Сгинувшее Время. Рождение Смерти
За родителями следовали принцессы. Обе очень даже недурны собой. Старшая – в нежно-сиреневом платье, младшая – в бледно-розовом. Их каштановые волосы свободно струились по плечам, а тиары украшали камни в тон платьям. Лорна смотрела на все с глуповатым восторгом, в то время как от Хлои прямо-таки разило презрением.
Алгод тяжело вздохнул. И вот это дочери великого и ужасного Кастера Лотта? Да на их лицах буквально написано: курицы пустоголовые. Он-то уж думал, будто им с братьями выпадет шанс поразвлечься, состязаясь за внимание прекрасных принцесс. Но к этим расфуфыренным девицам приближаться у него желания не возникло. Хотя поцеловать руки дамам все же пришлось, после того как короли обменялись стандартными приветствиями, и Эйрогас представил Лоттам Селию, принцев и Торию.
Хлоя одарила Алгода недвусмысленным насмешливым взглядом, на что он закатил глаза, заставив ее тем самым покрыться красными пятнами от негодования. Неужто она вообразила, будто все мужчины без исключения должны терять голову при виде ее миловидной мордашки? Алгод, к примеру, чаще предпочитал дурнушек с мозгами бестолковым красоткам. В конце концов, в перерывах между плотскими утехами и поболтать иногда хочется.
Голос герольда снова разнесся по залу:
– Его Светлость, герцог Рокласд Дариз Лотт. Ее Светлость, вдовствующая герцогиня Рокласд Арлетта Лотт. Ее Сиятельство, леди Рэнла Лотт.
Алгод уже хотел презрительно скривиться перед встречей с будущим шурином, но так и замер с раскрытым ртом подобно всем остальным. Даже Эйрогас не смог утаить удивления. Кастер довольно ухмыльнулся, удовлетворенный произведенным эффектом.
Алгод не разбирался в мужской привлекательности, обычно ему хватало уверенности в собственной неотразимости, но при виде герцога Рокласда он был вынужден признать – хорош. Дариз Лотт держался так, словно считал себя повелителем мира, умудряясь не выглядеть при этом напыщенно и высокомерно. Одет он был весьма скромно: в антрацитовый камзол и того же цвета штаны, на пальцах красовалась пара перстней. Ненавязчивая серебряная вышивка на ткани не бросалась в глаза и придавала образу герцога легкости. Черные волосы, собранные в низкий хвост, едва заметный загар, обычно несвойственный аристократам, ценящим почти болезненную бледность, и яркие желтые глаза, лучащиеся дружелюбием, делали этого мужчину неотразимым. Только глупец не признал бы этого.
Алгод бросил встревоженный взгляд на Фридэсса.
– Думаешь о том же, о чем и я? – шепнул Фрид.
– Наша бедная сестра обречена на жизнь в постоянной борьбе за внимание мужа с толпой его любовниц, – так же тихо ответил Алгод.
Как бы он ни любил Торию, не мог отрицать того факта, что она совершенно невзрачная. А рядом с герцогом принцесса станет казаться еще хуже. Парень покосился на сестру, та окончательно впала в оцепенение. Тория была слишком умна, чтобы не понимать очевидных вещей. Ей не избежать насмешек подле такого мужа и никогда не обрести уверенности в себе. Алгод не сомневался, сейчас Тория проклинала Селию за несуразную внешность, унаследованную от нее: блеклые пшеничные волосы, отсутствие пышной груди и бедер и острый длинный нос, выглядящий слишком большим на худом бледном лице.
По правую руку от герцога шла его мать, такая же черноволосая и прекрасная. Но по-настоящему все ахнули, когда из-за спины Дариза Лотта показалась его сестра и встала слева от брата. Кто-то из дворян аж присвистнул, не сдержавшись. Челюсть отпала даже у невозмутимого герольда.
Рэнла Лотт была не просто красива, она была великолепна. Впервые Алгод почувствовал, как от волнения потеют ладони, а сердце начинает биться где-то в горле. И если раньше он считал, будто потерять дар речи при виде женщины – это полнейший бред, то теперь уверовал, что такое возможно. В этой девушке совершенно было абсолютно все: пухлые губы, выразительные голубые глаза, кожа с легким оттенком загара, черные волосы, уложенные в аккуратную прическу, состоящую из замысловато переплетенных кос, точеная фигурка с небольшой упругой грудью и соблазнительным изгибом бедер. Она была одета в платье из той же плотной ткани, что и наряд герцога, с длинными рукавами, но открытыми плечами. Алгод ощутил толику возбуждения при виде ее шеи и оголенных ключиц. Улыбка Рэнлы Лотт пленяла, а внимательный, приветливый взгляд напрочь лишал рассудка. Все, чего принцу хотелось теперь, – это смотреть на нее бесконечно.
