Острое горе нуждается в слезах. Если человек отвергает факт утраты и мысленно пытается удерживать умершего среди живых, ищет призрачной встречи с ним, отгородившись от других людей прозрачной, но непробиваемой стеной, горе разрушает личность, бесповоротно губит здоровье. Необходимо признать существование границы, разделяющей мир мертвых и мир живых, и накрепко закрыть ворота смерти. Только слезы скорби свидетельствуют о подлинности такого признания. Стремясь воскресить невозвратно ушедших, мы рискуем превратить всю нашу планету в аномальную зону, где прошлое, подобно топкому болоту, поглощает реальность и лишает нас будущего.
в Гегоиновом монястыге
Вскоре настал день нашей с Матилалом поездки в Героиновый монастырь – буддийский центр лечения и реабилитации наркоманов. Находится этот монастырь недалеко от Бангкока, и поэтому мы планировали совместить поездку с проводами Максима, решившегося покинуть Таиланд и возвратиться к своей обычной жизни на Родине. Теперь я был за него спокоен – эмоциональный кризис миновал, и молодой человек уже не нуждался в целительской помощи.
В Бангкоке мы задерживаться не намеревались и прямо из аэропорта направились к основной цели нашего путешествия – в обитель бхаданты Бхаттха-чана, как звали настоятеля Героинового монастыря. Титул «бхаданта», сопровождающий его имя, указывал, что Бхаттхачан официально причислен к сонму выдающихся знатоков буддийской канонической традиции и достиг состояния святости. Русское слово «досточтимый» лучше всего передает буквальное значение этого титула, служащего также принятой формой обращения к буддийскому монаху столь высокого уровня. Личность Бхаттхачана живейшим образом интересовала меня.
Я попросил Матилала рассказать, как этот достойный господин сделался монахом, и сообщенная им информация оказалась весьма необычной.
Настоятель Героинового монастыря был врачом-гематологом. Он занимался изучением опыта тех российских полевых хирургов времен Великой Отечественной войны, которые переливали раненым кровь, взятую от погибших. Молодой таиландский Врач добился разрешения повторить эти эксперименты. Вначале дело пошло успешно, и Бхаттхачан надеялся в скором будущем опубликовать результаты в медицинском журнале. Но внезапно случилось непредвиденное – один из его пациентов, получивший мертвую кровь, умер от сепсиса. Родственники подали иск, и суд постановил признать врача виновным в летальном исходе. Эксперименты Бхаттхачана были запрещены администрацией той клиники, в которой он работал. Молодой специалист под давлением общественного мнения уволился и посчитал свою медицинскую карьеру оконченной. Тогда-то он и решил уйти от мира, посвятив себя религии. В своем монашеском пути Бхаттхачан достиг больших высот и обладал, как отметил Матилал, психическими сверхспособностями.
Мне, разумеется, не терпелось пообщаться с человеком, совершившим шаг от занятий академической медициной к вершинам духовной практики.
Скорость, с которой служебный джип Матилала мчал нас по шоссе, удивляла – машина была старенькая, неказистая на вид. Водитель, автослесарь по совместительству, содержал двигатель своего железного коня в идеальном порядке. Я выразил удивление, каким образом такая по видимости развалюха продолжает сохранять превосходные качества внедорожника.
– Она только с виду старушка, – засмеялся Матилал. – Вся начинка в джипе новая. Внешний лоск мы не придаем ему специально, чтобы каким-нибудь прохвостам не захотелось его угнать. В экспедиции всякое может приключиться, и надо хоть как-то подстраховаться.
В монастыре нас приняли исключительно приветливо, без обычной для буддийского монашества сдержанности. Матилал, похоже, был здесь своим человеком. Сразу последовало приглашение к обеду, так как наше прибытие совпало со временем монастырской трапезы. Обедали мы в скромных апартаментах настоятеля, хотя сам он на тот момент отсутствовал и должен был появиться позже.
На низком широком столе были расставлены большие миски с рисом и овощными приправами. Сидя на циновках возле стола, присутствующие – мы с Матилалом и два пожилых, но очень бодрых монаха самостоятельно накладывали угощение в свою глиняную чащку. В отличие от северного и северо-восточного районов Таиланда, где едят клейкий розовый рис, здесь-в ходу был белый, содержащий мало клейковины. Ни рыбы, ни креветок, ни мяса к трапезе, как и положено в буддийском монастыре, не подавали. Религиозный принцип воздержания от убийства живых существ соблюдался строго.
