Белые искры снега

– Ой, не каркай, – поморщилась Алсу, поглаживающая Алену по плечу. Ей становилось хуже с каждой секундой. Как и я, она не слишком любила алкоголь, но сегодня ей как-то не повезло.

– Бензина у нас хватит доехать до ближайшей заправки, не переживай, – ответила Ранджи, соблюдая спокойствие. Танк, словно услышав слова хозяйки, будто назло встал как вкопанный. На секунду в салоне повисла тишина. Сердце у меня забилось чуть чаще, чем нужно. Было от чего беспокоиться – ночью мы застряли на темном подозрительном острове, где людей почти нет. А еще тут кто-то воет, бегает в капюшонах, а странные огоньки становятся к нам все ближе и ближе. Просто сюжет из ужастика.

Мне стало не по себе. Безмятежность, которую я чувствовала, стоя на самом берегу реки, куда-то пропала. И я кожей ощущала, что друзья испытывают те же чувства, что и я.

– Хватило бензинчику, мда. Ранджи, ты хоть биту сразу достань, – посоветовал умный Даня. – Как-то отбиваться будем.

– По законам фильма, – вставил Женька, – если Ранджи выйдет из тачки, с ней что-нибудь да случится. Поэтому, подруга, сиди и пытайся завести Танк.

– Или сам сходи за битой, – посоветовала я тотчас Дану. Он почему-то отказался.

– Что случилось? – спросил недовольным голосом Темные Силы. – Чего стоим?

– Мы, знаешь ли, без бензина и застряли, – сообщила ему Алсу.

– А где мы? Все еще на Белосельском? – завертел он черноволосой головой.

– Ага, – ответила Алсу. – Как раз мимо развалин проезжаем. Проезжали.

– Зря мы вообще сюда поехали, – помрачнел Олег, не переставая оглядываться. – Это не самое лучшее место в городе. Тут… уроды всякие.

Друг редко когда был таким серьезным. Значит, и правда тут кто-то плохой «водится».

– Мы за городом, – поправила его любимая.

– Неважно, – отмахнулся Темные Силы и со стоном схватился за голову, которая, видимо, заболела еще сильнее.

– Ребят, – нервно спросила я, глядя в боковое зеркало, в котором отражался кусок реки с ее восхитительными огнями и деревья, гнущиеся под ветром, – а вам не кажется, что огни стали еще ближе?

– У меня есть складной нож с собой, – зачем-то сообщил Темные Силы, и я машинально нащупала в сумочке телефон.

– И правда ближе, – пригляделся Женька.

Все стали с тревогой оглядываться назад.

И в это время Танк все же разрешил хозяйке себя завести и рванул вперед. Мы, обрадованные, даже и не заметили, как оказались на мосту, освещенном так хорошо, что даже сломанная фара не доставляла Ранджи дискомфорта.

– Мне кажется, или стрелка бензина растет? – удивленно спросила она, убирая со лба челку, которую мне очень хотелось подстричь.

– Тебе не кажется, – так же удивленно сказала я, глядя на спидометр. Теперь машинка показывала, что бензин почти в норме, однако на всякий пожарный Ранджи все равно заехала на заправку. Страхи острова моментально развеялись в ярком свете фонарей.

– Так, теперь все по домам? – поинтересовалась девушка за рулем.

– Да, я домой хочу, – подала слабый голос Алена. – Простите, ребята, но мне плохо. Я действительно сильно перепила, идиотка. Отвезете?

– Естественно, отвезу, – согласилась Ранджи.

– И этого придурка домой надо, – сказала Алсу, имея в виду Темные Силы. – Только надо, чтобы парни добуксовали его до двери. И передали с рук на руки мамочке.

– Поняла, остальные как? – Ранджи посмотрела на пятерых пассажиров, устроившихся сзади, Женька посмотрел на меня, будто хотел что-то сказать, и я мысленно подбодрила его – да, да, скажи, что хочешь еще потусоваться! Вместе со мной! Ты же парень, не молчи. Просто дай понять, что ты заинтересован во мне!

Однако Евгений все же ничего не произнес, и я разочарованно поникла. Почему он так себя ведет? Ждет, что я буду прыгать по салону и с радостной улыбкой предлагать, где бы провести время? Я хочу, чтобы он сам проявил инициативу! И точка.

– Тогда я всех развожу по домам? – переспросила Ранджи.

– Давай, – решила я, что на сегодня приключений нам хватит.

