Московский фантастис

Глава пятая.

Андрей вышел из кухни с двумя чашками кофе по-турецки, пропал на несколько секунд в темном проеме спальни, откуда вернулся уже с одной чашкой, из которой сделал глоток, после чего закрыл глаза и с наслаждением хрустнул стареющей дряблой шеей. Волшебник открыл дверь в комнату юного Мечника, откуда тут же повеяло сонным теплом и подростковым перечным смрадом. Мужчина страдальчески поморщился и, не без опаски, в тапочках, ступил в логово своего ученика. На самом деле, там было чего опасаться, и связано это было совсем не с тем, что темный волшебник практиковался в защите убежища или охране своего сна (практики защиты отвергались им целиком и полностью). Вследствие этого, комната его, в противовес Андреевой, не таила ни одной жестокой ловушки или мрачного тайника. Только вот здесь жила другая беда, занимавшая весь пол и поднимавшаяся до самого потолка. И нет, это был не бардак. В каждый миллиметр обоев было что-то воткнуто: листки, с надписями и без, фотографии, и даже небольшой мусор по типу ребристых пивных крышек был скрупулезно обрамлен десятками портняжных булавок. Здесь же висела плоская, размером с картину или зеркало, терка, на которой без проблем можно было натереть кочан капусты или человеческое лицо. На подоконнике, вперемешку с книгами из школы, Черного, в том числе украденные из кабинета Тени Игоревны и личной коллекции Андрея, лежали кухонные ножи и штопоры самых разных видов и устройств. На чистом столе напротив окна одна лишь коробка обнаженных до серого грифеля и заточенных, как пики, карандашей и листок с изображением чудовища: три тонкие лапы, загнутое крюком тело и похожая на деревянную корягу голова с одним единственным человеческим глазом. Особое место на длинном комоде занимал круглый нож для пиццы. Он выделялся среди прочих острых предметов своим экстравагантным уродством, возлегая, как на подставке, на скромной куче почти свежей одежды. Под ним, прямо в ящиках с бельем, лежали шпажки для канапе, зубочистки, острые камушки и даже старые вилки.

Андрей двинулся к спящему в инсулиновых иглах: они торчали вверх по всей длине изголовья кровати, держались на слое двустороннего скотча даже на прикроватной лампе. Незнающий человек, оглядев такое жилище, скажет, что его обитатель глубоко болен параноидальной шизофренией. Знающие же люди скажут просто: “хорошист”.

Сам же “хорошист” спал, извернувшись поперек кровати. Одеяло было накручено на его голову и руки, и из этих бессмысленных бандажей выдавался только кончик носа и острые белые локти, в то время как одна нога торчала коленном вверх, а вторая, опираясь на торчащее колено пяткой, была вывернута наружу на зависть любому йогу. Андрей аккуратно подогнал ладонью сладкий кофейный пар к спящему, тот никак не отреагировал.

– Ну разумеется. – снисходительно прошептал Андрей.

Тогда наставник дернул подростка за пятку, ноги его с шумом упали на кровать, но даже сонное дыхание Мечника не сбилось.

– Молодежь… – вздохнул мужчина, и в комнате загорелся свет.

Вот тут Северин уже закряхтел, шевельнул головой в плену одеяла, открыл красные, заспанные глаза.

– За что?

– Едешь сегодня в дом возвращенцев. Чтобы к четырем часам был дома. У тебя зачет по актуальной генеалогии вампиров.

– Кофе…

– Пожалуйста. – Андрей протянул свою чашку.

Майский окончательно расплелся, понюхал, скривился, а потом и вовсе отвернулся.

– С сахаром.

Андрей улыбнулся.

– А ты что думал? Я пью кофе с сахаром уже больше века.

– Я думал, у тебя есть сердце, – зашептал маг безумия, – а в Измайлово – магический профсоюз.

Андрей сделал глоток из чашки.

– Обе эти вещи существуют в действительности, но ни у одной из них, увы, нет к тебе никакой жалости. Они не хотят решать ничего без представителя исполнительной власти. Так что вот тебе задание: разберись, что там им не нравится, исполни власть и пригоняй на зачет.

– Ой, да не может такого быть, Андрей: – затараторил сонный злой голос, – весь город в белых волшебниках, а дом возвращенцев никак не спрятан. Мне порой кажется, что там тусят больше школьники-герои и дедки-хранители, чем сами мертвые. Скажи честно, ты просто хочешь показать очередной нашей гостье вид из кухонного окна? Так я просто на работу поеду, мне есть чем заняться!

