Венецианский купец – 6. Падение Твердыни
– Судя по всему, плохо, – понял я по тем мерам, которые она предприняла.
Девушка уронила лицо в ладони и заплакала.
– Я не могу так больше, синьор Витале. Я делаю все, вообще все, что может делать любящая жена для мужа. Но Карло стал холоден, постоянно пропадает вне дома, а его матушка перестала со мной разговаривать. Соседи, конечно же, все ей поведали обо мне в первый же день. Мне никто ничего не говорит, опасаясь вашего гнева, но я сама так больше не могу.
Я нахмурился. Оказывается, я думал о парне гораздо лучше, чем он этого заслуживает. Почему-то мне казалось, что он должен был все понять, увидев, какую жертву я принес сам для его счастья, но, видимо, в который раз я всё время переоцениваю людей.
– Не волнуйся, дорогая, – я положил руку на ее ладонь, – не собираюсь причинять тебе боль. Если у вас ничего не получится, я признаю ваш брак недействительным, предлог найду.
– Вы это действительно можете? Синьор Витале?! – изумилась она, подняв на меня заплаканное лицо.
– Ты не слышала новости, что ли? – настала моя очередь удивляться.
– Когда и где, синьор Витале? – она тяжело вздохнула. – По требованию мужа я перестала работать в госпитале, а больше никуда не выхожу и ни с кем не общаюсь.
– С завтрашнего дня можешь опять там работать, – я еще раз погладил ее по руке, когда она опустилась передо мной на колени, попросив благословения.
– Но Карло? Он будет против, – она прижалась щекой к моей руке.
– Я поговорю с ним, не переживай. Его гнев не будет направлен на тебя, – я через силу улыбнулся, поскольку в груди стал разгораться знакомый огонь ярости, заполонявший меня целиком. Обычно после подобного кругом оставались одни трупы.
Хлопнула входная дверь, и внутрь вбежал молодой человек, который, увидев сидящую на коленях Елену и меня на стуле, нахмурился и опустился рядом с женой.
– Синьор Витале! Мне сказали, что вы направились мой дом, – он склонил голову, – простите, что оставил службу, я тоже хотел вас видеть.
– Дитя мое, проследи, чтобы нас никто не отвлекал, – мягко сказал я Елене, и от тона моего голоса вздрогнули оба. Девушка стремглав бросилась прочь, а молодой человек втянул голову в плечи.
– Синьор Витале! – он попытался открыть рот, но я, почувствовав запах алкоголя, исходящий от него, не сдерживаясь, выпустил свой гнев. Мои первоначальные намерения поговорить с ним спокойно улетучились из-за душившей меня ярости, а также от того, что он пил, находясь на службе. Это было не позволено никому, и все об этом прекрасно знали.
– Ты кем себя возомнил, Карло?! Может быть, ты тайный герцог? Или король? Нет, погоди, ты, наверное, кардинал или вообще новый Папа?
Я поднялся со стула и с яростью на него посмотрел. Он побледнел и отрицательно покачал головой, боясь поднять на меня голову.
– А если нет, то кто ты, чтобы ставить себя выше меня? – я с трудом проговаривал слова, поскольку сильнее всего мне хотелось сейчас вытащить меч, но воспоминания о походе, а также то, что парень на службе хорошо себя зарекомендовал, удерживали меня от немедленной расправы.
– Я по воле этой девушки испытал на себе все прелести церковного дознания, – я закатал рукава камзола, показывая ему тонкие полоски шрамов, которыми у меня были испещрены все пальцы и кисти, – я, а не ты. И если я после всего этого разобрался и удостоверился в том, что бедную девочку просто использовали в своих гнусных целях другие члены рода, то кто ты такой, чтобы ставить под сомнение ее поведение? А, Карло?
Молодой человек молчал, и, боясь, что сделаю ему что-то плохое, я с трудом взял эмоции под контроль.
– Завтра тебе дадут расчет, я не хочу тебя больше видеть, – произнес я, отчего он вздрогнул, – живи в своей гордости сам. Дом и другие подарки я не буду у тебя отнимать.
– Елена!
На мой возглас девушка тут же прибежала, испуганно переводя взгляд с меня, яростно тискающего рукоятку меча, на мужа, сидящего на коленях.
– Мы уходим, – объявил я ей, – ничего с собой не бери.
