Венецианский купец – 4. Кровь, золото и помидоры
Он повернул лицо к князю.
– В общем, лучше с ним не спорьте. Кстати, на что?
– Наш гость говорит, я не смогу захватить Галитчинское и Волынское княжество, – я пожал плечами, показывая служанкам собирать ужин. Те, кивнув, бросились из палатки в сторону общей кухни. Я, как и все в легионе, питался из общего котла, периодически выписывая плети поварам, когда что-то выходило пригорелым или пересоленным. Солдаты это прекрасно знали и вечно подшучивали по этому поводу над бедолагами, которые заступали на смену. На этом месте редко кто не удостаивался моего внимания, если оставался в живых, конечно. Парочка поваров за время похода уже отправилась на деревья, когда их еду совершенно невозможно было есть, и само собой, я не мог этого не заметить.
– Синьор Витале, остановитесь, – соотечественник горько вздохнул, – зачем ей ещё эти княжества?
– Ну, я не планировал этого, конечно, – задумчиво ответил я, – но чего теперь делать с князем?
– Повесить, как и всех остальных? – не моргнув и глазом, предложил синьор Бароцци. – До сих пор не понимаю, чего вы с этими русскими возитесь. На мой взгляд, они те же поляки.
– Типун вам на язык, – возмутился я под внимательным взглядом Романа Мстиславовича, – синьор Пьетро. Но в одном вы правы, что с ними делать, теперь ума не приложу.
Я перевёл взгляд на высокого гостя, внимательно слушающего нашу перепалку на латыни.
– Обычно в таких случаях, если вам не нужен выкуп, просят прислать заложников, – посвятил он меня в высокую политику, – понимаю, что говорю во вред себе, но вы не челядь какая, думаю, понимаете, почему я это делаю. Я готов прислать свою дочь, если освободите меня вместе с дружинниками, что остались в живых.
– Не нужны нам тут бабы, своих хватает, – замотал я головой, кивнув в сторону выхода, – больше суеты, а толку меньше, чем от пажей.
Мой военачальник скептически на меня посмотрел, но не стал это комментировать.
– А и да, князь, пообещайте на время плена не сбегать и никак не вредить мне или моей армии, – повернулся я к Роману Мстиславовичу, – иначе, сам понимаете, придётся ужесточить ваше пребывание у нас в гостях.
Князь достал крестик из-под одежды и трижды поцеловал его со словами:
– Клянусь.
– Ну, тогда вас утроит наш шатёр? Или хотите отдельное жилище?
Он заверил, что привык и к более скромным условиям и не будет против составить нам компанию.
Вскоре вернулись девушки, расставляя простую кухонную утварь, чтобы мы поужинали. Князь не стал воротить нос и вместе с нами принялся наворачивать простую еду, но зато с большими кусками мяса.
***
Я привычно руководил фортификационными работами, чтобы взять столицу княжества Великая Польша город Гнезно, а князь внимательно наблюдал за моими действиями. Загонять его в палатку было бы невежливо, поэтому я не стал ограничивать его передвижение, чем он пользовался, даже попросив себе коня и навестив дружину, которая обрадовалась, увидев своего князя живым. Они уже мысленно его похоронили, поскольку почти все, кто был в первом ряду удара по пехоте, погибли сразу на месте, если не от длинных копий, то от случившейся сразу после этого давки.
– Ганс! – крикнул я, подзывая капитана, которому отошёл отряд безвременно почившего Кольбера.
– Да, синьор Витале, – тот тут же оказался рядом.
– Вы так замечательно работаете кирками и лопатами, – я показал на параллели, которые его солдаты сейчас отрывали, – поговори со своими, может, кто захочет перейти ко мне на постоянный контракт?
– Синьор Витале! – изумился тот. – Вы ещё спрашиваете?! Да все зубами вцепятся в эту возможность! Все отряды наёмников весь поход с завистью смотрят на ваше войско! Ни у кого нет такого снаряжения и питания.
– Ну, тогда поговори с офицерами и приходи после осады с готовым контрактом, обсудим.
– Конечно! – ответил он, пришпорив коня, чтобы обрадовать свой отряд.
– Куда ещё больше-то, – проворчал рядом синьор Бароцци, – и так на выплату жалования целых двести всадников нужно, чтобы возить и охранять полковую казну.