Доехали мы, конечно, не без них. Наверное, не очень красиво это рассказывать, но все же Темные Силы не выдержал длительной поездки и Ранджи спешно подъехала к обочине около перекрестка. Дверь внедорожника распахнулась, и наш нетрезвый друг, перебравший алкоголя, которого очень уж тошнило, решил немного удобрить почву. Наверное, смотрелись мы очень эпично, потому что секунду спустя вторая дверь тоже распахнулась – и бедная Алена, понимая, что тоже больше не может, склонилась над асфальтом. Самое забавное, что почти около нас остановилась полицейская машина, спокойно себе ждущая, когда загорится зеленый. Естественно, представители органов правопорядка большими глазами уставились на наш Танк с двумя открытыми задними дверями, из которых высунулись плохо себя чувствовавшие люди. Однако к чести их и достоинству, делать полицейские ничего не стали – просто смотрели то на Алену, то на Темные Силы, то на нас, сидящих с абсолютно непроницаемыми лицами и не смеющих поднять глаза на полицейских. Рядом остановилась еще одна машина – тоже внедорожник, но «Лексус», и уже оттуда на нас с интересом смотрели какие-то взрослые дядечки в костюмах. Хорошо, что нас не видели ровесники или кто помладше – явно бы тут же засняли на камеры.

После этого ничего особенного более не происходило – только Алене было очень неловко, хотя мы успокаивали ее как могли. А Темным Силам вообще было на все фиолетово. В подобные ситуации он попадал не раз и относился к ним весьма философски.

Меня и Дана Ранджи привезла домой последними, и мы уговорили ее остаться у нас ночевать, а не ехать одной через весь город в свой отдаленный район. Подруга согласилась, и мы разделили мой диван, еще часа полтора шепчась о случившемся. Уехала она довольно рано, чтобы успеть на тренировку, прихватив и Дана, которого пообещала подбросить к клиентке. А я счастливо спала допоздна, хотя нечасто могла себе это позволить. Выспавшись, встала, поделала кое-какие дела, не поленилась покачать пресс, приготовила обед – Дан придет вечером и будет наверняка жутко голодным, а после стала собираться на встречу с крестной. Она звонила мне накануне, поздравив с днем рождения, и сказала свои обычным бескомпромиссным тоном, что хочет увидеться со мной в воскресенье.

Глава 9

С Матильдой мы всегда встречались в одном и том же кафе – в том самом, расположенном на пятнадцатом этаже бизнес-центра, из которого открывался удивительно красивый вид на город. Несколько раз я была у нее дома, но мы никогда не гуляли вместе и не ходили по магазинам. Ко мне в гости она тоже не приезжала, хотя сама настоятельно рекомендовала (считай, заставила) съехать из общежития, любезно предоставленного мне университетом, в съемную квартиру, которую я сейчас делила с Даниилом.

Матильда была не в восторге от того, с кем вместе я снимаю квартиру – она вообще хотела, чтобы я жила одна, и давала мне достаточное количество денег на это, но я, как могла, объяснила ей, что жить вместе удобнее и дешевле. Она лишь пожала плечами, сказав: «Как знаешь», и больше к этому вопросу не возвращалась.

Крестная, как и обещала два года назад, честно рассказывала мне про маму в моменты наших редких встреч, которые из-за ее занятости происходили не чаще, чем раз в два месяца, а то и реже. Во вторую нашу встречу она принесла фотографии с мамой, времен университета, и я долго рассматривала старые тусклые снимки с молодой и красивой девушкой, совершенно непохожей на меня. Темные волнистые волосы сумасшедшего объема, карие смеющиеся глаза, иронично вздернутые брови, родинка над губой, женственная фигура с красивыми изгибами. Моя мама была яркой.

Несколько фотографий я, с позволения крестной, забрала себе и хранила как зеницу ока. И если честно, изредка мысленно разговаривала с мамой, надеясь, что звезды не мешают ей меня слышать.

Когда я была маленькой, няня часто говорила мне, что мама стала ангелом, звездой на небе. Няня, конечно, была тем еще баяном, явно начитавшись сказок Андерсена, но я ей всецело верила, и когда мы выходили гулять на улицу вечерами, все время задирала голову вверх и смотрела на темное небо в поисках маминой звезды. Няня только улыбалась и помогала мне ее искать.

