафорская, вдобавок. Деньга будущего!

– Покажете? – заинтересовалась Аня.

– Запросто!

Стас извлек из кармана заветную пятёрку, разгладил и положил на стол.

– Клёво! – оценила купюру Злата. – Даже водные знаки есть!

– Это ж надо было кому-то стараться! – покачала головой Аня.

– Анька! – осенило Злату. – А у Саньки ничего тут не заначено?

– Ничего.

– Было б что заначено, они бы нашли! – прямо с порога поддела городских Геля. И, демонстративно повернувшись к старшим спиной, принялась убирать в шкафчик вымытые тарелки.

– Анька, а ты домой не смотаешься? – Злате явно хотелось продолжить праздник.

– Не смотаюсь! – как отрезала Аня. – Меня не поймут, если я ещё что-то возьму. Так что давай ты, подруга. Дядя Сеня поймёт и проникнется.

– И затребует всех к себе, – предрекла Злата. – А потом мама устроит ему корриду. Сначала тётка Лида, а потом мама!

– Хотелось бы познакомиться с твоим удивительным замечательным папой! –намекнул Ксаверий. Личность Златиного отца заинтриговала его. Морской офицер, прозябающий в селе конюхом! Воображение Ксара уже вовсю работало над образом этого человека.

– Папа – золото! – похвасталась Злата. – Меня в честь него Златой назвали. Мама так призналась папе в любви! Мама тоже замечательная и удивительная, а папа… Он удержу не знает. Может в горы нас потащить!

– Дядя Сеня такой, – подтвердила уважительно Аня. – Полковник!

И, спохватившись, уставилась на разулыбавшегося ей Стаса. – Кстати! Мы ведь так и не знаем, как вас зовут! Я имею в виду, по-настоящему. Ты что, и правда Зевс?

– Имя как имя, – смешался Стас. – Некоторых Ромео зовут или даже Днепрострой…

– Его предки обожали античность! – вклинился Ксар.

– А твои – Скандинавию? – пристально взглянула на него Аня.

Геля хмыкнула, выразив этим своё глубоко прочувствованное превосходство над старшими.

– Я по натуре Зевс, а в миру я… Слава! – отрекомендовался Чапан и метнул на Ксаверия короткий предостерегающий взгляд. Стас настроен был на безболезненную развязку стремительного романа, если таковой у него завяжется.

– Ланселот! – выпалил Ксаверий. Посмотрел в сразу утратившие приветливость лица и поторопился исправить промах. – Шутка! Никакой я, конечно, не Ланселот, вообще не рыцарь! Просто имя… О, имя – это одна из тайн мирозданья! Не имя дается человеку, девчонки, человек прикрепляется к имени! Его им, как нитью привязывают к определённой звезде!

– Так и что? – резко, почти грубо справилась Аня.

– А то, что человеку через имя могут причинить зло! – вдохновился Ксар и сел, скрестив по-турецки ноги. – Поэтому у всех древних народов было по два имени. Одно – настоящее, которое нельзя было разглашать, а второе – для людей…

– Короче! – попыталась перебить Аня, но Злата вдруг вступилась за лектора: «Пусть расскажет. Интересно всё-таки!».

– Да! Интересно! – убеждённо подтвердил Ксар. – Важно и познавательно! Человек может совпадать со своим именем, соответствовать ему, и тогда имя помогает жить! А случается, что человек и его имя друг другу противопоказаны! Вот поэтому в странах Запада человек при рождении получает сразу два имени. Жан-Жак, например, Мария-Тереза! Человек выбирает то, что ему созвучно, И у родителей исчезает причина ссориться! – Добавил он другим тоном и улыбнулся, оглядев по очереди девчонок. Злата слушала его с удовольствием, покусывая задумчиво губу, Анин взгляд выражал сожаление вкупе с неприязнью, а пацанка так и лучилась злой радостью.

– Очень удобная теория! – объявила она победно. – Особенно для беглых преступников.

– Беглый преступник, – сурово сообщил Ксар, – назвал бы вам первое попавшееся имя, и вы бы поверили. А я своё просто… берегу.

