Венецианский купец – 4. Кровь, золото и помидоры

Глава 6

Кыпчаки, как они сами себя называли, собравшись кучкой, смотрели, как чужие воины, словно презренные земляные черви, вгрызались в землю, всё ближе и ближе подкапываясь к городу, защитники которого совершенно ничего не могли с этим поделать.

Те же, зная о своей неуязвимости, делали своё дело, и извилистый земляной ров с каждым днём становился всё длиннее и ближе к городским стенам.

– Великий Тенгри, – покачал головой один из старейшин, – всегда одно и то же. Каждый раз. Я могу даже сказать, когда и где обрушится стена, и мы ворвёмся в город, который падёт под нашими мечами.

– Венецианец – великий воин, – согласился второй, – нам повезло, что новости о нём достигли сначала нашей орды, а не соседней.

– Мы потеряли всего десять воинов, с тех пор как к нему присоединились, а получили уже в десять раз больше, чем при набеге на Русь. Возня с пленными, продажа их арабам, зачем это всё, если в городах хранится в сто раз больше?

– Да, только до их мягкого нутра нужно ещё добраться, – проворчал первый, – а это может сделать только он.

Они одновременно посмотрели на всадника впереди, который в своей обычной позе, уперев руку в переднюю луку непривычного для них высокого седла, подпирал ею подбородок, следя за работой своих солдат, направляя их по одному ему понятному маршруту, туда, где высились стены очередного города, решившего оказать сопротивление.

В этом кыпчакам виделась какая-то магия и потустороннее вмешательство, поскольку, достигнув желаемого, Венецианец ненадолго скрывался в вырытой траншее, и вскоре после этого раздавался грохот, земля вздрагивала, и стены любого города оседали, обнажая огромные провалы. В которые тут же врывалась пехота, добираясь до ворот, чтобы открыть их всадникам. Тогда уже на улицы врывались степняки и наёмники, начиналась резня, продолжающаяся до тех пор, пока в городе почти никого не оставалось. Сам же Венецианец в этом участия уже не принимал, для этого у него были военачальники, он же говорил, что дальше уже ему скучно, чем вводил всех в ступор своей странной логикой. Хотя его действия и поступки обычно вообще мало кто понимал, все лишь выполняли распоряжения, и после одной показательной казни кыпчаков, решивших, что они имеют право на большую добычу, чем было уговорено, подобных попыток со стороны кочевников больше не возникало. Им хватило одного чаепития с «украшением ёлочек», чтобы понять, что с новым предводителем шутки плохи. Когда было необходимо, он шёл до конца, не останавливаясь ни перед чем. Это страшило, но и одновременно восхищало простых детей степи, которые всегда признавали над собой только власть сильнейшего и удачливого, а воин из дальних земель им точно был. Стоило только посмотреть на обозы с ценностями, которые он раз за разом отправлял к себе на родину.

***

13 сентября 1199 года от Р.Х., Краков

Русские князья назначили мне встречу через Романа Мстиславовича в Кракове, поскольку моё предложение встретиться в Киеве, Смоленске, Чернигове или Новгороде они по непонятной мне причине категорически отказались рассматривать, выбрав бывшую польскую столицу.

От количества прибывших дружин и разных флагов рябило в глазах, а выступающий как посредник между нами Роман Мстиславович суетился больше всех, чтобы разместить князей согласно их старшинству и размеру войск. Что-то такое, от чего я был весьма далёк. Я лишь с нетерпением ждал, когда мне отдадут все причитающиеся деньги, и я наконец смогу уйти из этого места, с большой надеждой никогда сюда больше не возвращаться. Захват территорий оказался скучнейшим и изматывающим делом, где на долю сражений выпадало только десять процентов всего времени, остальное тратилось на марши, осады и рытьё траншей, чтобы сберечь своё войско при штурме. Мне это было крайне неинтересно, и только упрямство и желание доделать всё до конца, получив за это большое денежное вознаграждение, останавливали меня от того, чтобы всё бросить и уйти обратно, ведь даже награбленного за это время было столько, что отец в ответных письмах ехидно интересовался, долго ли ещё любимый сын будет развлекаться на чужбине, поскольку сокровищницы дворца рода были забиты, и ему приходилось новые партии ценностей хранить уже под дворцом дожа, что было крайне проблематично, поскольку приходилось выставлять для этого дополнительную охрану.

