Три рая
Через некоторое время путники услышали шарканье. Кто-то подошел к двери, и раздался женский звонкий голос:
– Кто это? Кто стучит?
Гарри показалось, что его обманывает сознание. В этом сером мире он еще не видел ни одной женщины. Хаарам ответил:
– Откройте нам, мы путники и идем к Великой стене, немного заблудились, а скоро ночь, и нам нужно на ту сторону как можно быстрее!
– А сколько вас? – раздалось по ту сторону двери.
– Нас трое, двое из светлых миров и я, живу в этом мире.
В доме, видимо, задумались ненадолго, но вдруг раздался звук отпираемых засовов. Дверь открылась, и взорам мужчин предстала красивая молодая женщина, одетая в чистую яркую одежду. В свете костра, горящего в очаге домика, она казалась прекрасной, блики огня сверкали на ее ярко-красных длинных волосах. Ее красивое лицо расплылось в улыбке, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.
– О, путники, я рада вам, – промолвила огненно-рыжая красавица. – Заходите скорее в дом.
Мужчины зашли внутрь, и только на лице Науруса можно было заметить возросшее напряжение.
– Ну, заходите, заходите, садитесь за стол, – радушно пригласила хозяйка и усадила путников на лавки. – Сейчас ужинать будем. Знаете, я очень вам рада, ведь уже много времени я не видела ни одной души, и даже поговорить не с кем. Только этот бесконечный тягостный вой снизу ущелья и все. Даже кровь стынет от ужаса, как подойду поближе. Кстати, они иногда выбраться пытаются оттуда. Но ничего, стены-то у моего жилища крепкие, стоит этот дом с начала времен, ему хоть бы что.
Хозяйка грациозно передвигалась по своему жилищу, разговаривала с гостями, попутно доставая посуду и ловко расставляя ее на столе. Мужчины даже не могли вставить словечка в ее бесконечный поток слов. Гарри как завороженный смотрел то на свет дающего тепло и покой очага, то на изящные формы хозяйки. Тепло и уют действовали на него расслабляюще и умиротворенно. Гарри уже никуда не хотелось идти и ни о чем не хотелось думать. Так бы и глядел он на хозяйку этого странного и гостеприимного жилища в этом Богом забытом уголке мира… Вдруг Гарри показалось, что он уже не среди этого черного враждебного ада, а в прекрасном месте, где кругом благоухание цветов и пение не известных ему птиц. Ему привиделась прекрасная девушка, очень похожая на хозяйку этого дома, она разделась, обнажая свое стройное тело, разглядывать и ласкать которое можно вечность. Вот уже Гарри приближается к ней, улавливая чуть терпкий и такой возбуждающий запах молодой женщины, дотрагивается до ее прохладной бархатной кожи. Она отвечает взаимностью, награждая мужчину сладким поцелуем ярко-алых губ. Ее длинные волосы приятно щекочут не только тело, но и где-то глубже, пробуждая вожделение и страсть…
– Ну-ка прекрати сейчас же, остановись, грешница! – раздался знакомый голос. – Ты что удумала, плутовка?
Гарри понял, что Наурус сильно раздражен и зол. Гарри пришел в себя и осмотрелся. Так же мирно поблескивали всполохи огня в очаге. Накрытый стол был полон яств и напитков. И лишь взглянув в другую часть комнаты, Гарри увидел в дальнем углу взбешенного и от того казавшегося еще больше Науруса. Он потрясал своим посохом и ревел во весь голос:
– Как ты посмела нас обмануть? Признавайся, лиходейка, а не то размозжу своим посохом твою никудышную голову! Ну, говори сейчас же, что хотела сотворить?!
В самом углу, сбившись в комочек, сжалась от страха красноволосая красавица, ее плечи дрожали. Она лепетала сквозь стучащие зубы:
– Я? Не-е-т, ничего не хотела, тут место такое, желаемое всегда за действительность выдает. Все наши п-п-предрассудки или же, наоборот, все наши мечтания возникают и становятся явью.
– Правды от тебя не услышать! Не буду я пачкать о тебя руки и губить свою душу! Просто сброшу тебя с пропасти в преисподнюю, там тебе и место.
Наурус отложил в сторону посох и кинулся на женщину, словно дикая кошка на добычу. Он перекинул красноволосую через плечо, а та безмолвно стучала кулачками по спине Науруса. Гарри стало жаль девушку, он подумал было заступиться за нее, хотел что-то сказать старцу, когда тот, как бы поняв его намерения, кивнул в сторону стола. За столом сидел Хаарам. Его взгляд был стеклянным, он ничего не слышал, хоть ревом Науруса, казалось, была напитана вся округа. Он медленно покачивался из стороны в сторону и блаженно чему-то улыбался.
