Венецианский купец – 6. Падение Твердыни
– Как хозяйство? Успели обустроиться? Познакомиться с соседями?
Он попытался опуститься на колени, но я не дал, быстро подхватив его за локти.
– Мэтр! Мы же договорились с вами! В вашем возрасте достаточно будет простого кивка!
– Ах, синьор Витале, – он улыбнулся мне, ответив мягким, бархатным голосом, – моя признательность вам закончится только тогда, когда меня положат в гроб. Отдать своему делу пятьдесят лет, а получить то, о чем мечтал всю жизнь, от постороннего человека. Не это ли ирония судьбы?
– Синьор Роше, может быть, господь проверял вашу веру? – улыбнулся я ему. – Вы не сдались, и тогда он в награду послал вам меня?
Старичок перекрестился и улыбнулся в ответ.
– Подвальчик на моей ферме готов, синьор Витале, я так понял, вы для этого позвали меня?
– Да, дождемся синьора Бембо, чтобы он помог вам его заполнить.
– А вот и он, – добавил я, когда начальник городской стражи вошел в кабинет.
– Посмотрите, пожалуйста, синьор Бембо, – попросил я стража взглянуть на записку, не выпуская ее из рук.
Он прочитал, и, судя по лицу, настроение также стало стремительно падать, поскольку он был ответственным за присмотр деятельности бандитов в домах терпимости.
– Синьор Витале, – он облизнул губы, – можно я проведу расследование?
– Конечно, синьор Бембо, – я улыбнулся ему, отдавая записку мэтру, – а возглавит его синьор Роше. Заодно и познакомитесь.
Старичок странным взглядом окинул молодого человека и повернулся ко мне.
– Я так понял, синьор Витале, что я не ограничен в средствах и ресурсах, поскольку нужно все завершить до вашего отплытия в эти выходные?
– Вот видите, синьор Франческо, – я показал рукой на нового человека в моей свите, – я же говорю, он вам точно понравится.
И уже кивнул самому дознавателю.
– Возьмите десять охранников из моей свиты, чтобы прикрыли вас на всякий случай. Вы все правильно поняли, синьор Роше, если нужно, можете привлечь даже армию.
– О результатах доложу, – кивнул он, – идемте, синьор Бембо, нам нужно хорошо поработать.
Когда дверь за этими двумя закрылась, компаньон покачал головой, прежде чем подойти к столу и заняться бумажной работой, ради которой мы сюда и прибыли.
– Почему у меня такое чувство, что городу опять не повезло? – вслух произнес он.
– Если достоинства синьора Роше будут сопоставимы с расходами на него, я надолго избавлюсь от неприятной обязанности уговаривать людей поделиться со мной информацией, – улыбнулся я ему, – буду получать только допросные листы с правдивыми сведениями. Вы же сами, синьор Франческо, говорили, что мне не с руки этим грязным делом заниматься лично.
Компаньон тяжело вздохнул.
– Я это говорил не для того, чтобы вместо одного монстра в городе поселилось целых два. Знаю я этих милых старичков с добрыми глазами и мягкими улыбками. Навидался на Большом совете, так что думаю, твой мэтр из этой же категории.
– Посмотрим, синьор Франческо, тем более ждать осталось недолго.
***
Когда Авирам получил на красивой дорогой бумаге приглашение составить компанию синьору Витале в утреннем чаепитии, он сначала хотел попросту выбежать из дома и мчаться, пока есть силы, прочь из города. К сожалению, и он это прекрасно понимал, это было невозможно. Только благодаря этому человеку, иудеи в Венеции стали считаться за людей, и их перестали притеснять, как это было до того, как Амира вышла замуж за представителя рода Дандоло. Невозможная, немыслимая свадьба тем не менее состоялась, и дочка не раз рассказывала, как Венецианец раз за разом защищал ее от нападок родни. Силой своего характера и еще более невероятной жестокости заставляя заткнуться даже родных братьев.
Все те, кто сотрудничал с родом Авирама, получали такие прибыли, что даже ростовщичество было ими забыто, поскольку бухгалтерия и проверки стали более оплачиваемыми на службе у синьора Витале, чем любая другая деятельность, которой они раньше занимались. Ну, подворовывали они немного при этом, кто был без греха? Ничего такого, ради чего его могли позвать на смерть.
