Сгинувшее Время. Рождение Смерти
Когда супруги заходили в дом, между ног шмыгнула серая кошка Тучка. Клички животным придумывала Льерра, и Саларея они искренне забавляли. В жилище было всего две комнаты, разделенные между собой занавеской из плотной ткани, как того требовали обычаи деревушки. Народ тут до сих пор оставался столь дремуч, что верил, будто двери и ставни на окнах, напоминающих скорее крошечные бойницы, не дают потокам божественных энергий, пронизывающих Скрытый мир, проникать в дом. А если человек намеренно закрывается от Богов, то лишается их покровительства. Знали бы эти люди, с кем живут бок о бок вот уже почти два десятка лет…
В первой комнате имелся очаг для приготовления пищи, несколько полок для кухонной утвари, два небольших стола, четыре табурета и лавка. В углу стоял деревянный сундук с одеждой, который Саларей смастерил сам. Впрочем, все в этом доме было сделано его руками. Мужчина любил работать с деревом и глиной. У них с Льеррой у единственных в деревне имелась кровать, стоящая в соседней комнате, и некое подобие дивана. Последний больше напоминал золотому дракону садовую скамью и притулился рядом с сундуком. По местным меркам жилище Льерры и Саларея считалось едва ли не роскошным, хотя к роскоши Время никогда не стремился. По его мнению, она расхолаживала, ослабляла дух, отдаляла от простого люда и понимания их нужд.
Саларей уселся за стол и стал наблюдать, как жена хлопочет над ужином. В какой-то момент показалось, что движения ее и без того всегда суетливые, сегодня видятся нервными. Льерра привычно улыбалась и напевала себе под нос, но было что-то еще. Мужчина напрягся и глубоко вдохнул. Пахнуло гнилью…
– Вот. – Льерра поставила перед ним глиняную кружку, наполненную виноградной настойкой рубинового цвета, которую так любили местные. – Ходила сегодня к отцу, пока ты был на охоте. Он угостил.
– Я не люблю настойки, радость моя. Ты же знаешь. Они дурманят разум, – ответил Саларей ласково, но насторожился еще больше и снова принюхался.
Гнилостный запах исчез. Померещилось? Может, перегрелся на солнце, вот и чудится всякое? С этими хрупкими человеческими телами и не такое бывает.
– Так она не крепленая. Отец специально для тебя делал в качестве подарка к годовщине нашей свадьбы. Сказал, намучился с ней. Но в итоге добился своего – настойка вышла разве что чуть забористей простого сока. – Льерра обезоруживающе улыбнулась, стоя у стола и внимательно наблюдая за мужем.
Сегодня и правда была годовщина их свадьбы, но стремление жены заставить выпить настойку все равно выглядело странно. Саларей крайне редко пил что-то крепче воды или чая, тем более в такую жару.
– Мы же вроде решили перенести празднование на другой день, когда зной немного спадет? Тогда и попробую. Вместе с твоим отцом. Одному как-то не хочется. А сегодня я бы предпочел травяной чай.
Время снова непроизвольно коснулся пальцами кулона на шее. Сила, заточенная в нем, отозвалась приятным теплом и покалыванием.
– Всего глоточек, и я отстану. Ты же знаешь моего старика. Завтра непременно начнет расспрашивать, понравилось ли тебе. Он расстроится, если скажу, что ты к подарку даже не притронулся. – Льерра сложила руки в молящем жесте и состроила милую гримаску.
– Один глоток, – сдался Саларей, но едва поднеся кружку к губам, замер.
Тихо. Слишком тихо. Все дело в жаре? Так ведь вечер. Наоборот, народ должен был оживиться с приближением сумерек. Мужчина бросил взгляд на Тучку, сидящую на сундуке. Кошка пристально смотрела на вход, занавешенный пологом, сшитым из шкур антилоп. В голове отчего-то снова всплыли слова Смерти: «Ты пожалеешь, Саларей».
– Льерра, тебе не кажется… – начал было мужчина, но жена быстро его перебила.
– Ты сегодня так рано ушел, что я не успела вручить тебе подарок.
Она подошла к полкам и, привстав на цыпочки, достала с самой верхней что-то, завернутое в кусочек ткани.
– Брось, это ни к чему.
– Ты же подарил мне новое платье. Я не могла оставить тебя без сюрприза.
