Джанк

Очередь сдвинулась. Открывшийся доступ к еде отвлекли Морис от расспросов. Она накидала себе на тарелку двойную, даже тройную, порцию. Из-за стойки показались недовольные глаза поварихи.

— Из нас пришло только двое! Из пяти! — Морис наклонилась и встретилась взглядом с работником столовой.

— А если потом придут, с меня будут спрашивать, да? — Повариха злобно постучала ложкой по жестяному столу.

Очередь снова сдвинулась, и Морис скрылась за столбом. Мессалин рассмеялась и положила себе одну порцию.

— Больше бери! Больше! — шепнула Морис у стенки.

Еще один шаг в очереди и девушки почти дошли до конца. Взяв себе по чашке кофе, они вышли в зал, подыскивать место. Стол у выхода освободился как раз тогда, когда они проходили мимо.

— Какого это, начать жизнь заново? — Морис бубнила с полным ртом.

— Не могу объяснить. — Месса пожала плечами. — Сначала было страшно, а сейчас никак, совершенно все равно.

Морис съела почти все, что было на тарелке, набив щеки как хомяк. Запила все чаем и громко рыгнула, а затем рассмеялась. Мессалин прикрыла лицо и тоже захихикала.

— Я бы расстроилась, если забыла бы всю свою жизнь. — Морис задумчиво отвернулась к стене. — Грустно даже.

— Трудно грустить о том, чего ты не помнишь. — Вновь пожала плечами Месса.

— Прямо вообще ничего не помнишь? Имя же ты свое не забыла? Хотя, лучше бы забыла…

Месса положила ложку на стол и наклонилась вперед, ближе к соседке. И, прикрыв рот ладонью, шепнула ей.

— Один человек сказал, что меня так зовут… Что означает Мессалин? Почему все либо удивляются, либо смеются?

Морис растянула губы в улыбке:

— Так это не твое имя? Кошмар! Мессалин это плесень. Едкая плесень которая, по поверьям, растет там, где часто умирают. — Морис отклонилась назад и сложила руки на груди, вздернув нос. — Но на самом деле просто где темно и влажно.

Мессалин замерла, уголки губ поползли вниз:

— Классно.

— Да, не знаю, кто тот человек, но пошутил он плохо. — Морис рассмеялась.

Она залпом допила свой чай и уставилась в тарелку подруги, на последнюю сардельку. Мессалин, увидев ее взгляд, пододвинула тарелку к подруге и подперла подбородок рукой. Морис одним махом проглотила угощение и расплылась в довольной улыбке.

— Может, можно еще имя сменить? — Печально спросила Месса.

— Забудь. Это не такое распространенное слово, да и звучит красиво. Мес-са-лин. — она просмаковала каждый слог.— Звонко так. Мне нравится. Гораздо лучше, чем Морсевада.

— Морсе… бавада? Это еще что?

— Это я. По документам. Морсевада Портасте. Язык сломаешь. Может, поменяемся? Быть плесенью мне больше нравится.

Они рассмеялись, смотря друг на друга. Мессалин оглянулась вокруг, в поисках знакомых лиц.

— А остальные почему не пришли?

Морис недовольно фыркнула.

— Эти северянки, кожа да кости, только и трясутся в страхе лишнюю складочку заиметь. Ангела так вообще, кажется, одной водой питается. А потом в обмороки падает.

— А как понять, кто откуда?

Морис убрала волосы назад и показала пальцами на уши.

— Длинные и острые — север, острые, но короткие — юг или восток. А круглые, как у нас, запад. Еще там цвет волос, телосложение можно учесть, но главное уши.

Мессалин прикоснулась к своему уху, нащупав круглый изгиб.

— А кто «лучше»? — неуверенно спросила она.

Морис задумчиво нахмурила лоб.

— Философские вопросы задаешь. Но по логике, что мы сейчас в Северном королевстве, гораздо лучше будет быть длинноухим, конечно. Но если объективно, то эти бледнолицые строят из себя каких-то великих аристократов, тонких и изящных. — Морис корчила рожи, изображая статных особ. — Но по факту — вечные эпидемии, хрупкое телосложение, поголовное бесплодие … Может, когда-то давно Север и стоял на вершине мировой арены, но сейчас, ничего от той славы не осталось…

Мессалин провалилась в свои мысли, Морис не прекращала рассказ. Она вспомнила стерильную комнату, в которой проснулась. Не один десяток людей на столах. Перед глазами встал образ несчастной, что умерла прямо перед ней, от укола неизвестным веществом. Месса свела брови и прикрыла глаза, пытаясь глубже залезть в свое сознание, вспомнить что-то еще. Глаза нервно забегали под прикрытыми веками. Морис помахала рукой перед ее носом. Мессалин дернулась, выпав из воспоминаний.