Она вздрогнула, но, опустив голову, встала рядом, помогая надеть плащ.
Когда мы вышли из дома, я обратился к молча подошедшему ко мне офицеру охраны.
– Синьор Виго, обеспечьте охрану для моей дочери. Пусть пять, нет, лучше десять человек всегда сопровождают ее.
– Слушаюсь, синьор Витале.
Душивший меня гнев стал понемногу отпускать, а когда мы сели в лодку и направились к дому Бадоэр, из кармана штанов, которые в этом мире были в единственном экземпляре, поскольку их тут как бы еще не изобрели, выпал свиток.
– Синьор Витале, – Елена подхватила его, чтобы не намок, и вернула мне пергамент.
– Посмотри, что я хотел предложить Карло, – показал я на него глазами, и она, развернув, тихо вскрикнула, подняв на меня глаза.
– Недаром в Евангелие говорится, что Господь наш больше всего не любит гордыню. Она первоисточник остальных грехов, – я покачал головой, – который раз в этом убеждаюсь.
Девушка перекрестилась, пробормотав первые строчки молитвы. Забрав у нее свиток, я вернул его в карман.
По прибытии в дом Франческо я снова застал у Агнесс матушку и еще двух матрон, которые сплетничали, попивая в этот раз мой любимый и дорогущий чай. При виде Елены все даже не потрудились сделать вид, что ее заметили, продолжив общение, словно она была пустым местом. Поздоровались они лишь со мной. Это взбесило меня окончательно. Оставив девушку с майя, которые, конечно же, сразу приняли ее у себя, я, взяв несколько свитков из своего дорожного сундука, отправился обратно в Собор.
Найдя всех архитекторов, сначала выслушал их благодарности за подарки, которыми я их одарил пару часов назад, затем озадачил тем, что передал чертежи дворца в китайском стиле и попросил разработать на их основе проект нового замка, который буду строить на давно приобретенном месте, недалеко от пригорода Венеции. Они, впервые видя странные строения и загнутые вверх кончики крыш, склонили над ним головы, попросив больше времени на ознакомление с чертежами. Закончив, я отправился в военный городок. Мне срочно нужен был спарринг-партнер или лучше два, чтобы выпустить душивший меня гнев, иначе точно кто-то бы сегодня пострадал. Карло, на которого я так сильно рассчитывал, собираясь сделать его дворянином, чтобы он вместе с Еленой стал заниматься земледелием, выращивая еду для моего войска, оказался на поверку слабым духом человеком, а такие помощники мне были не нужны.
Еще, к сожалению, из-за наложенного интердикта я не мог быстро расторгнуть их брак, запись была сделана в церковной книге центрального собора, так что требовалось дождаться, когда ограничения снимут, и только тогда просить епископа аннулировать этот неудачный союз. Все планы и задумки в очередной раз полетели к черту, и опять все из-за отсутствия вменяемых кадров.
Глава 3
– Анри! – обрадовался я, вернувшись домой к Франческо спустя четыре часа, когда на дворе было глубоко за полночь. Уставший, потный, но довольный, я встретился с грустным графом, который мялся рядом с воротами, словно стеснялся войти внутрь.
– Витале, – обрадовался он, поворачиваясь на мой голос.
– Откуда эта внезапная проснувшаяся скромность? – поинтересовался я у него, приглашая зайти внутрь, – где мой любимый бесшабашный рыцарь-епископ?
– Сегодня я наконец понял, почему папа лишил меня этого сана, – с тяжелым вздохом ответил он, – целый день, проведенный в церкви за обязанностями священника, позволил мне переосмыслить свое прежнее поведение.
– Анри, вот чего я не понимаю, так это того, как граф!.. Аристократ в каком? Восьмом поколении?
– Девятом, – поправил он меня.
– Тем более. Так вот, как аристократ в девятом поколении рвет траву и копается в земле, – припомнил я то занятие, за которым застал его при нашей встрече в Риме, – вот это у меня больше всего в голове не укладывается. Хотя изумляет и твое внезапное прозрение по поводу своего поведения.
– Я тебе уже говорил раньше, Витале, – когда мы были одни, он обращался ко мне спокойнее и без святейшества, – это все из-за того, что я давно ношу в своем сердце.