– Хаарам, – тихо позвал Гарри, – очнись, проводник. – Никакой реакции не последовало. Тот, как и прежде, улыбался своим приятным видениям. – Хаарам! Проснись! Ты слышишь меня?
– Нет, он не слышит. Мы все попали под колдовские чары этой рыжеволосой ведьмы. И на земле они сильны, а в этом мире их сила становится еще мощнее. Не просто так их раньше сжигали, нет, не просто так! И сейчас надо сбросить ее вниз, к тем ужасным голосам из преисподней. Там ей место, вот пусть там и колдует.
Девушка на плече Науруса, сначала извивавшаяся как змея, вдруг затихла. И уже смирившимся и равнодушным голосом произнесла:
– Поставь меня на ноги, путник, я скажу, что тебе сейчас нужно. Я расскажу, какая опасность ждет всех нас сейчас, через мгновение, или через час, я не знаю точно, когда, но я знаю точно, что это будет. А еще я знаю, как вам попасть на Великую стену… И я знаю, что нужно тебе лично, старик, – рыжеволосая на мгновение замолчала и, когда Наурус переложил ее на другое плечо, поспешно продолжила: – Я знаю, что ты хочешь увидеть благостный лик ангелов, спустившихся за тобой, и ты каждый божий день ждешь этого и никак не можешь понять, что ты делаешь не так и почему ты до сих пор не достоин настоящего рая!
Наурус замер и через мгновение поставил рыжеволосую на ноги.
– Ну смотри уж, колдунья, видел я таких в аду, видал-перевидал и хорошо знаю вашу двуличную сущность! Вздумаешь со мной шутки шутить и своими колдовскими чарами воспользуешься, тогда точно пеняй на себя. Даю слово, сброшу тебя со скалы ко всем чертям! – старец перевел дух и продолжил: – Ну, давай, выкладывай, что ты там говорила про опасность?
Рыжеволосая поправила смявшуюся одежду, не спеша собрала волосы на затылке в тугой хвост и как ни в чем не бывало улыбнулась путникам.
– Ну вы на меня не сердитесь. Ко мне гости уж очень редко заходят нормальные, такие как вы. В основном души непокаянные, все в каких-то ужасных болячках грехов, живого места не найти. Ни поговорить, ни посмотреть не на что. Ну это в лучшем случае. А большинство гостей просто ненасытные пожиратели других душ или эти, что из преисподней. Там от страха и боли души теряют все человеческие чувства, они не могут ни общаться, ни что-либо делать, они могут только одно – сводить с ума своим ужасом и страхом от постоянной нестерпимой боли, не прекращающейся вины. Они уже не люди и даже не души, только фрагменты худших и низменных человеческих чувств. Сама Вселенная поставила на них крест, время их остановилось, они превратились во фрагменты мироздания и когда-то, возможно, станут частью материи, например, новой звезды или времени.
– Ну давай, рассказывай о главном, о какой опасности ты говорила и как попасть нам на Великую стену? – Наурус снова начинал терять терпение.