Тяжело вздохнув, он позвал жену, которая бросилась в слезы, едва прочитав письмо, написанное на идеальном иврите. Они направились к юристу и нотариусу, писать завещание, а также проститься с близкими родственниками. Чем могла закончиться эта встреча, все прекрасно понимали. Волна похищений людей прокатилась по их кварталу, как и по городу целиком, вызывая страшные слухи об этом. Люди просто пропадали и больше их никто не видел. Евреев это сильно затронуло, поэтому Авирам чувствовал, что эти исчезновения и приглашение попить чай были взаимосвязаны. Он чувствовал, боялся, но выбора не было, требовалось идти.
Глава рода не спал вместе с рыдающей женой всю ночь, и солнце еще даже не показалось на горизонте, когда они услышали стук в дверь. Авирам встал, направившись вниз. За дверью стояли десять солдат, одетых в одежды цвета личного герба Венецианца, которые молча показали ему на повозку. Поездка продлилась дольше, чем он ожидал, и, когда тряска закончилась, ему также молча показали выйти. Авирам, щурясь от первых ярких лучей солнца, показавшихся на небосводе, немного ослепивших его после поездки в темной повозке, спустился вниз, осматриваясь кругом. Оказалось, что привезли его к опушке небольшого леса, а рядом с ним стоял стол с белой накрахмаленной скатертью и двумя сидевшими за ним людьми. Венецианец и незнакомый иудею старик.
– О-о-о, вот и наш гость прибыл, синьор Роше, – обрадовался парень, жестом подзывая к себе Авирама.
Иудей вздрогнул, но подошел ближе, замечая то, чего не видел, выбравшись из повозки. Под одним из толстых дубовых сучьев, прямо рядом со столом, находились три человека с накинутыми на шеи веревками, головы их были закрыты плотными холщовыми мешками. Причем они не висели, а судорожно пытались ногами найти равновесие, поскольку под их ступнями находились небольшие деревянные чурбачки, на которых они и пританцовывали, пытаясь сделать так, чтобы не лишиться этой единственной опоры. Всем было понятно, что, упади они с них – тут же вздернутся на веревке.
Страх охватил иудея, и он с трясущимися коленями подошел к столу, стараясь не смотреть на дергающихся неподалеку людей.
– Доброе утро, Авирам, как добрались? – улыбнулся ему молодой человек.
– Спасибо, синьор Витале, хорошо, – губы у иудея задрожали, но он ничего не мог с этим поделать, страх перед этим человеком был слишком велик.
– Присаживайтесь, – ему показали на стул, и он просто упал на него, поскольку стоял на подгибающихся ногах из последних сил.
– Инна, дорогая, будь добра.
Девушка со смуглой кожей, одна из тех, кого привез Венецианец из своего недавнего путешествия, подошла и, поклонившись, быстро разлила по чашкам чай, затем разложила по тарелкам порезанные кусочки ветчины, свежего хлеба, сыра и прочих вкусных продуктов, достав все из принесенной с собой соломенной корзины.
– Спасибо, дорогая, – поцеловал Венецианец ее руку, и девушка, улыбнувшись, отошла чуть дальше, к двум другим, у которых был свой столик.
– Угощайтесь, прекрасный чай для бодрости духа, – Венецианец показал ему рукой на чашку, но у Авирама не то что кусок, даже жидкость не смогла бы упасть в желудок. Его просто трясло.
Пять минут прошли в молчании, два его соседа наслаждались чаем, поедая вкусности и хваля напиток.
– Представляете, Авирам, – внезапно Венецианец повернулся к нему, – я думал, что не нужно лишних слов, чтобы объяснить всем иудеям города, как они зависят от моей милости и расположения, поскольку все, что вы сейчас имеете, случилось только благодаря мне.
– Синьор Витале! Никто не забыл этого! – отчаянно прошептал Авирам. – Никто из моего рода не мог забыть.
– Вы мне обещали, когда приглашали больше людей на новые должности, что иудейская община ручается за всех этих новичков, – напомнил Венецианец давнишний их уговор, – я ведь все правильно помню?
– Абсолютно, синьор Витале!
– Тогда я не понимаю произошедшего, – он повернулся к сидящему рядом старичку.