– Увы, нет. – сказал ледяным голосом наставник. – Возьми у меня пятьсот рублей на завтрак и вали прямо сейчас.

– А ты?

– Я похож на школьника-героя? – вскинул седые по краям брови Андрей и прислонил чашку к подбородку.

– Ты похож на деда. В такую рань встают только обладатели ПТСР и ордена Ленина.

Андрей избавил подопечного от теплого бремени одеяла и свалил его на пол в ровный круг канцелярских кнопок. На этом аргументы его кончились и он скрылся в темноте своей спальни.

Стоит определить важную и глубокую разницу между понятиями “Призыв” и “Возвращение”. Когда волшебник, с помощью песни, или же начертательным методом “призывает” какой-то объект, он создает ему условия к максимально вероятному появлению из ниоткуда, не нарушая при этом никаких математических или физических законов, поскольку, как известно, нулевой вероятности не существует и вероятность не исчерпывается благоприятными исходами. Кардинально отличается случай, когда маг смерти “возвращает” кого-то. Магический актор производит усилие, едва ощутимое физически, зато сопровождающееся огромным галлюцинаторным движением, заставляющее душу того, кто идет по бесконечному раскаленному мосту, обернуться и пойти в другую сторону, то есть вернуться.

Северин поднял голову от кошелька, встретился с огромными испуганными глазами гостьи. Кажется, она была его учительницей английского в школе.

– Нет, – сказал он. – я не краду деньги у своего отчима.

– Отца. – поправила она.

– Пусть так.

Андрей просто не мог соблазнить женщину, не наврав ей.

Под шум метро он наскоро жевал жвачку, уже скрутив из рваного проездного ручки и ножки куколки. В начале месяца Северин нашел и подарил Лидии живую пчелу-плотника. Она долго не могла понять по низкому жужжанию из спичечного коробка, что это такое, и была почти в детском в восторге, когда догадалась, но внезапно решила, что пчела не жилец, и она больше в принципе не принимает скромные подношения Майского, с которыми тот в последний год откровенно зачастил и даже имел по этому поводу пару неприятных разговоров с Евгением. Тогда Северин договорился с ней об обмене. За краснокнижную, синекрылую пчелу-одиночку, чудом дожившую до ноября, он попросил все содержимое карманов ее пальто. Там оказалась арбузная жвачка, которую он сейчас примостил на бумажной “шее” порванного проездного, и приклеил на нее сверху ребристую пивную крышечку.

“Призванные” Майскому нравились значительно больше, чем “Возвращенцы”. Как минимум потому, что среди первых могут встречаться живые и бессмертные, что, по определению, интереснее смертных и мертвых, а еще потому что они обладали острой потребностью в индивидуальности, иными словами, сохранении черт, способствующих призыву. Сам Лемминкяйнен, первый, кого удачно призвал Мечник, когда ему было пять, читал ему сказки длинною в ночь, покачивая золотыми рогами, когда Андрей был занят своим громким разводом, эхо которого до сих пор слышно в Белом и на которое уходят запасы дефицитной из-за содержания пемзы Везувия “Песни храбрых”.

Те же, в свою очередь, кто вернулись… Как-то Андрей, в качестве домашнего учителя Северину, вернул на денек-другой товарища Крупскую – жалкое зрелище: ни в одном из источников не было сказано, что бедняжка страдала нарколепсией, но когда мертвая женщина упала носом в тетрадь по окружающему миру и все содержимое ее гайморовых пазух… Северину и так не нравился этот предмет, как, в последствии, не понравилось и все магическое природоведение. Гораздо лучше было, когда на день рождения Мороза Андрей подарил ему часовой разговор с Андроповым, но тем не менее: все они теряют что-то важное по пути назад.