Льерра села на соседний табурет и развернула ткань. Внутри оказалось украшение: шнур из черной кожи, на который через равные промежутки были нанизаны и закреплены с помощью аккуратных узлов голубые бусины в тон глазам Саларея.
– Я знаю, ты не жалуешь никаких украшений, помимо твоего излюбленного кулона. Но когда на рынке в городе я увидела эти бусы, то сразу подумала о тебе. Быть может, ты мог бы носить их изредка. Меня бы это очень порадовало. Ведь ты много лет здесь, а до сих пор так и не признал всех наших традиций. Драконы-Отражения обожают все яркое и блестящее и благоволят тем, кто разделяет их пристрастия. Ну же, Рей, прошу. Порадуй меня и Богов. – Льерра крепко стиснула руку мужа, глядя в глаза с искренней мольбой.
Саларей старался никогда не расстраивать любимую, но обвешиваться побрякушками отказывался из раза в раз: они его жутко раздражали. С чего люди вообще решили, будто Боги помешаны на золоте и прочих драгоценностях? Они блестят, звякают, мешаются при движении. Но эти бусы вроде не выглядели громоздко и вызывающе, а бусин мало, и они не сильно бросаются в глаза.
– Ладно, – кивнул Саларей. – Но каждый день носить не стану. Только по праздникам.
Льерра взвизгнула, точно маленькая девчушка, и поспешила надеть подарок на шею мужу.
– За тебя, моя любовь. – Золотой дракон поднял кружку с настойкой и сделал глоток, запоздало вновь уловив запах гнили, пробивающийся сквозь фруктовый аромат напитка.
Нахлынула боль. Резкая, невыносимая. Такая, что судорогой свело все тело, в глазах потемнело. Кружка выпала из рук и раскололась вдребезги. Саларей попытался вдохнуть, но горло сдавило спазмом. Хотел встать, покачнулся, ухватился за край стола. Удержать равновесие не вышло, и мужчина рухнул на пол. Шею жгло огнем, будто ее обвил раскаленный металлический прут. Теперь воняло паленой плотью.
«Бусы», – мелькнуло в затуманенном неистовой болью разуме.
Попытался их сорвать, но тщетно: украшения на шее больше не было.
– Нет… – прохрипел Саларей, сумев наконец сделать рваный вдох. – Оделл… Тана…
Осознание происходящего подступало медленно, по крупицам просачивалось сквозь тщетные, отчаянные попытки вернуть контроль над скорченным в страшных мучениях телом.
– Лье… Лье… рра… – сипел мужчина, скребя ногтями по дощатому полу и проклиная себя за то, что когда-то не оставил его земляным, как делали прочие жители деревни.
Валяйся он сейчас на обычной почве, возможно, смог бы позвать Иону – драконицу Землю. Стой он на ветру, воззвал бы к голубому дракону Йару. Но его окружали стены дома, сводившие на нет все попытки коснуться хоть одной из стихий.
Заточив свою суть в кулон, Саларей лишил себя возможности говорить с Отражениями напрямую, используя силу мысли. Они не услышат Время, как бы яро он не молил о помощи. Среди миллионов прочих людских молитв, звучащих одномоментно, еще один голос всего-навсего часть нескончаемого гомона, к звуку которого Боги привыкли давным-давно.
– Льерра, – вновь простонал Саларей едва слышно.
Перед глазами все плыло и кружилось, невозможно было понять, где стоит жена. Почему не спешит помочь? Почему не откликается?
Трясущейся рукой попытался дотянуться до кулона, но конечности почти не слушались – он схватил воздух, скользнув пальцами по ткани рубахи. Сквозь грохот крови в висках и звон в ушах донеслось шипение кошки, послышались чьи-то тяжелые шаги, какая-то возня, потом раздался глухой стук практически перед самым лицом Саларея. В мутном силуэте, проступившем перед глазами, он узнал Тучку. Животное было мертво, его кровь, горячая и липкая, растекалась по полу и уже коснулась щеки Времени.
– Если ты не будешь сопротивляться так рьяно, Рей, то перенесешь все гораздо легче, – голос Льерры прозвучал спокойно и холодно.