— Ты слушаешь? — Возмутилась Морис. — Говорю, западных вообще ни одна хворь не берет, даже лихорадка. Так что, если увидишь кого-то с «черной паутиной» на лице, можешь не бояться.

Морис встала из- за стола и собрала всю посуду в одну гору. Взяла получившуюся стопку, она унесла куда-то в дальний угол. Мессалин снова погрузилась в свои мысли. Она пыталась вспомнить еще хоть что-то, но в создании выросла огромная, бетонная стена. Мессалин потерла шею, куда недавно пытался вколоть яд Лисандр. Хоть и раны там не было, но на миг показалось, что кожу, будто на самом деле пронзила игла.

— Что-то вспомнилось? — Морис вернулась к столу уже без посуды.

Мессалин встала из-за стола, мотнула головой. Печально вздохнув, Морис взяла Мессу под руку. Впереди был длинный день, полный учебы и сидением за партой.

***

За обеденным столом опять собрались лишь двое. Завтрак сегодня был скудный. Повара готовились к выходному приему, из-за чего сильно экономили продукты для обычных обедов. Эшлен сметал все, что содержало хоть грамм мяса, и надеялся, что успеет закончить раньше, чем придет мать с братом.

— Эшлен, — Услышав за спиной скрипучий голос, Эш закатил глаза. Грэм вместе с Соротом прошли к столу. — Мы опять вдвоем? Где твой брат? — Она присела на место короля, во главе стола.

Сорот засуетился вокруг королевы. Подавал чай, закуски, еще раз натер все приборы салфеткой.

— Не знаю, — сухо ответил Эшлен.

— Я думала твоя работа все знать, — хмыкнула Грэм.

Эш оторвался от еды, вилка легла на стол. Салфетка коснулась губ.

— Моя работа — формирование и расформирования полков, отрядов, подразделений, — как по учебнику зачитал Эшлен, смотря матери в глаза. — А не слежка за кем-либо. — Он снова взял вилку в руку и вернулся к мясной тарелке в центре стола. Грэм усмехнулась.

— А ещё, обеспечение безопасности носителей власти. Кем является, с недавних пор, твой брат, не так ли? — Королева сделала маленький глоток из чашки, не опуская улыбки.

Эшлен вздохнул, отвел взгляд. Наружу просились миллион слов, но сказал он лишь:

— Мне узнать, где он?

Грэм сморщилась, отмахнулась. Сорот передвинул поднос с мясом с центра стола ближе к королеве. Губы Эшлена сжались в тонкие ниточки, возмущенный взгляд прилип к советнику.

— Спасибо. — Поднялся Эшлен и слегка склонил голову. — Если понадоблюсь, я…

— Нам нужно поднять дело о Джанке вновь, — перебила его Грэм.

Эш застыл на секунду, зрачки сжались. Отодвинув стул обратно, он сел на место:

— Зачем? Пять уже лет прошло. Он, наверняка, давно мертв.

— Лет прошло достаточно, но только наркотрафик обороты не сбавил, — вмешался Сорот. — И к тому же, мы думаем, что это хороший вариант убрать… — советник не осмелился договорить.

— Убрать Лисандра. — договорила за него Грэм.

Все замолчали. Ветер ударил в окна, задрожали стекла.

— Какая связь? — повторился Эш. —

— Не притворяйся дурачком, Эшлен. — Возмутилась Грэм. — Лисандр в этом деле точно не крайний. Найдем хоть одно доказательство — все само собой и раскроется.

— Решим три проблемы, — продолжил за ней Сорот. — И с бунтами, и с наркоманией, и с вашим наследием, господин.

Эшлен нахмурился, тон стал серьезный:

— Вы уверены, что за столько лет, менкоина на улицах не стало меньше? Может, аналоги? — Генерал отодвинул тарелку в сторону.

— Ни на йоту, — по-доброму улыбнулась Грэм.

