– Цварты. Это такие существа из чистой тьмы. На первый взгляд они напоминают безобидный клубок пряжи, но стоит тебе зайти на их территорию, как они оживают! Обхватывают тебя своими щупальцами и затаскивают к себе в пасть! Да… как бы странно не звучало, но у клубка пряжи есть зубастая пасть. Только лучшие войны выбираются на поверхность с треглазом за пазухой! У моего отца получилось. И у моего деда тоже… И, возможно, когда-нибудь я сам смогу…
– Пришли, – скомандовал Равус.
Он встал напротив двухэтажного здания из грубого серого камня. На его черепичной крыше виднелась труба, выплёвывающая клубы дыма. Изнутри доносились звуки застолья, и сквозь щели меж досками, кои здесь громко именовали дверью, можно было увидеть танец корчмаря и двух девиц не первой свежести. Гости аплодировали им стоя.
– Тлеть… – выругался Избранный Кузней. – У каждого даже самого красивого города есть своя дыра за пазухой… Ладно, слушайте внимательно. Сейчас заходим и ищем эту парочку изгнанников. Показываем им монету, быстро всё обговариваем и находим способ выполнить первый подвиг. Вопросы?
– Мы на пороге первого подвига, – отметил Польдаар. – И самое время задать главный вопрос. Именно здесь и именно сейчас, когда до цели рукой подать. Скажи мне, Равус, в этом был весь твой план? Как последний наглец, ты хотел позаимствовать Флерсенблад у короля и пойти убивать Локселлуса? Просто так? На раз, два, три?
– Ты сейчас это решил обсудить?
– Да, именно сейчас! Я знаю, что ты не идиот и тебе известно, как устроен мир! Все эти нескладушки – это признак того, что нас пытаются обдурить! Ты говорил, что тебе не нужны подвиги, а теперь выясняется, что ты был к ним готов! Дай угадаю! Ты плёл нам чушь, просто чтобы выглядеть круто? Иного объяснения нет… Ты осознавал, что Лавгут попросит именно то, что ты терпеть не можешь, но тебе было необходимо покрасоваться! Показать, какой ты у нас бунтарь! Равус, мы находимся в одном шаге от начала предприятия, в котором ни ты, ни я не планировали участвовать… С Уэйном-то всё понятно: ему нужны подвиги, чтобы вернуться к отцу. А я и ты? Нам это зачем? Мне нравится идея снять эту метку…
Джуно ткнул ладонью с обугленным знаком клятвопреступника прямо в лицо Вал’Гавсми.
– Но мы с тобой должны договориться. Поклянись мне, что ты не кинешь меня и не подставишь в последний момент!
– А он так может? – запереживал Айнроус. – Ты ведь говорил, что он славный малый?
– Ещё как может! Есть целый список причин, почему этот великан может соврать или обдурить! ЕСЛИ ТЫ НЕ ЕГО ДРУГ, как он выражается! Я с ним продержался больше, чем кто-либо, и этого вполне достаточно, чтобы меня признать! Говори, Равус! Я назвал тебя хорошим человеком, когда про тебя спрашивал Уэйн! Признай и ты меня хотя бы другом в кавычках! Слово, данное другу, быть богам впроголодь, в кавычках, ты нарушить не сможешь!
– С какого перепугу ты решил, что я…
И сердитый взгляд Джуно остановил Вал’Гавсми на полуслове. Грубиян стиснул зубы и сжал кулаки. Можно было услышать скрежет металла его пальцев.
– Ладно… Убедил. Мы с тобой путешествуем уже год…
– Ага! – подначил человек-амфибия.
– Ты несколько раз спас мою задницу… Я никогда не обозначал, кто ты для меня есть, но так уж и быть… Чтобы ты, надоедливый, чересчур нравственный любитель пихать занозы мне в зад…
– Двусмысленно прозвучало, – пробубнил Уэйн.
– Не перебивай меня, пацан! Чтобы ты, надоедливый, чересчур нравственный любитель пихать занозы мне в зад не ныл всю дорогу, я это говорю! Ты! Мой! Друг! Доволен?! Ты счастлив?!
– Более чем, – улыбнулся ильгала.