Саларей это знал, но сопротивляться требовало все его существо. Сдаваться нельзя. Он еще раз потянулся к кулону, ощущая, как из носа хлынула кровь, что-то теплое потекло по шее. Должно быть, из ушей она тоже полилась. Пальцы почти не гнулись, но нащупать заветный камень все же удалось, однако именно в этот момент тело скрутило новой судорогой. Саларей не сдержал крик, когда его выгнуло дугой так, что пола касались лишь пятки и затылок, а потом он с грохотом рухнул обратно.
– Бесполезно, Рей, – раздался короткий смешок Льерры. – В тебе кровь покойника. Грешника, умершего в страшных муках. А на твоей шее украшение из его же кожи, которую я лично содрала с бедолаги и выделала, чтобы не допустить никаких ошибок. Столько трудов, Рей. И все ради тебя.
Саларей не ответил. Силы стремительно покидали его. Невнятное мычание – все, на что он был сейчас способен. Свернувшись калачиком, трясясь от боли и внезапно начавшегося озноба, дышал рвано, воздух вырывался из легких со свистом, а единственный запах, который он теперь улавливал, был запахом крови: его собственной и кошачьей, лужа которой расползлась под его головой, медленно впитываясь в доски и волосы.
– Ну все, Рей, успокаивайся. – Голос Льерры стал строже. – Силу ты уже не вернешь. Смирись. – Женщина склонилась над ним и сорвала с шеи кулон. – Поднимите его, – приказала кому-то.
Саларей ощутил, как боль вдруг начала отступать, становясь более или менее терпимой. Но когда двое мужчин подхватили его под руки и грубым, слаженным рывком подняли на ноги, он стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть.
– На диван, – раздался очередной приказ.
На диван-скамью его усадили, намеренно хорошенько приложив затылком о стену.
В голове гудело, во рту стоял привкус желчи и крови. Несмотря на адскую жару, Саларей мерз так, будто оказался голышом на покрытой льдом и снегом горной вершине. Зато тело наконец слушалось, и получилось обхватить себя за плечи в безотчетном стремлении согреться. Он шмыгнул носом, из которого все еще сочилась кровь, и часто заморгал, пытаясь нормализовать зрение, – картинка стала четче. Теперь мужчина ясно видел и опрокинутый табурет, и разбившуюся кружку, и труп Тучки со вспоротым брюхом, и Льерру, стоящую перед ним со сложенными под грудью руками. За ее спиной застыли два патлатых бугая, каждый на голову, а то и полторы выше Саларея и намного шире в плечах. На них были туники без рукавов, и в глаза бросалась черная вязь татуировок из рун и символов, покрывающих огромные ручищи, бычьи шеи, скулы и виски. Письмена Неверных, их язык. Плохо. Как и то, что эти двое были обвешаны оружием с ног до головы: мечи, кинжалы, метательные ножи и звезды. У каждого имелось по заплечному мешку.
Саларей заставил себя дышать глубже и не паниковать. Хотя какой тут? Он один. Застрял в бесполезном человеческом теле. А его силу, его дракона забрала Льерра, когда отняла кулон. Ни обратиться в зверя, ни позвать на помощь. Пройдут годы, прежде чем Отражения поймут, что его пленили. Сам ведь велел не искать, не тревожить, дать спокойно прожить с Льеррой отведенный ей срок, сказал, что вернется не раньше, чем ее не станет.
Смерть была права, а он, старый гордец и глупец, не послушал. Черная драконица же слишком смиренна, чтобы спорить и настаивать на своем. Смерть с первого дня существования была иной. Тихая и незаметная, но куда более проницательная и мудрая, чем остальные. И к людям привязалась намного сильнее других Отражений. Вот и чувствовала, улавливала сплетения человеческих судеб, пропуская через себя их боль, когда они покидали мир живых и ступали на порог царства мертвых. Саларей должен был внять словам черной драконицы, а не смотреть на нее свысока.
– Хочешь увидеть, что вышло, Рей? – Льерра прервала поток горестных мыслей.
Не дожидаясь ответа, она сняла со стены небольшое зеркало в резной деревянной оправе, сделанной руками Саларея, и поднесла к его лицу.
Золотой дракон, который и без того был неестественно бледен, побледнел еще больше, хотя казалось, это попросту невозможно. Вокруг его шеи подобно ошейнику обвилась татуировка, в точности походящая на то украшение, что надела на него Льерра. Черная толстая линия перемежалась голубыми кружочками бусин. Кожа вокруг воспалилась и покрылась волдырями от ожогов. Мерзкое, жуткое колдовство сделало эту ненавистную вещицу частью тела Саларея. И будь он хоть сотню раз создателем Скрытого мира, без посторонней помощи эту дрянь не снять.