Сорот достал из кармана записную книжку, быстро ее пролистал, затем подошел к генералу:

— Статистика смертности от менкоина год назад. — Советник показал одну из записей. — Два, три, четыре… — Сухой палец скользил по исписанному листу. — Стабильные показатели.

Эш взял блокнот в руки, еще раз пробежался по тексту глазами. В груди неприятно закололо.

— Хорошо, — Эш передал блокнот обратно Сороту. — Если Лисандр действительно к этому может быть причастен. Я узнаю.

— Только, пожалуйста, — протянула Грэм. — Сделай так, чтобы сам Лисандр об этом ничего не узнал. — Рука в золотых кольцах уперлась в подбородок. — А то ведь, все спрячет, что и с собаками не найдешь, прямо как в прошлый раз. — На последних словах раздался многозначный смех.

Эшлен молча встал, не проронив больше ни слова, вышел из зала. Как только двери закрылись, Сорот наклонился к королеве.

— Вы ему доверяете? Вид такой, будто бы…

— Эшлен строит из себя черт знает кого, — перебила Грэм. — Прямо как отец. Но слишком сильно переживает за свою репутацию. Ни за что в жизни, между статусом и братом, он не выберет Лисандра. Никогда.

***

К полудню Лис все же добрел до своего «подвального отделения». Запах мяса и спирта как всегда кружил в воздухе, еще на лестнице.

«Пациентов» было больше, чем в любой другой день. Все жестяные столы заняты. Врачеватели ковырялись внутри тел, будто маньяки в жертвах, холодно, бездушно. Обменивались шутками, курили, обсуждали какие волосатые лобки и длинные члены у мертвецов. Швыряли на специальные тумбы скальпели и зажимы, иногда, даже органы. Сверху, над столами, нависали небольшие прожекторы. Достаточно яркие чтобы работать с комфортом, но не достаточно, чтобы полноценно осветить темное подвальное помещение. Санитары обрабатывали тела, обмывали кожу, убирали одежду. У противоположной стены, вдали, несколько дверей: кабинет Лисандра, крематорий и холодильная. Несколько шкафов по стенам, с литературой, препаратами, записными книжками, разными флакончиками. Рядом с ними кружила Мэй. Увидев Лисандра, она широко улыбнулась и подбежала ближе. Из кармана халата Мэй достала новые наручные часы.

— Откуда столько? Перестрелка очередная? — Лис застегнул новые часы на запястье.

— Нет, ты что. С какой-то квартиры в черте города. Все из одной.

Только сейчас Лисандр заметил одну общую черту у всех трупов: Неестественные позы, скрюченные кисти рук, жуткие гримасы.

— Менкоин, — шикнул Лис. Это слово так часто звучало в подвале, что тошнило.

Мэй еле коснулась его плеча и собиралась что-то сказать, но Лис тут же ее перебил:

— Иди работай. Пожалуйста.

Оттолкнув Мэй, Лисандр прошел к кабинету и закрылся внутри. На столе уже ждала огромная стопка бумаг, нуждающаяся в его подписи. А рядом с ними открытка в виде сердечка с надписью: «Всё пройдёт. От Мэй». Лис выкинул открытку в мусор, даже не взглянув.

Она оставляла их каждый день. Практически с первого дня их знакомства. Сначала это были дружеские записки с мотивирующими надписями, а затем превратились в любовные. Такой знак внимания казался Лисандру забавным, первое время, а потом стал раздражать.

Мэй — бывшая медсестра из лечебницы для менкоинщиков, что выхаживала Лисандра, когда он туда попал. Она заботилась о нем, как никто другой, терпела все выходки, помогала в ломке, за что Лисандр был безумно благодарен. Прямо в лечебнице у них завязался роман, что тянется до сих пор. Мэй следовала за Лисандром всюду, как тень. Бросила учебу и работу, устроилась в морг помощницей. Сам же Лисандр относился к этому равнодушно. С Мэй было удобно и просто, она ничего не просила и не требовала, прощала, помогала. Его чувства к ней трудно было назвать любовью. Это была привязанность, благодарность и банальное желание. Но Мэй этого, кажется, было достаточно.

Лисандр взял первый бланк, машинально вписал в него одно лишь слово — «менкоин». Подписался и отодвинул листок в сторону. Взял следующий, поднес ручку к листу, собираясь повторить действие, но остановился.

Массовой смерти от менкоина быть не могло. Он убивал неожиданно, тогда, когда ему вздумается, а понятия «передозировки», у менкоина, не существовало вовсе.

