Колесо Судьбы
– Великий правящий император, я не знаю поэта, которому принадлежит данный стих. Да и размер нарушен в нем. Но, если отец не врет, и девочка сама его написала, в будущем ей уготована судьба ученого. Есть в ней потенциал, – в его устах слово «потенциал» звучало как «мясо для экспериментов». Мне сразу захотелось домой. И чего я тут развыпендривалась? Хоть бы не сожгли! – А как ты докажешь, что она сама написала стих?
Ух, бороденка твоя козлиная, а как докажешь, что не накладная?
–Сэджу-сенсей, вы не найдете этот стих в свитках, – не растерялся отец, – она еще может что-нибудь сочинить.
Могу! Очень могу! Из матерного! Хотите?
–Прочитай еще, – опять соизволил император.
И как не хотелось послать слушателей, я глубоко вздохнула, успокоилась, вспомнила несколько хокку. Даже смогла бы их написать. Набрала побольше воздуха и с выражением, достойным МХАТа, продекламировала:
Яркая луна.
У пруда всю ночь напролет
Брожу любуясь.
И две красных точки на моих губах растянулись в блаженной улыбке. Это вам не поэму о «Руслане и Людмиле» наизусть помнить. Хотя я и это могла. Как бы у них бороденки задергались, расскажи я всю историю про Черномора. Или «Евгения Онегина»? Но эту знала только частично.
– Это Басё-сан! – закричал мальчик рядом с императором. – Никакая она не гениальная! И буквы пишет еще хуже меня. Сравнивать меня с ней … – этого слова я не знала. Но прозвучало очень обидно. Мальчишка раскраснелся, сжал кулаки и даже привстал.
Лицо великого императора перекосило гневом. Грядет великое наказание.
«Куда ж я лезу!» – мелькнуло в голове. И решила поступить как настоящая женщина: я разрыдалась.
Много слез и соплей, «хочу к маме» в перерывах между всхлипами и красноречивое заламывание рук.
Это тут же остановило завистливого мальчику и озадачило императора, который быстренько махнул отцу рукой.
– Разрешаю удалиться! И покажите вашу девочку врачу, уж больно резко она реагирует на мнение знающих людей.
– Переволновалась, наверное. Простите, великий правящий император. Истинного пути.
И мы, постоянно кланяясь, утопали прочь с глаз правящего семейства. Я старалась плакать погромче, даже за воротами. Быстрым шагом мы шли к дому. Пешком, повозки не было. Через некоторое время отец сказал:
– Можешь уже прекратить истерику. Никто не слышит, – он-то прекрасно знал, что я не плачу никогда. – Прости, дочка, моя вина.
Но я вовсю глазела на прохожих, повозки и лошадей. И забыть забыла про бородатых приставал и мелких нытиков.
Люди были одеты в кимоно, некоторые в широкие штаны и объемные рубахи, подпоясанные под грудью. Цвета одежд были разнообразные, но не яркие. У мужчин – однотонные: синие или голубые. У женщин – с красивыми цветочными рисунками. У девушек голову покрывала ткань.
Люди двигались медленно, плавно, не разговаривали.
Общий вид улицы получался довольно странным.
«Красиво и неторопливо».
Превышали скорость движения только мы с отцом. Мы убегали от повышенного внимания небожителей.
***
Позже мама объяснила, что произошло.
Мой отец был руководителем охраны в императорском дворце. Жил он в резиденции императора, периодически выбираясь домой, чтобы навестить молодую жену и дочь.
А парень, что обучал меня – был одним из учеников мудрейшего хранителя знаний императорского дворца: Сэджу-сенсея. Мононобе Ватару согласился на эксперимент – ради интереса, обычно детей начинали обучать письму лет в десять. Уж больно отец хорошо рассказывал обо мне.
Ватару часто восхищался моими успехами во дворце, и однажды эти восхищения долетели до его учителя. А оттуда и до императора.
У императора же был наследник – как раз постигающий азы правописания. Тот самый пацан лет десяти. А тут какая-то мелкая обогнала наследника в развитии. Непорядок!
Отец тут же стал отнекиваться. Но его уже поймали на слове. И поспорил отец с главным мудрецом на ведро персиков, что я им стихи нарисую.