И, конечно же, за это время я придумал, как начну мстить королю и королеве Франции. План медленно, но верно созревал в голове, и к этому моменту я чётко знал, как с ними поступлю. Военные действия с ними по понятным причинам были невозможны, так что я решил использовать современные информационные методы борьбы, но об этом им ещё только предстояло узнать, как только я доберусь до дома.

***

Огромный круглый стол, подчёркивающий равенство всех за ним сидящих, специально был собран по просьбе Романа Мстиславовича, чтобы не обидеть князей, если усадить их за обычный прямоугольный со мной во главе. Он настоял, я не стал спорить, лично мне было всё равно, где сидеть. За спиной стояло огромное войско, которое окружило город, и княжеские дружины в пять и даже семь тысяч были на этом фоне каплей в море. Одних половцев у меня насчитывалось под пятнадцать тысяч, не говоря уже о наёмниках и собственном войске.

Пока я размышлял и разглядывал гостей, слово взял Роман Мстиславович и долго, но крайне подробно описывал ситуацию, а также то, что всех их здесь собрало. Вступительная речь затянулась, и я ушёл в собственные мысли, размышляя, каким путём лучше всего пойти обратно.

– Венецианец! – громкий голос выдернул меня из раздумий, и я поднял голову.

Недовольный Роман Мстиславович показал, что на меня смотрят все остальные.

– Да?

– Великий князь владимирский Всеволод Юрьевич спрашивает, – повторил он вопрос, который я не услышал, – когда ты уведёшь войско после получения оплаты.

– Как только вернутся все оставленные гарнизоны, – я пожал плечами, – только я хотел бы спросить у уважаемого сообщества, кто готов выкупить у меня другие страны, кроме Польши?

За столом мгновенно повисло молчание.

– М-м-м, Витале, я не очень понял твой вопрос, – Роман Мстиславович обратился ко мне, видимо, выражая всеобщее недоумение.

– Ну, двести пятьдесят тысяч я просил за Польшу и первую часть этой суммы получил от вас серебром и пушниной, тут нет вопросов, но только пока вы думали и размышляли над оплатой второй части, я от скуки захватил ещё Литву, Латвию, Эстонию, Померанию и Полоцк, – я говорил, а лица князей становились всё более ошарашенными, – поэтому и спрашиваю, они кому-нибудь из вас нужны? Или я предложу их Дании, Швеции или Священной римской империи?

– От скуки? – на меня перевёл взгляд князь Владимирский, которого я помнил по прозвищу Большое Гнездо.

– Вы слишком долго думали, а мне нужно было чем-то заниматься в это время, – я пожал плечами.

Князья стали переглядываться, и кто-то попытался встать из-за стола.

– Никто отсюда не уйдёт, – спокойно сказал я, пошевелив рукой, и ворвавшиеся солдаты нацелили арбалеты на присутствующих в зале и охрану князей, – пока я не получу пятьсот тысяч марок серебра за все территории.

Князья попытались встать и обнажить мечи, но пара арбалетных болтов по их боярам, поваливших их на пол, быстро всех успокоила. Синьор Бароцци вежливо и с извинениями разоружил всех в комнате и, выставив охрану, встал позади меня. Атмосфера за столом мгновенно стала гнетущей. Грозные и гневные взгляды в мою сторону я смело игнорировал, поскольку ни одна из их дружин не пойдёт на штурм города, ведь сейчас вокруг было полно моих войск.

– Так что, дорогие князья, трясите мошной, посылайте гонцов, но никто из вас отсюда не выйдет, пока я не получу причитающееся.

– Витале, ты сам пришёл на эти земли! – возмутился Роман Мстиславович, чувствующий себя больше всех оскорблённым, ведь именно он выступил инициатором этого сбора. – Мы тебя не звали! И теперь ещё требуешь дань?!

– За последнюю пару лет меня столько раз все обманывали, что я решил сменить свою линию поведения, – признался я ему в ответ, – вместо честности и сдерживания данного мной слова я теперь опираюсь на силу своих клинков, а их у меня пока гораздо больше, чем у вас всех, вместе взятых. Ну и готовы ли вы сражаться вместе, бок о бок? Зная, что в случае ослабления любого другой этим тотчас же воспользуется и захватит часть территории?