– А может, оно у тебя такое, что и сказать стыдно? – глумливо ухмыльнулась пацанка, а старшая сестра её, тряхнув головой, вдруг потребовала голосом официального лица: «А документы у вас имеются? Или только бутафорские деньги? Паспорта покажите. Пожалуйста!» – с нажимом произнесла она волшебное слово.

– Не покажем! – попытался Стас прообаять её коронной улыбкой. – Вы как узнаете, сколько нам лет…

– Мы и так видим, что не мальчики! – не поддалась его шарму Аня, а Геля, ощутив поддержку, выпалила злорадно: «У них там штампы о браке и куча детей! Как они к вам клеиться будут, со штампами?!».

– Есть у меня штамп о браке, – посуровел Стас. – Жены нет, а штамп есть. У него, – указал он подбородком на Ксара, – есть штамп о разводе. Дети тоже есть. У меня сын, одиннадцать лет, у него две дочки, двойняшки. Им по сколько уже, Фантаст, по шестнадцать?

– Хороши папашки! – разошлась Геля, и Ксаверий разозлился на Чапана: «Может быть, ты ограничишься сведениями о своей особе?».

– Не могу! – отрезал Чапан. – Мы рискуем быть неправильно понятыми.

– А вы не рискуйте! Документик покажите, и всё! – с избыточной ласковостью в голосе посоветовала Злата. – Мы всё поймём!

«Идиот! – мысленно обрушился Стас на Ксара. – Не мог сказать, что ты Олег! И что теперь?! Лично я не хочу показывать паспорт!».

– Девчонки! – молитвенно воззвал Ксар. – Предъявлять паспорт – это как-то… хуже, чем унизительно! Я вот даже имя не решился назвать, потому что мы здесь чужие, а значит – уязвимы! Беззащитны! Вы здесь дома, а мы? А ну как вы не те, за кого себя выдаёте?!

– Интересное кино! – возмутилась Аня. – Мы, значит, не те! А вы – те?

– Повторяю: вы дома! Вам достаточно свистнуть, как вы грозились, и набегут мужики с дубинами! «И никто не узнает, где могилка моя»!

– Не получается! – чуть не захлопала в ладоши пацанка. – Концы у него с концами не сходятся! – И воззрилась на Ксаверия, сверкая триумфально глазами. – Зачем бы им просить у вас паспорт, если они могут получить его силой?! Свистнуть, вас – в могилку, и все дела! Будь они уголовницы, они бы вас давно закопали, а они кормят-поят!

Умненькая Геля прямо-таки упивалась собой.

– Анька! – вдруг громко расхохоталась Злата. – Они нас боятся! Представь, до чего мы дожились! Взрослые дядьки, сыновья легендарного Севастополя, нас боятся! И не стыдятся в этом признаться!

– Лично я… – начал было Стас, но Аня перебила: «А Сашке, милиционеру, документы показать вам не покажется унизительным? Или вы и его боитесь?».

– Вот его – да! – честно признался Ксар. – Менты – это такие беспредельщики, что мама миа!

– Что, что? – не поняла Злата.

– Я говорю, что работники правоохранительных органов не вызывают у нас доверия, поскольку в оные работники идут почти сплошь отморозки.

– Кто?!

– Недалёкие, жестокие, корыстные люди! Оным работникам платят мизер, и они добывают блага, охотясь на ближних. Не все! – спохватился он, увидав, как напряглись лица девушек. – Встречаются истинные подвижники! Рыцари без страха и упрёка! Ланселоты дубинки! Но у народа… У нас генетический страх перед всяким представителем власти! А чем мельче представитель, тем больше его амбиции, тем он опасней! Заберёт он у нас документики, и поминай нас, как звали! А документики, кстати, первому встречному показывать не положено! Так и в документиках прописано! Я доходчиво объяснил, почему нас не радует перспектива встречи с вашим другом, без сомнения, классным парнем?

– Не слишком доходчиво, но сойдёт, – первой сменила подозрительность на благорасположение Злата. – О! Саня! – указала она наружу.

Человек, шагавший по доскам огорода, одет был не в милицейскую форму, а в светлые брюки и распахнутую на груди рубаху. На плече у него висела спортивная сумка, наполненная чем-то тяжёлым. Человек, названный Саней, был невысок, худ, но плечист, на загорелом лице его сверкали золотисто-жёлтые брови.

