Венецианский купец – 5. Всплеск в тишине
***
9 июня 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика
Если я ожидал увидеть величественные дворцы, усыпанные золотом, и самих инков, обвешанных золотыми украшениями, то меня ждало большое разочарование. Долина, в которой находился город, захваченный инками у другого племени, которое тут раньше проживало, была явно старее, чем жившие тут люди. Мне раз за разом попадались строения, назначение которых Джон затруднялся назвать, говоря, что к их приходу здесь всё так и было. Сам же город был больше похож на деревню скотоводов, а не на столицу великой цивилизации. Так что если с майя я пролетел на пару веков, застав упадок цивилизации, то к инкам, похоже, прибыл слишком рано, поскольку ничего из того, что описывали испанцы, здесь не было и в помине. Видимо, мое разочарование так явно проступило на лице, что даже Джон смутился и посетовал, что он же говорил мне, что делает всё возможное. Я нахмурился и, отогнав всех от нас, стал чертить ему на земле рисунок будущего города, со всеми оборонительными сооружениями, выполненными для замков вида звезда. Если сюда придут завоеватели с пушками, пусть это станет для них в будущем «приятным» сюрпризом.
– Запоминай, – закончив, я показал дротиком на рисунок.
Он, морща лоб, стал ходить кругами, стараясь уложить новую для себя информацию. Когда он поднял голову, я ногой всё затёр и постарался скрыть горечь своего разочарования. Не судьба было, видимо, разжиться здесь золотом.
– Пойдём, представлю тебя своей жене и близким родственникам, – позвал он меня, показывая на самый большой каменный дом в деревне, – как тебя представить?
– Лучше, конечно, Витале Дандоло, сын правителя Венеции.
Он удивлённо присвистнул и тут же расстроился.
– И почему я не изучал историю? Даже не знаю, кто это.
– Заодно покажешь свои наряды, – мне стало его жаль, – посмотрим, чему ты научился, стремясь всю жизнь к своей мечте.
Он мгновенно воодушевился и закивал.
Войско вместе с нами втянулось в город, и ворота закрылись. Жители сбежались посмотреть на возвращение своего вождя и изумлённо смотрели на чужаков. Когда же мы подошли к его дому, оттуда спустилась симпатичная туземка, склонившаяся перед ним.
– Мама Оккло, познакомься, это мой хороший друг из земель, что лежат за горами и большой водой, – произнёс он на языке, которого я не знал, но все было понятно по жестикуляции.
Он подтвердил мою догадку, когда специально для меня произнёс это уже на английском.
– Мама? – я приподнял бровь. Он тут же смутился.
– Так получилось, – нехотя промямлил он, – когда мы знакомились, я сказал, что она похожа на мою маму, а она подумала, что это её новый титул. В общем, всё запутано, Витале.
Девушка лет двадцати, с длинными прямыми волосами и двухцветной лентой на голове низко мне поклонилась. Я лишь прикрыл глаза, показав, что оценил её жест.
Джон стал знакомить меня сначала со своей семьёй, только потом со знатными представителями других родов. Машинально здороваясь и смотря на лица, внезапно я выхватил взглядом ранку, вид которой искал вот уже несколько месяцев подряд. Отдёрнув руку, я округлившимися глазами посмотрел на человека, болевшего сифилисом, точнее, одной из его первых стадий.
Джон, а ещё более испугавшиеся туземцы, видя, что я не подаю руку одному из них, стали переглядываться. Я сделал шаг ближе к Манко Капаку и тихо прошептал.
– А ты знаешь, что он болен сифилисом?
Глаза путешественника округлились, и он сам отпрянул от показанного мной инки подальше.
– Нет! В моё время эта болезнь давно побеждена! Но название я, конечно же, слышал.
Видя, что происходит непонятное, что даже теперь и правитель с отвращением смотрит на него, инка внезапно вздрогнул и под общими вопросительными взглядами упал на колени, стал биться головой о землю и о чём-то умолять. По крайней мере, интонации были у него именно такими.
– О чём он говорит? – спросил я у Манко Капака, поскольку большинство воинов тут же бросились пинать лежащего на земле.
Джон повернулся ко мне, ошарашенно посмотрев прямо в глаза.
– Признаётся в измене, говорит, что вместе со своим родом планировал свергнуть меня и убить всю мою семью.