Лисандр высунул голову в общий зал:

— Причина смерти какая?

— А не видно? — ответил один из медиков. — Менкоинщики…

— Вся толпа, в одно время, в одном месте? — Лисандр говорил все громче. Раздраженнее. — По килограмму сожрали?

Медики замерли. У одного из них из рук выпал скальпель и с громким, мерзким металлическим звоном покатился по кафелю. Начали перешептывания.

— Какая причина смерти? — повторился Лис. Медики заерзали на местах, будто не зная, что делать. — Быстро! — Разъяренный крик оглушил, дверь кабинета захлопнулась.

Спустя несколько часов на столе Лисандра появилась бумага с заключением. Пожилой лаборант, с дрожащими от тремора руками, придвинул листок ближе к начальнику.

— Что в итоге? — Лисандр отодвинул ее в сторону, не взглянув.

— Синтетика. Отравились. Из одной плошки хлебали, — прохрипел старик.

От этих слов с души Лисандра будто свалился большой камень. Он радостно улыбнулся:

— Ну и отлично! Не менкоин значит. Замечательно.

Он схватил заполненный ранее документ, широким движением перечеркнул прошлую причину смерти и вписал новую.

— Штош тут хорошего, — шепелявил лаборант, — Молодые ребята, жить и жить.

— Да, да конечно. Очень грустно, безусловно. — Лисандр как автомат заполнял бланки один за одним.

Старик грустно покачал головой и ушел, ничего больше не сказав. Лис радостно дергал ногой под столом, отбивая пяткой веселый мотив. Усталость как рукой сняло. Размашистым почерком Лисандр вписывал в пустые строчки результаты экспертизы.

Время летело быстро, незаметно. Когда все бумаги были заполнены, наступила ночь. Морг опустел, за стенами рычали холодильные машины и хрустели остывающие печи.

Лисандр побрел к выходу, напевая мелодию. Но у самой двери, будто из-под земли, появилась Мэй.

— Может, вместе вечер проведем?— Она смотрела на него щенячьими глазами.

— Я планировал сходить к Гану. Давно не виделись.

Мэй резко изменилась в лице. Нахмурила нос, свела брови:

— Зачем ты продолжаешь ходить в этот… В этот бордель?

Лис закатил глаза и тяжко вздохнул.

— Он опять втянет в тебя в неприятности! Он… Он… — Мэй не могла подобрать слов от злости.

— За почти пять лет не смог! — Лис не сдержался и прикрикнул на медичку. Мэй одернулась и сжала губы. — Сколько еще должно пройти лет, сколько еще я должен исправляться и каяться? Почему ты думаешь, что я ребенок, требующий постоянного внимания? Хватит!

Мэй опустила глаза, по щеке побежала слеза. Она затряслась. Лис замолчал, тяжело вздохнул. Так хотелось отпихнуть ее в сторону и пройти дальше, но не получалась. Каждая ее слеза, будто капля кипящего масла прямо на сердце.

— Прости, — Он обнял ее. — Прости что накричал.

— Не ходи туда.

— Пойду.

Мэй оттолкнула его, вытерла слезы рукавом и грустно покивала. Поправила светлые волосы, развернулась и ушла, ничего больше не сказав.

На душе повисло тяжелое чувство вины, что зацепилось прямо за сердце острыми когтями. Лисандр смотрел в след Мэй. Внутри разгорелся огонь безумной ненависти, обиды, словно маленькому ребенку отказали в покупке игрушки. Мэй умела портить настроение лишь одним своим взглядом. И вот снова ей это удалось.

Минуя длинные полупустые коридоры, Лисандр пытался взять себя в руки. Эмоции душили, сердце обливалось кровью. За окнами вечерело, темная метель над городом. Крупные снежинки подсвечивались желтыми фонарями. Лисандр остановился у окна и открыл его настежь. Холодный воздух ворвался внутрь, захватив с собой сотню белых пушинок. Вдали, на достаточном удалении от ворот резиденции, желтыми огнями светился город. А за ним, темной полосой расположился лес. Метель летала высоко в небе, как ведьма, злобно завывая. Холод пробрал до костей, остудив вместе с телом и душу. Лис закрыл окно и пошел дальше.