– Сань! – растерялась Аня. – А мы тут у тебя сидим. Ты ж на свадьбе должен быть?

– А чего мне там делать? – отмахнулся хозяин «фазенды». – Там все напились уже до поросячьего визга! Старичьё поёт, молодые пляшут, а я ж – ни то, ни другое. Заскучал я там и думаю: дай свалю! Ну, и прихватил кой-чего! – Принялся он разгружать сумку. – А это что за фрукты, откуда? – Только теперь обратил он внимание на гостей.

– Севастопольские. – отрекомендовала гостей Аня и глянула на них так, словно хотела спросить: «Допрыгались?». – Мы их со Златкой в лесу нашли. Шли на станцию за газетами, а тут они…

– Мифологи! – хихикнула Геля, выжидательно воззрилась на Саню, но Саня не привык воспринимать Гелю всерьёз.

– Археологи? – уточнил он, выставляя на стол банки, бутылки и свёртки с едой. – Чёрные, конечно? Здесь такие уже крутились, но наши пацаны им сказали: руки прочь от народного добра! А эти у меня на огороде копать надумали? Пусть только попробуют! – подмигнул он Ане.

– Даже и не попробуем! – заявил со всей серьёзностью Ксар. – Оно нам не надо! Мы не археологи, мы этнографы!

– А раньше были актёры! – напомнила Геля.

– Одно другому не помеха! Как актёры мы сегодня не состоялись! – И он решительно протянул руку хозяину. – Ксаверий.

– Александр. Бузин, – ответил на рукопожатие Саня и задержал руку Ксара в своей. Он был удивлён и обескуражен. – Правда, что ли, Ксаверий?

– Святая правда-матка!

– Клёво! – воскликнула Злата и чуть не захлопала в ладоши.

– Да уж, – пробормотала потрясённая Аня. – Удивительное рядом!

– Что вы так на меня уставились? – занервничал Ксар. – Александром быть можно, а Ксаверием – нет?

– Будь, кто тебе запрещает? – позволил Александр Бузин. – Хоть горшком назовись, лишь бы человек был хороший! – И обернулся к Геле: «Чего стоишь, кругляши таращишь? Пошустри! На стол собери!».

Геля громко вздохнула и полезла за посудой.

– Ты стыдишься своего имени? – заклеймила Аня Ксаверия. И гневно раздула ноздри.

– Я им горжусь! – объявил Ксаверий. – Александров в стране – каждый второй, а Ксаверий – я один!

– Тебе чем не нравится моё имя? – оскорбился хозяин подворья.

– Главное, чтоб оно нравилось тебе! Потому что имя, я уже тут говорил девушкам, – код, знак судьбы…

– Ты утомил! Ты… – раздосадовался Саня, но Злата выпалила: «А мне любопытно!».

– Вот и побазарьте вдвоём на всякие заумные темы, – широким жестом указал ей Саня на дверь. Ему не терпелось сесть за стол. – Вон, на ступеньках! Чтоб не портить компанию!

– Если ты такой простой… – И не подумала выполнить его волю Злата.

– Я простой! – подтвердил Саня Бузин свою принадлежность к простым, не обременённым специальными полномочиями гражданам. – Мне в армию осенью, а там чем проще, тем лучше! И если кому-то не нравится моё имя…

– Нравится! – поспешил Ксаверий привнести мир под свод летней кухни. – Просто тебе – трудней. Энергия имени, космическая начинка, она делится на всех, кто носит данное имя. Это как тортик! – поглядел он в бойкие глаза Гели. – Есть разница, на десять кусков его разрезать или на два? Тебе, Саня, в отличие от меня, придётся воевать за дополнительный кусок торта…

– Нет, девчонки, он меня вконец уже утомил! – чуть не взвыл обладатель самого популярного имени. – Может, мы уже сядем? Врежем?

– Да, давайте уже… – пожалела его Аня. – Закуски прокисают.

– Я их аж из Орлиного тащил, по жаре! Чёрт их знает, может уже прокисли! А тут ещё археологи тормозят процесс! Археологи, вам водяры?

– Сухарика, – поколебавшись, ответил Стас. – Нам ещё в город ехать.