– Синьор Роше, можете вкратце обрисовать результаты вашего расследования?
Тот кивнул, вытащил кипу бумаг и, подслеповато прищурившись, стал зачитывать показания людей, попутно называя их имена, клички, а также должности, если такие были. С каждым прочитанным листом Авирам все больше бледнел, наконец понимая, почему в городе пропадали люди. Когда чтение было окончено целиком, и стало понятно, что более ста иудеев, в том числе и из рода самого Авирама, договорились с воровскими патриархами и вот уже месяц обкрадывали девушек, а также сам город, оставляя часть ежедневной выручки от доходов домов терпимости себе, а часть чиновников, которые должны были принимать деньги и рассчитывать долю всех участвующих в процессе оказания интимных услуг, также оказались подкуплены, так что суммы, утекающие из казны, были впечатляющими, хотя по отчетности все было чисто.
Авирам почувствовал, как у него каменеет лицо.
– Что вы на это скажете? – спокойно поинтересовался у него Венецианец.
– У меня нет оправданий, синьор Витале, – старый иудей уронил голову в ладони, – я понадеялся на людей, которым доверял.
– Я, собственно, позвал вас одного сюда, чтобы объяснить новые правила нашего сотрудничества, раз прошлые договоренности вы решили проигнорировать, – в голосе Венецианца прозвучал металл, – воровать можете не больше пяти процентов от проходящих мимо вас сумм. Обо всем, вы слышите, Авирам, вообще обо всем, происходящем в городе и у иудеев в частности, будете докладывать мне или синьору Роше, в мое отсутствие. Ну и в вашей общине скоро появятся несколько новичков-иудеев, вы уж постарайтесь пристроить их на хорошие должности. Понятно?
Авирам вздрогнул.
– Вы не убьете меня? – его голос дрогнул.
– Если бы вы не были отцом Амиры, которая мне крайне симпатична, – Венецианец зло посмотрел на него, – сейчас болтались бы рядом с так называемыми воровскими патриархами вон на том суку. Но это ваш первый и единственный шанс, больше вы у меня его не получите. Ясно?
– Да! Конечно, синьор Витале! Я теперь буду лично, сам все проверять по несколько раз! – поняв, что его смерть откладывается, Авирам бросился на колени, соскользнув со стула.
– Синьор Бембо, – Венецианец чуть пошевелил рукой, и из-под ног людей на веревках тут же выбили чурбачки. Задергавшись, те несколько минут пытались уцепиться за воздух, но вскоре затихли.
– Надеюсь, подобного предупреждения вам будет достаточно, Авирам? – поинтересовался молодой человек у иудея, который тут же быстро закивал, стараясь не смотреть на мертвецов.
– Хорошо, тогда, если мы договорились, проведите для меня полный аудит, найдите, кто, где и сколько своровал, – попросил его Венецианец, – времени вам даю до моего возвращения, так что копайте глубоко, а если понадобится для этого разговор с человеком тет-а-тет, можете воспользоваться помощью мэтра Роше.
Иудей судорожно кивнул.
– Тогда больше не задерживаю, вас довезут до дома. Хорошего дня, Авирам, – кивнул ему Венецианец, и глава рода, не чувствуя под собой ног, пошел к повозке, все еще не веря, что остался в живых.
Глава 5
– Синьор Бембо, простите, что заставили вас ждать, – когда Авирама погрузили в повозку и она направилась обратно в город, я повернулся к молчаливому главе стражи, – присаживайтесь с нами? Мои служанки заменят посуду, чтобы вы случайно не прикоснулись к той, с которой ел иудей.
По моему знаку девушки заменили все, даже стул и скатерть. Мне самому не требовались такие щепетильности, я был чужд предрассудков. Но также знал, какой век на дворе и как местные дворяне относятся к этой национальности, и, если бы поступил по-другому, меня просто никто не понял бы, несмотря на то, какое покровительство я им оказываю. Так что приходилось соответствовать эпохе.
Когда все было сделано, он поблагодарил меня и присоединился к чаепитию.
– Завтра огласите на всех площадях, что в субботу будет небольшой праздник. Начнутся множественные казни казнокрадов, – обратился я к нему, когда он утолил первый голод, – думаю, многим понравится моя казнь, привезенная из Китая, называется «тысяча порезов». Теперь только так будут казнить в городе казнокрадов, до тех пор пока до людей наконец не дойдет, что залезание в карман города может закончиться для них весьма болезненной смертью.