Папа ведро выбрал большое, так что персиками мы наслаждались целую неделю. А мама заставила сходить в храм и три раза поклониться Будде. Благословение еще никому не помешало.
Центр связи с всевышним стоял недалеко от нашего дома, прямо на территории императорского сада. Разноцветная крыша его выгибалась и блестела свежей краской, столбы входа были украшены разноцветными лентами, а внутри пахло благовониями. Большая статуя Будды занимала почти все помещение, смотрела ласково и понимающе.
Каждый раз кланяясь ей, я благодарила: «Спасибо за второй шанс».
***
Пояснение:
Бу́дда (санскр., буквально – «пробудившийся», «просветлённый») в буддизме – титул существа, обретшего «состояние духовного совершенствования» имя Будды Шакьямуни, либо имя одного из бесчисленных существ, достигших просветления.
4. Блага цивилизации
А на следующий день Хранитель знаний, тот что Черномору подражал бородой, прислал к нам своего доверенного врача.
Дядька в белоснежной одежде и пенсне на веревочке поцокал на мое горло, послушал пульс. Но остался совершенно доволен самочувствием пациентки.
Несмотря на мое провальное выступление, вчерашняя встреча произвела впечатление на Великого императора и мудреца.
Мне была оказана небывалая честь – посетить обед его императорского величества на следующей неделе. Ну и с отцом и матерью позволили захватить.
Ох, уж как мама радовалась! Почти всю неделю она посвятила моему обучению манерам за столом и в общении. Кажется, она меня уже женила на императорском сынке. Хорошо, что ели тут палочками, и запоминать пять пар вилок не пришлось.
В этот раз Шизука наряжала меня два часа. А отец доверенного доктора пригласил за день до «приема», который подтвердил, что с моим самочувствием все в порядке.
Попали во дворец через те же боковые ворота. А вот приняли нас в дворцовом зале. Небольшом, украшенном живыми цветами.
Кроме нашей семьи на обеде присутствовали: мудрец – учитель моего наставника, сам Ватару, второй принц – Фудзивара Кейджи, его матушка, две дочери императора, Великий император и его матушка, великая мать-императрица Хидэёси Муросаки. Старший сын обед прогуливал.
Моя семья встала на колени и с поклоном поприветствовала правящую чету.
На правах сегодняшних скоморохов нас усадили слева от императора.
Сам правитель с женой развалились на возвышении за отдельным столом. Справа от них за двумя столами сидели дети с няньками.
Император кивнул и милостиво сказал: «Угощайтесь».
Тут же три служанки вылетели с мисками риса, заваленными красивейшими морепродуктами. Были и осьминоги, и мидии, и крабы. Я чуть не прослезились от радости. Дома мы в основном рыбу костлявую или курицу ели.
Каждому преподнесли мисочку с вишневой водой – омыть руки. И только после этого началась трапеза. Мы все принялись за еду. Все, кроме Ватару. Парень мучал палочками несчастные деликатесы и смотрел в стол. Он напоминал провинившегося шкодника. У моего наставника были темные прямые волосы, стриженные под горшок, прическа лицо Ватару не портила. Скорее наоборот: глаза из-под прямой челки казались очень выразительными. Почти черными. Припухлые губы раскраснелись от постоянного прикусывания, острый подбородок привлекал гладкостью. Кажется, я начала привыкать к внешности местных жителей.
Пока я пыталась поймать щупальце осьминога и проглотить, за столом начали вести благородную беседу.
– Сын рассказал о вашем необыкновенном ребенке, – обратилась мать-императрица к отцу моему, – обычно, раньше десяти лет девочкам не ищут учителей.
Отец сглотнул креветку и сделал глоток воды:
– Великая мать-императрица, Амай сама меня попросила. Начала рисовать на земле, спрашивать. Она замечательно копирует иероглифы. Есть в ней тяга к знаниям.
– Я бы хотела услышать ее стихи, – улыбнулась собеседница.
На этот раз я подготовилась и, поблагодарив за оказанную честь, прочла адаптированную басню «ворона и лисица». Не в рифму, зато со смыслом. Когда лиса сбежала с куском рыбы от вишневого дерева, великий император улыбнулся, стукнул себя по колену и обратился к мудрецу:
– Это похоже на ваши слова Сэджу – сенсей!
Старик погладил бороду, кивнул:
«Да, мой повелитель», – и продолжил есть.
После выступления ко мне подлетел принц Кейджи и сунул под нос большую плетеную куклу:
– Не плачь.
Мальчик улыбнулся. Нахально, задорно и заразительно. Он вырастет ловеласом и отличным другом, решила, принимая подарок.
Его мать рассеялась:
– Наш сын был огорчен твоими слезами и быстрым отбытием, девочка. Прими от него подарок.
Я куклу, конечно, взяла. Но тут же поняла, что пригласили меня не из-за моих выдающихся способностей, а как аниматора для второго принца.
Не очень приятно, конечно.
Скорчила улыбку мелкому и с поклоном сказала:
– Благодарю за подарок. Если его высочество второй принц поел, я могу с ним поиграть.
Пацан радостно забил в ладоши и уволок меня в соседний зал. Мидии остались не съеденными.
Я быстро наладила контакт с младшим принцем. Мы поиграли в солдатиков, потом я увлекла его сказкой про бременских музыкантов. Даже попела чуток. Мальчик был в восторге и не хотел меня отпускать.
Живая кукла лучше искусственной.
Все остались довольны.
Император развлек сына.
Мать – императрица насладилась хорошей историей.
Мой отец ввел в доверенный круг императорской семьи дочь и жену.
Чувствовала ли я себя использованной? Нет. Я планировала приручить императорское семейство.
***
Теперь примерно раз в одну/две недели нас приглашали на обед к императору, где я развлекала принца Кейджи и собравшихся сказками или историями. Пересказ блокбастеров и сериалов гипнотизировал окружающих. Может быть, я оказалась прекрасной рассказчицей, может быть эффект производили необычные сюжеты и имена.
Часто нас оставляли с детьми играть вместе. Я быстренько научила всех прыгать в классики, улитку, резиночки и догонялки. Физподготовку никто не отменял. Мелкота гоняла у меня по саду, отжималась и проходила испытания. Я выставляла оценки, готовя свой собственный ударный отряд.
Девочки были чуть постарше (двенадцать и восемь лет), с ними было тяжелее найти общий язык, они демонстративно делали вид, что заняты. Особенно меня не любила Рейко – заносчивая младшая принцесса. Ей заплетали три высоких хвостика в натяг, возможно ее постоянное плохое настроение было вызвано натяжением волосяного покрова. Она вечно ныла, что не будет общаться со служанкой. Кроме отпрысков небожителей с нами тусовались еще несколько ребят – дети местной знати. И все развлекали второго принца.
Кейджи тянулся ко мне – не оторвать.
Он оказался очень смышленым пацаном, ловил на лету все идеи. Все чаще мы играли в школу, или я просто пыталась научить его писать, читать, считать. Но терпенья мне не хватало.
Как-то само собой получилось, что Ватару стал учить нас обоих. Со мной принц становился усидчивее, а принцип соревнования помогал быстрее усваивать материал.
Я старалась направлять малыша, и вкладывала в него мысли о равенстве полов, свободе человека, братстве народов. Конечно, тихонечко, вполголоса и при отсутствии взрослых.
***
Замечательное время моего взросления нарушило рождение моего брата. Мальчика назвали Икогава. Вот тут-то родители хлебнули стекла и узнали, что ребенок – не всегда радость, но и литры слез, естественных отходов, каши на лице, разбитой посуды, несмотря на то, что она деревянная, и т. д.
Я помогала, как могла, чаще всего – пела мелкому песни и рассказывала сказки. Россказни мои уже привыкли слушать всей семьей. Даже Ватару пару раз оставался просветиться. Шизука теперь разрывалась между мной и Икогавой. Уж очень она обоих любила.
Во время беременности мать начала меня активно обучать «женским» ремеслам. Я научилась танцевать с веером, шить, очень плохо разбираться в растениях, щипать огромную лютню. Попыталась пару раз на ней сбрямкать "Группу крови". Я в прошлой жизни на гитаре не играла, и в этой, судя по лицу учителя, тоже не выделялась талантом.
Братишка рос не по дням, а по часам. Радостные родители подрядили Ватару учить еще и брата, но мелкий пока набирал только жирок.
Второй принц очень ревновал меня к Икогаве. Я же от всех сбегала на урок к своему любимому учителю, или просто пряталась, зачитываясь рисунками на свитках.