Алгод, оторопевший от увиденного, даже не сразу заметил у ног Рэнлы серого щенка волкодава. Животное вело себя смирно и следовало за хозяйкой, деловито задрав мордочку. Выглядело это весьма мило и забавно.
– Чур, вечером я первый приглашаю ее на танец, – шепнул братьям Пейврад, имея в виду прием, который намеревались устроить Эйрогас и Селия в честь почетных гостей.
– Только попробуй, – прошипел Алгод, ощущая странное волнение, зарождающееся внутри. – Девчонка моя.
– Вот еще, – вмешался Фридэсс. – С какой это радости она вдруг успела стать твоей?
– С той, что если вы двое к ней приблизитесь, я отделаю вас так, что будете харкать и мочиться кровью.
– Серьезно, Годи? – возмутился Пейврад, а Алгода передернуло от этого дурацкого детского прозвища, которое он ненавидел. – Настолько понравилась? Да ты с ней еще и парой слов не перекинулся.
– Я вас предупредил, засранцы. Потом не бегите жаловаться отцу, – рыкнул Алгод.
– А ну, замолчите, – осадила их Селия.
Дариз, Рэнла и Арлетта как раз подошли. Алгод услышал, как девушка тихо скомандовала:
– Сидеть, Мышка.
Мышка. Губы Алгода против воли расползлись в улыбке. Ну разве не прелесть? Интересно, почему она решила назвать собаку, которая вырастет размером чуть ли не с теленка, Мышкой?
– Герцог Рокласд. – Эйрогас шагнул вперед и склонил голову в знак почтения. – Рад приветствовать вас и ваших мать и сестру в Белом замке.
– Благодарю вас за приглашение посетить Элхеон, Ваше Величество, – поклонился Дариз в ответ. – Мы с сестрой всегда мечтали побывать в Одэлуме.
– Одэлум покорил меня своим величием, Ваше Величество. Элхеон бесподобен. – Рэнла сделала реверанс, когда Эйрогас устремил на нее свой взор, изучая с нескрываемым интересом.
Алгод тут же подметил, как насторожился и слегка нахмурился герцог. Ага. Брат печется о сестренке и явно недоволен вниманием правителя к ней, хотя скорее небеса рухнут на землю, чем Эйрогас изменит жене. Король Элхеона наверняка всего-навсего прикидывал, кому из сыновей или знатных лордов он мог бы сосватать такое сокровище. Но Дариз Лотт этого знать не мог.
– Что ж, Ваша Светлость, позвольте представить вам мою жену королеву Селию, – Эйрогас снова переключил внимание на герцога, который поклонился и коснулся губами протянутой королевой руки. – Это мои сыновья: Пейврад, Фридэсс и Алгод. – Монарх поочередно указал на принцев. – А это моя дочь, принцесса Тория.
Дворяне, присутствующие в зале, навострили уши и вытянули шеи, чтобы получше разглядеть происходящее. Вот он, момент, ради которого все и затевалось, – знакомство будущих супругов.
Тория стояла столбом. Алгод видел, что она близка к истерике. Дариз, очевидно, ее пугал. Герцога же ее реакция, а точнее, полное отсутствие оной, ничуть не смутила, он продолжал улыбаться, в отличие от Эйрогаса и Селии, взирающих на дочь с пугающим недовольством.
– Ваше Высочество, я счастлив наконец увидеть вас воочию. Мне столько рассказывали о ваших добродетелях, что сердце мое полно восхищения вами. – Дариз поклонился и сам взял руку девочки, чтобы поцеловать. Тория часто заморгала, не в силах вымолвить ни слова.
– Милая, ты ничего не хочешь ответить Его Светлости? – с нажимом поинтересовалась Селия, когда молчание принцессы уже грозило перерасти в неловкость.
Алгод решил, что пора вмешаться и спасти сестру, на наказание плевать, ему не впервой. Он почти шагнул вперед, но вдруг раздался звонкий голосок леди Рэнлы:
– А ведь герцог приехал не с пустыми руками. – Девушка имела в виду просто невообразимое количество подарков: драгоценностей, тканей, оружия, великолепных хекраиских скакунов, скота и много чего еще, привезенного пагрэйцами для принцессы и ее семьи. – Полагаю, один из даров можно вручить уже сейчас. – Она легонько толкнула брата локтем в бок, что очень позабавило Алгода.