Наконец, добравшись до спальни, он вошел внутрь, и удивленно замер. Все было убрано. Кровь, стекло, то, что осталось от часов. Но, все остальное осталось, как было. Расправленная кровать со скомканным одеялом. Раскиданные листы и записные книжки по столу. Открытые ящики с ночи, с перевернутыми вещами. Горничные бы точно так все не оставили. Лисандр прошелся по комнате, зашел в ванную, где была та же картина. Идеально убран пол, но все остальное не тронуто. В миг, он засомневался в своей памяти. Сев на край ванной, он скинул ботинок. Бинты на месте.

Он вышел обратно в комнату, порылся в ящике стола. В самой глубине должна была остаться еще одна склянка менкоина. Нащупав ее, он достал пустую баночку. Покопавшись в мыслях, он швырнул склянку в мусорное ведро под столом. Так и не вспомнив, а было ли в ней что-то вообще.

Не придав этому значения, Лисандр подошел к шкафу с вещами, достал темный костюм, расшитый мелкой вышивкой по плечам и спине. Надев его поверх свободной белой рубашки, он поправил волосы у зеркала, уложив назад. На пальцы надел кучу перстней, украшенных драгоценными камнями. В отражении уже стоял не замученный, уставший от всего работник морга, а состоятельный мужчина, с уверенным взглядом и сверкающей улыбкой. Как дама, готовящаяся к балу, он покрутился у зеркала. Настроение чуть улучшилось. Накинув тяжелое драповое пальто, такое же расшитое, как и пиджак костюма, он вышел в коридор.

***

Запах сладких духов и тропических фруктов перемешался с дурным ароматом табака. По темному паркетному полу рассыпаны блестки и конфетти. Тьму помещения разрезают неоновые лучи прожекторов, толстые колонны оплела лепнина, стены украшены зеркалами в золотых рамах, картинами, головами животных. У дальней стены расположилась широкая сцена, вокруг нее круглые столики с диванчиками. На каждом из них по маленькой лампочке в виде капли. По левую сторону от сцены игорные столы: покер, рулетка, блекджек. Чуть поодаль, у колонн, места для больших компаний, с широкими кожаными диванами. Справа еще более роскошные и дорогие места, завешены красными шторами. У самого входа расположился длинный бар. Позади барменов, что жонглировали бокалами и плевались огнем в гостей, выстроилось настоящее панно из разноцветных бутылок. Свет в помещении неоновый и тусклый, только сцена— яркое, золотое пятно. Почти все столики заняты, по сцене прыгают танцовщицы в ярких перьях. Вокруг гостей кружатся девушки в вызывающих нарядах. От стола к столу носятся официанты в белых рубашках. Незатейливая музыка лезет в уши.

Лисандр уверенным шагом шел по длинному залу, зажимая в зубах дымящуюся сигарету. Официанты, проходя мимо, слегка наклоняли головы в знак приветствия, танцовщицы широко улыбались, некоторые из гостей протягивали руки, но Лисандр лишь учтиво кивал, пряча руки в карманах.

Из толпы выскочил худощавый мужчина в темном пиджаке на голое тело. Весь покрытый татуировками от самой шеи. Хозяин заведения — Ган.

— Дорогой мой! — Он пригнул на Лисандра с объятиями. — Я уж думал, никогда тебя больше не увижу!

— С чего вдруг? — Лисандр похлопал мужчину по спине, чуть отстранившись.

— Ты же теперь важная шишка! Не положено по таким местам шляться.

Лисандр усмехнулся. Ган положил руку ему на плечо и повел в сторону столов с красными шторами.

— Рассказывай тогда, что там в мире творится? Какие планы?

Они пришли к широкому накрытому столу. На дальнем углу дивана сидела полная женщина. С огромным вырезом, ее грудь почти что вываливалась наружу. На ногах сетчатые колготки, кожаный корсет затянут до предела, казалось, он вот-вот разрежет владелицу пополам. Женщина положила ногу на ногу и томно покачивала ей. На шее красовались дорогие украшения с камнями, на руках массивные золотые браслеты. Между пальцев она держала длинный мундштук. Слегка вьющиеся темные волосы волнами лились по плечам. Макияж с огромными красными губами и черными стрелками дополнял образ.

Увидев Лисандра, она вскочила с места и улыбнулась во все зубы. В передние два были инкрустированы мелкие алмазы.

— Привет, Мартиш, — сказал Лисандр сухо, и присел напротив.

— А я думала тебя больше не ждать. — Мартиша снова села, положив ногу на ногу.