Никакого бетеля (жвачки, имеющей легкое наркотическое действие), употребляемого обычно жителями Таиланда после обеда, в Героиновом монастыре, разумеется, также не водилось. Будда запретил своим последователям принимать любые наркотические вещества и опьяняющие напитки. Здесь этот запрет воплощался в жизнь неукоснительно.
После трапезы в келью, где мы сидели, вощел больщеголовый человек в красно-коричневой рясе, державщийся очень прямо. Это и был Бхаттхачан. Обменявщись приветствиями с присутствующими, он обратился ко мне на хорошем английском:
– Досточтимый друг, простите мое вынужденное отсутствие. Я должен был посвятить время одному нашему пациенту, состояние которого требует особенно пристального внимания. Но теперь, если вы не против, мы могли бы уединиться, ибо я имею сообщить вам нечто важное.
Я встал из-за стола и последовал за ним в соседнее помещение, предчувствуя какое-то известие о моем наставнике из Золотой страны. Когда мы удобно разместились возле окна, выходящего в цветущий благоуханный сад, Бхаттхачан молвил:
– Буддийские общины Таиланда и Бирмы тесно сотрудничают. Тайские ученые монахи считаются непревзойденными знатоками канонической философии, а бирманские преуспели в знании религиозной дисциплины и тайных техниках духовной алхимии. Ваш драгоценный друг – досточтимый Са-нита ныне ушел в затвор. В полном уединении он намерен провести два года, готовясь к переходу в бесконечно долгую жизнь. Он знал о том, что вы в должный срок вступите на землю нашей страны, чтобы отсюда начать свой путь в далекий Нагаленд, и поручил мне незамедлительно подготовить вас к этому путешествию.
– Значит, мне не удастся свидеться с досточтимым в Золотой стране, через которую я надеюсь проехать в Нагаленд? – спросил я.
– Нет, на этот раз не удастся. Но благословение Саниты пребудет с вами и сделает вашу дорогу легкой настолько, насколько теперь возможно. Однако это не все, что я уполномочен передать. Досточтимый Санита рекомендует вам прямо отсюда, из нашего монастыря, отправиться к берегам реки Квай и провести там две недели перед путешествием. В течение этого времени вы напишете книгу о своей первой поездке в Золотую страну – о проникновении в тайну долгой жизни.
– Но отчет о той экспедиции я уже давно составил и кое-что опубликовал, – недоуменно возразил я. – А кроме того, едва ли мой друг Матилал располагает временем, чтобы ожидать меня.
– Да, о том, что небольшая книга об искусстве долголетия появилась в России, нам известно. Но теперь настала пора рассказать о событиях той вашей экспедиции более ясно и подробно, не смягчая ничего из пережитого. Не бойтесь назвать все вещи 4-4
своими именами и припомнить все до мелочей. Это будет важно для вас самого в перспективе нынешней поездки в Нагаленд и для ваших соотечественников. Что же касается сроков отбытия из Таиланда, то не беспокойтесь, эти две недели у вас есть в силу объективных обстоятельств, о которых вскоре узнаете. О друге вашем не волнуйтесь. Он у нас бывает часто и найдет, чем заняться, пока длится наше с вами общение.
Бхаттхачан беседовал со мной еще не менее двух часов. Исполняя просьбу досточтимого Саниты, он наставлял меня в том единственном, ^^eм я еще не владел, – в технике раскрытия восьмого энергетического центра, связующего сознание с высшими космическими энергиями. Эта техника позволяет открыть источники брахманьи – духовной чистоты и совершенного знания.
Я научился этой технике, к своему удивлению, так легко и быстро, как будто практиковался в ней долгие годы. В облегченном варианте она подойдет для каждого, кто жаждет управлять своей судьбой и оказывать на окружающих мощное позитивное влияние. Суть ее заключается в развитии любящей доброты, и техника эта особенно полезна тем, кто по роду своей деятельности вынужден почти непрерывно общаться с людьми.
Сначала следует глубоко проникнуться мыслью, изреченной Бхагаваном Буддой: «Тот, кто любит себя, никогда не повредит другому». Эту мысль необходимо не просто принять на уровне слов, а вызвать в области своего сердца чувство дружественного тепла.