Дариз встрепенулся.
– Верно. Верно. Эвен! – громко позвал он.
В зал тут же вошел полный молодой мужчина, который, пыхтя, поспешил к господину. Перед собой он держал нечто большое и квадратное, накрытое сверху алой бархатной тканью.
– Признаюсь, я не разбираюсь в том, что обычно нравится леди вашего возраста, принцесса, – сказал Дариз, когда Эвен подошел. – Потому буду честен: подарок выбирала моя сестра. Надеюсь, он придется вам по душе.
Тория продолжала молчать. Герцог сдернул ткань. Под ней оказалась золотая клетка, в которой сидел очаровательный белоснежный щенок, похожий на крошечное пушистое облачко.
– Это девочка, – подсказала Рэнла и, передав поводок Мышки Даризу, открыла дверцу. – Я узнала, что у вас нет питомца. Вот и подумала: маленький друг вам не помешает.
Девушка достала щенка, погладила, успокаивая, и подала его Тории. Белое облачко заскулило и вытянуло мордочку, принюхиваясь к принцессе. Девочка будто очнулась ото сна и наконец улыбнулась, ласково потрепала собаку по голове и взяла на руки.
– Спасибо, – пробормотала она, а улыбка ее тем временем становилась все шире.
Тория прижала щенка к себе, и тот лизнул ее в подбородок.
– Вы ей нравитесь, Ваше Высочество, – обращаясь к принцессе, Дариз с благодарностью глянул на сестру.
– Спасибо, Ваша Светлость, – уже увереннее повторила Тория, заливаясь румянцем, и все-таки осмелилась взглянуть в лицо будущему мужу. – Это лучший из подарков, которые мне когда-либо делали.
– Рад, что смог угодить.
Алгод с облегчением выдохнул и заметил, что леди Рэнла пристально смотрит на него. Едва заметно кивнул, выражая признательность, она махнула рукой: мол, пустяки.
Когда с формальностями было покончено, королевская чета Элхеона и их гости направились в банкетный зал, где слуги уже накрыли стол к обеду.
Алгод шел рядом с братьями по широкому коридору за королями и герцогом, которые вели оживленную беседу, женщины следовали позади. Как всегда угрюмый и погруженный в свои мысли, парень вздрогнул от неожиданности, когда его руки едва ощутимо коснулись.
– Принц Алгод, – позвала Рэнла, воспользовавшись тем, что Дариз отвлекся на беседу с дядей и королем Эйрогасом.
– Леди Лотт, – опешил принц, ловя на себе косые взгляды братьев. – Чем могу быть полезен?
Он никак не ожидал, что она решится заговорить с ним.
– Вам не стоит опасаться за свою сестру. Дариз никогда не обидит ее.
Достойная уважения прямота.
– С чего вы взяли, что я опасаюсь? – насупился Алгод, недовольный ее проницательностью.
– Я наблюдательна, – расплывчато пояснила девушка.
Она шла так близко, что Алгод уловил аромат ее духов. Пахло ландышем и чем-то сладковатым, он не мог разобрать, чем именно. Точно не шоколад. Мед? Нет, скорее ваниль.
– Герцог много старше Тории, – буркнул принц. – Это неправильно.
Рядом с леди Лотт ему было некомфортно. Девушка вызывала в нем тревогу и, что поразительней всего, легкое смущение. Алгод никогда не смущался, никогда не терялся даже в присутствии своего венценосного отца, мечущего гром и молнии в очередном приступе гнева, направленном на нерадивого сына. Но эта особа, которую он знал всего около часа, умудрилась одним своим видом всколыхнуть в нем больше эмоций, чем все его окружение за много лет. Алгода это бесило, а еще сильнее бесило то, что, несмотря на раздражение, он ощутил глубокое удовлетворение, когда Рэнла подошла именно к нему, а не к Пейвраду или Фридэссу. Их завистливые взгляды тешили его самолюбие.
– Дариз никогда не позволит себе лишнего, пока ваша сестра не будет к тому готова, – возмутилась леди Лотт, но так, чтобы их никто не мог услышать. Мышка, семенящая рядом, негромко зарычала, уловив недовольство хозяйки. – Принцесса еще дитя, а мой брат не изверг. Поверьте, маленькие девочки его не прельщают. Он не страдает от недостатка женского внимания. Герцогу нет нужды кидаться на ребенка.