Эта мысль погрузила их в задумчивость.

– Что ты конкретно предлагаешь, отрок? – наконец поднял голову и произнёс Всеволод Юрьевич.

– Пятьсот тысяч марок серебра, и вы получаете все захваченные мной земли, я вывожу из городов гарнизоны и забираю войско домой, как только получу всю сумму деньгами, товарами или ещё чем.

– Это неподъёмная для нас сумма, – гневно посмотрел на меня черниговский князь.

– Ну, или возможен другой вариант, – я спокойно на него посмотрел, – вы и ваши дружины героически гибнете здесь, под Краковом, а дальше я потрачу чуть больше времени, чтобы захватить все ваши земли, и посмотрю сам, так ли вы бедны, как сейчас говорите.

Судя по посмурневшим лицам князей, такой расклад их ещё меньше устраивал.

– Нам нужно это обсудить, – озвучил общее мнение Всеволод Юрьевич.

Я поднялся из-за стола и развёл руки.

– Да ради бога. Сколько хотите, если нужно, синьор Бароцци предоставит вам еду и вино. Только не обессудьте, из этой комнаты вы и ваши бояре не выйдете, пока что-то не решите.

– А если мне нужно будет справить нужду? – возмутился новгородский князь.

– Вы же воины, чего вам стесняться друг друга, – отмахнулся я от столь незначительной проблемы, – в общем, пользуйтесь моим гостеприимством, сколько пожелаете. Как будете готовы дать ответ, зовите, а я пойду от скуки посмотрю, что есть ещё поблизости к границам Польши.

– Король Венгрии, синьор Витале, прислал недавно послов, просил напомнить, что мы братья по вере, и негоже возводить между двумя христианами вражду, – с ухмылкой сказал мой соотечественник на латыни, которую здесь некоторые знали и могли перевести другим.

– Надеюсь, вы отправили ответ, что тогда непонятно, почему он поддерживает восстания Задара против Венеции?

– Всё, как вы и просили, – хмыкнул военачальник.

– Посмотрим, что он ответит, – улыбнулся я в ответ и вышел из комнаты.

***

24 ноября 1199 года от Р.Х., Краков

Почти два месяца потребовалось князьям на сбор нужного количества товаров и денег, чтобы уложиться в заявленную мной сумму. Главным поводом к тому, что они согласились, послужило то, что на третий день их сидения в запертой комнате дружины захотели есть, как, впрочем, и их кони. Я предложил всем покупать нужную еду у меня, за деньги естественно, и после этого переговорный процесс резко ускорился.

Когда земли были поделены между ними, доли выплат от каждого князя мной согласованы, мы подписали большой Краковский пакт о мире, как я пафосно его назвал и во все стороны русской земли направились гонцы, вместе с частью дружин, чтобы не проедали деньги зазря и послужили охраной на обратном пути товарам и деньгам.

Наконец, после длительного ожидания я стал получать причитающиеся мне по пакту ценности и стал выпускать из города тех, кто расплатился полностью, провожая, как гостеприимный хозяин, прямо до ворот города, правда, в сопровождении небольшой армии, чтобы чего-нибудь злые на меня князья не учудили по дороге. С каждой новой неделей замок всё больше пустел, и последним из-за самой большой отошедшей к нему земли и, следовательно, выкупа со мной простился князь Владимирский. Роман Мстиславович поспешил одним из первых меня покинуть, опасаясь мести со стороны других князей, и я его в этом не мог винить.

– Не скажу, что был рад нашему знакомству, – он остановился за воротами и повернулся ко мне, – но польза от этой встречи всё же явно была.

– Надеюсь, этот урок пойдёт Руси на пользу, – спокойно ответил я, – иначе если и дальше продолжите ссориться друг с другом за клочки земли, то довольно скоро познакомитесь с одним моим другом, встречу с которым многие из вас не переживут, князь.

Всеволод Юрьевич замер, его лицо стало серьёзным.

– Что за друг? – осторожно спросил он.

– Если повстречаетесь с Субэдэем, передавайте привет от меня, – не стал отвечать я, тронув пятками бока лошади, чтобы развернуться и поехать обратно в город.