В Измайловском парке было серо-коричнево, почти без листьев, а в ранний субботний час по его вычерченным как по линейке асфальтированным дорожкам гуляли только хозяева волков разной степени дезадаптации. Идти было недалеко, дом был пятиэтажный, ничем не примечательный, за исключением, разве что, того, что у него не было номера. Обычно, так его и находят светлые любители приключений, за исключением, разве что, тех, кто пасет котов: эти любители ходить по городу наугад, всегда оказываются не в то время не в том месте. Едва ли стоит удивляться отсутствию номера на доме возвращенцев: такое бывает, что если у объекта уже есть имя, сокрытое во тьме, (а имя дома возвращенцев сокрыто во тьме по желанию самого дома), то дать ему другое, по разным причинам, становится затруднительно. Поэтому в городах десятками лет остаются проектируемые проезды. Есть улицы, которые бесконечно переименовывают. Есть площади, выдавливающие из ровной брусчатки прыщи памятников. Есть дома на углах, на чьих боках может быть до трех разных номеров, что значит лишь одно: дом сам по себе без номера. Они все отказываются от имени, желающего занять место поверх настоящего.Таким домом можно было считать и дом возвращенцев – территорию мертвецов.

Когда Северин подходил, возвращенные в количестве трех женщин, одетых, очевидно, не по погоде, смерили его взглядом и затараторили наперебой: “Ой, волшебник, ой…”, “Видать, к Оксане чешет…”, “Да какой это волшебник? Так, сопля. Сейчас я его…” – и тут же шепот перешел в фальцет – Чего надо, мальчик? У нас дом самый обычный, нечего тут шастать!

Северин решил подыграть.

– Здравствуйте, тетушки. – учтиво поклонился он. – Я подругу свою жду. Она из окна меня увидит и выбежит. Расскажите лучше, как ваши дела?

– Ой, – вздохнула женщина в желтой шляпке, подруги дико не нее посмотрели. – дела плохо, мой хороший. Вот, котиков кормим. Бедные они. Половина пенсии уходит: корм-то хороший только мягкий в синей упаковке, а котикам спать холодно. Крысы теперь какие, сами на котов бросаются, а им, бедным, на холоде всегда жрать хочется. Он теперь по шестьдесят рублей…

Ее тут же отдернули, женщины быстро пошептались, сразу перестали поминать Оксану (она Северину, как раз таки и была нужна), что-то сказали про людоедку с третьего этажа, а одна из говоривших, вся в фиолетовом, скривила темные губы.

– Все равно уходи! – сказала она. – Нечего тут стоять истуканом. Тем более, куда вы с подружкой с твоей пойдете? Денег у тебя точно нет, выглядишь, как бомжонок. В парк? Ты ее там во нагуляешь! Нам дети в подъезде не нужны, так и знай!

“Да, детей съедят…” – послышался шепот.

Пока Северин думал, что на это сказать, из подъезда выбежала девушка в голубых джинсах и красных гетрах. Судя по тому, как высоко над головой торчали ее круглые брови, как и она ловко совмещала свой бег с высоким, почти поросячьим визгом, она была не самым опытным искателем приключений в городе. Руки в красных перчатках без пальцев схватили плечи темного волшебника.

– Чел, беги отсюда! – выпучила она голубые глаза. – Это ни черта не развод! Это как “Пила”, только в реальности!

Северин закрыл глаза, шмыгнул носом. Правый уголок губ пополз вверх.

– Чел, ты чего? – она трогала его лицо, от пальцев шел мелкий ток ривиля: проявляющих чар. Она проверяла, живой ли он.

– Ты бы меня не трогала… – еле смог сказать он.

Она отступила на шаг, не понимая, что он. А он опустил голову, понимая, что краснеет.

– Простым ривилем меня не взять… Можем просто… телега или ВК. Лучше, конечно, телеграмм. ВК, конечно, тоже можно, но там такая помойка… Я там только из-за одноклассников… Знаешь, там чат класса, все такое…

Волшебница обернулась к распахнутой двери подъезда, но там никого не появилось за столько времени. Ее огромные глаза вернулись к юноше.

– Ты кто такой?

Это был хороший вопрос. Северин вдруг резко вспомнил кто он и откуда.

– Это не важно. – нацелился он на нее чернотой зрачков. – Сейчас у меня отвалится голова.

Секунда.

– А-а-а! – закричала она, в прыжке прижимая локти.

– Бэ-э-э… – тихо пропел он вслед уже несущейся через дорогу горе-волшебнице.

Тут подала голос женщина в коричневом пальто.

– Что же ты не идешь за своей девочкой? Вот она, уже в парке!

– А мне она больше не нравится. – соврал он. – Она только до второго этажа поднялась. С такой даже детей делать не хочется.