Глаза Алгода полезли на лоб от удивления. Прежде он не слышал столь смелых и откровенных речей от юных леди.
– А вы, я погляжу, неплохо разбираетесь в подобных вещах, – съязвил парень по привычке.
– А в Элхеоне женщины настолько необразованы, что верят, будто детей приносят аисты? – парировала она в ответ с насмешкой.
– В Элхеоне женщины достаточно воспитаны, дабы не касаться подобных тем при общении с малознакомыми мужчинами, – отрезал Алгод.
Как она вообще смела ему дерзить? Он – принц. Он – Алгод Ансоут. Парень сомневался, что слухи о нем не дошли до королевского двора Пагрэи.
– Ради всех Богов, Ваше Высочество. – Рэнла отмахнулась от него так, словно он был пустым местом, чем разозлила еще больше. – Едва ли вас смутили мои речи. Какой прок от нудных разговоров? Мы ведем достаточно скучных, утомительных бесед на светских приемах. Они уже успели набить мне оскомину.
Алгод не сводил с нее глаз, не переставая поражаться подобной наглости, а она улыбнулась в ответ так, что у принца заныло в паху, коснулась своей шеи, скользнула пальцами вверх, поправляя и без того безупречную прическу, а потом вдруг посмотрела вперед и невинно пожала плечиками. Принц проследил за ее взглядом и увидел, как через плечо за ними наблюдает герцог, и яростный блеск желтых глаз красноречивее любых слов говорил, что Алгоду лучше прямо сейчас самому себя придушить, чем нарваться на беседу с антрацитовым драконом с глазу на глаз.
Но младший принц не был бы собой, если бы пасовал перед трудностями. Леди Лотт его заинтриговала, и никакие свирепые драконы не помешают ему заполучить ее. Не часто встретишь девушку с мозгами и характером под стать своему.
Рэн же сникла. Никакой этот Алгод не страшный, ничем не отличается от прочих мужчин. Немного дерзости, пару игривых взглядов, разговор на откровенную тему, несколько соблазнительных, но невинных жестов, и вот в его глазах уже плещется похоть и жажда обладать. Скучно и предсказуемо. Только зря встревожила Дариза. Она-то надеялась, что Алгод пробудит в ней интерес, поразит своим хваленым остроумием, холодностью и неприступностью. Но, видно, с такой внешностью Рэн на роду было написано вечно наблюдать, как мужчины пускают на нее слюни, не замечая в ней ничего, кроме прекрасного личика и аппетитных форм.
Глава 5. Просто человек
Легкий ветерок и удушающая жара, от которой он никак не спасал, – сегодня солнце в Цжио́ке не ведало пощады, несмотря на то, что уже почти скрылось за горизонтом. Вообще, знойная погода в королевстве, граничащем на юге с Бескрайними песками, была в порядке вещей, но настолько невыносимого пекла на своем веку не могли припомнить даже почтенные старцы.
Слава Богам, близился закат, и люди надеялись, что ночь принесет хоть какое-то облегчение.
Саларе́й был единственным, кто не обращал внимания на погоду и спокойно сидел на песчаном морском берегу, задумчиво всматриваясь в горизонт. Босых ступней его то и дело касались ленивые волны, с тихим шорохом набегающие на мелкий песок. Мужчина любовался безмятежным морем и безоблачным небом, слегка щурясь от солнечных бликов, пляшущих на водной глади.
В крошечную безымянную деревеньку на восточной окраине Цжиока он пришел лет восемнадцать назад, будучи еще двадцатипятилетним парнем. Улыбчивый, добродушный и совершенно беззлобный, быстро нашел общий язык с местными, и старейшины позволили ему остаться в поселении, когда Саларей спросил у них разрешения осесть здесь. А через два года после этого парень и вовсе стал полноправным членом общины, женившись на дочери одного из охотников – Лье́рре.
Почему первая красавица деревни, к которой толпами ходили свататься мужчины со всех окрестных поселений, выбрала именно чужака из дальних краев, для многих оставалось загадкой.
Супруги представляли собой поразительный контраст: бледный, высокий Саларей с золотыми волосами и голубыми глазами и темнокожая, кареглазая Льерра, чья макушка едва доставала ему до плеча. Тем не менее любой, кто смотрел на них, не мог не заметить, сколь идеально эти двое подходят друг другу.
Но никто и не подозревал, что Саларей хранит ото всех тайну, прознай о которой хоть один человек, все перевернулось бы с ног на голову не только в Огненных землях, но и на других континентах тоже. Ведь под личиной златовласого парня скрывался не кто иной, как Великий дракон Время, затерявшийся в мире смертных десятилетия назад.