– Идти! – как поддела его Злата. И сощурилась по-кошачьи.

– Не с Камчатки, дотопаем! – послал ей фирменную улыбку Стас.

Злата приняла его улыбку как должное.

– А может, ну его? – сверкнула она глазами. – Утро вечера мудренее!

– Ещё не вечер!

– Пока посидим, уже и вечер начнётся…

– Люди сказали, что им в город надо, значит, надо! – решительно прервала обмен кокетливыми репризами Аня, и Ксар шепнул Стасу: «Не заигрывайся, брат!».

– Кто заигрывается? – возмутился, тоже шёпотом, Стас. – Это ты, блин, вжился в эпоху! Станиславский!

– А кто приударяет за девушкой?

– Никто!

– Не ври! От тебя так и прёт мачизмом!

– Неконтролируемая реакция организма, – не смутился Стас. И добавил наступательно. – Домой мы всегда успеем!

– Между прочим, тебя там ждут.

– С деньгами! А я с чем вернусь? Со сказочкой про 74-ый год?! Кстати, Фантаст, мы сейчас нехилые бабки зарабатываем! Мы приняли правила игры! Вписались в действие! Они думали, мы патлы на себе будем рвать, а мы решили: ладно, быть по сему!

– Они – это кто? – указал Ксар на сотрапезников. Саня взахлёб рассказывал о свадьбе в Орлином и пытался обнять Аню за талию. Аня из его объятий ускользала. Было очевидно, что со свадьбы Саня сбежал не потому, что заскучал, а потому, что соскучился по любимой девушке. По девушке, которая не отвечала ему взаимностью, но боялась обидеть. Тем паче, при посторонних.

– По-моему, Стас, у них тут свои расклады.

– Люди работают! Актёры! А эти козлы, авторы проекта… Надо найти их и скосить деньги! Надо, Фантаст!

– Люди! – воззвал Ксаверий. – Кто у вас главный в команде?

– Ну, я… – удивлённо заморгал Саня.

– Когда у вас заканчивается съёмочный день?

– Чего?! – захохотал Саня. – Какой день?! Мужики, а вы не перебрали?

– Они думают, что их снимают в кино, – подала голос умненькая Геля. – Они же играют! Всё время! Вы что, не заметили? – И она оглядела присутствующих свысока, взором победительницы.

– Новые приключения гайдука Ангела! – буркнул, сведя брови, Стас. – Ничего ты от них не добьёшься, Сказочник! Не расколются они! Вечера ждать надо. А то и утра. Я не я буду, но без бабок я отсюда не вернусь!

– Мама Зита волнуется, – Ксар уже не рассчитывал на денежное вознаграждение, ему хотелось оказаться в привычной обстановке. Что-то сильно нервировало его на импровизированной съёмочной площадке совхоз-завода Солнцедар. Это что-то напрямую было связано с инстинктом самосохранения.

Стас гласом Ксарова инстинкта решительно пренебрёг: Стас вознамерился, кровь из носа, выколотить «тугрики» и… затеять очередной флирт.

– Маме Зите не привыкать! – отмахнулся он от Ксарова слабого аргумента. – А позвонить – надо…

Полез было в карман за мобильником, но Ксар схватил его за руку: «Не здесь! Из сортира поговоришь!».

– Мы сейчас! – потянул он Чапана за собой. Оглядел с крыльца двор и уверенно направился в заросли, скрывающие деревянный «скворечник».

– Иди! – указал он Чапану на удобства. – Я покараулю. Только не застревай, мне тоже надо отлить.

Стас скрылся за дверью, и оттуда донеслись сначала бурное журчание, а затем – не менее бурные ругательства.

– Сдох телефон! – объявил, появляясь из будки, Стас. – Дохлая фигня, а не телефон! Хотя этого быть не может!

– Прячь! – озираясь, прошипел Ксар. – Пацанка на огороде! Бдит!

– У тебя паранойя, Андерсен!

– А у тебя дебилизм! – из «скворечника» парировал Ксаверий. – Пей больше! Сейчас по ходу сюжета нас объявят иностранными агентами или криминальными элементами, побьют и выкинут на фиг! Ни хрена не уплатив! И это – в лучшем случае!

– Не заводись, – посуровел Стас. – Нас врёшь, не побьёшь! По крайней мере, меня!

– Дяденьки! – послышалось с огорода. – Вы там в очко не провалились?

– Мы, девочка, – пророкотал Стас, – в огне не горим, в воде не тонем, а уж в дерьме и подавно!

– Это радует! – кукольным голосочком пропела Геля. – Тогда подсадите меня на дерево, я сливы нарву. Снизу все уже оборвали.

– Мы сами залезем! – Стас задрал голову и оглядел развесистую старую алычу. – Давай, куда складывать!

В руках у Гели ничего не было, но Геля не растерялась: «Я в подол собираю. А вас дерево не выдержит! – одарила она Стаса взглядом будущей бабы-вамп. – Вы тяжёлый!

– Сказочник лёгкий! – ухмыльнулся Стас. Он постиг игру потенциальной красавицы-женщины и остался собой доволен.

– Кот Баян! Подь сюда! – грянул он на весь двор. – Работёнка для тебя есть!

– Эй! – донеслось от летней кухни. – Народ, вы где?

Аня воспользовалась моментом, чтобы выскользнуть из объятий Сани.

– Вы что там делаете?

– Урожай собираем! – ответил с дерева Ксар. – Геля приказала. Вы нам тару какую-нибудь не кинете?

– Я этой Геле… – полушутя-полусерьёзно рассердилась Аня. – Я ей покажу, как командовать на чужом подворье!

– Ладно тебе! – вступился за Гелю Бузин. Без Ани за столом ему не сиделось. – Раз он, как его, уже наверху, пусть рвёт! Мне же лучше!

Он поднял валявшуюся под стеной корзинку, но сам к дереву не пошёл – он ловил свой миг удачи, одиночества вдвоём, и окликнул Гелю: «Малая!».

Аня выдернула корзинку из его руки и решительно пошагала к сборщикам сливы. Встала на цыпочки, протягивая корзинку Ксаверию, и Ксаверий, против воли, заглянул в вырез её сарафана. Ничего суперэротического он не увидел – маленькую девичью грудь, стиснутую простым белым бюстгальтером – но Ксаверия вдруг всего и насквозь пронзило горьковато-сладкое истомное чувство, какое дотоле он испытывал лишь однажды – когда встретил Леру…

Он был тогда совсем юн, самонадеян и преисполнен веры в себя – свою звезду, свой триумф, свою мировую славу. В июне Ксаверий закончил школу, собрался было поступать в театральный, но по здравом размышлении решил погодить: мальчиков вроде него понавалит со всей страны великое множество, а если документы в ГИТИС Кораблин подаст после армии, поработав годик в театре – это будет совершенно другой расклад! Не мальчиком, но мужем приедет он покорять приёмную комиссию института! Правда, к столь умной и самоотверженной мысли пришёл Ксар под давлением причин материальных: куцых маминых накоплений не хватало на полноценное проживание в столице, где ни родных, ни друзей у Кораблиных не было. Да и Стас ввёл Ксара во искушение: «Давай так! Отслужим, как мужикам положено, а после вместе двинем строить Москву!».

Так или иначе, семнадцатилетний Ксаверий устроился в театр рабочим сцены и от принадлежности своей к миру искусства преисполнился чувством собственной значимости. Главное было впереди, а настоящее оказалось захватывающе-интересным!

В тот знаковый день – в самом конце июля 1992-го года – Ксаверий вышел из троллейбуса на две остановки раньше, у ДОФа. Он так вжился в образ Сирано, пока ехал, что почти полностью выпал из реальности. Проводил троллейбус недоумевающим взглядом, посмотрел на часы – мамин подарок на 16-летие – и лёгкой походкой зашагал к площади Нахимова. Времени в запасе было у него воз и маленькая тележка: Ксар не любил опаздывать, предпочитая в условленных местах появляться раньше условленного часа…

Около пельменной его окликнули: «Молодой человек, можно вас?».

Девушка в белом держала в одной руке сигарету, а в другой – бесполезную зажигалку.

– Можно у вас попросить огня? – улыбнулась она и просительно, и лукаво. – У меня газ закончился.

И в подтверждение своих слов несколько раз чиркнула зажигалкой.

Зажигалка была сиреневой – это Ксар хорошо, на всю жизнь запомнил, а девушка большеротой, с крупным носом и карими, чуть навыкате глазами в обрамлении густейших ресниц. Судя по одежде, работала девушка в пельменной.

– Охотно, сударыня! – откликнулся Ксар с галантностью Сирано де Бержерака. И – ощутил взрыв внутри организма. А сразу затем – горько-сладкую истому, высвобожденную взрывом.

Девушка в белом поварском облачении оказалась его Лаурой и Беатриче, Лейлой и Изольдой, а сам он стал отныне героем эпоса.

– Спасибо! – одарила его сияющим взглядом девушка. И поскольку Ксар не ушёл, а, напротив, полез за сигаретами, вновь улыбнулась – сразу и смущённо, и выжидательно. У неё была потрясающая улыбка – чуть не до ушей, но тёплая, обаятельная, располагающая!

– Какое необычайное совпадение! – провозгласил Ксар, комкая пустую сигаретную пачку. – У вас не оказалось огня, а у меня курева. Это судьба!

– У меня сигареты там, – указала незнакомка на дверь пельменной. – Вы подождите, я сейчас…

Ксаверий посмотрел на часы. На работу он ещё не опаздывал, но и времени курить с незнакомкой не было.

– Увы! – объявил он, искренне огорчившись. И загорелся идеей: «У меня есть встречное предложение! Вы не хотите пойти вечером в театр? Я вас приглашаю! Я там работаю», – добавил он не без гордости.

– Так вы актёр?

В голосе девушки Ксар уловил нотки разочарования, но тут же решил, что ему это послышалось.

– Я рабочий сцены! – с достоинством представился он. – Меня зовут Ксаверий Кораблин, Ксар. А вас?

– Лера.

– Я буду ждать вас у служебного входа, Лера. Только вы обязательно приходите! Я буду ждать!

И, подчиняясь порыву, он схватил руку Леры с зажатой в ней бесполезной зажигалкой. И поднёс к губам.

– Всё-таки, вы актёр! – как укорила Лера и тревожно покосилась на дверь пельменной. – Хорошо, хорошо, я приду!

– Честно-честно?

– Честно-честно!

От избытка чувств Ксаверий перепрыгнул через ближайшую урну и помчался вперёд – в блеск и синеву неба над площадью, ощущая спиной Лерин заинтересованный взгляд. Вечером она придёт на спектакль! Какое счастье! Он увидит её снова сегодня вечером!

Она пришла. В длинном, лёгком, сиреневом, как туман, платье, в пёстрых бусах, с волосами, сколотыми гребнем в тяжёлый узел. Она курила у балюстрады, глядя на набережную, когда он выскочил из дверей служебного входа и тут же её узрел. Душой раньше, чем глазами. Сперва – каштановый завиток на шее, потом руку с длинными пальцами и коротко остриженными ногтями, а потом её целиком – высокую, стройную, с крепкими плечами и бёдрами, с сумочкой на плече.

И она его почувствовала, потому что дёрнулась внезапно, и её карие глаза вспыхнули радостью.

– Пойдём, – он целомудренно прикоснулся к её локтю, и она пошла, даже не спросив, что за спектакль дают нынче в театре. Она пришла не на спектакль – на свидание, и Ксаверий постарался, чтобы их первое свидание прошло на высоте. Хотя народа в зале было негусто, он, на всякий случай, взял у администратора контрамарку, а в антракте повёл Леру не в буфет, а в звукоцех, где работал его приятель Антон. Там уже всё было приготовлено к приходу дорогой гостьи – и бутерброды, и фрукты, и шампанское. И второй акт они смотрели из звукоцеха – под вино, под сигареты и сыр. И Лера как-то сразу стала своей. Потому что не было в ней ни жеманства, ни дешёвого кокетства, ни желания произвести впечатление. Ей всё было интересно, и сама она была по-детски естественной, и совсем по-детски шлёпнула Ксаверия по руке, когда он не вовремя сунулся к ней с очередным бутербродом: она внимала тому, что происходило на сцене, вся была там, внутри действия.