Это ощущение реального тепла и одновременно подлинной дружеской любви. Распространяя его затем по всему телу, можно сосредоточенно повторять про себя мантру: «Да пребуду я счастлив, да пребуду я в мире, да пребуду я в безопасности». Повторять ее следует до тех пор, покуда ощущение дружелюбного тепла не охватит каждую клетку тела.
Любящая доброта, заключенная лищь в голове, – это не более чем слова. Чувство никогда не ограничивается только головой. И это общеизвестно. Если чувство все еще не появилось, значит, восьмой энергетический центр еще запечатан. Тогда необходимо вообразить, что в сердце появился белый бутон розы. Когда сознание прочно удержит этот образ, необходимо мысленно раскрыть этот бутон, причем так, чтобы из его центра появились золотые лучи. Пусть их свет, стимулирующий чувство, распространится по всему телу.
На себя надо потратить столько времени, сколько потребуется, и не торопиться переходить на других. Затем можно обратиться к образам друзей, но не тех, с кем вас связывают эротические отноще-ния. В противном случае любящая доброта превратится в свою противоположность – чувственную любовь, которую буддийские наставники именуют в данном случае «ближайщим врагом».
Каждому из друзей необходимо уделить определенное время, закрепив устойчивый порядок в смене образов. Тогда сознание привыкнет в ежедневной практике к определенному стереотипу. Постепенно эта любовь проявится с больщей силой и в повседневной жизни.
И когда любящая доброта, истинный источник которой не в нащем маленьком сердце, а в космосе, станет притекать устойчиво и равномерно, можно начать сосредотачиваться на образах безразличных людей, просто знакомых. Тонус чувства следует подцер-живать точно таким же, как и в случае друзей. Об успехе этой работы можно судить по тому, как изменится отношение к этим, по сути дела, посторонним людям. Очень скоро и они ощутят в себе те же чувства.
Только после того, как знакомые сделаются друзьями, становится возможным перейти к образам враждебных личностей. Повторяя мысленно их имена и концентрируя внимание на припоминании лиц, необходимо бдительно наблюдать, не возникло ли ненароком недоброжелательства. Такое чувство есть «дальний враг», разрушающий любящую доброту. Если оно проявилось, лучше всего немедленно возвратиться к образам друзей.
Со временем и благодаря непрерывному приложению усилий наступит глубокое понимание того, что друзья, безразличные люди и враги – одно и то же, неотличимое по чувству от собственной личности. Сознание может пойти еще дальше и распространить любовную доброту, струящуюся из космоса, на все живое. Практика сделается полностью бессловесной, но полной глубокого чувства. И именно такое же отношение будет ответом извне…
В тот вечер Бхаттхачан оставил меня наедине с новым опытом, и я отчетливо понял, сколь мощный источник силы получил в свое распоряжение.
На следующий день, после экскурсии по реабилитационному центру мы с Матилалом были приглашены к настоятелю на чаепитие.
За чаем завязалась беседа. Разумеется, не обошли и тему психологических последствий цунами, в частности вопрос об «эпидемии призраков». Данная проблема была глубоко изучена настоятелем, поскольку многие из подотчетных ему монахов участвовали как добровольцы в поисках погибших и организации массовых захоронений.
– Ваши монахи видели призраков? – поинтересовался я.
– Разумеется, они могли бы их видеть, если бы не практиковали сосредоточение сознания, то есть состояние, которое европейцы именуют медитацией.
– Вы хотите сказать, что они непрерывно сохраняли медитативное состояние, выполняя поисковые работы и занимаясь прочей деятельностью?
– Совершенно верно. В противном случае только на призраков им и пришлось бы глазеть, – отвечал он с юмором.
Юмор досточтимого Бхаттхачана не показался мне кощунственным. Буддисты, особенно монашествующие, придерживаются того убеждения, что смерть – лишь промежуточный этап в безначальном круговороте рождений. Уйдя из этой жизни, любое живое существо обязательно рождается снова и снова. А поэтому нет особого смысла чрезмерно скорбеть об усопшем. Следует поступать иначе – достойно исполнить погребальный ритуал и молиться о том, чтобы сознание, покинувшее мир людей, обрело благоприятное новое рождение – человеческое или божественное. Монахи, особенно образованные, культивируют в себе невозмутимое и даже юмористическое восприятие смерти. Но в то же время им свойственно глубокое сочувствие к страданиям живых, тонкое понимание психологических трудностей, связанных с утратой близких.
Бхаттхачан вовсе не считал «эпидемию призраков» ни массовым психозом, возникшим в ситуации катастрофы, ни галлюцинаторным синдромом – следствием пережитого стресса. Он, подобно нам с Матилалом, рассматривал это как восприятие фантомных явлений. Но с той лишь разницей, что данные феномены, по его мнению, обусловлены одновременным выбросом в энергоинформационное поле планеты огромной массы предсмертных переживаний – удивления перед внезапным бедствием, мгновенного осознания беспомощности перед силой стихии, страха за судьбу близких и ужаса перед неминуемой собственной гибелью.
Этот вдумчивый человек отнюдь не стремился ограничить свои размышления о причинах банальными рассуждениями о безнравственности современного общества и кармических прегрешениях. Его подход к проблеме был значительно шире, и мы принялись обсуждать энергоинформационную природу различных фантомных явлений. Бхаттхачан первым заговорил о перемещениях во времени, и по просьбе Матилала я пересказал ему ту историю об исчезновении поезда с детьми, которую поведал нам Максим. Настоятель выслушал меня очень внимательно, а затем спросил:
– В чем, по вашему мнению, состоит главная сложность объяснения этого случая?
– Сложностей много, и трудно отделить главное от второстепенного. К примеру, непонятно, почему взрослые люди, педагоги, не попытались обратиться к окружающим, то есть к нашим современникам, за помощью и содействием, а предпочли пассивно ожидать возвращения в 1952 год?
– Вы рассуждаете, доктор, исходя из того, что перед ними стоял реальный выбор – остаться в будущем или вернуться назад, в свое время. У них не было такого выбора. Конечно, эти учителя являлись людьми сталинской эпохи, и им показалась чуждой и враждебной обстановка Санкт-Петербурга 90-х годов, Но дело не в этом.
– А в чем же? – включился в разговор Матилал.
– Когда поезд попал под воздействие аномальной зоны, внезапно образовавшейся на пути следования, произошла дематериализация и людей, ехавших в нем, и самого пассажирского состава. В будущее спроецировались их энергоинформационные двойники, одушевленные голограммы, так сказать. Сами эти фантомы считали себя и свой поезд-призрак реальными, однако не были таковыми в полной мере в силу своей невнимательности. Наши современники, узревшие на вокзале этих визитеров из прошлого, воспринимали именно призраков, но не понимали этого.
– И что же? В этом своем призрачном состоянии люди ничего не могли сделать, не имели свободы воли? – продолжал интересоваться мой друг.
– Вы, Матилал, увлекаетесь книжками, повествующими о путешествиях обычных людей во времени? Писатели любят сочинять истории о том, как какой-нибудь безответственный чудак попал в будущее или прошлое и что-нибудь там по своему произволу натворил, а потом вернулся в настоящее и обнаружил результаты своих действий. Подобные сюжеты, как я слышал, положены в основу множества западных кинофильмов, особенно голливудских. Но все это наивные выдумки. Те, кто действительно серьезно занимается созерцанием, духовной практикой, знают по собственному опыту, что вполне возможно навестить не только будущее или прошлое, но и параллельные миры, отстающие от нашего либо обгоняющие его на столетия или всего лишь на краткий миг. Но действовать в другом времени и в параллельных мирах гость не может именно потому, что появляется там в качестве фантома. Он способен приобрести в подобных путешествиях новые знания, испытать сильные эмоциональные переживания, а иногда и вступить в поверхностный контакт с окружающими. Но что бы он ни попытался сделать, ни к каким следствиям это не приведет. Когда исчерпает себя энергия, переместившая призрак в другой мир или в иное время, он немедленно возвратится туда, где протекает его реальное существование.
– А как же фантомы умерших? Куда они возвращаются? – спросил я.
– Никуда. Они попросту теряют воспринимаемый облик, – ответил Бхаттхачан и продолжал: – Пассажиры того поезда если бы и решили остаться навсегда в Санкт-Петербурге, то и в этом случае обязательно вернулись бы в 1952 год, ничего не изменив ни в своей судьбе, ни в истории. Для реальных действий необходима материальная составляющая, а они были лишь призраками.