Оставаясь верным своему давнему решению, Время не вмешивался в ток жизни в Скрытом мире, хорошо помня тщетность попыток влиять на людей, доводящих его до отчаяния. Сейчас, проведя среди них долгие-долгие годы, увидев, как сменилось не одно поколение, он больше не чуял в человечестве зла, из-за которого стоило бы уничтожать такой прекрасный мир.
В простых радостях и мелочах Время обрел покой и гармонию с самим собой, и быть человеком ему нравилось куда больше, чем быть Богом.
Однако Саларей и по сей день любил слушать, как молятся смертные, чем сейчас и занимался, сидя на берегу.
Когда-то, много веков назад, людские голоса злили, беспокоили, сбивали с толку, но привыкнув к этим странным существам и смирившись с их присутствием в Скрытом мире, Бог стал дорожить тем доверием, которое оказывало ему человечество, делясь с ним в молитвах сокровенным. Конечно, Великий дракон больше не отвечал на зов верующих сам, но это не значило, что создателя Скрытого мира вовсе не тревожили их судьбы.
Богу было интересно жить среди смертных, изучать их, наблюдать. Приняв образ прекрасного парня и оставив себе ровно столько силы, сколько было необходимо, чтобы поддерживать в этом теле жизнь и молодость, золотой дракон без конца путешествовал по Скрытому миру и никогда не ведал скуки. Люди оказались существами поразительными и непредсказуемыми, а Боги-Отражения стали им опорой и преградой, не дающей поддаться шепоту Пустоты.
Но самым невероятным открытием для Времени стала любовь. Порой казалось, что чувство это мощнее силы созданных им Богов и коварнее козней Пустоты. Даже Отражения поддались любви. Время сотворил их парами, дабы сохранить баланс в Скрытом мире, но не думал, будто зародится и меж ними нежное чувство.
Не ведал Жизнь существования без ненаглядной своей Смерти. Не пылало жаром сердце Огня без мудрой Воды. Не находил покоя буйный Ветер без ласкового взгляда Земли. Боги любили, и от этой любви днем сияло ярче солнце, а ночью – звезды и луна, проливались благодатные дожди, и давали поля да сады богатый урожай, полнился мир изобилием, и у каждого существа рождалось потомство, и никогда не прерывался круговорот жизни.
Все было правильно, и Время не спешил возвращаться на Земли Богов. Тем более теперь, когда и сам золотой дракон познал искреннюю привязанность к хрупкой человеческой девушке Льерре. Конечно, Саларей, будучи творцом всего сущего, смотрел на чувства немного иначе. Любовь виделась ему загадкой сложной и интригующей. Пробудилось неподдельное любопытство. Каково это: вовсе не иметь силы Бога? Жить без обращений в дракона, стареть рядом с той, кого выбрало сердце?
Льерра была очень привязана к дому и родным. Она не желала покидать Цжиок даже ради попытки пройти Тропу Избранных и обрести силу дракона, ей нравилась простая жизнь, а Саларею нравилась Льерра…
Не раз в будущем, когда все полетит в бездну, укорит себя золотой дракон за слабость, за тот странный, не поддающийся логике порыв, глупый детский каприз, желание нащупать свой предел. Но так и не получит ответа на вопрос: почему вместо того, чтобы найти способ сделать бессмертной Льерру, несмотря на то, что она создание Пустоты, он запечатал свою силу и решил стать настоящим человеком?
Но факт остается фактом. Шестнадцать лет назад Саларей отправился к Отражениям и сказал, что за Скрытый мир в ближайшие десятилетия полностью отвечают они, а он пока побудет смертным, будет жить и стареть рядом с любимой. Блажь золотого дракона пришлась не по душе остальным Богам, но спорить с творцом всего сущего никто не посмел. Лишь Смерть тогда смотрела на него долго и испытующе, стоило им остаться наедине.
– Ты пожалеешь, Саларей, – сказала черная драконица. – Я уже слышу.
– Что слышишь? – удивился Время.
– Крики тех, кому суждено умереть. – Зверюга вытянула шею, склонила голову к собеседнику, пребывающему в человеческом обличье, и тот ощутил жар ее дыхания на своем лице. – Истинный слуга Пустоты недавно родился. Я чую.