– Да, но каждый раз ты уклоняешься от подробностей, сколько бы я ни просил тебя рассказать об этом, – я остановился и поманил его за собой в беседку. Там кликнул слуг и приказал принести нам чай, а также закуски. Луна светила так ярко, что нам не понадобились свечи, чтобы продолжить разговор. Поэтому, сначала заставив слугу, принесшего напиток, выпить его, я подождал пару минут, посматривая за его состоянием, а затем показал Анри, что можем продолжить легкий перекус, а вместе с ним и разговор.
– Хорошо, – он тяжело вздохнул, поковырявшись ложкой в блюде с мясом, – но это не очень веселая история.
– Анри, что ты как девица, – я покачал головой, – позволь это решать мне.
– В общем, в молодости я был весьма буйным подростком, – вместо ответа он начал рассказ, – дрался как все, покрывал всех служанок подряд, презирал священников и превозносил личную силу.
– Пока все в пределах нормы, – хмыкнул я.
– Да, вот только родители заставили меня жениться на соседской дочке, виконтессе Дижонской, которая как-то слишком быстро понесла после свадьбы. Родившийся ребенок был абсолютно на меня не похож, так что, как ты понимаешь, в голову закрались вполне определенные подозрения, что родители поучаствовали в какой-то афере. Уж слишком стремительная была свадьба, а также подсовывание мне в постель данной девицы.
– Похоже, одного чайника нам будет мало, – понял я, позвав слугу, чтобы принес еще, – продолжай, становится интересно.
Он хмыкнул, но, дождавшись слугу, долившего напиток, отпил и только после этого продолжил:
– Опросив своих друзей, я довольно быстро выяснил, что девица была не совсем девицей, а фавориткой нашего короля, к которой он охладел вскоре после того, как увидел, как ее живот стал стремительно набирать размер. Поэтому он попросил моего отца, с которым был весьма близок, устроить так, чтобы виконтесса осталась довольна своей судьбой. Что папенька и сделал, подсунув ей меня.
– Почему своего сына? – изумился я. – Не мог найти кого попроще?
– Девица, как ты помнишь, уже была беременна, но, боясь гнева короля, тщательно это скрывала, – вздохнул он, – так что, как он мне сказал, все нужно было сделать очень быстро, пока это не стало достоянием общественности.
– Что он получил за это? – поинтересовался я.
– Больше земли, выше должность при дворе, – Анри пожал плечами, – мне какое было до этого дело.
– Судя по тому, как ты начинаешь хмуриться, дальше все пошло не по плану родителей, – заметил я, и на лице рыцаря появились суровые морщины.
– Все верно, Витале, – тяжело вздохнул он, – когда виконтесса разрешилась от бремени, она бросила ребенка кормилицам и забыла о нем и обо мне, вернулась во дворец, чтобы снова попытаться добиться внимания короля. Она не воспринимала меня как мужа от слова совсем.
– Что на это сказали родители?
– Смирись, – он хмыкнул, – мне, восемнадцатилетнему, полному сил и ярости мужчине, сказали смирись, Витале. Видеть, как твоя жена бегает за королем, оголяет свои груди и ноги, только чтобы он ее снова заметил.
– Да уж, – я покачал головой, – не позавидуешь подобному.
– Я убил на дуэлях тридцать человек, которые посмели ехидно высказываться по этому поводу, – он хмуро посмотрел на меня, – но с каждым месяцем все становилось только хуже. Отчаявшись привлечь внимание короля, жена, видимо, слегка повредилась рассудком и, думая, что причиной их расставания была дочь, задушила младенца.
У меня от его слов волосы зашевелились на голове, история перестала быть веселой и интересной.
– Дальше? – у меня пересохло в горле.
– Я убил ее, застав рядом с трупом ребенка, – тихо произнес он, – девочка, невинная Луиза, прожила на свете всего пару месяцев своей чистой жизни. А ведь я стал к ней привязываться, поскольку проводил рядом больше времени, чем ее собственная мать. Она просто вознеслась в рай практически на моих глазах. А ведь стоило мне зайти в комнату раньше на пару минут, я бы смог это предотвратить.
Я почесал затылок.
– Да уж, Анри, вот это развязка. Что произошло дальше?
– Младенец-бастард был, как ни крути, дочерью короля, так что родственники тех, кого я убил ранее на дуэлях, представили ему эту историю так, что ребенка и ее мать из ревности убил я, – с трудом выговаривая слова, ответил граф, – родители не стали перечить взбешенному государю, чтобы не потерять свои владения и должности, и не стали говорить ему правду.