– М-м-м, синьор Витале, а что это за казнь такая? – полюбопытствовал глава стражи, закусывая нежное мясо мягкой булочкой.
– Человека накачивают опиумом, а затем с него острым, тонким, длинным ножом начинают срезать мясо, синьор Бембо, – ответил вместо меня синьор Роше, – и так тысячу раз. Я уже попробовал на одном подопытном со своими помощниками, поверьте мне, незабываемое и, главное, крайне кровавое зрелище. Народу точно понравится, если, конечно, примут крепкого вина перед этим.
Кусочек булочки вместе с остатками чая отправились на землю, а закашлявшегося начальника стражи мне пришлось похлопать по спине.
– Все в порядке, синьор Бембо? – с заботой поинтересовался я у него.
– Да, спасибо, синьор Витале, – он испуганно покосился на мэтра Роше, – мне просто почему-то расхотелось идти на праздник.
– А придется, по долгу службы, – улыбнулся я ему, – надеюсь, хоть это остановит казнокрадов, иначе мне придется вспоминать что-то еще из своих поездок.
– О, синьор Витале, – оживился старик, – вы обещали мне рассказать об Индии, – говорили, что те тоже хорошие придумщики, как и китайцы.
– И правда, – кивнул я, – тем более у нас еще есть время.
Я стал ему рассказывать, какие пытки придумали азиаты и индусы, а он кивал, восхищался и хватил их выдумку. Правда, глава стражи уже спустя пять минут почему-то позеленел и попросился на свежий воздух.
– Слабая нынче молодежь, – покачал головой старик, когда мы остались одни, – знают только дыбу, прижигание огнем или утопление, ну никакой фантазии. Не то, что было в мое время.
– И не говорите, синьор Роше, что за скудность мыслей, – с тяжелым вздохом я вынужден был с ним согласиться, – представляете, даже палачи, что пытали меня, ничего не могли придумать нового. То пальцы переломают, то другие кости. Вот я им в отместку, например, разрезал живот, приколотил кишки к столбу и плетями заставил ходить вокруг, пока они не подохли. Это ведь куда веселее, правда?
– Ой, не говорите, синьор Витале, – старичок с добрыми глазами восхищенно покивал, – а что вы там, кстати, еще говорили насчет казней, что придумали друиды? Это ведь вы у них идею со столбом позаимствовали?
– Да, там есть еще более интересные варианты, все никак врагов не хватает их все опробовать. Слушайте, что я прочитал про них в римской библиотеке.
Мы продолжили завтрак, обмениваясь мнениями о способах казней, а стоящая неподалеку от нас охрана с каждой минутой все больше бледнела, часто отлучаясь в кусты и возвращаясь обратно, вытирая при этом рты.
***
После устроенной проверки работы портовых чиновников, а также тех, кому полагалось блюсти порядок в домах терпимости, я был вынужден признать, что идея привлечь криминалитет на службу городу полностью провалилась. Так что я, скрепя сердце и признавая свои ошибки, увеличил количество стражи еще на пятьсот человек, расставив их там, где раньше находились люди безвременно усопшего Мясника, который, кстати, и был тем первым пациентом мэтра Роше, на котором опробовали китайскую казнь. Проведенная сразу на сотне казнокрадов, она так впечатлила народ, что все следующие дни люди только и обсуждали случившееся. Впечатлений у всех было теперь хоть отбавляй.
Несмотря на массовые казни, желающих занять освободившиеся должности было все равно очень много, поскольку жалование давалось приличное по городским меркам, так что требовалось лишь провести обучение новичков, а также задать вопрос, присутствовал ли кандидат на недавнем празднике, чтобы понимать, насколько он проникся зрелищем и не желает ли поучаствовать в следующий раз в казни в первых рядах. Таких не нашлось. Правда, я сильно не обольщался на этот счет, но хотя бы большую и показательную чистку выполнил, и этого должно было хватить хотя бы на ближайший год.
Еще более мне нравилось, что после смерти воровских патриархов те, что заняли их место, прислали мне письмо с просьбой о сотрудничестве и мольбой убрать стражу с ночных улиц хотя бы в их районах. Я пообещал подумать и даже не отказался от дорогих подарков, что мне преподнесли в попытке примириться. После последних двух разочарований, когда люди, которым я поверил, предали мои ожидания, вера во все человечество была окончательно подорвана. В большинстве того, что мне говорили, я теперь пытался найти ложь, и это было крайне неприятно, поскольку все острее ощущалось, как глубоко мое погружение в пучину одиночества и тотального недоверия окружающим. Даже майя, понимая, что со мной творится что-то странное, изо всех сил старались вытянуть меня из тоски, которая накатывала от подобных мыслей. Когда-то это у них получалось, а иногда я засыпал, даже не притронувшись к их телам. Они, хоть и не понимая, что происходит, но чувствуя неладное, в эти моменты лишь крепче меня обнимали, ложась рядом.
***
26 октября 1203 года от Р.Х., Венеция
Подготовка к отплытию велась полным ходом, я же доделывал незаконченные дела. Архитекторы принесли готовый проект моего замка, основанный на чертежах китайского императорского дворца с моими добавлениями из будущего. Они очень долго не понимали назначения некоторых комнат, а также зачем весь замок будут пронизывать сотни километров медных труб разного диаметра. Сначала я не хотел объяснять, просто сказав сделать, как нарисовал, но им не сильно понравился тот факт, что они не понимают, для чего работают, отчего возникал страх смонтировать все не так, как нужно. После четырехкратных упрашиваний они наконец уломали меня, и я, тяжело вздохнув, взял в руки карандаш и стал рисовать, объясняя, что замок не просто так находится на землях, которые считаются бесплодными и никому не нужными, поскольку в области Эуганских холмов на поверхность земли выходят горячие источники из вулканических пород, воду из которых я доведу до своего замка с помощью нового акведука. Расстояние небольшое, всего пятьдесят километров. Вот только для сохранения первоначальной температуры придется сделать его закрытого типа. Я показал архитекторам, как из римского литого бетона изготавливать каменные кольца и как их укладывать, притирая так, чтобы вода не просачивалась через щели. По-хорошему, еще нужно было его утеплить, но можно было и под землю опустить, для лучшего сохранения тепла. Второй же акведук, уже с обычной водой, будет отведен от основного водопровода, который ведут для города. Заведя в замок горячую и холодную воду, я собирался обеспечить себя личными банями по принципу римских терм, а также провести и сделать нормальную канализацию, слив которой будет в глубоком овраге, который так удачно расположен в паре километров от замка.
Чем больше я показывал, расписывая все на схеме, тем больше отваливались челюсти у архитекторов, перед которыми раскрывались тайны, до постижения которых были еще многие и многие века.
– Да уж, синьор Витале, – когда я закончил, мой немецкий архитектор погрустнел и высказал общие мысли присутствующих, прямо написанные на их лицах, – эти ваши китайцы и правда далеко опередили нас в строительстве. Подобных сооружений нет ни у кого в Европе или даже на Ближнем Востоке, это я знаю точно.
Я открыл было рот, чтобы поправить, сказав, что это не китайцы придумали, но быстренько его закрыл, поскольку версия, озвученная им, полностью умещалась в разуме местных и не вызвала кривотолков. Все и так прекрасно знали, что в Китае я был уже два раза, к тому же нахожусь в хороших отношениях с императором, так что наличие у меня дворца, очень сильно похожего на его, ни у кого не вызвало бы больших вопросов. На этом я и постарался закончить разговор, сказав, что жду от них подготовку фундамента для стен и главного донжона, а также запретив отпускать скульпторов и мастеров по фрескам, которые работали сейчас в соборе, поскольку, закончив работу там, они потом перейдут на оформление потолков и стен моего строящегося дворца. Я пожил уже достаточно долго в этом времени, и мой первоначальный вкус в стиле золотых унитазов «дорого – богато», который господствовал в России уже который год, сменился на украшение стен и коридоров росписями, мозаиками, картинами или скульптурами знаменитых мастеров, которыми скоро должна будет пополниться моя коллекция. И хоть до времен Ренессанса, а соответственно, культурной революции, было еще далеко, все равно талантливых людей я подмечал здесь еще и для того, чтобы поручить им украшать свое личное жилище. Имелись такие таланты и в тринадцатом веке, главное было найти и кормить их, пока те работают. Италия всегда славилась подобными мастерами, и в этом я убедился лично на строительстве собора, поэтому, собственно, в замке, чтобы не портить китайский антураж, будут выделены два отдельных крыла под чисто европейские галереи и залы, где позже предполагается разместить всю эту красоту, которой по какому-то недоразумению сейчас владел византийский василевс.