– Вы сейчас, синьор Пьетро, очень похожи на моего счетовода-иудея, – хмыкнул я, смотря на возмутившегося подобным сравнением нобиля, – тот тоже при встрече всё время ноет, что на войско я спускаю больше денег, чем на все остальные свои проекты вместе взятые, и такими темпами мне не хватит сбережений даже на дальнейшую жизнь.
– А вы что ему отвечаете? – заинтересовался он, перестав обижаться.
– Что если нужно ещё больше денег, то я их заработаю, – улыбнулся я, – но при этих словах уже синьор Франческо начинает хвататься за сердце. В общем, всем не угодить.
Синьор Бароцци с улыбкой покачал головой, затем, заметив, как к нам движется отряд французов, показал на них кивком. Я повернулся, чтобы увидеть хмурые лица дворян.
– Граф? – я чуть склонил голову, когда старший над ними подъехал ближе и молча протянул мне три письма. Одно было раскрыто, на двух других виднелась восковые печати с оттиском королевских лилий.
– Беда, синьор Витале, – на лице графа, который доблестно добывал себе земельный надел, отчётливо проступила досада, – король отзывает нас.
Сердце тревожно стукнуло в груди, и я, схватив письма, сначала развернул открытое, пробежав по нему глазами. Оно было обращено как раз к графу де Ареньяку, с немедленным приказом сворачивать военную кампанию и возвращаться во Францию. Настроение стремительно стало падать, поэтому я под внимательными взглядами дворян распечатал письмо, адресованное Филиппом II Августом лично мне. В нём он сердечно благодарил меня за то, что я сделал для него и королевства, а особенно за воссоединение с любимой женой Ингеборгой, с которой они теперь живут в довольстве и счастье. Поэтому король просит меня бросить никому не нужную Польшу и привезти наследника престола обратно из Венеции в Париж. Мир с Ричардом I, как я и просил, заключен, так что больше мне волноваться не о чем, можно докладывать в Рим о полном успехе своей миссии. Об Агнессе и Марии в письме не было сказано ни слова, словно их и не было никогда в его жизни.
Мой взгляд потяжелел, я извинился перед дворянами и отправился читать третье письмо в свой шатёр, предварительно выгнав оттуда служанок.
«Дорогой Витале», – значилось в самом начале на вкусно пахнущей травами бумаге на высокой латыни, которую якобы не знала змеюка.
Встряхнув головой, поскольку запах напомнил мне её, я стал читать дальше.
«Думаю, ты понимаешь, что многое я не могу написать тебе в открытом виде, поэтому скажу главное. Я решила рискнуть и, несмотря на твоё предупреждение, остаться во Франции, которая полюбила меня, а я её. Тем более мой супруг всё осознал, покаялся за своё прежнее невнимание ко мне и теперь полон мужской силы, делая Франции наследника каждую божью ночь.
Спасибо за всё, Ингеборга Французская».
От подобных новостей в груди стал разгораться пожар гнева, и, с трудом сдерживая себя, я дочитал приписки, оставленные после основного текста.
«P.S. Спасибо за подсказку, рыбий пузырь и правда сотворил чудо!»
«P.P.S. И да, во дворце, когда привезёшь Людовика, лучше не задерживайся, по понятным причинам я всё ещё немножко тебя боюсь».
«P.P.P.S. А лучше вообще не приезжай, пришли его с кем-нибудь другим!»
«P.P.P.P.S. Не сердись, пожалуйста, ну правда, зачем мне эта далёкая Польша? После тебя она наверняка разорена и пуста, да и соседи будут всё время заглядываться на эти земли. Оно мне нужно?»
«P.P.P.P.P.P.S. Надеюсь, по количеству приписок ты понимаешь, как тяжело мне далось это решение, а новое королевство можешь оставить себе. Правда, это будет совсем капельку незаконно, но уверена, ты что-нибудь придумаешь. Всё, теперь точно всё. Прощай, Витале».