Обеспокоенный князь ещё минуту смотрел вслед, прежде чем дать приказ боярам и дружине ехать дальше. Вместе с ним уезжали и две мои служанки, оказавшиеся девицами каких-то двух знатных польских родов, за которых Владимировской князь тоже отвалил мне денег, поскольку хотел использовать их в каких-то своих дальнейших интригах, особенно когда узнал, что я за всё это время так и не покусился на их девственность. Я с лёгкостью с ними расстался. С девушками в смысле, а не с деньгами.

***

1 марта 1200 года от Р.Х., граница Венргии и Волынско-Галицко-Мязовского княжества

– Эльбек-бей, ваша доля, – я показал подаренной кыпчаками плёткой на три телеги, полные товаром, себе я старался брать только то, что легко было увезти, чтобы обоз не растянулся на километры, всем остальным же раздавал более тяжёлые вещи, полученные от князей.

– Эх, господин Витале, – старый половец огорчённо качал головой, даже не смотря в сторону богатств, – как жаль, что вы уезжаете, сколько ещё славных дел мы могли с вами совершить.

– Что поделать, меня ждут дела дома, – я протянул ему руку, и он её крепко пожал, – удачи, Эльбек-бей.

– Она нам точно понадобится, – согласился он, – боги не всегда дают только хорошее.

Я чуть наклонил голову, прощаясь, и отъехал к охране, присоединяясь к офицерам и синьору Бароцци.

– Все гарнизоны и наместники, кроме французских дворян, присоединились к нам, синьор Витале, – доложил он, – они все привезли письма, что передали подконтрольные города князьям, которые перешли к ним по Краковскому пакту, так что здесь нас больше ничего не держит.

– Отлично, тогда общий приказ, мы выступаем домой, ну и тройная премия всем по возвращении, для поднятия духа, – приказал я, вызывая улыбки радости на лицах офицеров, а затем и более громкие крики, когда новость довели до войска.

– Слава Венецианцу! Слава! – мы проезжали вдоль войск, и отовсюду я слышал радостные крики.

«Да, ещё бы научиться с королями интриги плести», – я даже и близко не возгордился таким проявлением уважения, польку на душе тяжким камнем лежало незаконченное дело с Ингеборгой и встречей в Венеции с Агнесс, которой непонятно что было говорить.

Поэтому, натянув на лицо улыбку, я махал рукой воинам, но мыслями был уже совершенно в другом месте.

Глава 7

15 апреля 1200 года от Р.Х., Венеция

Когда мы находились в двухдневном переходе от города, прискакал гонец от отца, передавший послание, в котором тот просил меня подождать неделю, чтобы город смог организовать достойную встречу героев. Причём очень настоятельно попросил, добавив, что деньги из бюджета города выделены под это большие и будет крайне некрасиво с моей стороны явиться раньше времени. Пришлось его послушаться, показав письмо синьору Бароцци. Он, пожав плечами, сказал, что дать отдых войску будет неплохим решением, тем более мы на своей земле и опасаться нападения не стоит, можно и отдохнуть.

Если бы я знал, что приготовил отец, никогда бы на это не согласился. Поскольку Венеция встречала нас словно национальных героев. Лепестки роз, чепчики в воздух, всенародные ликования и гуляния, разумеется, с бесплатной едой и выпивкой, которую оплатил город. Причём Венеция гуляла три дня, чествуя героев, которые даже не думали получить столько внимания к своему дальнему походу. Больше всего «пострадали» мы с синьором Бароцци», поскольку были военачальниками. Как я ни пытался извернуться и увильнуть от пересказа военной кампании, отец был всё время начеку, ловя меня каждый раз, когда я хотел по-тихому сбежать с посиделок с уважаемыми людьми города и не только, поскольку на торжественном приёме во дворце дожа присутствовали послы других государств и даже представитель Папы, который старательно записывал каждое произнесённое мной слово.

Особое недоверие к нашим рассказам возникло, когда мы говорили о сроках, которые понадобились, чтобы захватить огромную часть территорий. По сути, шести королевств, если говорить на европейский манер. Поверить в это многие категорически отказывались, но я не сильно и старался их убедить, как, впрочем, и не говорил о способах, которые позволили нам это совершить. Так что большинство послов решили, что я сильно привираю, и только брови отца с каждым сказанным словом всё больше хмурились, особенно сильно, когда синьор Бароцци в восторженных словах рассказал, что последним элегантным штрихом этой компании было то, что синьор Витале взял в заложники местных князей и заставил их оплатить всю проведённую нами военную операцию.

Глаза послов стали походить на блюдца, и тут же посыпались вопросы о размере выплаченного мне выкупа за все захваченные земли. Прозвучавшая сумма в пятьсот тысяч серебряных марок ужаснула их, заставив поглядывать в мою сторону с вожделением в глазах. Послышались предложения рассмотреть возможность женитьбы на девушках знатных родов их государств, на что пришлось их расстроить, напомнив, что я уже помолвлен с дочерью-бастардом короля Франции. Хоть и став по факту незаконнорождённой, Мария не переставала быть дочерью короля, зачатой совместно с герцогиней, так что все их предложения просто меркли перед её родословной, что было мне на руку. Поняв это, послы переключились на отца, предлагая обсудить совместные проекты, куда Венеция смогла бы вложить деньги, это позволило ему немного ослабить контроль, чем я тут же воспользовался и слинял из зала, наконец выбравшись на улицу. Синьор Бароцци был менее расторопным, его перехватили какие-то дворяне, и он с тоской посмотрел на то, как я убегаю прочь.

***

Дома меня ждал приём более скромный, все знали мою нелюбовь к торжествам, но вся родня собралась за столом, не дожидаясь главу дома, поскольку он передал графине просьбу точно не ждать его сегодня. Даже те, кто попал к нам из других домов, слушали мой рассказ, открыв рты. Мама очень попросила меня об этом, так что пришлось и здесь потратить время на совместный ужин и затянувшийся до ночи пересказ с кратким описанием происходивших событий. Когда наконец я закончил, отовсюду раздалось рукоплескание и восторженные перешёптывания, и тут мой взгляд остановился на герцогине, которая выглядела, мягко говоря, неважно. Показал на неё глазами маме, в ответ та лишь тяжело вздохнула и развела руками.

Пришлось мне, кланяясь, направиться к ней и, подхватив под локоть, увести Агнесс в свою комнату. Оказавшись там, она бросилась ко мне на грудь и разрыдалась.

– Так, Агнесс, – я гладил её по голове, – вы тоже получили письмо?

Она лишь кивнула, не перестав рыдать.

– Ещё не всё кончено, я этим займусь, – заверил её я, – вы ведь понимаете, что Филипп обманул не только вас, но и меня?

Снова кивок.

– Поэтому просто наберитесь сил и ещё немного подождите, у меня есть план, как их рассорить.

Она отняла красное, заплаканное лицо от моей груди и с надеждой посмотрела в глаза.

– Правда? Но, надеюсь, он не пострадает?

– Физически, конечно, нет, – твёрдо заверил я её, на что женщина упала на пол, встав передо мной на колени, и, схватившись за руку, стала её целовать.

– Так, ваше сиятельство, прекратите! – я сам опустился на пол, чтобы она не унижалась. – Это и мой просчёт тоже, я не предусмотрел влияния этой ведьмы на короля. Не плачьте, мы вместе пройдём через это испытание. Я отправлю Людовика в Париж, вы же с Марией продолжите гостить здесь у меня, я не хочу, чтобы она могла вас достать во Франции, если вы захотите вернуться к родным. Вам ведь здесь нравится? Никто не выказывает неуважения?

Она с испугом закачала головой.

– Господи, нет, конечно! Ваша матушка просто образец гостеприимства!

– Вот и отлично, тогда перестаньте плакать, это плохо отразится на малышке, она же чувствует ваше состояние. Если хотите, я поговорю с епископом, чтобы пришёл вас поддержать.

– Нет, спасибо, – она покачала головой, – ваши слова, Витале, уже облегчение для моей терзающейся души. Филипп написал лишь, что решил воссоединиться со своей настоящей супругой и просит не показываться ему больше на глаза.

– Давайте с вами поспорим, – я взял её руки в свои, – что он лично приедет за вами, когда эта ситуация разрешится?

– Вы так уверены в этом? – герцогиня подняла на меня красные от слёз глаза.

– Дорогая, не вздумайте с ним ни о чём спорить! – в дверь вошла мама, которая услышала только слово «спор».

– Графиня? – Агнесс перевела на неё удивлённый взгляд. – Почему?

Мама опустилась к нам и положила свои руки на наши.

– Он всегда выигрывает, поэтому с ним спорить не стоит.