— Разве что с людьми в форме, — пошутил Ган.

Он сел рядом с Мартишей, татуированная рука властно сжала женское бедро. Лис скомкано улыбнулся.

— Друг мой, чего желаешь? Как на счет сочного стейка и такой же сочной девчонки?— Ган пощелкал в воздухе пальцами, призывая официанта. Лис подпер щеку рукой, унылый взгляд упал на Гана.

— Как тебе не стыдно предлагать такое? — Мартиша расхохоталась.

— А что? Может, одумался и снова решил стать брутальным злым мужиком. — Махнул рукой Ган. — Одни кости остались, посмотрив. Глаза впали, кожа серая. — Привстав с места, он наклонился к Лисандру. — Ну, Лис, может хотя бы чипсов мясных? На тебя смотреть уже больно.

Мартиша шлепнула Гана по спине и одернула назад за ремень.

— Отстань ты. Сказал, что не ест, значит не ест. А вот девочку!…

К столу подошел официант и раскрыл блокнот.

— Виски, вегетарианское меню, всё что есть. — Повернулся к официанту Лисандр.

— И огромный сочный стейк. С кровью! — добавил Ган.

Мартина дала ему не сильный подзатыльник.

— Да это мне! — недовольно воскликнул Ган.

Официант все записал и взглянул на Мартишу.

— Еще сигарет и вина, — сказала она.

Ган скорчился, расхохотался, схватившись за живот:

— И всё? Ага, так и поверил. — Он ущипнул женщину за бедро. — Давай даме еще каких-нибудь закусок пожирнее. Иначе она все наше слопает. Господину даже травы не оставит. — Официант молча записал, кивнул, и ушел в зал. — Ишь ты. Вина и сигарет. В худеющие записалась? Мне тощая жена не нужна. — рассмеялся Ган.

Мартиша загоготала, обракинув голову. Тот похлопал ее по животу, стянутому корсетом.

— И так сдулась, стыдно на людях показаться. Раньше в зал только выйдет — уже все по углам прячутся. Сразу было видно, что хозяйка.

Лис смотрел на них и улыбался. Они часто шуточно ругались, подкалывали друг друга. Обзывали и спорили. Но при этом, это был самый крепкий союз на его памяти. Может, общая работа так их объединила. А может, они просто были созданы друг для друга. Как бы там не было, Лисандр всегда завидовал этой странной паре. Они были женаты уже около девяти лет, но так и не потеряли интерес к друг другу. Всегда стояли горой. Не раз Мартиша буквально за шкирку вытаскивала Гана с разборок. И он решал ее проблемы по щелчку пальцев. Они случайно встретились, в этом самом месте, которым тогда владел Ган. А сейчас это их общее дело.

— Как на счет подруги на вечер? Пока еще есть. — Мартиша потушила окурок и кинула мундштук на стол.

— Спасибо. — Отвернулся Лисандр. — Но я их уже по именам всех знаю. Да и после последней месяц лечился. Хватит, пожалуй…

Сутенерша вмиг побелела.

— Чего? Кто? Когда? Почему не сказал?

Ган почесал затылок и приобнял жену.

— Да там уже все решили. Я не стал тебя тревожить.

— Как решили? Кто это был? Я ей голову откручу. — Мартиша вскочила на ноги.

— Блондиночка такая, помнишь? Заделалась в индивидуалки в выходные, что-то подцепила и промолчала. Мы ее по-тихому… — Ган поводил пальцем у шеи.

— Вот дрянь. Денег им мало. — Мартиша шлепнулась на место.

— Всегда мало, — фыркнул Лисандр.

Мартиша цыкнула языком:

— А дома как дела?

— Даже думать об этом не хочу. Мне нахрен это все не надо. Работал бы себе спокойно.

— Так откажись, ты же можешь?

— Могу, но… Не хочу. Не хочу давать права Грэм решать хоть что-то. А Эш никогда не пойдет против ее воли. — Лис грустно опустил голову. — Вообще думаю, что если откажусь, то не доживу до момента, когда власть к нему перейдет. Так хоть какая-то гарантия, что моя голова не окажется где-то на воротах.

— Да, Грэм всегда была той еще сукой. Вполне может быть и так. Элиа не позволял ей на тебя зубы скалить. А теперь, черт знает чего ждать… Еще и религиозники эти… — размышлял Ган вслух.