– Не торопи меня, старец, – рыжеволосая явно любила острые ощущения и хоть совсем недавно верещала, как раненая птица, то сейчас совсем оправилась и с улыбкой человека, который знает намного больше окружающих, продолжила: – Не торопите меня, тут главное все правильно вспомнить и вам предать. Ну, во-первых, я хочу вам сказать, что этот домик стоит тут с начала всех времен. Кто его сделал и кто тут жил первым, я так и не выяснила. Но одно я поняла, что этот дом становится частью того, кто в нем живет. В этом мире я живу почти триста лет, и кто только не собирался со мной расправиться. Помню, как я несколько раз убегала от гневных душ, когда собирала головешки для очага, сколько раз спасалась от лукавых и многоликих в своих коротких вылазках для изучения близлежащей округи. И когда уже не было надежды, стоило только мне забежать в этот дом, он сразу скрывал мое местонахождение. Даже пожиратели душ, рыскающие в округе, обнюхивающие все камешки и переставляющие скалы, всегда проходят мимо. Какое-то необыкновенное чудо дарит этот маленький домик, и я его люблю. Он как будто живой и меня защищает, – рыжая оглядела слушавших ее мужчин и, как будто спохватившись, продолжила: – Да, опять я разболталась, да не в ту сторону. Про опасность. Конечно, с пожирателями вы познакомились тут, но это тупые, безмозглые создания. Они опасны, когда застали вас врасплох, незащищенными. А мы тут, как я сказала, под защитой дома. Конечно, опасны и те, кто в преисподней. Но это только в том случае, если они вас захватят своими воплями или видениями. Они, как древние сирены, могут затащить ваше сознание и предать его неимоверной тоске, и вы сами броситесь к ним в пропасть. Но вас трое и, думаю, вы сможете друг друга уберечь. Хотя это тоже опасность. Но самое страшное здесь – это проклятые колдуны. Я открою вам свою тайну. Я тоже ведьма. Но от этого дара или наказания, называйте, как хотите, не уберечься и не отречься. У меня есть сестра-близнец. Меня назвали Лара, а ее – Лора. Мать свою я плохо помню. В детстве о ней мало кто рассказывал, а умерла она, когда нам было четыре годика. Нас взяли в семью простые крестьяне с нашего села. Это был 1254 год. Жили, помню, мы хоть и бедно, но счастливо. У наших приемных родителей своих детей было мало по меркам того времени. Всего трое, три мальчика. И мы с сестренкой. Всего получилось пять детишек. Отец наш был трудолюбив, как вспоминаю, чуть свет, и сразу на работу: то поле пашет, сажает что-то, то скотину на выпас выгоняет, то дом чинит. Дом свой был. Излишеств мы, конечно, не видели, но с голоду не померли, и слава Богу. Так и жили. Прошло какое-то время, мы выросли, стали на нас парни заглядываться. У молодых всегда кровь горячая. Так вот, сестренку мою сосватали и отдали замуж за красавчика в соседнее село. Все как нельзя лучше складывалось. Пришло и мое время, и на меня глаз положил один парень из моего села, из зажиточной семьи. Втихую встречались с ним, миловались, к свадьбе готовились. Что уж говорить, влюбилась я по уши. Счастливая была в то время. И неожиданно у меня открылся дар, как говорили, наверное, от матери перешел, а она будто знахаркой была, лечила всех – и скотину, и людей, роды тяжелые принимала, да мало я о ней знала, все по слухам и рассказам. Так вот, как-то шла я за водой до колодца, увидела птаху на земле, крыло волочит, прихрамывает. Я к ней подошла, а она не улетает и не убегает. Взяла ее в руки, успокоила, подула на нее, а та – раз! – и улетела. Я значения-то не придала, пошла дальше. А тут скоро и другой случай представился. У отца главная лошадь была, пахал он на ней, сеял, на базар ездил. А тут заболела она, не ест, не пьет. Отец весь в думах, расстраивается, а я, как узнала, пойду, думаю, посмотрю, что с лошадью-то. Пришла в конюшню и гляжу – лошадь стоит грустная какая-то, голову опустила, видно болеет и не ест, и не пьет, вторые сутки пошли. Подошла к ней, а сама за отца больше переживаю, расстроен он. Погладила лошадь, поговорила с ней, успокоила. А на утро отец радостный говорит, что лошадка-то оклемалась и стала корм есть и пить начала. Потом случай с собакой был, еще свинью как-то соседскую вылечила. Гуси болели у мужика одного в селе, тоже получилось вылечить. Сначала отец не замечал, а потом подметил и однажды высказал, мол, дочка, ты лечить можешь, ну и про мать рассказал все. Что знахаркой была, лечить умела и травами, и заговором. И тебе, мол, этот дар передался. Ты, мол, не стесняйся этого, помогай людям, не таись. Добрый был человек отец, добрый, но слишком доверчивый, все в светлое верил, в хороших людей. И я поверила. Стала сначала скотину у соседей лечить, потом все село стало приходить и просить помощи. Никому не отказывала, ни с кого денег не брала. Люди уважать меня стали, а мне что еще надо в молодости-то? Встретят добрым словом, поблагодарят – вот и награда! И с парнем моим все хорошо было. Влюбился он в меня, говорил, что не может жить, и свет, мол, не мил без тебя, Лара. Милы слова для молодой девицы, разжигают они доверие и любовь. И уж собирался парень мой сватов засылать, да благословения родителей получать, но тут как на зло беда пришла отовсюду. Люди начали болеть и быстро умирать. А болезнь называлась чума. И не было от нее никому ни спасу, ни пощады…