«Тварь! Лживая, наглая тварь!» – рычание, а не слова вырвались у меня из горла, и, выхватив меч, я стал крушить всё, что попалось под руку. Досталось всему: кроватям, сундукам с мебелью и стульям. Только сломав меч обо что-то железное, я остановился с тяжёлым дыханием и бурлящими во мне гормонами, требующими выплеснуться куда-то ещё. Сокрушить, разорвать и уничтожить мерзкую гадюку, которая, мало того что нарушила данное слово, так ещё и, похоже, соблазнила короля, который, забыв о своей жене и дочери, теперь каждую ночь развлекается в объятьях первой жены, которая, видимо, перестала корчить из себя недотрогу и, рассказав какую-нибудь слезливую историю, дала ему впервые как нужно. От появившейся мужской силы, пасовавшей ранее перед датской Белоснежкой, у него, видимо, вообще сорвало крышу, и былая любовь вернулась, иначе как объяснить то, что произошло, когда он и словом не обмолвился в письме об Агнесс. Даже если я смирюсь со случившимся, поскольку, очевидно, выполнил все просьбы папы и вернусь домой, наплевав на разграбленную и пылающую в огне Польшу, то что делать теперь с герцогиней? Всё это было выше моего понимания.
Выбросив обломок меча, я сел на порубленную крышку сундука, схватившись за голову. Держа своё слово, я рассчитывал, что она тоже сдержит своё, но теперь, когда она передумала, всё в один момент становилось проблемой: Польша, Агнесс де Мерани, Мария. Целый клубок проблем, который нужно было как-то решать. У меня появилось сиюминутное желание правда всё бросить и отправиться домой, но вспомнив, что и сколько мне пришлось уже сделать за это время, я стиснул зубы.
«С вами, змея и король без яиц, мы разберёмся позже, – решил я, поднимаясь с сундука, – будем решать проблемы по порядку. Сперва с Польшей».
Из палатки я вышел с чистым взглядом и лёгкой улыбкой, при виде которой синьор Бароцци вздрогнул и внезапно вспомнил, что нужно срочно проверить посты. Те, кто знал меня не так хорошо, как он, наоборот, подъехали ближе.
– Ганс, хорошо, что ты здесь, – обратился я к капитану и показал рукой на город, – отправь парламентёров и скажи, что если до завтрашнего утра мне не вынесут ключи от ворот, то я сравняю всё с землёй и засыплю это место известью.
Наёмник вздрогнул и, откланявшись, отправился выполнять приказ.
– Что же касается вас, граф, – обратился я к французу, – то было приятно завести знакомство с грамотным и хорошим военачальником, но, к сожалению, вы прямой вассал короля и не можете ответить отказом на его письменный приказ. Поэтому нечего и думать, вам нужно возвращаться. Я велю выдать вам из своей доли добычи ту часть, которую должен был вручить вам всем после захвата города.
– Спасибо, синьор Витале, за понимание, – склонил он голову, – а вы? Что будете делать вы сами?
– Закончу то, что начал, – спокойно ответил я, пожав плечами, – завоюю Польшу и только потом вернусь.
Дворяне ошеломлённо переглянулись между собой.
– Вы хотите оставить королевство себе? – удивились они.
– Ещё не знаю, синьоры, – я покачал головой, – так далеко я не заглядываю, жизнь покажет путь.
Они, тяжело вздыхая, с сожалением, все до одного попрощались со мной лично и направились в свой угол лагеря, собирать шатры и подводы с добром, которое захватили за это время.
Глава 5
– Витале, – рядом со мной появился волынский князь, когда я в раздумьях смотрел на город.
– Да, князь, – у меня хоть и не было настроения с кем-либо разговаривать, но я взял себя в руки.
– Мы можем поговорить? – он оглянулся по сторонам. – Наедине.
Пожав плечами и крикнув охрану, я отъехал вместе с ним в другую сторону от города, попросив затем подождать, пока мы разговариваем.
– Я слышал, королева Франции отказалась от польского престола, – сразу перешёл он к делу.
– Верно.
– Также говорят, что ты продолжишь завоевание?
– И это правда, – я скривился, – думаю, нужно укоротить два конкретных женских языка, которые мелят налево и направо.
Он улыбнулся.
– Они хорошие, порядочные девушки, пожалуйста, не нужно их обижать.
– Вы что-то хотите предложить мне, Роман Мстиславович? – спросил я у него напрямую, пока он мялся с продолжением разговора.
– Да, ты ведь понимаешь, что, если сядешь на престол Польши, это будет воспринято крайне негативно со всех сторон. Ты, безусловно, талантливый воевода и очень умный мальчик, но у тебя нет прав занимать его, если, конечно, не женишься на ком-то, кто обладает такими правами.
Тут он сделал паузу.
– Если предлагаете свою дочь, то я откажусь, – я правильно понял его намёк, и тут внезапно в голове сверкнуло озарение.
– Слушайте, князь, а давайте я вам её продам! – повернулся я к нему.
Он сначала недоумённо на меня посмотрел.
– Кого?
– Польшу, – я показал рукой вокруг, – если вы так хотите этот престол, то и забирайте, за деньги, разумеется.
Его взгляд на мгновение стал стеклянным.
– И сколько? – рискнул спросить он.
– Двести пятьдесят тысяч марок серебра, – заявил я чудовищную цифру.
– Витале, побойся бога, откуда столько?! У меня бедное княжество! – мгновенно возмутился он.
– Новое королевство, только завоёванное. Предателей нет, плести интриги некому, делайте что хотите! – стал я нахваливать товар. – Вообще можете разделить между детьми, пусть каждый правит своей частью! А? Как вам?
Он покачал головой.
– Едва ты со своим войском сделаешь хоть шаг отсюда, через день здесь уже будут другие претенденты на этот трон: литовцы, померанцы, болгары, венгры, черниговцы, смоленцы и ещё десяток других желающих. Эта страна мгновенно превратится в яблоко раздора, когда тут не станет сильной руки.
– Давайте послов пошлём, чтобы не приходили? – предложил я.
Он усмехнулся.
– Сразу видно, что ты военачальник лучше, чем дипломат.
Я попытался было возразить ему, но, вспомнив свои многочисленные промахи на этом поприще, особенно недавний со змеюкой, пригорюнился. Тут же ещё одна светлая мысль влетела мне в голову.
– О, а что, если мы с вами завоюем самых наглых претендентов?! – предложил я ему. – Остальные станут тогда вас опасаться?
Правый глаз князя задёргался от нервного тика.
«Видимо, ещё не отошёл от травмы головы», – подумал я.
– Витале, из твоих уст это как-то слишком легко звучит, – осторожно сказал он, – поэтому я уточню. Что ты имеешь в виду, говоря «завоюем всех претендентов»?
– Ну, захватим для начала литовцев, потом этих померанцев, ну и остальных, о ком вы говорили.
Он прочистил горло.
– Я было подумал, что ты так искромётно шутишь, но, судя по твоему виду, говоришь ты это абсолютно серьёзно?
– Конечно, теперь, когда у меня развязаны руки и не нужно щадить жителей, чтобы королеве было кем править, война будет иди много быстрее, чем прежде.
– То есть хочешь сказать, до этого времени ты был не слишком жесток?
Я кивнул, заставив его изумлённо на меня посмотреть. Он думал минут пять, прежде чем ответил.
– Если я соберу князей земли русской и пообещаю им поделить эти территории между нами, ты не будешь против? Цена слишком велика, чтобы я потянул её в одиночку.
– Ну, мне без разницы, – пожал я плечами, – только, поскольку меня столько раз надували, половину вперёд!
– Это мы обсудим, – он задумчиво покачал головой, – тогда тебе придётся отпустить меня и дружину.
– Да езжайте, – отмахнулся я, – где-то ещё две недели мне будет нужно на покорение Польши, потом пойду на Литву.
– Хм, а почему… – он открыл было рот, но быстро его закрыл, не закончив вопрос, – впрочем, не хочу этого знать. Тогда возвращаемся? Отдашь приказ об освобождении дружинников?
– Поехали, – вздохнул я, направляя лошадь обратно к охране.
Мысли в голове кружили самые разные, но больше всего, конечно, хотелось отомстить змеюке, только нужно было придумать как.
***
1 августа 1199 года от Р.Х., Полоцк
За неполные полтора месяца я вместе со своим войском, словно огненная метла, прошёлся по Померании, Литве, Латвии и Эстонии, утопив всё в огне и крови. Выставляемые против меня войска сметались за один короткий бой, города, зная судьбу Польши, предпочитали сдаваться, а не обороняться, поэтому их я не трогал, беря только денежный выкуп, а также всё мужское население, которое ставил в войско, усиливая собственную пехоту, одевая их во что придётся и давая лишь копья, муштруя на выполнение простейших приказов. Большего от них не требовалось, поэтому смертность там была крайне высока, но зато я берёг свои терции и не подставлял их почём зря. Плюсом этой стратегии стало то, что пруссы и датчане направили своих послов с заверением, что совершенно не претендуют на захваченные мной территории, просят принять это во внимание и не нападать на суверенные, законные и дружащие со Святым престолом королевства. Священная римская империя была занята внутренними проблемами, вызванными смертями Генриха VI и Констанции, хотя парочку заезжих рыцарей оттуда, приехавших поживиться под шумок, пришлось-таки повесить в назидание остальным.