Смотреть на небо я перестала после того, как отец однажды увидел нас во дворе и сказал строго: «Хватит. Вы бы лучше ее алфавиту учили, а не глупостям. Девочка, на небе – звезды. Звезды – это небесные тела. Твоей мамы там нет». Тон у него был при этом такой сердитый, что я, помнится, очень испугалась. И няне пришлось весь вечер успокаивать меня.

Об этом я, конечно, никому не рассказывала и крестной – тоже, но она и без подобных рассказов знала мое отношение к отцу. Матильда не говорила про него ничего плохого, просто сказала, что не хочет, чтобы он узнал о наших встречах, но мне казалось, что она его презирает. Я тоже не хотела, чтобы отец узнал о крестной. Хотя, наверное, даже если бы он и узнал, ничего страшного не произошло бы. Думаю, он уже вычеркнул меня из жизни, как сон – не как страшный, а как абсолютно бесполезный, с дурацким сюжетом.

В этот раз с Матильдой мы пообщались минут тридцать – у нее были какие-то важные дела, и вместе с губернатором она должна была срочно вылетать в какой-то отдаленный район. Она сделала подарок – как всегда, деньги в простом белом конверте, которым, если честно, я очень обрадовалась. После вчерашнего у меня их почти не осталось, да и хотелось оплатить часть штрафа Ранджи. Поспрашивав, как мое самочувствие, дела и успехи в университете, Матильда вдруг сказала:

– Ах, да, девочка. Нам нужно кое-что обговорить. У меня к тебе есть, – она задумалась, подбирая слова, – пожелание, – наконец, вымолвила крестная.

– Какое же? – удивилась я.

– Я хочу, чтобы твое образование было полным.

– Полным? – удивленно переспросила я.

– Полным. Ты учишься на пятом курсе, и, когда закончишь его, получишь диплом специалиста, так? – спросила она.

– Так, – подтвердила я, не совсем ее понимая, но на всякий случай добавила: – Красный диплом.

– Знаю. Но я хочу, чтобы ты была не просто специалистом, а кандидатом наук, – сказала Матильда и внимательно глянула на меня. – Ты думаешь, что не сможешь сдать экзамены в аспирантуру?

– Да я вообще никогда не думала о том, чтобы учиться дальше, – честно сказала ей я. – Я хотела просто пойти работать и все.

– Ты будешь учиться и работать. И я, естественно, буду помогать тебе. Думаю, Катя была бы в восторге, если бы знала, что ты не просто закончила университет, а стала кандидатом наук. Уважаемым человеком. – Слово «уважаемым» крестная подчеркнула.

Она никогда не использовала имя мамы, чтобы манипулировать мною. Она вообще никогда не манипулировала мною, и тогда мне показалось, что Матильда действительно желает мне лучшего. Я, если честно, была в некоторой растерянности, и ничего внятного сказать крестной не могла.

– Я подумаю. Мне хотелось полностью заняться журналистикой, понять, смогу ли я…

– Быть как Инесса Дейберт, я знаю, – оборвала меня крестная. – Знаю-знаю. Она, между прочим, кандидат экономических наук.

Я кивнула – а ведь действительно, женщина, на которую я пыталась равняться, закончила аспирантуру и меня это немного вдохновило.

– Я подумаю, Матильда, правда, – сказала я, почему-то вспомнив отца. Он-то кандидатом никаких наук не был. В их семье вообще не было людей науки и искусства. Зато рождались первоклассные бизнесмены и отменные стервы.

Крестная, сегодня облаченная в белый, как снег за окном, деловой костюм, хмыкнула, словно поняв мои мысли.

– Ладно, девочка, мне пора. Иди первой. И не раздумывая, соглашайся. Ты ничего не теряешь. А я буду помогать тебе.

Я кивнула, попрощалась с ней, еще раз поблагодарив за подарок, и направилась привычным маршрутом к лифту. Оглянувшись, я увидела, как Матильда с кем-то разговаривает по телефону, держа в руке тонкую длинную сигарету, и поняла вдруг, что многого о ней не знаю. Например, при мне она ни разу не курила.

В лифт, большой и зеркальный, отделанный натуральным деревом, я вошла вместе с двумя весьма представительными дядечками в черных костюмах и с дорогими галстуками на плотных шеях, на которых в электрическом свете блестели зажимы то ли из серебра, то ли из платины. В руках обоих были кожаные портфели – один такой наверняка стоил больше, чем весь мой гардероб вместе взятый.

Один из них приятным тембром рассказывал что-то о приближающемся падении цен на какие-то важнейшие акции, а когда вскользь глянул на меня, стоявшую в сторонке и обеими руками державшую перед собой сумочку, то удивленно приподнял бровь. Договорив мудреную фразу о котировках на акции, он вдруг обратился ко мне:

– Простите, девушка, но вы случайно не Реутова… – Дальше он даже договорить не успел.

– Нет, – перебив мужчину, что мне было не свойственно, ответила я куда более резким тоном, чем того требовал элементарный этикет. – Нет. У меня другая фамилия.

Его брови вновь поползли вверх, но тут же опустились.

– Тогда прошу прощения, – озадаченно сказал он. – Не хотел потревожить вас. Вы очень похожи на дочь моего приятеля.

Он отвернулся, зато теперь на меня смотрел его спутник – только не удивленно, а, скорее, озадаченно. Так смотрят на только что принесенный горький ристретто, выглядевший в своей чашке демократично просто, тогда как заказывал у официанта сладкий глясе с воздушными взбитыми сливками и мороженым.

– Анатолий Иванович, ты что, – негромко сказал он, – разве не видел дочь Реутова? Как ты умудрился перепутать столь разных девушек? – Кажется, ему было весело. Наверное, подумал, что друг потихоньку стареет умом.

– Молчи уж, Валентин Яковлевич, – строго посмотрел на него первый. – И не смущай девушку.

Кажется, он хотел вновь обратиться ко мне то ли с вопросом, то ли с очередным извинением, но створки распахнулись, и я тут же вышла из лифта, чувствуя, как смотрят в спину. Последним, что я слышала, было то, как Анатолий Иванович заметил, что «вообще-то, у Реутова несколько дочерей, и, может быть, это та, которая…»

Я покинуло бизнес-центр, сверкающий своими холеными прямоугольными боками под декабрьским солнцем, с двойственным чувством.

С одной стороны я была рада – каждая встреча с крестной была для меня важна. И ее материальная и моральная поддержка меня действительно выручала.

Но с другой стороны я была в смятении. Почему крестная хочет, чтобы я училась дальше? Сама я никогда не думала об аспирантуре, но и отказать ей я не могла. Матильда была единственным человеком, кто связывал меня с жизнью моей мамы. Я не могла просто так взять и отказать ей.

Да еще и происшествие в лифте.

Я устало опустилась на лавочку – от обилия эмоций слегка закружилась голова, что, впрочем, для меня не было редкостью. Выпив воды и немного успокоившись, я написала сообщение Алене, с которой обещала погулять.

«Я свободна, когда встретимся?» – написала ей я. Телефон у меня был старый – раскладушка яркого синего цвета, кое-где пообтертая, и не раз бывавшая в воде, но выживающая вопреки всему. Экран в уголке был потрескавшимся, удобные кнопки поистерлись, кое-какие даже западали, поэтому приходилось давить на них с силой.

«Насть, я освобожусь только через час, у меня работа, подождешь?» – написала мне в ответ подруга.

«Подожду, конечно Ты крута! Работать после вчерашнего – это подвиг!:) Встретимся в «Венеции», – напечатала, допивая воду, я, имея в виду не город на побережье Адриатического моря, а известный во всем городе торгово-развлекательный комплекс неподалеку от бизнес-центра и Алениной работы – идеальный вариант для нас обеих.

«Заметано:)», – согласилась тотчас подруга.

«Встретимся, и я тебе кое-что расскажу», – сообщила ей я напоследок. Вставив в телефон наушники и включив музыку, я направилась к торговому комплексу, чувствуя, как подмерзают ноги. Декабрь как-никак. Холодный месяц. Такой же холодный, как мои серые, без примеси голубого, глаза – так однажды сказал мне Дан.

Играла комическая опера «Кавалер роз» Рихарда Штрауса. Друзья часто говорили мне, что у меня странный вкус – кто в наше время так любит оперу? А я любила. Наверное, в этом была виновата няня, которая заботилась обо мне все детство. Она была поклонницей оперы, и я, будучи совсем еще мелкой, постоянно слушала оперу вместе с няней. А потом меня отдали в музыкальную школу по классу фортепиано. Играла я посредственно, но музыку очень любила.

До «Венеции» – огромного яркого здания с колонами и стеклянной крышей, которая создавала ощущение свободного пространства и воздушности, я добралась быстро – минут за десять. И в ожидании Алены решила походить по многочисленным магазинчикам с вывесками одна краше другой. Пока есть время, можно присмотреть подарки друзьям – Новый год меньше, чем через месяц, а выбирать подарки я любила заранее. Метаться в поисках того, чего бы кому подарить, за день или два до праздника я терпеть не могла, и вообще все стремилась сделать вовремя – не потому, что была такой правильной, нет. Я просто хотела сохранить нервы себе и другим. Если я начинала злиться, то становилась откровенно неприятной личностью, превращаясь в этакую мегеру, которая не кричит, не хамит и не орет, а спокойным, чуть тихим от внутренней злости голосом говорит гадости и всяческие издевательские вещи. После таких приступов злости я чувствовала себя виноватой, но поделать с собой ничего не могла.

Я бродила из одного отдела в другой, пока не наткнулась на огромную, высоко висевшую малиновую вывеску, гласящую о том, что справа от меня находится недавно открытый супермаркет «Волшебство», где продается «все, что нужно для творчества, и даже больше». Я тут же вспомнила о подарочном сертификате, который торжественно вручили мне вчера друзья, и, не раздумывая, зашла в этот магазин. В нем действительно продавалось все, что нужно для творчества: начиная от наборов для скрапбукинга и инструментов для вязания заканчивая всякими штучками для мыловарения и инвентарем художника.

Я блуждала по бесконечным рядам, с трудом сдерживая себя от ненужных, но таких заманчивых покупок. А потом… А потом судьба преподнесла мне невероятный сюрприз.

Когда я подошла к одной из касс, у которой было целое столпотворение, то поняла, что впереди меня стоит не кто иной, как вчерашний парень с комплексом прекрасного принца по имени Ярослав. Енот. От удивления в моих глазах заискрились фейерверки.

Первой я приметила хорошо знакомую мне удлиненную прическу, чуть небрежную, но невероятно ему идущую, и не тронутую шапкой – наверняка мальчик и в минус двадцать пять щеголяет без нее, браво гарцуя перед девушками. Одежда, правда, на нем была другая. Тонкая с виду серо-белая короткая куртка с капюшоном, обрамленным густым светлым мехом, из-под которой выглядывала водолазка, высокие, со шнуровкой ботинки, заправленные в них обтягивающие темно-синие, почти черные джинсы. Одет он был иначе, и выражение его лица «мне все обязаны» казалось более спокойным и человечным. В руке этот гаденыш держал ярко-красную корзинку с кучей коробочек и коробок, на одной из которых я прочитала: «3D Пазлы». А еще у него в корзинке валялись кисти и баночки с красками.

Я за одну секунду подметила все это, испытывая и удивление, и злую затаенную радость, и нарастающее раздражение – почему этот придурок встречается мне уже второй раз за последние сутки? Хорошо хоть он меня не замечает – стоит, уткнувшись в мобильник белого цвета со всемирно известным логотипом надкусанного фрукта на задней панели. Последняя модель, между прочим.

– Ты без интернета, я смотрю, как без рук, Яр, – раздался глубокий, прямо-таки затуманивающий сознание голос, принадлежащий высокому черноволосому представительному парню лет двадцати семи, который стоял рядом с Енотом, уткнувшимся в свой телефон, как курица в кормушку с зерном.

– У меня важная переписка, – буркнул тот в ответ. Черноволосый посмотрел на Ярослава с легкой улыбкой – не высокомерной, а очень даже доброй. Он вообще мне с первого взгляда показался добрым – а именно это качество я более всего ценила в людях.

– Говорят, ты, братик, поссорился с Ваном? – продолжил расспросы брюнет. Он был такой милый, что я на него даже засмотрелась – хорошо, что парень стоял ко мне вполоборота, можно было на него любоваться.

– Кто говорит? – волком взглянул на него Ярослав. – Все у нас нормально.

Ван – это парень из его вчерашней компании. Я помнила это имя.

– Люди.

– Хватит собирать сплетни. Кто их разносит? – светло-зеленые, ярко выделяющиеся глаза гневно посмотрели в невозмутимое лицо брата.

Их лица находились примерно на одном и том же уровне – роста парни были примерно одинакового, ну, может быть, черноволосый на пару сантиметров повыше. Да и вообще они были похожими – одинакового телосложения, с чуть удлиненными лицами с красивыми линиями скул и прямыми носами с высокой переносицей. Только вот глаза да волосы отличались.

– Мне Женя сказала, – пожал плечами брюнет. Парень явно не злился за тон своего умалишенного младшего братика, в отличие от меня. – Она говорила, что вы вчера здорово, – он замолчал на миг, подыскивая подходящее слово, – повеселились в клубе.

– О, да, – только и сказал Ярослав так трагично, как будто бы говорил не про день рождения, а про похороны. – Повеселились. Это все та девка виновата, – вдруг сказал он нервно, и я тут же поняла, что говорит он обо мне, не зная, зараза, что я стою за его спиной.

– Какая девка? – не понял его брат. А я злобно уставилась на идиота, посмевшего меня обвинять.

– Из-за которой все пошло не так. Она поссорила меня с Ваном и Женей.

Я возмутилась. Это он мне вечер испортил, гаденыш! Еще и подставил дважды – с вином и на дороге! Кинул на деньги!

– Нет, ну это же надо было додуматься до такого? – продолжал Адольф Енотыч и поведал историю о том, как я его укусила, а потом якобы поглумилась над его другом. Про то, что я его изрисовала, он и словом не обмолвился.

– Кстати, – и тут тон Яра стал другим – более мягким, вопрошающим и очень приятным, даже как будто бы добрым. Вот же он лиса. – Как там Женя? Она… злится? Да?

– Нет, – улыбнулся ему брюнет. – Позвони ей, кстати. Она будет рада. А Ван остынет через пару дней, ты ж знаешь.

– Знаю, Егор. Но это как-то не особенно успокаивает.

– Так, стой тут, я еще кое-что забыл взять, – спохватился вдруг тот.

– Что? – Голос Енота был само недовольство.

– Для мамы, она просила формочки для блинов.

– Тормоз, – тут же рассердился Ярослав. – Давай быстрее, чтобы нам еще раз не пришлось стоять в очереди.

Я еще больше рассердилась, но этот Егор явно был человеком с добрым сердцем и железным характером, а потому не обратил внимания на слова братика.

– Я быстро, не ной. И завяжи, ради бога, шнурок, – тихо сообщил, наклонившись к брату, Егор.

– Черт, тупость, – глянул на собственные ноги Ярослав и выругался. Я тоже глянула – один из шнурков на его крутом ботинке со шнуровкой развязался. Мне стоило усилий удержать себя от смеха.

– С тобой вечно как с маленьким ребенком, – беззлобно фыркнул Егор, поворачиваясь, чтобы выйти из медленно движущейся очереди. Он ушел, протиснувшись мимо меня, а Ярослав, поставив на пол корзинку с покупками, присел на корточки, чтобы завязать коварный шнурок. Волосы тут же, как по команде, упали ему на лицо, и он с раздражением смахнул их, приведя в восторг двух каких-то малолетних девиц, стоявших около соседней кассы. Увидев Ярослава, они оживились, как фанатки, узревшие своего ненаглядного кумира. Одна из них – честное слово, я не вру! – достала свой телефон-лопату и сделала пару снимков Енота. Ее подружка лишь хихикала.

Глава 10

А я в это время замышляла нехорошее дело. И не только замышляла, но и подло осуществляла его. Если честно, обычно я не занималась подобной ерундой. Потом мне даже было стыдно, не за содеянное, а за собственную глупость, но в этот момент я была настолько зла на этого высокомерного дятла, что хотелось показать ему, где раки зимуют. Отомстить за вчерашнее!

Стоило Ярославу присесть на корточки, я, недолго думая, схватила с прилавка, находящегося около кассы, несколько брелоков в виде разноцветных косолапых мишек с вытаращенными глазами, и, словно заправский фокусник, быстро, но осторожно опустила их ему в капюшон. Мы вчера платили из-за него, так пусть теперь и он потратится, оплатит штраф за незаконный вынос вещей из магазина. Ха-ха-ха.

Что посеешь, то и пожнешь, милый. Не стоит связываться со мной.

Я огляделась по сторонам. Никто ничего не заметил. Настенька все провернула чисто. Но меня тут же охватили смутные сомнения – зачем я это сделала? А вдруг меня засекла камера? Если Ярославушка сейчас попадется, то начнет качать права и заставит найти запись воровства. А там вполне могу оказаться я. Тогда претензии охраны будут не к нему, а ко мне. Я быстро огляделась, пытаясь найти выход из положения и понять, где находятся камеры, и вдруг увидела, что одна из девушек в форме работницы магазина неспешно направляется к свободной кассе, находящейся по соседству от той, в которую стояла я.