– Какая похабщина! – воскликнула она, а сами трое снова скучковались для обсуждения. – Возмутительно! – выкрикнула женщина в черном и снова вернулась в тихий диспут. Спустя минуту они расцепились. Заговорила женщина в желтом.

– Так ты у нас уже был! Чего приперся? Страшненького захотелось? Так мы здесь не аттракцион! Мы живем и мы мертвые! Мы имеем право на покой!

– Я поэтому и здесь, товарищи возвращенцы. – начал Северин формально. Женщины мгновенно замолчали. – Я из министерства, темный волшебник. Рассказывайте, что беспокоит?

Старушка в желтой шляпке всплеснула руками.

– Что ж вы приехали, раз ничего не знаете?

– Да они в своем КэГэБэ ничего не знают! Понаберут по объявлениям с тремя классами образования… – на ухо прокричала ей вдова с фиолетовыми губами.

– Ничего у нас не происходит! – громко заявила третья, в коричневом пальто. – У нас образцово показательный дом. Ему уже полвека. Вечно к нам придираются, потому что мы мертвые!

– Молодой человек, вы рулетку хоть с собой взяли? – меланхолично спросила фиолетовая женщина.

Маг безумия показал товарищам возвращенцам рулетку, которой у него не было (почему-то они верили только тем, кто носит с собой измерительные инструменты, мол, нормальный человек не ходит со штангенциркулем, рулеткой, а только государственные службы), для большей же убедительности, он послал им видение горящих небес, что на возвращенцев всегда действовало терапевтически. Желтая опустила голову первее всех, утерла слезы.

– Значится, Диавол?

– Ведите к Оксане, тетушки. Я замерз.

Желтая поднялась, за ней со скамейки скатилась Фиолетовая.

– Замерз он. Значится, из самых низов, с девятого круга.

– Ой, горе нам, горе… – запричитала Коричневая, тяжело поднимаясь.

В подъезде, как и всегда, стоял протяжный вой. Его зачинщиком был разрубленный лифтом Рома, а поддерживал пес-людоед с четвертого и сшиватель русалок со второго. Дверь к нему как раз была открыта и из проема по ступенькам череда черных от рыбьей крови следов волшебницы. Надо было взять хотя бы номер телефона, или, на худой конец, бросить ей в череп свой. На лестничной клетке процессия встретилась с мужчиной в гипсе, нещадно впившегося в обгоревший фильтр и бормочущего слова “черт побери”. Северин ловко поддержал с ним разговор, подменив огарок на свежую сигарету, и уже впятером они добрались до последнего этажа. Дверь открылась на цепочку, из под нее виднелась пара бледных глаз. Начала говорить Фиолетовая.

– Оксана Денисовна, к вам ваш земляк, Диавол адский. КГБ. Говорит, с девятого круга, замерз, а газ только в вашей квартире есть.

– Ох, как бы он чего не унюхал… – сообщила Коричневая мужчине с сигаретой.

– Черт побери. – ожидаемо ответил он ей.

– Не пущу никого. – сказала возвращенная ведьма и захлопнула дверь.

Северин взялся за ручку двери.

– Открыть придется. – протянул он ласково. – Оксана, я же все таки издалека приехал. А у вас в квартире у одной газ и батареи. Тем более я услышал, что вы в беде.

– Все у нас хорошо! – закричала Коричневая. – Только угол у нас бедовый.

– Черт побери этот угол! – мужик посасывал незажженную сигарету.

– Да, с углом большая беда, товарищ Диавол, экзаменуйте его по всей форме. У вас же с собой эта… катушка?

– С собой. – Северин показал через плечо катушку от удочки, которой у него не было. – А угол на улице?

Возвращенцы переглянулись.

– На улице что? – удивилась Коричневая.

– А где он еще может быть? – возмутилась Желтая.

– Ничего они в своей преисподней не разбираются. – закивала Фиолетовая.

– Черт побери, недоучка.

– Языком русским сказали: почини угол! Об него люди убиваются! Он стоит. Ну вот что ты стоишь? – не услышав ответа Фиолетовая обратилась к публике. – Вот что он стоит? Она же ему никогда не откроет.

– Эй ты, она тебе никогда не откроет. – обратилась к гостю Желтая.

– Это она нас всех убила, ведьма, она не откроет, она боится. Черт побери.