– Нравится? – с издевкой поинтересовалась Льерра и рассмеялась.
– Кто ты? – тихо спросил Саларей, устремляя взгляд в пол, и добавил срывающимся голосом: – Когда не стало моей жены?
– Лучи рассветного солнца, проникшие в вашу спальню сегодня утром, были последним, что она увидела. – Женщина повесила зеркало обратно.
– Она страдала? – По перепачканным кровью щекам потекли слезы.
– Я пришла мстить тебе и Отражениям. Не ей. Льерра не мучилась, просто уснула. Тело я забрала, когда душа его покинула.
– Спасибо, – прошептал Саларей, до боли закусывая губу. – А что остальные жители?
– Тоже заснули.
Саларей поднял голову и уставился на собеседницу воспаленными, припухшими глазами. Во взгляде его читалось отчаяние, неверие, но вдруг вспыхнула крохотная искорка надежды.
– Нет, Рей, – покачала головой женщина, безошибочно улавливая ход его мыслей. – Нет. Проводники Смерти уже были здесь. Они не вернутся. И тебе стоит знать еще кое-что. – Она наклонилась к нему так, что между их лицами осталось не больше пары-тройки дюймов, и надменно улыбнулась. – Черная драконица тоже приходила. Эта сука чует неладное уже давно. Признаюсь, сбивать ее со следа становится все сложнее. Но будь я сотню раз проклята, если позволю ей лишить меня возможности отомстить. – Еще недавно родное лицо исказила гневная, отталкивающая гримаса.
Саларей оцепенел. Ни Богов, ни их слуг простым смертным видеть не дано, если только те сами того не пожелают. Но женщина, что заняла тело Льерры, их видела, умела скрыться от них. Она смогла одурачить Смерть! Кому такое по силам?! Кому по силам найти и поймать само Время?!
– Вижу, вижу, что у тебя уйма вопросов, создатель. И я отвечу на каждый. Но не здесь и не сейчас. Оставаться тут опасно. – Женщина надела на шею кулон Саларея, который все это время держала в руке. – Смерть может вернуться, а я пока не готова сразиться ни с ней, ни с кем-либо другим из Отражений. Уходим.
Она щелкнула пальцами. Один из бугаев подошел к Саларею, достал из заплечного мешка веревку, хорошенько связал пленника и закинул его на плечо, будто куль с мукой.
Золотой дракон не смог сдержать слез, когда в последний раз взглянул на их с Льеррой дом, на хижины односельчан, к которым успел привязаться всем сердцем. Эти люди погибли из-за него: мужчины, женщины, старики, дети. Душу разрывало на части от отчаяния, скорби и… страха. Впервые за долгие-долгие тысячелетия Время был беспомощен, будто младенец. Простой человек. Он по собственной глупости стал заложником бесполезного тела и жуткой незнакомки, принявшей облик Льерры, чтобы заставить его страдать еще сильнее.
За деревней в густых зарослях высокорослого кустарника оказалась припрятана небольшая повозка с необходимыми для дальнего путешествия вещами, в которую была впряжена гнедая кобылка. Туда-то и положили Саларея. Льерра (он решил продолжить звать ее этим именем, пока не узнает настоящего) уселась на облучок и взялась за вожжи. Неподалеку стояли еще две лошади – на них взгромоздились амбалы.
– Слышала, до встречи с Льеррой ты любил путешествовать, Рей, – сказала женщина, а повозка тем временем тронулась с места. – Бывал когда-нибудь в Землях Неверных?
– Бывал.
– И как тебе?
– Посетить их снова желания не возникло.
– Жаль. Ведь именно туда мы и направляемся.