Еще параллельно составляла словарь кокуго. Многозадачность – наше все. Писать кириллицей я опасалась, так что парой сама не могла понять, что изобразила.
***
Потихонечку я вводила блага цивилизации в нашу размеренную жизнь.
Мы построили с отцом летний душ, кабинку туалета с выгребной ямой. В нашем доме отказались от горшков, и всем запретили гадить прямо во дворе.
Намастерили парочку ложек, вилок.
Сделали нормальный совок.
Все эти маленькие радости сделали жизнь неожиданно комфортной и почти цивилизованной.
Мы жили на территории императорского сада – большого города для людей, обслуживающих дворец. Сравнительная бедность моей семьи объяснялась тем, что отец стал начальником охраны, только пять лет назад, после того как спас императору жизнь при покушении. Когда группа убийц из империи Чосон пыталась зарубить властелина Ямато, он убил аж трех ниндзя и принял в свое тепло лезвие одного из нападавших, закрыв императора. А до этого он жил простым самураем – охранником. После покушения, император даровал отцу титул – и записал фамилию Кён в список благородных. Теперь отец мог претендовать на место в Сёгунате и жениться на дочери Благословенного жителя.
Как говориться: из грязи – в князи через постель. В смысле, через больницу.
В одну из прохладных весенних ночей я подскочила от дикого грохота. Стены тряслись, татами прыгал по полу, как кенгуру.
Схватила одеяло и выскочила на улицу. Служанки сноровисто выносили вещи из дома. А отец осматривал маму и Икогаву. Увидев меня, он накрыл нас всех одним одеялом и пошел проверять жилище. Мало ли, кто остался.
Брат не плакал, воспринимая землетрясение, как совершенно обычную вещь. Хотя для него оно, как и для меня, было первым.
Вот и объяснилось отсутствие, какой-либо мебели в доме: мы ели за котацу – очень низким столиком. А спали на раскатанных татами, на день пряча их в нишах у стен.
Удивительно, что конструкция из дерева и ткани, служившая нам домом, перенесла шестибальные толчки очень спокойно. Видимо, легкость каркаса позволяла выдержать ненастье, а вот каменный дом рассыпался бы.
Мы провели на улице всю ночь, опасаясь возобновления землетрясения. Только утром служанки начали потихонечку затаскивать вещи обратно. Я облегченно вздохнула: никто не пострадал. Только туалет и душ сложились карточными домикоми.
Отец почти сразу убежал во дворец. И его не было несколько дней.
На следующий день Мононобе принес печальные вести. Из-за ненастья пострадало много народа за пределами императорского сада. В городе дома жались друг к другу вплотную, и не у всех были слуги, успевшие вывести людей или вынести все ценное. Сгорели два дома, чудом не подпалив весь город. И несколько человек завалило насмерть.
Во дворце – ушиблась парочка слуг. Все, как обычно. В среднем землетрясения в Ямато происходили один-два раза в год. Удивительно, что мы пять лет прожили спокойно.
– Твое появление благословило Ямато, – сказала няня. Я была с ней совершенно согласна, но невероятно не права.
***
Пояснения:
Ватару Мононобе – шумящий кругом лес.
5. Идеи
Через пару лет мы с Кейджи уже обсуждали, как можно усовершенствовать мельницу. Лопасти местной мануфактуры работали от воды, но летом речка надолго пересыхала, и муку мололи вручную.
Мне было искренне жаль местных крестьян. Я видела их своими подданными в недалеком будущем и хотела хоть как-то облегчить им жизнь.
Кейджи предлагал использовать большие жернова, запрячь в них огромную корову (вола) – и пусть ходит по кругу, я же предлагала построить дамбу, и помешать уходу воды на летнее время. Кейджи было восемь лет. Мне – девять. Идея с жерновами тоже была моя, но надо было, чтобы ее преподнес отцу сын. Уверенный в своем авторстве и способный объяснить все нюансы.
Ватару хвалил обе идеи, прекрасно понимая, что выберут инициативу принца.
– Ворот надо сделать из сосны, чтобы под давлением рычаг не сломался, – вдохновенно вещал Кейджи, выводя схематичный чертеж на сероватой ткани. Кончик бамбуковой палочки он прикусывал от волнения, от этого на лице принца оставались черные росчерки.
Кейджи был одет в легкое кимоно, к тому же распахнутое на груди. Он рос сбитым крепким парнем с неизменной лукавой улыбкой, от которой таяли все подряд. Я не была исключением. Жара стояла жуткая, и мы не парились о своем внешнем виде. Мы были лучшими друзьями. Меня давно перестали наряжать для похода во дворец. Шизука просто не успевала поймать, когда я убегала. У меня родился второй брат, и поведение детей заставляло няньку молится о прекращении размножения рода Кён. Она отнекивалась, но я-то слышала ее тихий шепоток по ночам.
У младшего принца был собственный павильон для работы, где мы учились и воплощали в реальность наши идеи.
Сейчас на широком котацу, стояла маленькая деревяшка, символизирующая мельницу и шелковый пояс принца, показывающий реку.
Это был первый проект, который Кейджи собирался представить отцу на ближайшем собрании Сёгуната.
Если император одобрит проект, это облегчит жизнь, как минимум, пятидесяти рабочим в год.
Я начала подсчет материалов и стоимости работ, занося всё списком в таблицу. Ватару с восхищением смотрел, как палочка мелькает в моих руках. Он не переставал удивляться моему умению делать сметы.
Да, бухгалтерское прошлое не скроешь годами и раскосыми глазами. Я свыклась с необходимостью прижиться в азиатской среде, прониклась настроениями ленивой апатии, царившей в Ямато, и поумерила захватнические инстинкты в отношении государства, где родилась. Все эти мировые интриги, заговоры, подлости. Не хочу!
Мне хватит банальных денег. Но только много. За каждую идею я могу брать наличностью. Блестящими жёлтыми монетками с дырками посередине, их обычно нанизывали на веревочку. В моих мечтах таких веревочек у меня был целый склад, развешенных, как гирлянды на новый год. Красота.
Дверь павильона отодвинулась в сторону, и к нам заглянула голова старшего принца – Фудзивары Даичи.
– Вот ты где! – закричал он, и вихрем ворвавшись в нашу тихую компанию, обнял брата, – Отойдем, поговорим! – Вывел Кейджи, и до нас долетели слова:
–Нироюки будет моей женой, завтра мы подписываем соглашение…
Фудзивара Даичи вырос в длинного худого подростка. В свои пятнадцать лет он обгонял ростом почти любого. Но вот мускулов у него было пока маловато. И это, несмотря на то, что он два последних года провел на передовой. В Ямато вели военные действия с приграничной империей Чосон. Та же участь ждала всех наследных принцев: с тринадцати до пятнадцати лет они служили в армии и находились на границе. Видимо, так работает здесь естественный отбор.
Сейчас, когда старший принц вернулся, его надо было срочно женить, чтобы успел родить наследника. Так, на всякий случай.
Мы с Ватару поклонились, приветствуя наследного принца. Иэясу Нироюки была завидной невестой – старшей дочерью клана Иэясу, третьего рода по влиянию в стране, после императорского и Хидэёси. Я бы, конечно, предпочла династический брак с принцессой того же Чосона. Зачем воевать, если можно заключить союз, и получить земли в подарок? Но кто ж меня спросит.
Пока братья праздновали радостное событие, мы с Ватару разобрали стол, составили смету на мельничный жерномол и приступили к обсуждению канализации.
Я планировала сделать пробную конструкцию у нас дома. А если эксперимент будет удачным – во дворце. Ватару думал, что это идея принадлежит принцу. А я лишь воплощаю её в жизнь.
К вечеру мы разошлись, так и не дождавшись возвращения Кейджи.
Ватару, все так же, обучал меня. Занятия с ним я любила. Льстил интерес, с которым учитель бросался воплощать мои сумасшедшие идеи. Я даже пыталась с ним заигрывать и строила глазки учителю. Но пока жертва моего интереса шарахался от такого внимания и потел. Я приучала его к себе потихонечку, готовила к мысли, что он нашел свою судьбу и уже не отвертится. Сам учитель ситуацию пока не понимал.
Родители экономили на преподавателе, а Кейджи отказывался без меня учиться.
Двойная выгода.
***
Скучать мне было некогда.
Утро отец начинал с тренировки: меня и обоих братьев гоняли на площадке, бывшего сада камней. Мои успехи были не велики, но мне обещали выдать катану, если я закончу хоть одну тренировку без синяка. Братья (Икогаве исполнилось шесть, а Ватануки – всего два года) скакали рядом, отрабатывая базовые приемы ближнего боя.