Рыжеволосая замолчала, как будто нахлынули на нее тягостные воспоминания, и боль в душе снова стала свежа, как в то время. Мужчины тоже молчали, слушали внимательно. Девушка совладала с собой и продолжила с дрожью в голосе:
– Так болезнь бушевала сорок дней и ночей и много человеческих душ на тот свет отправила. Люди в селе стали замкнутыми и злыми. Никто уже не здоровался и не улыбался друг другу. Страх и тревога овладели жителями деревни. И когда прошло два с лишним месяца, а жители села продолжали болеть и умирать, как-то ночью проснулись мы от громких криков со двора, кто-то барабанил в дверь. Отец разбудил всех, сказал спрятаться в чулане на всякий случай. Спрятались мы, дверь прикрыли, а там, как сейчас помню, гирлянды лука, чеснока, трав лечебных полно, висят заготовки на зиму. Отец как дверь открыл, наполнился наш дом человеческими голосами и светом факелов. Сначала все кричали, и разобрать ничего было нельзя. А потом, когда толпа немного успокоилась, стал слышен голос старосты. Я его хорошо знала, он два раза за мной присылал, чтобы я его детей вылечила. Так этот староста и говорит, мы, мол, тебя знаем и семью твою тоже. Ты вырос вместе с нами, и твои родители тут многие века, и прародители тут жили. А вот приемные дочери твои со стороны, пришлые. И знать их род не знаем, и доверять им не можем. Говорят люди, что мать близняшек твоих колдунья была страшная и много горя принесла людям и померла от этого в муках. Поэтому сельский сход решил так: девчонку и ее сестренку на площади сжечь живьем, чтобы наговор и колдовские чары рассеялись, и стали бы мы жить, как прежде, счастливо и в достатке.
Лара замолчала. Только видно было, как она заново переживает события тех лет. Наурус кашлянул и сказал, правда, уже не так злобно:
– Ну, этот твой рассказ интересен, но как он нам может помочь-то? Ты рассказываешь, что была колдуньей, и сожгли тебя, и теперь живешь тут, в аду. Нам-то что с этого? Что нам-то делать сейчас? Или ты снова за старое взялась, зубы нам заговариваешь, козни опять строишь?
– Нет, послушай! – перебила его Лара. – Сейчас уж ночь на дворе, посмотри в окошко. Черным-черно все кругом. Куда вы сейчас пойдете? Себе погибель искать? Или хотите свалиться к воющим душам с обрыва или попасться к пожирателям душ? Нет, негоже так. Если бы хотела, то давно бы вас отправила на все четыре стороны и соврала бы, все равно поверили бы. Ведь благие души доверчивы, я-то знаю. Я вас тут сохраню и, как только тьма отступит, покажу, как быстро попасть на стену. Доверьтесь мне, вам все равно идти некуда.
И на самом деле путникам некуда было деваться. И тут Хаарам, который не промолвил за все время ни слова, сказал:
– Да, разумное предлагает эта дева, сейчас тут очень опасно, и в этом доме, видимо, можно и оборону держать. Переночуем здесь и по утру назад пойдем или, может, по новому пути. А коли мы тут надолго, расскажи нам, бестия, чем все у тебя закончилось-то в ту ночь?
Рыжеволосая обвела мужчин взглядом и, не встретив возражений, продолжила:
– Что дальше? Дальше и так понятно. Отец, конечно, против был, мать криком стала кричать, что негоже из-за каких-то слухов человека жизни лишать. Ну а народ непреклонен был. Отца чем-то ударили по голове, кровь во все стороны полилась, мать с братьями затолкали в чулан и заперли, что же мальчики, совсем юные. А надо мной стали издеваться. Сначала били, кто ногами, кто руками, а когда упала на пол, подняли на стол и стали бить плетьми. Всю кожу в клочья разорвали вместе с одеждой, все перемешалось в месиво, руки сломали. Так больше ужас был не от боли, от нее я иногда теряла сознание – помогало, а больше от стыда и страха! Вдоволь наизмывавшись, понесли меня на площадь, сама-то я еле жива была, идти уж не могла. А к тому времени и телега с сестрой из соседнего села приехала. Она тоже вся избитая и израненная, ее вообще ножами истыкали, но так, чтобы сразу не умерла. В центре площади врыли бревно, вокруг разложили хворост и с криками и улюлюканьем привязали меня и сестру к столбу, чуть живых. Повисли мы на руках, ноги-то не держат. И висим мы с сестрой на столбе, слова молвить не можем, разбито все, только смотрим друг на друга жалобно, держись, мол, сестренка, держись, скоро все закончится. А тут, глянь, два хлопца с факелами бегут поджигать. Одного я точно узнала, женишок оказался. Хворост быстро вспыхнул, жар нестерпимый. Воздуха не хватает, а потом все тьма окутала. Просыпалась, казалось мне, после этого несколько раз, но кругом тьма. А потом возле домика этого оказалась. Одна. Зашла, прибралась и стала тут жить, попутно и с чудесами этого мира познакомилась, все-таки забредают сюда иногда путники. Вот и вся моя короткая жизнь, – Лара замолчала на короткое время, обвела взглядом внимательно слушавших ее мужчин и добавила: – И вот тут нахожусь столько времени и никак не могу понять даже не поступка напуганных людей, а за что меня в ад отправили? Я же только хорошее на земле делала, никому вреда не причиняла, не грешила! А сестру за что такое наказание постигло? И где она сейчас, горемычная? Одно знаю, где-то тут она, в одном из миров. Все бы отдала, только бы свидеться с ней! Но никуда отсюда не ухожу, страшно мне. Кажется, увижу кого из знакомых деревенских, не сдержусь во гневе, нагрешу и гореть опять буду. Ужасно это все.