– Я не предам никого из нашего отряда! Мы Длань ТЛЕННОГО Короля, и я обещаю, что не кину, не обману и не обведу вокруг пальца никого! Я не стану врать и искажать факты, даже если буду выглядеть, как сельский мальчишка, которому хочется выполнить подвиг! И да, Польдаар Джуно и Уэйн Айнроус. Вот такое вот я говно! Я буду упираться до последнего, лишь бы не бегать по всему свету ради подвигов! Вопросы есть?!
– Нет, никаких вопросов, – хором проговорили клятвопреступник и непрощённый.
– Тогда не будем терять время. Пошли внутрь.
И распахнул он дверь корчмы Кернила.
Предание второе: бич
Его слёзы исцеляют раны наших храбрых воинов, а его священное пламя согревает даже в холоднейшие ночи. Поначалу мы не верили, что Браан-ву может нести добро, но увидев, как жидкий огонь струится из его глаз, мы отбросили все сомнения. Граате-Корру оплакивает наши грехи каждый день. Он несёт тяжкое бремя – олицетворяет сторону света… Сторону Богов! Они восседают на небесах и вершат священный суд, покуда Граате-Корру защищает добро и справедливость на земле. Своими крыльями он создаёт жизнь. Там, где не так давно была пустыня, подле его поступи отныне течёт ручей. Деревья растут до облаков, а горы хранят в себе драгоценный металл. Плачущий Браан-ву – наш защитник и верный друг!
Так вы говорили, пока он был жив? Почему не спасли его?! Почему бросили умирать во тьме, дав Янну-Корру свободу?! Это вы виноваты! Вам не хватило терпения и отваги устоять на своём посту и сохранить Священное Слово! Не я, а вы дали его произнести! И теперь вы судите меня как аколита зла и насмехаетесь! Одно Слово было сказано! Осталось второе! Вы и его упустите! Не сможете защитить, покуда ищите виноватых! Семья Ванхейм, семья Долотес, Найли, Погавер и Меренодс – я предрекаю ваше поражение! Один за другим избранные вами хранители склонят голову перед вместилищем зла и отдадут фрагменты второго Священного Слова! Не в этом поколении, так в следующем! Ваш бич уже вознёсся над вашими спинами!
Последняя речь отца Крагаса. Суд под горой Талобриджа. Конец летоисчисления старых гинов.
Глава 4. Совет
Лавгут Орнийский и Доминес Клемент.
Пятый день пятого месяца.
События разворачиваются спустя некоторое время после разговора Равуса
и Короля Халлендора.
Выслушав просьбы народа и пообещав исполнить каждую, Лавгут с чувством исполненного долга направился ко дворцу вместо с Клементом. Советник говорил о значимости текущего дня и вскользь упомянул скорый ремонт западного крыла обители короля Халлендора. Краунфар представлял собой двенадцать башен, соединённых лестницами, мостами и высокими стенами. Он больше походил на оборонительный форт, нежели на замок, однако покрывавший его фасад золотой орнамент говорил о знатной принадлежности здания.
Павший тиран Арвольд был помешан на золоте и пытался украсить им всё вокруг себя. Потолки, стены, одежды и даже оружие – ничто не оставалось без его внимания. Когда Орнийский пришёл ко власти, он в первую очередь пожелал избавиться от блестящих слабостей своего предшественника. Благо, совет Халлендора быстро отговорил Лавгута, якобы образ Краунфара стал для людей привычным и негоже отбирать у них чувство осознанности. Мудрый король, разумеется, согласился. Он вырвал драгоценные камни из своей короны в знак нерушимости принципов, приказал расплавить золотой трон Арвольда и отлить себе новый – из рабочего железа. Так узурпатор показал, что ничем не отличается от простого народа и своей царской мантией соприкасается с грязным инструментом кузнецов и землепашцев.
Эта же мантия тащилась по полу из расписной мозаики, кой Орнийский ругал каждый божий день. Письмена о былых заслугах старых гинов на языке Якора Дул’Атанджа, украшали комнаты Краунфара и били по самолюбию Лавгута. Ему было привычнее считаться с принципами новых гинов – просвещённых о добродетели высшего бога Солнцеликого Бастиона Ауроса. Его учения отражали мирские взгляды короля Халлендора: стремление к свободе церкви, доблестный бой, где всем носителям волшбы найдётся законное место, и уважение к чистым помыслам, положенным самим Бастионом. Всё это Лавгут без устали продвигал в массы, будучи старым гином, тем, чей род начался до гибели Граате-Корру. Близкий друг короля Доминес частенько подмечал оную деталь, но старался не давить слишком сильно, ибо шутки про родственников в стенах королевства не приветствовались.
Стоит отметить, что и самого Клемента не устраивали виды Краунфара, так полюбившиеся жителям столицы. Везде набившее оскомину золото, уродливые портреты предков Дул’Атанджа, коих больше сотни, и высокие потолки – даже великану до них не дотянуться. Слугам приходилось брать лестницы, дабы озарить помещения новым пламенем, когда жизненный цикл комнатных свечей подходил к концу.
И тем днём Лавгут заметил, как свой краткий путь заканчивало трио огоньков на длинном столе совета короны. Обширный зал в центральной башне замка был мрачным местом, ибо обсуждаемые дела не должны были его покинуть ни одним известным способом.
Орнийский занял место в конце стола, откуда мог разглядеть всех собеседников разом, кивнул Клементу, расположившемуся по правую руку от него, и поприветствовал присутствующих.
– Доброго дня, Мэйлор Янош, Гирник Тер’Йолиг и достопочтенная Леди Астарта Клемент.
Вглядываясь во фреску на потолке глазами цвета дымчатой бирюзы, она сидела по левую руку от короля и не обращала внимания на слова приветствия. Законная супруга Доминеса Клемента, прозванная Блаженной, – самая красивая женщина во всём Халлендоре. Астарта принадлежала к роду новых гинов, как и её муж. Она родилась в Мауторне и в возрасте семнадцати лет покинула родину город Мортримм – столицу горного королевства, став частью политического правления Сангерхъема. Спустя ещё два года в девичестве Рейдиант стала Клемент. Доминес долго добивался руки и сердца девушки, поскольку при данной ей красоте и семейных богатствах, та могла избрать любого мужчину.
Её длинные золотистые волосы казались даром самого Бастиона Ауроса, а манящие губы в форме сердца, безупречные в каждой детали, так и просили слиться с ними в страстном поцелуе. Когда знатные мужи Халлендора видели Астарту на королевских раутах, они с трудом сдерживали себя, пока разглядывали изящную мечту в шёлковых платьях. И нет более смысла подбирать громкие эпитеты, коих уже сказано с избытком, достаточно представить себе фигуру, лишённую любых изъянов. Эта была Леди Астарта Клемент, тем не менее… Блаженная.
Так её прозвали в народе. Отрешённая от мирских проблем, она всегда смотрела куда-то вдаль, и лицо её было лишено всяких эмоций. Однако в час нужды, когда государство приближалось к критической точке, Астарта могла заговорить всего один раз и тем самым спасти жизни тысяч граждан. Поэтому жена Клемента стала частью совета короля.
– Как твоё самочувствие, муж мой? – тихо молвила сладкоголосая.
– Сегодня я как восемнадцатилетний мальчишка. Спасибо за беспокойство, моя дорогая. Приступим к обсуждению, господа? Король не может тратить на нас много времени.
– Безусловно, приступим, – хором проговорили Гирник и Мэйлор.
Последний являлся уроженцем Тсандера и Всеотцом[12 - Всеотец – высший церковный чин, даруемый главам академий кудесничества.] Академии кудесничества Халлендора. Мужчина рода старых гинов сорока лет от роду, с чёрными волосами до плеч и карими глазами, неизменно одетый в шёлковую мантию с отблеском солнца. В ней он смотрелся даже солиднее Лавгута в королевских доспехах, однако не этим был знаменит облик Мэйлора. Его квадратный подбородок, ставший объектом легенд, выпирал вперёд, аки третий кулак, придавая силуэту Яноша излишнюю мужественность.
Все считались со мнением Всеотца, и все члены совета уважали его.
– Полагаю, мы будем обсуждать неприятную тему, – продолжил Орнийский. – Самоубийство Горни Балдура. Поистине ужасная новость… Я до сих пор пребываю в неверии. Он был моим хорошим другом и достойным союзником короны. Весть о столь жалкой и греховной смерти сводит меня с ума.
Дождавшись, пока король закончит, Мэйлор Янош молвил слово:
– Ваше Величество, мы собрались по другому поводу. Ваш давний товарищ герцог Мир’Ошерн найден мёртвым в собственной опочивальне. Он выпил яд, мой король.