– Как бы чего не унюхал, Цербер… Такой у нас хороший дом. – снова пробормотала Коричневая.

– Эй, Оксана… – пропел в щель между петлей и дверью Северин, – а я тебе куколку принес.

Дверь тут же открылась, ведьма затянула юношу в квартиру и захлопнула дверь. Возвращенцы сразу затихли в оцепенении.

Глава шестая.

В квартире было еще холоднее, чем на лестнице. Удивительно прямая сухощавая Оксана протянула дрожащую руку.

– Дай…

– Конечно, сейчас. – Северин полез в карман, достал сделанную из просроченного проездного, арбузной жвачки и пивной крышки куколку. Ловкие пальцы Оксаны набросили на тонкое арбузное горло красную ниточку, кукла задергалась на ней, в то время как возвращенная ведьма смотрела на гостя немигающими глазами. Волшебник ждал. Ведьма встряхнула куколку, так и не дождавшись реакции.

– Значит, сын безумия. – заключила она, закидывая реплику волшебника за спину.

– Нельзя задушить, да.

Женщина глянула на кухню, там было открыто окно.

– Небо в огне твоих рук дело?

– Да.

– Красиво.

Она снова посмотрела на него.

– Зачем пришел?

– У вас угол. Что скажете?

Оксана, кивнула ему в сторону комнаты. В классической спальне-гостиной однокомнатной квартиры со стенкой темного дерева, посреди коричневых язв бежевого ковра стоял табурет, а прямо над ним висела уродливая люстра с шестью плафонами на которых, как на ветвях священной Уппсальской рощи, висели куколки всех жителей дома. Волшебник тут же подошел к структурной композиции и услышал голос возвращенной.

– Я бы попросила…

– Извините. – и тут же оправдался: – Не маг смерти.

Возвращенная открыла крашеную балконную дверь.

– Если женщина из наших в сорок лет вешается, она знает, что делает. И никакой профсоюз не имеет права ее трогать. А если она прихватила с собой весь дом, то, значит, была причина, ясно?

– Разрубить путы жизни – подвиг. – ответил маг.

– Жаль, не все это знают… – волшебница покачала головой. – Поскольку мои люди не выпускают меня, я покажу отсюда. Тебе, как сыну безумия, будет интересно.

Она указала на угол дома, провела от него под сорок пять градусов линию. На мерзлой земле катались двое подростков, один забрался сверху на другого. По скорости его рук, поднимающихся вверх локтями, было очевидно, он в боевом исступлении.

– Да, это по моей части. – сказал Северин холодно. – Отсюда не добью.

– Это четвертые за сутки. Правила всегда одни и те же: бой до последней капли крови, а победитель расшибает голову об асфальт.

– Почему не заявили сразу?

– Я тоже имею право на сцены для взрослых.

Оксана сняла с куколки веревку и выбросила с балкона.

– Спасибо. – кивнул волшебник, и победитель схватки упал лицом в грязь. Лежащий не двигался. Северин обратился к возвращенной.

– Хотите, я вас выведу? Я вам мобильный украду и оформлю сим-карту. Будут вам сцены, какие хотите. Уж не девятнадцатый век на дворе, да и вы не княжна Мэри. Чего на балконе страдать?

– Да не надо мне ничего. – устало отмахнулась она. – С дебоширами вы справились. Вы же по этому поводу здесь?

Маг кивнул.

– Еще раз спасибо за содействие. Наш номер вы знаете. На всякий случай напишу. – он схватил сухощавую ладонь ведьмы и начал выводить шариковой ручкой цифры. – Нерешаемых ситуаций не бывает, бывают только неидеальные заклятия.

Оксана усмехнулась.

– А Prosecutor veritas?

Северин вздрогнул всем телом. Ведьма придержала его плечо.

– Ну, едва ли это заклинание… – тихо сказал он. – Это сама судьба о четырех ногах, крик которой возвещает о скорой мучительной гибели.

– Но его делают волшебники.

– Как и всю судьбу. Так что едва ли есть разница.

– Попытка натянуть сову на глобус.

– Интересно, она продолжает ухать, когда ее уже натянули?

Женщина усмехнулась, потрепала рукой в цифрах тонкую щеку гостя.

– Ладно, сын безумия, я, может, позвоню как-нибудь.

– Очень ждем.