В домике повисло молчание. Каждый вспоминал свою земную жизнь. Вскоре Наурус нарушил тишину:
– Да, грустная твоя история. Но зря ты тут себя в заточении оставила. Зря. Нужно стараться разорвать этот порочный круг. Какой, спросишь? На это отвечу. Почему ты тут оказалась? Все ведьмы и колдуны имеют силу на земле, силу не людскую, скажу, не по чину. Не может человек применять колдовские чары, не положено это ему на земле. Потому как, имея такие способности, проживи ты длинную жизнь, все равно пришло бы время, когда ты эту силу применила бы не во благо, а ради корысти или мести, минутной злости. Рано или поздно не удержалась бы. И тогда непоправимые последствия имела бы твоя сила, потому как, зная одно, ты не ведаешь другого, а сотворив зло, не знаешь, как все исправить. Поддавшись мимолетному увлечению, чувству, ты уже не смогла бы повернуть все вспять. Нарушив течение времени и событий, на что у тебя хватило бы дара, ты уже ничего не смогла бы изменить, исправить, потому как распоряжаться судьбой или ходом событий человек не в силах. Такие особенности остались у людей от прародителей, первых людей, которым это дал Бог. А на земле боги не живут, люди, как бы сильны они не были, все равно остаются людьми. Слабыми или сильными, злыми или добрыми, но людьми. И поэтому такой дар больше наказание, трудно жить таким людям. Подумай, если ребенку дать мощное оружие, например силу, чтобы он, неразумный, смог натворить? То-то же. И по тем же причинам все колдуны и ведьмы, кто хоть раз использовал свою силу на земле, попадают в ад. Но это еще не приговор, по крайней мере до Великого суда. Это возможность исправиться. Пойдешь с нами в чистилище, попробуешь пожить там, исправить свою душу поступками, служением Богу и любви Божьей, которую он нам завещал. Поняла?
Лара молчала, молчали и все, задумавшись над грустной историей девушки, а может, и над своими судьбами. Размышлял и Гарри. Ему пришли мысли, что он никогда столько не размышлял о добре и зле, о своих поступках, их последствиях, о правде, которая может и вовсе не быть правдой, и зле, которое может преобразовываться в добро. Все это было странно и необычно. Вдруг вокруг все изменилось. У Гарри как будто заложило уши, и он невольно огляделся на своих спутников. Наурус был напряжен, встал со своего места Хаарам, а Лара уставилась в темное окошко. Рыжеволосая махнула рукой, чтобы все замолчали, затем подбежала к двери, задвинула засов и быстро завесила темной шторой очаг так, чтобы материя не загорелась, а огня практически не было видно. Она поднесла указательный палец ко рту, жестом показывая, чтобы все хранили молчание. Лара взяла за руку Гарри и молча потянула в дальний край жилища и усадила на лавку. Так же безмолвно попросила других путников сесть рядом. Стало непривычно тихо. Вдруг раздался странный звук. Тонкий свист, когда ветер находит маленькую щель. Свист все усиливался и стал таким громким, что отдавался звоном в ушах, потом появились другие странные звуки, которые давили на уши и на какое-то время дезориентировали всех, кто находился в доме. Нельзя было даже представить, что или кто может издавать такой звук. Какофония усиливалась. В общий шум вклинились людские голоса, слов которых разобрать было невозможно. Они то жалобно ныли, то кричали, стонали, визжали, ругались. Трудно было даже представить, какие страдания может испытывать человек, чтобы так кричать. К этим холодящим кровь звукам прибавились вой и низкие ноты. Задрожали от вибрации стены и мебель. Зловещий шум был похож на тот, что Гарри слышал предыдущей ночью во время нашествия пожирателей душ. Ему снова стало страшно от ужаса, происходящего снаружи, но