– Так ты и стал рыцарем-священником?
– Да, с приказом никогда не возвращаться ко двору. Родители не отняли у меня титул и содержание, просто чтобы заткнуть мне этой подачкой рот, – он пожал плечами, – но взамен я стал верным псом церкви, сам берясь за любое сложное задание. Жизнь для меня была окончена в тот момент, когда я похоронил невинного ребенка, в смерти которого была и моя вина.
Мы замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. Говорить что-то еще и правда было излишне. Рассказанная история его жизни не располагала к шуткам и веселью.
– Идем спать Анри, уже поздно, – с этими словами я поднялся и похлопал его по плечу, выводя из глубокой задумчивости.
– Да, действительно, – встряхнулся он, словно лев, и мы молча разошлись по своим комнатам. Девушки, не ложились спать, дожидаясь меня, а увидев состояние, в котором я пришел, лишь молча помогли раздеться и уложили в кровать, прижавшись своими обнаженными телами, чтобы как-то меня успокоить.
***
– Что-то случилось, Витале? Ты мрачен с самого утра, – за завтраком на мое состояние обратил внимание даже Франческо.
– Не выспался, синьор Франческо, – я покосился на сидящего рядом графа, который также был не в своей тарелке.
– Сегодня я собирался глубже разобраться в тех налогах, что ты ввел, составишь мне компанию? – продолжил он. – А то у меня такое чувство, что я идиот, когда смотрю на твои записи со всеми этими процентами, долями и новыми налоговыми бланками, которые нужно будет подавать всем в конце года. Я боюсь, что если в этом не понимаю я, то другие не поймут вовсе, поэтому хотелось бы услышать от тебя объяснения.
– Хорошо, синьор Франческо, – склонил я голову, – заодно обсудим те налоги, которые вы хотели отменить в дополнение к уже упраздненным.
– Да, это необходимо сделать, так как твой новый закон, я не побоюсь этого слова, гениален настолько, настолько же сырой и недоработанный, – он внимательно посмотрел на меня, – если ты хочешь, чтобы Венеция целиком перешла на него, тогда все остальные десятки текущих налогов становятся ненужными. Прогрессивная ставка будет покрывать все.
– Так и задумывалось, – я пожал плечами.
Видя, что я не настроен продолжать разговор, он покачал головой и сказал, что мы отправимся в магистрат через час. Я лишь кивнул в подтверждение.
– Доброе утро, синьоры. Ваша светлость, – раздался голос в проёме обеденного зала, который заставил меня очнуться и подскочить с места. Испугав этим всех.
– Синьорита Паола! – я бросился к ней, поскольку мысли о графе и о ней не оставляли меня все утро, а тут она пришла сама, как нельзя более кстати. Подхватив за локоть, я едва ли не насильно повел ее к лестнице.
– Срочно нужно поговорить. Простите за спешку.
Под всеобщими осуждающими взглядами, сопровождавшими мое весьма бестактное поведение, я провел ее в свою комнату. Там майя сначала обрадовались приходу своего учителя, а затем, когда я велел сидеть молча, обиженно на меня посмотрели, устроившись рядом на диване.
Молодая женщина была удивлена не меньше остальных, но безропотно позволила делать с собой все, что я хотел.
– Паола, могу я вам доверять? – спросил я ее, сразу переходя к делу.
– Безусловно, синьор Витале! – изумилась она. – Наш род и я сама ваши вечные должники. Я полностью в вашем распоряжении.
– Хорошо, тогда то, что я вам сейчас расскажу, должно остаться только между нами, – я кивнул в сторону навострившей уши троицы, – майя не болтают лишнего.
– Я это заметила, синьор Витале, – она чуть огорчилась, – сама была причиной этого их изменения.
– Тогда слушайте, – я, еще более сгущая краски, расписал судьбу несчастного Анри, не говоря при этом, что главный герой – это он. В итоге уже в середине рассказа все четверо залили сначала свои платки слезами, а потом пострадали и рукава их платьев. Когда же я трагическим тоном закончил, описав похороны, а также изгнание доблестного рыцаря из дома несправедливыми родителями, девушки плакали навзрыд. Пришлось сделать паузу, а слуг послать за кучей платков. Только спустя десять минут мы смогли продолжить.