– О-о-о, – обрадовался я, – значит, это я удачно зашёл, как раз по своей основной профессии. Ты позволишь мне заняться этим делом? Хочу выяснить, откуда у него сифилис, заодно и об измене поспрашиваю. Только дай мне кого-то, кто на языке майя говорит, либо на кечуа.
Правитель растерянно показал на лежащего рукой, показывая, что тот в полном моём распоряжении. Показав воинам, что когда они будут дотрагиваться до заражённого, то обязательно пусть заматывают руки в тряпки, я велел тащить туземца в выделенный нам дом.
***
– Солнце и звёзды мои, – обратилась лежащая рядом с мужчиной девушка, вздрагивая от криков, которые не давали спать поселению вторую ночь, – ты не боишься, что привёл в наш дом беду? Он истязает род Вакантаки уже вторые сутки, люди боятся выйти на улицу из-за него и его людей.
Джон, сам вздрагивавший от криков, тем не менее ответил.
– Как ты видишь, любовь моя, доверять нельзя никому, а он с первого взгляда различил правду. Ты сама это видела.
Девушка вздрогнула и залилась слезами. Верховный Инка, как его здесь ещё называли туземцы, повернулся набок.
– Что такое? Почему ты плачешь, любовь моя?
– Ты накажешь меня, муж, я ведь тоже от тебя кое-что скрывала, – сквозь рыдания произнесла она.
Лоб мужчины покрылся испариной.
– И что же?
– У меня растёт живот, и я не знала, как тебе об этом сказать, а теперь не хочу, чтобы это увидел чужеземец и рассказал тебе об этом первым.
Джон облегчённо выдохнул.
– Глупышка, – он поцеловал мокрые глаза, – это хорошая новость, я с радостью приму от тебя наследника.
– Правда? И ты совсем, даже капельку на меня не сердишься? – миндалевидные глаза широко распахнулись, мгновенно высыхая.
– Ну, если только самую чуточку, – решил он пошутить над женой.
Дальше они стали мириться, но уже сильно аккуратнее, чем раньше, до известий о беременности супруги.
***
Утром, когда Манко Капак вышел во двор, первое, что он увидел, – это ряды вкопанных в землю брёвен на горе неподалёку, которые к тому же были обложены хворостом. Рядом с ними суетились его подданные, на которых покрикивал другой путешественник во времени. Заинтересовавшись, что там происходит, он сам направился туда. Пришлось долго карабкаться, но он преодолел путь вместе со своими телохранителями и замер от испуга, когда увидел, что за земле перед столбами лежат сотни знатных инков, в основном из трёх определённых родов, это было видно по их головным уборам и причёскам.
– Витале, – он подошёл ближе, к руководящему работами пинками и ругательствами подростку, – что происходит?
– Представляешь, Джон! – тот возмущённо повернулся к нему. – Скажу тебе честно, не нравились мне раньше пид…
Тут он закашлялся и быстро поправился.
– Прости пожалуйста, конечно же, геи. У вас в Европе это, конечно, модно, эстетично, возвышенно, но у нас в стране это движение, так сказать, не очень было принято, так что раньше я думал, вы плохие ребята, но теперь. Сравнивая тех с этими…
Он пожевал губами, пытаясь подобрать слова, но затем выругался и сплюнул. Затем нагнувшись, он прошептал ему на ухо.
– В общем эти гады с ламами того самого… вот уже несколько поколений. Как я выяснил, этим занимались их предки, потом родители, а затем и они сами. Представь, они говорят, что ламы мягкие на ощупь и податливые!
– Тьфу, срам какой! – чужеземец яростно покачал головой.
– Погоди, при чём тут ламы? – удивился Манко Капак. – Ты же узнавал про сифилис и про измену.
– Так представь, почти все они из тех родов, которые увлекались сексом с животными, прости господи меня за такие слова, и они почти поголовно оказались заражены сифилисом!
Джон удивлённо на него посмотрел.
– Да! И потом эти… – Витале снова выругался, – в общем, из-за них вся Европа и Россия потом заразилась этой венерической болезнью, привезённой с Гаити моряками Христофора Колумба.
Собеседник почесал лоб.
– А измена? Что про неё сказали?
– Да там участвовал-то всего один род, – отмахнулся подросток, как от несущественной вещи, – ничего интересного, хотели отравить сначала твою беременную жену, а потом на её похоронах убить и тебя. Нет, ну ты представь, какие скоты! Женщин им не хватает, что ли, ламы им нежные и мягкие!
Плюясь и ругаясь на все лады, Витале крикнул что-то своим воинам, и те бросились таскать и привязывать лежащих на земле инков к столбам. Когда к этому делу подключились и местные, дело пошло быстрее, и вскоре все повисли на верёвках, рыдая и умоляя о пощаде: мужчины, женщины, старики – все.
– Держи, – Джону вручили горящий факел, и он недоумённо посмотрел на собеседника, радостно потирающего руки, а также на факел, – выжги эту заразу из своего племени.
– А что делать-то? – не понял Джон.
Подросток терпеливо объяснил.
– Подходишь, наклоняешься, подносишь факел к хворосту у костров.
– Но он же загорится.
– Ещё как! – подтвердил подросток. – И спалит всех этих скотоложцев ко всем чертям!
Манко Капака замешкался, но ему тут же помогли, Витале аккуратно подхватил его под руку и поднёс её к первому костру, а дальше уже по его сигналу воины зажгли все остальные – над горными склонами почти сразу разнеслись человеческие вопли.
– Вот, кстати, ты спрашивал, как работает инквизиция, – довольно заметил стоящий рядом с ним подросток, на которого Джон боялся теперь даже смотреть. Он повстречал на пути сюда полностью седого переводчика, который видел пытки, что устроил Витале, и теперь, глядя, как задыхаются и сгорают в огне люди, он ощутил страх от того, что для его знакомого убить сотню человек было простым делом, его даже совесть, судя по довольному лицу, нисколько не мучила!
– Смотри, Джон, – внезапно сказал тот, – вот что ждёт твоих потомков, когда сюда придут испанцы.
Эти слова зажгли в груди всегда мирного человека будущего злой огонь, и он резко ответил:
– Витале, идём крестить народ! Ты не задержишься здесь надолго, а я даже основные обряды ещё не выучил!
– Полностью согласен! – Тот удивлённо посмотрел на обычно спокойного англичанина. – Конечно, идём, объяви общий сбор, нам нужна будет лишь вода и крестики для раздачи их новообращённым. Заодно мне нужно потом язык кечуа выучить, да и ваш тоже интересен. Кстати, а ты знал, что инки не знали письменности, а использовали узелки? Почему ты им этого не показал?
Ворох вопросов посыпался от довольного собой собеседника, а Джон, стараясь не смотреть на костры, поспешил вернуться обратно в дом. Этот мир стал ему ещё больше не нравиться, чем прежде.
Глава 7
9 июля 1202 года от Р.Х., г. Куско, Южная Виталика
Месяц промелькнул словно один день, поскольку Джон очень хотел всему научиться, так что дополнительно к латыни и обрядам я учил его ещё и всему, что знаю. Также весьма непрозрачно намекая, что есть рядом майя, которым нужен металл, а меди в здешних горах очень много. На первое время бронзовый век ему сильно поможет, а там, глядишь, и железный не за горами, чтобы завоевать все соседние поселения. Ученик из него вышел крайне прилежный, вот что значит правильная мотивация. Учился он сам и затем попросил ещё учить его жену, когда я стал разговаривать на языке инков и кечуа, как на родных. Я, конечно же, согласился, поэтому всё своё основное время был занят этими двумя, лишь изредка мог позаниматься личными делами. Всех инков крестили до последнего человека, они пока не понимали, зачем им это, их и прежние боги устраивали, но раз Верховный Инка сказал нужно, значит, нужно. Люди пока ещё ошибались, в молитвах и крестя себя, но Джон заверил меня, что будет уделять их духовному воспитанию больше внимания.
Нужно было отметить, что шерсть викуний он и правда запас к моему прибытию, как я просил у того торговца, так что за этот месяц инки добыли мне её ещё, в обмен на часть специй, наши железные топоры, которые я отдавал с лёгким сердцем, поскольку на борту был некоторый их запас, также подарил ему свой золотой пояс, получив в ответ радужную тесьму на голову, которую он снял с себя. Её я быстро постарался спрятать под его насмешливым взглядом. Он после сжигания заражённых сифилисом стал надо мной подшучивать по поводу моих фобий, особенно когда узнал, что я девственник. На полном серьёзе предлагал сменить образ жизни, оставшись с ним любимой женой, даже предлагал построить для меня целый храм. Я не злился только потому, что видел, как смеются при этих словах его глаза, поэтому сил сердиться на его гейские шуточки не было, я лишь ругался и обещал, что никогда больше моя нога не ступит на эти земли тотальных извращенцев, правда, это ещё больше смешило его.
К сожалению, всё хорошее, в том числе беззаботная, хоть и простая жизнь в горах, подходит к концу. Поняв, что тут нет ничего, чем можно сейчас поживиться, кроме шерсти викуньи, мои офицеры заскучали и стали ныть, просясь назад. Поэтому, едва закончив обучение Джона с супругой, доведя его до приемлемого уровня, я посвятил их обоих в ранг епископов, даже несмотря на то, что она стала первой женщиной-священником вообще в этом мире. Об этом маленьком нюансе я, конечно же, никому не сказал, чтобы потом по возвращении ко мне не было претензий со стороны Святого престола, поэтому возведение в сан самого Манко Капака прошло торжественно, на виду у всех, а маленький тихий обрядец с Мамой Оккло я провёл, только когда мы остались втроём, ну, или вчетвером, если учитывать её беременность.
Закончив приготовления и собрав людей, мы отправились в обратный путь. Офицеры и солдаты летели едва ли не на крыльях, неся семена картофеля, перца, помидоров и всего остального, чем я поживился у инков.
«Свои запасы, конечно, хорошо, но семена никогда лишними не будут», – решил я следовать недавно выдуманному правилу.
Джон лично пошёл меня провожать, но этому мало кто удивился после той чистки, что я устроил месяц назад, теперь его иначе, чем на коленях, не встречали на улице. Причём неважно, знатный или простой инка, все падали ниц, от меня же все только шарахались, поскольку думали, что я вижу человека насквозь, стоит мне только на него взглянуть. Мы, конечно, с верховным Инкой это заблуждение только поддерживали, что позволило нам узнать ещё парочку тайн, которые от него скрывали в селении.
***
12 июля 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика
– Прости, если что сказал не так, Джон, – мы искренне обнялись, мне было жаль расставаться с таким хорошим человеком, – сам знаешь, не со зла, а только из-за воспитания.
Он грустно усмехнулся.
– Предложение остаться ещё в силе.
– Ты же сам хотел уехать? – удивился я. – Сколько раз слышал от тебя, что не нравятся тебе горы и этот мир.
– Куда я теперь уеду, Витале, – он показал на стоящих позади него воинов, ожидающих своего правителя на коленях, – на мне такая ответственность, целая цивилизация.
Мне после этих слов стало ещё грустнее, я вспомнил Наташу и свою прошлую жизнь.
– Всё, прекрати, а то сейчас тоже разревусь тут, как баба, – нахмурился я, видя, что его глаза полны слёз.
Секундное озарение пришло мне в голову, и я без колебаний расстегнул свой оружейный пояс и протянул ему свой полуторный меч.
– Держи, думаю, тебе он пригодится больше.
Англичанин искренне удивился.
– У тебя же он в одном экземпляре, сам хвастался, сколько времени и сил мастеров ушло на его изготовление!
– И тем ценнее становится подарок, бери, пока я не передумал, – я с силой вложил пояс с ножнами в его руку, – прощай, Джон.
– Прощай, Витале, – тихо ответил он, опоясываясь и понимая, что мы больше никогда с ним не увидимся.
Не оглядываясь, я быстро пошёл к лодке, где сразу сел на нос, чтобы не видеть, как оставляю хорошего человека прожить яркую и насыщенную жизнь, о которой будут помнить ещё много веков после.
На корабле царил ажиотаж, все готовились к отплытию, и только мой натренированный на инках глаз сразу выделил двоих почёсывающихся в области промежности. Холодок мигом пробежал у меня по спине, и вовсе не оттого, что на улице стоял собачий холод.
– Отставить отплытие! – приказал я и поманил рукой к себе капитана. Когда он подошёл, недоумевая, я тихо сказал:
– Вернуть на берег всех, кто был со мной у инков. Одежду снять, оставить только исподнее.
– Почему, синьор Витале? – изумился он.
– Быстро! – жёстко приказал я, и он без промедления бросился выполнять приказ.
Через час непонимающих солдат и офицеров под охраной вернули на берег. Я сошёл следом и, прохаживаясь вдоль ряда, стал говорить:
– Я предупреждал! Я просил! Я угрожал! Я запрещал вступать в половые контакты с местными женщинами! Сколько вам нужно ещё объяснять, что все эти язвы на самом деле метки дьявола, которыми он клеймит всех скотоложцев, от которых мы недавно очистили этот мир. Теперь и вы оказались замараны в этом.
При моих словах те, кого я заметил почёсывающимися, внезапно побледнели, как и ещё трое других. Остальные же, ещё не понимая последствий своего поступка, смотрели на меня удивлённо.
– Если бы я не настаивал, если бы не говорил на мессах о последствиях, вы, возможно, избежали бы наказания, – я прошёлся обратно, – всем снять с себя одежду!
Мужчины – кто нехотя, а кто и быстро – поснимали исподнее и теперь тряслись на холоде. Второй раз мне в этой проклятой местности пришлось смотреть на мужские гениталии, и в этот раз всё закончилось точно так же, как и у инков. Несмотря на мольбы и просьбы, все пятеро, у которых я обнаружил знакомые язвочки или сыпь, отправились на костры, которые мы тут же и соорудили на берегу. Остальным же я приказал одеться и бросил перед возвращением на корабль:
– Их семьям скажем, что они умерли героями, но вы! Будете знать, что значит нарушать мои приказы!
Это проняло всех, так что, когда они одевались и грузились в лодки, я ещё долго тёр руки песком, отмывая их в море, поэтому последним вернулся на корабль.
– Больше я не потерплю никаких оправданий, – кинул я всем, кто столпился у борта, встречая меня, – это было вам моё последнее предупреждение.
Ответом стало молчание, сопровождавшее до самого спуска вниз. Дойдя до конца коридора, я встретил там сидящего на коленях Карло, который истово молился, шепча слова из Священного Писания. Также я услышал ещё «помоги», «спаси меня».
Настроение было ужасное, хотелось просто пройти мимо и не вмешиваться в проблемы другого человека, но я сжал волю в кулак и подошёл к нему, опустившись рядом. Увидев меня, он вздрогнул и отшатнулся. Это меня удивило, Карло никогда меня раньше не боялся.
– Давай вместе помолимся, – я спокойно положил руку ему на плечо и вернул к молитве, присоединившись к его словам.
Прошло десять минут, как внезапно его плечи стали сотрясаться, и он вместо молитв уткнул голову в грудь. Не понимая, я посмотрел на него и увидел, как с его глаз стекают слёзы, делая мокрой форму.
– Что случилось, Карло? – удивился я, понимая, что у него и правда что-то стряслось. – Ну же! Говори, я требую!
– Я такой плохой человек, синьор Витале, – тихо ответил он, не поднимая на меня взгляда, – я сам себе отвратителен!
– С этого места подробнее, – я вздохнул, поднял его с колен и отвёл в каюту капитана, надеясь, что он извинит меня за непрошеное вторжение.
Усадив молодого человека за стол, я внимательно на него посмотрел.
– Рассказывай.
Он, скрывая лицо в ладонях, тихо сказал:
– Вы доверили мне единственному, синьор Витале, такой важный пост, а я вместо этого.
Тут уже у меня спёрло в груди. Огромным усилием воли я остался спокоен.
– Угу?
– Я влюбился, синьор Витале! – вскрикнул он. – В синьориту Инну! Жить без неё теперь не могу!
«Тьфу ты», – облегчённо выдохнул я про себя, уже было подумав, что он покусился на то, до чего я сам ещё не добрался.
– Это, конечно, не совсем порядочно с твоей стороны, дорогой Карло, – тем не менее спокойно ответил я, – но ничего критичного я в этом не вижу, если ты её, конечно, не касался.
– Конечно же, нет! Синьор Витале! – испуганно вскрикнул он. – Как я мог!
– Тогда тебе нечего и волноваться, друг мой, – мягко сказал я, – с вахты этой я тебя сниму, чтобы ты совсем не сошёл с ума от любви, но никаких других мер, конечно же, не предприму. Ты честный и порядочный человек, и я крайне ценю это!
– Вы серьёзно готовы простить меня за то, что предал ваше доверие?! – искренне изумился он, подняв на меня красные глаза.
– Если ты не трогал девушек, то твоей вины нет ни в чём, – я покачал головой, кладя ладонь ему на руку, он радостно схватился за неё второй, поняв, что я не сержусь.
– Ой, простите, а я думал, что это моя каюта, – в этот самый момент дверь скрипнула, и внутрь попытался войти синьор Джакопо, удивившись, что увидел нас за своим столом.
– Иди, Карло, я снимаю с тебя этот грех, – перекрестил я степенно парня, – мы ещё позже поговорим с тобой.
Он, обрадованный, кланяясь, бросился по коридору, едва не сбив капитана.
– Я нежадный, синьор Витале, – синьор Джакопо втиснулся в дверь и плюхнулся на кровать, – только скажите, отдам вам каюту для забав с вашими юнгами. До сих пор поражаюсь силе вашей воли, и как только держитесь, чтобы не завалить их? Каждую ночь прислушиваюсь, чтобы услышать стоны.
Я перевёл на него взгляд, и улыбка мигом слетела с его губ, он суетливо положил руки на колени, чтобы хоть куда-то их пристроить.
– Давайте вместе посмеёмся над этой шуткой? – ледяным тоном предложил ему я. – Я вот смеюсь, ха-ха. Видите? Почему вы не смеётесь, синьор Джакопо? Ведь вам же было смешно.
– Уже нет, синьор Витале, простите, – покаялся он, – ну правда. Я одновременно завидую вам и восхищаюсь. Я лично так бы не смог, ни в вашем возрасте, ни даже сейчас.
– Теперь, когда вы меня лизнули, а я сделал вид, что поверил, что вы сделали это искренне, – мой тон мог заморозить небольшое озеро, и капитан вздрогнул, – вернёмся к делам.
– Да, синьор Витале, – поспешил он сменить опасную для себя тему, – я весь внимание.
– Я совершил ошибку, позволив молодому парню заботиться о трёх девушках, – я поднял на него тяжёлый взгляд, – он снимается со своей вахты, а вы обеспечите ему такой фронт работы, чтобы любовная лихорадка выветрилась из его головы суровым морским ветром.
– Сделаю! – он понятливо кивнул.
– И поскольку больше я никому не доверяю, то в моё отсутствие именно вы будете выносить ночные горшки за моими юнгами, – добавил я, – правда ведь это смешно? Капитан выносит горшки за юнгами? Что же вы не смеётесь, синьор Джакопо? Ну же? Ха-ха! Почему вы не смеётесь над хорошей шуткой? Ведь вас так веселила эта тема пять минут назад?!
– Спасибо, синьор Витале, – понурился он, – но что-то моё чувство юмора внезапно улетучилось.
Поняв, что, возможно, перегнул палку, я сделал голос мягче.
– Вам было бы приятно, как, впрочем, и остальным офицерам, если бы каждую ночь по всему кораблю слышались женские крики? Все эти долгие, одинокие месяцы путешествия по морю, когда самим не было бы и шанса увидеть просто даже оголённую женскую грудь?
Он отрицательно покачал головой.
– Надеюсь, вы будете об этом помнить, когда в следующий раз решите пошутить на эту тему.
Он согласно кивнул.
– Ладно, теперь, когда мы разрешили разногласия между нами, – ответил я уже обычным тоном, – не выпить ли нам по кружечке шоколада? Что скажете, синьор Джакопо?
Он мгновенно воспрянул духом, подскакивая на месте. Он влюбился в этот напиток с первого же глотка, когда девушки сделали его по моему рецепту, вместо того острого питья, каким потчевали нас майя.
– Кто в здравом уме от него откажется, синьор Витале?! – воскликнул он, потирая руки.
– А кто-то говорил недавно про козьи какашки, – проворчал я, пропуская его вперёд.
– Ой, синьор Витале, – отмахнулся он, – ну вам совсем не идёт быть ворчливым.
Я хмыкнул, и мы пошли вместе ко мне.
Глава 8
22 августа 1202 года от Р.Х., Гавайские острова
Следующей точкой нашего маршрута был Гавайский архипелаг, который дал бы отдых команде, позволил провести ремонт, пополнить запасы еды, а главное, пресной воды. Мы по-прежнему каждую ночь вешали мои водоуловительные сети, но их эффективность понемногу падала, поскольку пропитка из водорослей и ила из-за частоты их использования начала размываться, а второго комплекта у меня, конечно, не было, я ведь не ожидал, что мой эксперимент по получению пресной воды из росы станет хорошим, а иногда и основным источником снабжения во время пути. Бараньи шкуры мы также использовали, но воду с них, пока были запасы нормальной воды, использовали только для технических нужд, поскольку она, мягко говоря, пованивала, после того как её отжимали.