Северин миновал стоящих в вертикальном сне мертвецов, скатился по ступеням вниз как только мог быстро, и выскочил из подъезда. Пара его избитых ровесников лежала на заднем дворе двумя морскими звездами, а набросить на спящих узелок здоровья пыталась уже известная волшебница в красных гетрах.

– О нет, они убили друг друга!

Северин остановился, уголк губ снова потянулся вверх, к небу.

– Как интересно, – сказал он сам себе, – суббота, третья декада, да и Луна в Весах. Вроде день неудачный должен быть. – она порхала над ними, как бабочка. – Может, я обсчитался? Или у нее удачный день, но тогда она старше меня, получается, минимум на два года. А чем я удивлю совершеннолетнюю девушку, аллергией на пиво? – она сложила руки замочком и, опустившись на колени в мерзлую грязь, попыталась вдавить грудную клетку спящему. – Нет. Не похоже, что старше. Скорее, я обсчитался. Это рок. Судьба. Вот так он выглядит. Очень красиво. Теперь точно надо набить ей на долговременную свой номер…

– Помогите кто-нибудь! – воскликнула она.

Волшебник достал из кармана мобильный. Номер он, разумеется, не помнил. В эту самую секунду вечно беззвучный телефон пошел судорогой. Неизвестный номер. Это рок. Вот так он выглядит.

– Стоматология слушает… – пропел игриво волшебник.

– Очень смешно, Северин. – голос был как всегда умеренно раздраженный.

Он развернулся на сто восемьдесят градусов, к углу дома.

– Лидия? У тебя есть мой номер? Как твои дела, боже? Выспалась? Как твой проклятый? Он слушает? Что ты хотела?

В трубке немного помолчали.

– Я хотела сказать, что нашла информацию по деревьям. Тебе не нужно ничего искать. Можешь отдыхать.

– Спасибо.

– Не за что. Так вот я узнала…

В реальности кто-то закричал, подросток закрыл ухо рукой.

– Прости, я сейчас немного занят. Совсем чуть-чуть. Я с удовольствием перезвоню тебе, когда закончу, хорошо?

На ее стороне послышался неразборчивый говор, Лидия попросила у неизвестного еще минуту.

– Чей это номер? – спросил Северин.

– Это… одного хорошего человека в библиотеке. Не надо на него перезванивать.

– А твой?

– Ой, тут такое дело, – смущенно сказала женщина, – с моего что-то не звонится.

– Только мне не звонится или в принципе?

– Что?

– Ты не можешь позвонить только мне или в принципе не можешь никому позвонить? – холодея внутри, спросил он.

– Ну, – протянула Лидия. – я не могу этого сейчас проверить.

Черная злоба пощекотала ему желудок, а потом выдала в кадык.

– Он отнял у тебя телефон. – констатировал он.

– Ну с чего ты взял, глупый? – посмеялась она. – Просто сейчас выходные. А интернет разрушает общество. Тем более у меня, похоже, начинается игромания. Никак не могу пройти сто двадцатый уровень в “три в ряд”, так что даже лучше, что я сегодня так.

– Ты сейчас без телефона?

– Не совсем.

– Не совсем? – чуть не крикнул Северин. – Ты звонишь мне с чужого номера. Это значит “нет”. И, уж прости меня за грубость, но вряд ли ты учила наизусть мой номер, не так уж я тебя впечатляю. Значит, он записан у тебя где-то. И это значит, это “нет” происходит не впервый раз. Я убь…

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – перебила она спокойным голосом, – но мне, правда, так будет лучше. С этим все согласны.

– Я с этим не согласен! – положил он руку на куртку. – Никто не имеет права отнимать твои вещи. Ломать твои вещи. Твое не его. Ты не наказана. Ты не заслужила. Он не имеет права! Я сожр…

– Ты не понимаешь. – сказала она.

– Да. Я не понимаю. Я не понимаю, зачем ты мне это говоришь? Чего тебе от меня надо? Чего ты от меня хочешь? Ты думаешь, я не могу? Думаешь, я не могу прямо сейчас? Думаешь, я не знаю, где вы живете?!

Она повесила трубку.

Маг безумия закрыл глаза руками и замер. Как прекрасна жизнь: она настолько невыносима, что нет в ней ничего проще и спокойнее, чем работа. Его ждала его кукла, побитые пацаны и угол, а вечером у него зачет по генеалогии вампиров.