– Это ужасно! Как же это все печально, синьор Витале, – Паола, вытирая слезы с глаз, качала головой, – вы так это описали, что я словно сама побывала в том страшном доме и увидела лежащее мертвое дитя в кроватке.
– И вот теперь представляете, дорогая Паола, этот доблестный рыцарь сейчас помогает целому городу, а у самого него на душе лежит такой тяжкий груз.
– Так вы его знаете?! – вскрикнула она. – Это ваш друг?!
– Да, – я опустил голову, – и вы тоже его знаете.
– Не может быть! – ахнула она. – Кто же это, синьор Витале?
– Наш доблестный граф Анри де Шансу, – трагично закончил я, делая акцент на том, что это случилось совсем недавно, для большей драматичности ситуации.
– Анри?! – она схватилась за сердце. – Этот добрый, чистой души человек перенес подобное?!
– Да, дорогая, – я покачал головой, – и поскольку я сам вскоре уезжаю, то хотел бы найти какого-то доброго христианина, который мог бы присмотреть за моим другом, чтобы он не остался один на один со своим горем. Ведь сейчас только я один поддерживаю его, не давая окончательно пасть духом.
– Синьор Витале! – ее лицо мгновенно стало одухотворенным. – Я готова! Я не оставлю его одного!
– Ах, милая Паола, вы просто снимаете тяжкий камень с моей души, – я сделал вид, что это сильно меня тяготило длительное время. И девушка тут же стала заверять, что станет ему самой близкой и надежной подругой на время моего отсутствия.
«Ну а где подруга, там, возможно, и жена, – хмыкнул я про себя, видя ее воодушевление предстоящей миссией, – теперь нужно подготовить второго к волне обожания, которая вскоре на него обрушится, а то еще испугается».
– Тогда идемте вниз, – пригласил я ее, – позавтракаете с нами.
– Конечно, синьор Витале, – она позволила мне придержать ее за локоть, и мы отправились вниз, после того как она с помощью девушек привела лицо в относительный порядок.
Чинно вернувшись и усевшись за стол, я с улыбкой стал смотреть, как Паола с восторженным лицом мило улыбается Анри, прося его за ней поухаживать. Что он, конечно, делал, не понимая, что происходит. Ведь раньше молодая женщина его если и замечала, то только как священника, не более того.
Когда завтрак был окончен, я отозвал графа в сторону и уже ему поведал трагичную историю бедной моей знакомой Паолы, которую бросил муж, взвалив на нее все тяготы и заботы о роде, и которой просто требуется поддержка доброго христианина в мое отсутствие. К тому же объяснил ему причины бегства мужа, и к концу рассказа вторая простодушная душа со слезами на глазах заверяла меня, что, конечно же, он не оставит мою хорошую знакомую одну, а будет ей всемерно помогать, пока меня нет в городе. Так что, когда мы отплывали с синьором Франческо от пристани, я, довольно щурясь на солнце, словно кот, объевшийся сметаны, смотрел, как мужчина в рясе священника стоит рядом с девушкой и о чем-то с ней спокойно разговаривает. Первый, самый тяжелый камушек в отношениях между этими двумя был мной сегодня сдвинут.
Глава 4
– В такие моменты я тебя боюсь больше всего, Витале, – тихо сказал Франческо, проследив, куда был направлен мой взгляд, – что плохого тебе сделали эти два хороших человека?
– Тьфу на вас, синьор Франческо, – я даже скривился от подобного предположения, – испортили хорошее настроение.
– Витале, я, может, покажусь ворчливым стариком, – нисколько не обиделся он на мои слова, – но каждый раз, когда в твою голову приходят очередные гениальные идеи, все кругом заливается кровью, а из трупов можно начинать строительство небольшого дворца.
– Вот она, благодарность, – тяжело вздохнул я, – нашел человеку такую идеальную жену, а он из меня какого-то монстра делает.
Компаньон хмыкнул и другим взглядом посмотрел на удаляющуюся от лодки пару.
– А-а-а, ты в этом смысле, ну, тогда у них нет шансов. Можно готовиться к скорой свадьбе.
– Надеюсь, вы поделитесь с Агнесс моими мыслями? – я повернулся к нему. – Без подробностей, разумеется.
– Это «ах какая бы из них получилась красивая пара» ты имеешь в виду? – переспросил он.
– Ловите все на лету, синьор Франческо, – улыбнулся я.