Потом отец уходил во дворец, а я учила мелких грамоте. После обеда за мной приходил Ватару и вел во дворец – на занятия с принцем. После занятий мы проводили мозговой штурм очередной идеи Кейджи и расходились по домам. Часто Ватару раздавал нам задания и убегал к наставнику. У них тоже был целый ворох дел.
Кейджи подкинул идею о коллективном обучении детей, и теперь мудрец раз в неделю обучал девочек и мальчиков привилегированного сословия.
Меня, затащили на первый же урок.
Это занятие отложилось у меня в памяти, т. к. учили знать преимущественно политике и религии. Было интересно. Кроме императора, страной управлял Сёгунат – совет потомственных самураев. Власть его была судебной и законодательной. Тогда как император занимался только внешней политикой и религиозными делами. Но армия напрямую подчинялась Сёгунату. Такое разделение меня несколько озадачило. Получалось, что внутреннюю жизнь страны контролировал Сегунат. А Император вынужден был каждое решение с ним согласовывать.
Мальчики и девочки учились отдельно. В нашем «классе» было 5 человек – все дочери приближенных к престолу господ. Девочки в возрасте от 8 до 12 лет. Милые и тихие. Я попыталась с ними подружиться, но они тяжело шли на сближение. Только одна девочка – Судзумия – открыто заговорила со мной. Ей было 8 лет. Малышка мило не выговаривала «ш».
– С тобой не разговаривают, потому что ты неблагородная, – просветила она меня. – Твой отец – обычный крестьянин, совсем недавно ставший самураем.
Меня мало волновало кастовое деление, и я меланхолично пожала плечами.
– Мне, все равно, приятно с вами учиться.
– Это даже весело! Скажи, правда, что ты знакома с Кейджи-саном?
– Да, мой отец служит в охране Великого правящего императора. Я несколько раз виделась с Великим вторым принцем.
– Говорят, он изобретатель? Будущий ученый!
– Да, – ответила, понимая, зачем со мной заговорили. Самый завидный жених среди малолеток – мой хороший друг, пожимай плоды стараний своих, женщина. – Но мы с ним не сильно то знакомы. Без Великого второго принца наших занятий не было бы. Так что – старайся! И, может быть, он тебя заметит.
– Да, я рассчитываю получить много знаний, которые пригодятся моему мужу! – щечки Судзумии покрылись румянцем. Попридержите лошадей, ему всего восемь лет!
– А чем ты сама любишь заниматься?
– Я играю на Кото.
– Ого, можно, как-нибудь послушать? А то я не могу сыграть ни одной песни на нем! – местная музыка вообще отличалась сложностью и особой заунывностью. Без слов ее еще можно было слушать. Но когда начинали петь, хотелось повеситься и задушить несчастного барана-солиста, мучающего окружающих и больше блеющего, чем передающего слова Будды
– Мне пора, – тут же слилась Судзумия. Пригласить в дом дочь ненаследственного самурая, видимо, было верхом неприличия.
***
Так к моим занятиям добавились уроки буддизма, с целой кучей удивительных трактатов про великого Будду и основы политики.
Посещали «класс» мы один раз в неделю. Примерно на три часа. В особый восторг привела я Сэджу-сенсея на уроке математики, когда смогла не только правильно изобразить все цифры, но и произвести сложение.
Система исчисления оказалась двенадцатеричной, перестроиться было тяжело. Но, благодаря тренировкам с Ватару, я уже неплохо ориентировалась в цифрах. Зато в геометрии отклонений не нашлось. Большинство формул начальной школы, что я помнила, совпали со здешними.
Учиться мне нравилось, знания, накладываясь на кальку прошлого, усваивались великолепно.
Постепенно меня стали слушать и, даже, уважать в классе. Девочки в гости не звали, но здоровались и вели себя гораздо дружелюбнее. С Судзумией мы выглядели почти подругами.
Великий мудрец реагировал на мои успехи с каким-то недоверием. Ватару признался, что наставник пытал его по поводу воспитательной программы, не понимая, как за столь короткое время ученик смог вложить в дочь мелкого самурая столько знаний. Сам непонимающий этого, Ватару загадочно разводил руками.