– Да таких слуг в Землях Неверных у Пустоты навалом. Ты, как всегда, видишь врагов там, где их нет, – отрезал Саларей. – Перестань быть такой мнительной, Тана. Судьбу человечества предсказать никому не по силам. Все это плод твоего разыгравшегося воображения. Тебе стоит чаще бывать среди живых, и тогда стенания мертвых не будут тебе докучать.
– Воля твоя, мой повелитель, – учтиво поклонилась драконица. – Но знай, вместе со слугой родилась и моя преемница. И впервые у нее нет пары. Жизнь ни с кем не ощутил связи. Тебе не кажется это странным?
– Преемника не может не быть. Ты же знаешь. Значит, он родится позже, – раздраженно отмахнулся Время. – Ступай и избавь меня от своих вечных сомнений и предостережений.
Тот разговор со Смертью состоялся каких-то шестнадцать лет назад, а казалось, прошла целая вечность. Саларей не вспоминал о нем до сегодняшнего дня. Но пока он, теперь уже в облике мужчины за сорок, сидел и любовался закатом, короткая беседа сама всплыла в голове. Золотой дракон ощутил тревогу.
Почему слова Смерти ожили в памяти именно сейчас? Саларей все эти годы не общался с Отражениями, они даже примерно не знали, где он поселился.
Мужчина непроизвольно коснулся кулона, висящего на шее на короткой серебряной цепочке, – темно-синего, почти черного камня в филигранной серебряной оправе, внутри которого словно был заточен кусочек звездного неба, – его сила, сила создателя. Впервые с тех пор, как золотой дракон отказался от нее ради Льерры, ему захотелось снять с кулона заклинание и вновь стать Богом. Он крепко сжал украшение в ладони.
– Душа моя, вот ты где!
Радостный возглас жены вывел Саларея из задумчивости. Он обернулся. Льерра спешила к нему через пляж, слегка приподняв подол длинного хлопкового платья на тонких бретелях почти того же цвета, что и песок под ее ногами в сандалиях, кожаные ремешки которых были обмотаны вокруг изящных голеней. На запястьях позвякивало множество браслетов, а на шее пестрели нити разноцветных бус. Черные кудрявые волосы женщина всегда заплетала в косу и укладывала ее короной вокруг головы. Теперь в них блестела седина. Льерра старела, и Саларей вместе с ней. Все чаще Время размышлял о том, каково ему будет без нее? Он не мог даровать ей бессмертие – не он ее создал. Он не мог вынудить ее стать драконом, чтобы продлить ей жизнь, – она того не хотела.
Даже ребенка у них не было, потому что человеку оказалось не по силам выносить божественное дитя. Льерра беременела трижды, и трижды беременность обрывалась раньше срока. В последний раз женщина едва выжила. Больше Время решил не рисковать, да и сама Льерра смирилась с тем, что матерью ей не стать.
Саларей тяжело вздохнул и тепло улыбнулся жене, которая даже с возрастом не растеряла своего очарования в его глазах. Если любовь такова, то лишь ради нее стоило создать Скрытый мир. Мужчина поднялся, забыв про кулон, и, отряхнувшись, распахнул объятия. Льерра налетела на него, чуть не сбив с ног. Она всегда была такой: озорной и неусидчивой. Если говорила о своих чувствах, то все вокруг замирали, вдохновленные ее речами, если трудилась, то делала это с таким искренним рвением, что заражала своим примером других. Если ласкала Саларея, то в ее объятиях он забывал собственное имя.
– Ужин готов, – сказала Льерра, целуя мужа и обнимая за шею.
– Отлично, я жутко голоден, – пробормотал Саларей, почти не отрываясь от ее губ. – Но могу поесть и позже. – Он схватил ее за ягодицы и сильнее прижал к себе.
– Вот уж нет. – Льерра уперлась ладонями ему в грудь, отстраняясь. – Ты весь день охотился. И это на такой-то жаре! Тебе нужно как следует подкрепиться, чтобы восстановить силы.
Саларей усмехнулся, чмокнув жену в кончик носа. Знал, что спорить с ней бесполезно. Взявшись за руки, они пошли к дому. Когда Саларей забрел в эту деревню и решил остаться, он построил его своими руками из сырцового кирпича. Жилище получилось скромным, но добротным. Льерра наполнила его всякими мелочами, создающими уют, и разбила вокруг небольшой сад. Имелся рядом и сарайчик, где обитали куры и две козы, а чуть поодаль под деревом примостилась будка, где пряталась от жары Рыбка – небольшая рыже-бурая собачонка, получившая свою кличку благодаря круглым, выпученным будто у рыбы глазкам.