***
– Слушать синьора Франческо, остальных можете отправлять к нему, если начнут вас доставать, – я, лежа в кровати после бурного секса с майя, отдавал им последние распоряжения. Завтра «Повелитель морей» отбывает в Константинополь.
– Господин, а можете нас взять с собой? – Ин Наишь жалобно на меня посмотрела, прильнув обнаженной грудью к плечу. Близняшки злобно зашипели на нее за это и тут же прижались к бокам, но тоже жалобно смотрели снизу вверх.
– Мы ведь с вами плавали раньше.
– Тогда это была вынужденная мера, – покачал я головой, – сейчас я отправляюсь на войну. Вам там не место, так что давайте закроем эту тему, пока вы меня не разозлили.
Сестры виновато посмотрели и потянулись за поцелуями, которые, конечно же, сразу получили.
– Господин, а вы можете тогда выполнить одну нашу просьбу? – ушмаалька виновато опустила взор, – от всех троих.
– Да, конечно, – я пожал плечами, – что вы хотите? Подарки я вам и так привезу.
– Нет, господин, – она покосилась на сестер, но те помогли ей только еще двумя тяжелыми вздохами, – нас попросила помочь Паола.
– Паола? – изумился я. – Она сама в состоянии со мной поговорить.
– Да, но только не на эту тему, господин, – тихо ответила девушка, – она попросила за синьориту Елену.
– Эта тема также закрыта! – жестко обрубил я, вспомнив, как эта простодушная душа, заливаясь слезами, пришла недавно умолять меня простить Карло.
***
На парня просто обрушился водопад непонимания и подозрительности, когда стало известно, что его выгнали из войска, а также из элитного отряда солдат, приписанных к экипажу «Повелителя морей», и случилось это вообще впервые за всю историю обоих кораблей Венецианца. Он лично никого не выгонял, выкидывал за борт на корм акулам – бывало дело, но сам никогда ни с кем не разрывал контракт. Люди редко, но уходили сами, так что слухов и волнений среди всех после такого поступка знатного нобиля оказалось столько, что люди подумали, будто Карло совершил нечто настолько страшное, что об этом даже не стали никому рассказывать. Это произвело больше впечатление, учитывая еще и то, что на молодого офицера ранее вылилась чуть ли не река подарков в виде выдачи за него дочери самого Венецианца, а также покупки дома, о которой судачили во всей Венеции, поскольку способ его приобретения был как раз в стиле синьора Витале, не считающего деньги.
Так что экипаж недоумевал, что могло произойти такого, что после породнения простого бастарда-простолюдина со знатным венецианским родом с ним через какое-то время просто перестали общаться. Ситуацию усугубили слухи о том, что Елена также теперь живет отдельно от мужа, а сам Карло отмалчивался в ответ на задаваемые вопросы. Поскольку сказать ему было, по сути, нечего. Бастард, едва сводивший концы с концами, в результате отличной службы выделился из основной массы так, что его заметил сам синьор Витале Дандоло, даже отдав ему в жены свою новообретенную дочь. О такой удаче мало кто мог мечтать не только из экипажа корабля или всего войска, вообще любой житель Венеции был бы счастлив оказаться на месте Карло.
Дело было неслыханное, чтобы простолюдину отдали знатную девушку, пусть и с темными пятнами в прошлом, но кого это волновало, если ее удочерил сам Венецианец и отсыпал столько приданого, что обычный человек, кем был Карло, все это не смог бы заработать за всю свою жизнь. Мало того, Дандоло ради девушки даже поссорился со своим родом! И тут, как гром среди ясного неба, лишение всего, что у Карло было. Нет, с ним все еще разговаривали старые приятели и друзья, но делали это скорее по привычке, поскольку ситуация, когда человек попадал в немилость синьора Витале, была крайне опасная не только для того, на кого пала эта кара напрямую, но и для его окружения.