– Так с кем общаюсь, – на его обычно хмуром лице также появилась улыбка.
– О, нас ждут, – удивился он, показывая мне на небольшую очередь у дверей нового большого здания магистрата, что выстроили по моему проекту за то время, пока я плавал в Рим. Строители за эти годы уже наловчились так быстро работать в четыре смены, что однотипные дома и здания в городе росли словно грибы после дождя, вызывая всеобщее удивление темпами подобного строительства.
– Синьор Витале! Синьор Витале! – нас при высадке окружила толпа, и только охрана отпугнула их, чтобы держали дистанцию.
– Выслушаю всех, записывайтесь на прием у секретаря, – сообщил я.
Секретарем я себе взял того смышленого паренька из приемной дожа, что мне понравился своим красивым почерком и желанием помогать в любых делах. Вроде как Чизарро звали его или как-то так.
– Синьор Витале, – у самих дверей здания стояла одинокая девушка, которую сторонились все присутствующие тут люди.
– Сильвия? – я удивился, увидев знакомую проститутку, как бы пошло это ни звучало.
– Я хотела поблагодарить вас, синьор Витале, – она низко мне поклонилась, – вы так помогли мне, нам, что я хотела бы выразить вам лично свою признательность и получить ваше благословение.
– Да, конечно, – я удивился ее поведению, но протянул руку, к которой она на секунду прикоснулась губами. Я тут же почувствовал, как мне незаметно вложили в ладонь кусочек бумаги.
– Храни тебя господь, дитя, – я перекрестил ее, и она сразу же отступила, уходя к причалу и лодке, дожидавшейся ее там.
Держа клочок бумаги в руке, я прошел в свой кабинет, и когда мы с Франческо остались одни, я развернул его, прочитав: «Мясник договорился с евреями, они обкрадывают девочек и вас».
Настроение стремительно стало падать.
– Синьор Франческо, вот вы говорите, меня многие боятся, – я повернулся к нему, – но почему же я этого не вижу? Каждый раз мне нужно быть еще более жестоким, чтобы люди об этом помнили.
– Что-то случилось, Витале? – удивился он. Я показал ему записку, при виде которой он также нахмурился.
– У кого-то, Витале, просто слишком мало мозгов, чтобы это понять, – он покачал головой, – таким да, можно привить только страх.
– Чизарро!
– Синьор Витале! – словно джинн из лампы, тут же из-за двери выглянул мой секретарь.
– Синьора Бембо ко мне и мэтра Роше.
Услышав второе имя, парень вздрогнул и склонился.
– Будет сделано, синьор Витале.
– Мэтр Роше? – синьор Франческо вопросительно изогнул бровь. – Впервые слышу. Кто он?
– Кроме Анри, я попросил у кардинала какого-нибудь хорошего специалиста, который уже отошел от дел, но желал бы скоротать старость в приличном домике с садиком и маленьким хозяйством. Мне от него нужен был лишь опыт, а помощников я нашел бы ему без особых проблем. Кардинал был так любезен, что пригласил поговорить со мной одного из самых старых своих друзей.
– И какая же профессия у этого наверняка уважаемого мэтра? – прищурился компаньон.
– Дознаватель, – улыбнулся я ему, – лучший в своем роде. Я уже успел за время плавания обговорить с ним возможность его работы на меня, и мы нашли, что полностью понимаем стремления друг друга, придя к соглашению. Так что теперь он работает на меня.
Теперь уже синьор Франческо вздрогнул.
– Знакомый церковный дознаватель самого кардинала Альбино, который нашел твои методы работы хорошими? Меня снова начинает знобить, Витале.
– Ой, это просто чудесный человек, синьор Франческо! Уверен, он вам тоже понравится! – притворно возвышенно воскликнул я.
Он не успел ответить, как постучавшийся Чизарро получил разрешение впустить гостя, и в кабинет вошел чуть полноватый старичок маленького роста, крайне благообразной внешности, с мягкой и доброй улыбкой на губах.
– Синьор Роше, – я поднялся из-за стола и подошел к человеку, которого купил патентом на дворянство, его я сначала планировал отдать Карло, но ввиду поведения последнего, дворянство досталось моему новому человеку. Также ему достался домик с небольшим хозяйством и симпатичной вдовушкой из приличной семьи, которая за небольшое содержание согласилась проживать с ним.