Вот так, увеличивая численность армии и, что самое главное, опыт управления разными типами войск под присмотром синьора Бароцци, мы шли, захватывая город за городом, останавливаясь лишь в редких случаях, когда нам оказывали сопротивление. После захвата от таких городов оставались лишь дымящиеся развалины и заваленные трупами улицы, но зато в следующих местах жители трижды думали, что им важнее: имущество или жизнь.
Забыл упомянуть, что, когда я покорил Польшу и Померанию, со мной случилось небольшое событие, определившее всё дальнейшее продвижение войск, сделавшее его ещё более стремительным и быстрым. Произошло это, когда мы вышли к независимому Полоцку. Городу-государству, который имел земли, сравнимые с Галицким княжеством. Парламентёры отправились на переговоры, поскольку я уже давно перестал на них выезжать, оставаясь в лагере.
– Синьор Витале! – на взмыленном коне ко мне прискакал один из офицеров от кавалерии.
– Да, синьор Проци? – я поднял на него взгляд.
– Наш дозор встретил много конных лучников! – он показал рукой направление, противоположное от города. – Очень много!
– Синьора Бароцци предупредили?
– Да, он уже собирает войско, просил уведомить и вас.
– Хм, кто это может быть? – удивился я, делая жест, чтобы мне принесли доспехи и коня, а также помогли одеться. Готовый, я выдвинулся вместе с гонцом в ту сторону, что он указал.
Первый же взгляд на чужое войско, где коней было больше, чем людей, дал понять, что передо мной кочевники, поскольку раскосые лица и специфическая одежда с вооружением выдавали в них эту категорию.
Я подъехал ближе к разворачиваемому синьором Бароцци войску, когда, заметив мой личный штандарт с белым агнцем на красном фоне, от чужого войска сразу отделилась небольшая группа всадников в количестве десяти человек, поднимая белый флаг на коротком копье.
– Вы останьтесь, синьор Пьетро, – попросил я военачальника и взял с собой лишь охрану в том же количестве, что и парламентёры с другой стороны. Он, покачав головой, всё же повиновался без дополнительных уговоров.
Съехавшись, мы недолго разглядывали друг друга, поскольку самый большой из них спросил на ломаной латыни:
– Кто есть Венецианец?
Я выдвинулся на корпус лошади, показывая себя.
Среди кочевников произошло оживление, все как один недоверчиво посмотрели на меня.
– Ты лгун. Венецианец великий воин, – наконец заключил он, – ты ребёнок!
Я, тяжело вздохнув, соскользнул с лошади, доставая меч и дагу-мечелом.
– Кто-то может лишиться своего языка за это, – произнёс я, маня говорившего к себе коротким, но толстым кинжалом с зубцами.
В этот век только таким способом можно было доказать своё лидерство, и, войдя в тот возраст, когда мне приходилось действовать самостоятельно, я подчинялся общим правилам. А как хорошо было быть маленьким ребёнком! Всё можно было решить либо на словах, либо с помощью своих бойцов!
Поддерживаемый криками товарищей, кочевник нехотя слез со своей низкорослой лошадки, оказавшись вровень со мной ростом. Вытащив изогнутую саблю, он мелкими шажками стал ко мне подходить и затем взорвался двумя выпадами, один из которых был ложный, а вторым он хотел подсечь мне ногу. Под смертельной угрозой в кровь моментально прилетел гостинец от симбионта, да такой, что время снова стало тягучим. Зная, что это короткий эффект, я выжал из него максимум. Кинув в противника дагу, я за то время, пока он уклонялся, отбил его саблю в сторону и, оказавшись с ним лицом к лицу, так что пахнуло вонью из его гнилого рта, грудью ударил ему в грудь, сметая противника на землю. Шаг назад, и я наступил на оброненную саблю, выпавшую у него из руки, а ошеломлённые кочевники непонимающе уставились на упавшего на пятую точку вождя.
– Удовлетворён? – спросил я его на кыпчатском, уж больно похожи они были на половцев, которых мне описывали многие рабы, с которыми приходилось иметь дело.
– Ты знаешь наш язык? – глаза воина округлились, но он без колебаний принял протянутую руку, схватившись за которую поднялся с земли, я показал ему глазами на саблю, чтобы он поднял её самостоятельно. Он понял мою осторожность и, подняв оружие, вернул его в ножны. Снова повернувшись ко мне.