Гарри все-таки сумел собрать всю свою волю и посмотреть на спутников. Наурус сидел прямо, уставившись в одну точку, и выражение его лица никак нельзя было назвать испуганным, скорее, оно было отрешенным. Хаарам же наклонил голову к коленям и обхватил ее руками, плотно зажимая уши. Лара сидела в напряженной позе прямо перед Гарри, сжав своими руками его руки, он только сейчас это заметил, так что жилы напряглись, но сидела она гордо, большие ее глаза были прикрыты, а тонкие губы что-то шептали. И тут Гарри понял, что девушка просит высшие силы помочь им избежать погибели. Тембр звуков опять изменился. Низких нот стало меньше и вскоре они совсем исчезли, тогда как визг и стоны на мгновение усилились, а спустя какое-то время пропали. Установилась абсолютная тишина, было слышно, как бьется сердце.
Гарри шепотом спросил у Лары:
– Все закончилось?
Девушка медленно повернула к нему голову, и он увидел белки закатившихся глаз, она зловеще улыбнулась и медленно покачала головой из стороны в сторону. Гарри с ужасом понял, что нужно ждать продолжения. Вдруг кто-то совсем рядом с домиком спросил:
– Что же, вся эта первобытная нечисть сгинула наконец-то?
– Сгинула, слишком много шума, – ответил второй голос.
– Ха-ха-ха! Живьем людишки сильнее кричат от боли и страха!
– Ага, когда их насаживаешь на раскаленный шампур!
– Ну и где это место? Ищем уже который раз и ничего не можем найти! – сказал первый голос.
– Да, скрытное место, даже мои чары не помогают. У меня уже терпение кончается, так хочется наложить проклятие на всю эту округу! – раздраженно проворчал второй голос.
– Знаешь, нужно все-таки попробовать на жалость надавить, тут кто-то точно есть из живых душ, я это чувствую! – первый начинал нервничать. – Или здесь нужно заковать сто грешников, путь выживут все живое своим ужасом и стенаниями. Подвесить их над пропастью.
– Да, кто-то сильный тут, как и мы, видать, колдун! Он прячется, и так понятно. Дурак не знает про это место ничего, – с удовольствием сказал второй голос.
– Ладно, пойдем уж до следующего раза, светает, и не видно уже почти ничего, – ответил первый.
Шаги незнакомцев стали затихать и вскоре совсем исчезли. Наурус, который за все время не проронил ни слова, заговорил первым:
– Да тут у вас, девушка, прямо какой-то перекресток, на котором похоронены все грешники. Такого скопления нечистых душ я уже давно не наблюдал. Обычно они сторонятся друг друга, наверное, из-за ненависти к такому же грешнику. Но чтобы в таком количестве и в одном месте находилось столько алчущих, я не помню. Всего один раз мне рассказывали о таком содоме, – старец замолчал, погрузившись в свои воспоминания.
– Наверное, уже можно выйти наружу? – спросил Гарри. Ему не терпелось покинуть это страшное место. – За окошком уже чуть посветлело.
Лара вышла из оцепенения и приходила в себя, оглядывая комнату непонимающим взглядом. Постепенно понимание реальности вернулось к ней. Она облегченно вздохнула и произнесла:
– Думаю, на сегодня самое страшное позади. Да, скоро будет светлее. Тут, к сожалению, нет рассвета и заката, никогда нет солнца и всегда сырость, плесень и полумрак. Спасает лишь огонь, его свет и тепло. И только на две минуты, именно в этом месте, один раз в день можно увидеть слабый лучик солнца. И он на короткое время осветит то, что вам так нужно. А пепел из кострища вам поможет. Но это позже. А сейчас нам нужно перекусить, ведь энергия нужна даже душам. Прошу за стол, друзья.
Гарри заметил, что тон девушки изменился, стал более теплым и приветливым. Все расположились за небольшим столом и быстро перекусили. За окном стало заметно светлее. Лара решительно встала из-за стола и сказала: