– Скорее церковь, – ответила Мара. Она, как и Тая, религиозна.
На холме у ограды сидел рабочий. Мы подошли к нему.
– Простите, а что тут строится?
– А вон, – ответил рабочий и руками обнял воображаемую толстую гусеницу. И сверху пальцем что-то накарябал.
Я повернулась к Маре:
– Ну ты и Нострадамус. Действительно, храм.
Мара махнула рукой. Мы спустились на дорогу. Слева был МКАД, цвет наших кроссовок было не определить. Они были когда-то чёрными, а стали жёлтыми, как песок, который мы пропахали.
Или как солнце.
Сгораемый шкаф
В детстве мы ждали, когда же проедет катер.
Волны! Волны!
Чем ближе он проезжал, тем больше были волны. Через них мы прыгали.
Да ненастоящие же, говорили взрослые.
А кого это смущало? С катера нам махали и улыбались.
* * *
Мне позвонили на городской.
– Это Аля? – спросили голосом Булата Окуджавы.
– А вы кто?
– А я Егор. Мне Мара с Андреем дали ваш номер.
– А зачем?
– Чтобы мы познакомились, – ответил Егор и окончательно лишил меня аргументации.
– Тебе лет-то сколько? – спросила я.
– Девятнадцать.
– А мне четырнадцать. Ничего?
– Норм, – без намёка на сарказм ответил Егор.
* * *
Мы договорились о встрече.
– В общем, – сказал Егор, – подъезжаешь к почте. А там дверь. Такая очень жёлтая дверь.
– И что?
– И ничего. Там и встретимся. Просто запомни: очень, очень жёлтая дверь.
Дверь оказалась обычной бежевой деревянной.
У Егора была колхозная причёска, отчего к нему липнул пошлый эпитет «пшеничные волосы», а ещё поджатые губы и глаза как у нашкодившей таксы. Слушал русский рок, что для меня слишком нежно. Мечты о косухе усердно выдавал за рациональный план на ближайшее полугодие.
– Косуху надо купить, – сказал он, едва мы спустились на квартал вниз и обогнули мою школу.
– Как у Андрея? – спросила я.
– Упаси боже, – ответил Егор. – У Андрея отстой.
Мы шли к пойме. Егор заполнял коммуникационные пустоты напеванием под нос. Я улыбалась.
– Ну и давай дружить, – сказал он.
– Зачем?
– За шкафом.
Мы сидели на спинках скамеек друг напротив друга, между нами надёжно стоял стол.
Здесь всегда чуть прохладнее, чем на том берегу поймы. Там автодорога, тут плакучая ива, утки, тропинка и отстойники.
– Ты что? – спросил Егор. – Боишься, что ли, чего-то?
– Несгораемый? – спросила я в ответ.
– А?
– Шкаф, – пояснила я. – За которым мы будем дружить.
– Вполне сгораемый. Но очень удобный зато.
– Ты ж подожжёшь.
– Я не Герострат.
Егор смотрел и улыбался. Теперь у него глаза не нашкодившей таксы, а таксы, рядом с которой нашкодил кот.
* * *