– Ты действительно Венецианец, – он качал головой, цокая языком, – наши старейшины хотят говорить с тобой.
– Пусть говорят, – я пожал плечами, возвращаясь на лошадь, – здесь.
Он крикнул своим сопровождающим, и двое бросились обратно, стремглав, нахлёстывая лошадок, и пока мы ждали других переговорщиков, воин, внимательно меня рассматривавший, а особенно мою конную упряжь, спросил:
– Зачем тебе такое глубокое седло? Ты боишься выпасть из него?
– Угу, я ведь не сын степей, что родился в седле, – я пожал плечами, – мне можно.
Он улыбнулся, принимая мои слова за нехитрую похвалу, и подтвердил.
– Кыпчаки воины, не землепашцы!
Затем мы замолчали, ожидая прибытия стариков, в количестве трёх человек, которые неспешно подъехали и сначала перебросились словами с ним, а затем обратились ко мне.
– Мы слышали, что за тобой идёт большое войско. Сильное войско! – заговорил один, косясь за мою спину, где стояли колонны тяжёлой конницы с длинными копьями.
– Это так, уважаемый, – я выпрямил спину, – какой ваш в этом интерес?
– Мы также слышали, что ты славно воюешь, – не ответил он, продолжая свой странный допрос.
– Об этом не мне судить.
Его лицо даже не дрогнуло. Он погладил куцую белую бородку.
– Мы можем стать союзниками, – неожиданно предложил он, – за половину добычи.
– Ну, пока у меня были такие союзники, что и врагов не пожелаешь, – хмыкнул я, – если это всё, то мне неинтересен этот разговор.
– В твоём войске нет конных лучников, – заговорил второй, до этого молчавший, – кыпчаки могут тебе помочь с этим.
Я задумался, переведя взгляд за их спины, где только на беглый взгляд находилось до трёх тысяч всадников. Огромное войско!
– Даже если бы мне и было это интересно, – я демонстративно зевнул, – то готов расстаться не больше, чем с десятой частью добычи.
– Эй! Это грабёж среди бела дня! – возмутился третий. – У нас много воинов, все быстрые, опытные и попадают волку в глаз на скаку!
– А белке? – спросил я, на что они непонимающе переглянулись. Поняв, что шутка не прошла, я добавил: – В общем, десятая часть, и то это будет щедрым подарком с моей стороны.
– То есть доблестный воин не против, в принципе? – первый старик прищурил хитро глаза. – Вопрос только цены?
Я улыбнулся.
– Люблю торговаться.
Они оживились, и на следующие три часа завязалась ожесточённая перепалка. Они призывали в свидетели своих богов, говорили, что у меня нет ни чести, ни совести, если за услуги таких опытных воинов требую сущие гроши, а я в ответ с каменным лицом говорил, что и сам со всем справлюсь, мне никто не нужен, и только из уважения к их сединам и мудрости готов уступить максимум ещё одну часть, но не более.
Наконец, недовольно кивая, они согласились на пятую часть в обмен на то, что полностью переходят под моё командование и подчиняются только мне и никому больше. Если на поле боя или стоянках будет своеволие, договор аннулируется, и они ничего не получат. Они были недовольны этим условием, но иначе я вообще отказывался уступать им какие-либо проценты.
– Эх, вай, какой жадный юноша, – качал головой самый старый из них, пытаясь давить на то, что у меня давно отсутствовало, – совесть.
– Ну так, уважаемый, десятая часть, и делайте, что хотите, – развёл я руками.
Он переглянулся с другими, и они выехали вперёд, протягивая мне руки. Я пожал каждую и кивнул в сторону лагеря.
– Берите вождя и приезжайте в гости, обсудим ваши обязанности и правила поведения.
Они согласно кивнули, разворачивая лошадок обратно. Когда и мы поехали к себе, один из охранников обернувшись зачем-то назад, хрипло сказал:
– Синьор Витале, посмотрите.
Я проследил за его взглядом и замер, когда вдали запылилось поле и на нём показались всадники с запасными конями, которых было втрое больше, чем то количество, что мы видели до этого. Когда мы доехали до лагеря, я оглянулся ещё раз, отчётливо понимая, что до сих пор не уточнил у старейшин один важный момент. Сколько же конкретно половцев я принял под свою руку?