– Тогда я согласна! – вскрикнула от радости Агнесс. – Да, Витале! Давайте поспорим с вами, что Филипп приедет за мной лично!

Недоумевающая графиня разбила наш спор, и Агнесс, поблагодарив меня, с сияющими от радости глазами побежала к дочери и пасынку.

– Что ты наобещал бедняжке? – тихо спросила меня Контесса.

– Приструнить одну змею и надавать другому кобелю по яйцам, чтобы думал головой, а не тем, что ниже пояса, – я задумчиво посмотрел вслед ушедшей.

– Витале! – она дала лёгкий подзатыльник. – Ну что за выражения при маме!

– Простите, графиня, – хмыкнул я, – но мне простительно, я почти год провёл в обществе солдат.

Она покачала головой.

– Если бы ты знал, что происходило здесь всё это время. Люди ждали каждый твой караван, чтобы узнать новости. Ты взбаламутил такое болото, что не приведи господь. Европа стоит на ушах из-за твоих выходок. Отец не успевает принимать послов отовсюду с просьбами прояснить, чем это ты занимаешься вдали от дома. Святейший отец тебе ещё ничего не писал?

– Писал, как же, – я пожал плечами, – благодарил за выполненные поручения и пополнение подчинённых Риму епархий Польши, правда, недоумевал, что я так долго там делаю, но это уже так, без огонька, упомянуто было вскользь.

– Думаю, ему ещё не дали весь расклад происходящего, – нахмурилась она, – так что держись.

– А чего там с послами? – полюбопытствовал я.

– Спросишь лучше сам у Энрико, мне он вскользь упоминал пару раз, что от тебя одна головная боль, – улыбнулась она, взлохматив мне волосы, – уж очень ты кипучую деятельность там развернул.

– Да, скукота, – отмахнулся я, – завтра пойду на верфи, посмотрю, как там мой кораблик поживает.

– Кстати, стены собора возводятся с такой потрясающей скоростью, – она подтянулась и поцеловала меня в две щеки, – что моё сердце не нарадуется этому, хотя завистники кругом говорят, что они обрушатся, если так быстро их строить.

– Кто конкретно? Надо с ними обязательно об этом поспорить, – хмыкнул я, вызвав у неё смех.

Я поднялся на ноги и поднял маму.

– Ого! Какой ты стал сильный! – изумилась она, оперившись на мою руку. – Так быстро оправился от травм, а ведь недавно казалось, что даже не сможешь больше ходить.

– Всё благодаря молитвам, матушка! – заверил её я, заставив перекреститься и вознести молитву господу.

«Ну и каждодневным выматывающим тренировкам, конечно», – дополнил я про себя.

– Ладно, заболтала я тебя, – она пошла к двери, – завтра с утра тебя наверняка будет не застать, поэтому ложись спать раньше, чтобы хотя бы выспался после дальней дороги.

– Хорошо, – я поцеловал её в щёку на прощание, пожелав спокойной ночи.

– Синьор Витале! – следом за уходом мамы в комнату ворвался метеор, опустившийся на колени передо мной, прикоснувшись щекой к руке.

– Роксана, – улыбнулся я служанке, – помой меня, приготовь чистое, и я лягу сегодня пораньше.

– Я так рада вас видеть! – она подняла на меня сияющий взгляд. – Каждый вечер молила бога, чтобы с вами ничего плохого не случилось.

– Наверно, это и сработало, – хмыкнул я.

Когда принесли большое деревянное корыто, и девушка стала обмывать меня, натирая жёсткой мочалкой, сделанной из плетёной пеньки, я стал замечать, что она старательно отводит взгляд от моего паха, хотя раньше это никогда её не смущало.

– Что произошло? – обратился я напрямик.

– Вы о чём, синьор Витале?! – девушка вздрогнула и напряглась, ещё больше уверив меня в правильности выдвинутого предположения.

– Так, давай сократим путь между твоим враньём, получением за это плетей, после которых я всё равно разузнаю, в чём дело, и ты просто мне расскажешь, чего вдруг стала так реагировать на мужской орган. И это всё, напомни мне, после скольких лет рабства у арабов?

Роксана покраснела, начиная от ушей, заканчивая шеей.

– Мне предложили выйти замуж, – прошептала она, – я хотела сказать вам об этом позже, поскольку вы только сегодня вернулись.