Глава 6. Шепот
Как же Алгода бесили эти долбаные приталенные камзолы и жилеты, напоминающие больше женские корсеты, нежели мужскую одежду, но положение обязывало их носить на официальных мероприятиях, а в узких брюках, соответствующих последним веяниям моды, он и вовсе ощущал себя как девица в чулках. Ну хотя бы в повседневной жизни принц отвоевал у родителей право одеваться в простые рубахи, удобные штаны и куртки из кожи. Он искренне недоумевал, как при такой моде на все тесное и обтягивающее у элхеонских мужчин из высших сословий вообще еще функционировали детородные органы? Самому ему казалось, что член вот-вот превратится в иссохший стручок в этих чертовых штанах-чулках и не встанет даже на Рэнлу Лотт, за которой он неотрывно наблюдал с тех пор, как она вошла в Светлый зал, где проходило торжество в честь гостей из Пагрэи, под руку со своим братом. Вдовствующая герцогиня после смерти мужа участия в празднествах не принимала, предпочитая одиночество и покой шумным приемам.
Драконы Рокласдов всегда были черными или антрацитовыми, что, видимо, и объясняло тягу Дариза и Рэнлы к темным нарядам. Как и днем, брат с сестрой оделись весьма просто, отдав предпочтение глубоким темно-зеленым оттенкам и неброским, аккуратным украшениям, но держались так, что все остальные гости, обвешанные драгоценностями и щеголяющие в ярких платьях и камзолах, меркли рядом с ними. Лотты были предельно вежливы и милы, приковывая к себе всеобщее внимание. Разве что Дариз нет-нет да бросал предостерегающий взгляд на очередного незадачливого кавалера, стремящегося подбить клинья к его сестре.
Рэнлу все это явно забавляло. Она, несомненно, была привычна к такому навязчивому вниманию и ощущала себя в окружении стремительно растущей толпы поклонников как рыба в воде, но при этом в ее поведении не мелькнуло и намека на фривольность. Улыбалась, но не слишком откровенно, говорила, но не много, смеялась очаровательно, но сдержанно, не позволяла себя касаться даже невзначай, а если кто-то оказывался слишком настырен, незаметно трогала брата за локоть, и тот быстро решал проблему одним лишь суровым взором. Навлечь на свою голову гнев антрацитового дракона не желал никто, и не только потому, что он был будущим мужем Тории и крайне влиятельным человеком, а еще и потому, что о силе драконов Лоттов ходили легенды. И зверь Дариза, и зверь короля Кастера, и драконица вдовствующей герцогини Арлетты славились своими размерами и мощью. Дразнить таких даже ради внимания леди Рэнлы было чистым безумием, но далеко не всех мужчин, ослепленных ее красотой, это останавливало.
От Алгода не укрылось, как Рэнла с облегчением выдохнула, услышав, что гостей приглашают к столу, точнее, к столам, расставленным в несколько рядов перпендикулярно возвышению, на котором стоял отдельный стол, предназначенный для королевской семьи Элхеона и гостей из Пагрэи. Принц испытал разочарование, увидев, что они с Рэнлой будут сидеть далеко друг от друга.
– Все еще не передумал ухаживать за леди Лотт, Годи? – поинтересовался Пейврад, когда прозвучали первые тосты и все наконец принялись за еду.
– Ухаживать? – скривился Алгод. – Это сильно сказано. Ухаживают, если намереваются жениться. Мне же от нее нужно кое-что другое. Куда более скоротечное и приятное, чем брак.
– Серьезно думаешь, что у тебя есть хоть малейший шанс затащить ее в постель? – Фридэсс чуть не поперхнулся вином.
– Почему нет? – искренне удивился Алгод.
– Ну-у-у, – задумчиво протянул Пейврад и продолжил шепотом, склонившись к брату: – Во-первых, леди Рэнла явно не из тех, кто раздвинет перед тобой ноги из-за твоего происхождения и смазливой мордашки. На глупышку она не похожа. Во-вторых, даже если ты каким-то чудом заставишь эту неприступную крепость пасть, ее брат сожжет тебя живьем, и его вряд ли смутит тот факт, что наш отец – сам король Элхеона.
– И как только вы двое не устаете без конца занудствовать? – фыркнул Алгод, откидываясь на спинку кресла и потирая переносицу.
Братья его бесили. Конечно, куда меньше, чем все остальные люди, но все же. Есть не хотелось, он с трудом заставлял себя сидеть спокойно и делать вид, будто наслаждается празднеством, хотя уже извелся в ожидании того момента, когда объявят о начале танцев. Позволить кому-то пригласить Рэнлу вперед него было никак нельзя.
Пока вокруг все медленно, но верно напивались, что легко было определить по нарастающему гулу голосов и все более развязным речам, Алгод с тоской разглядывал убранство Светлого зала. Сегодня матушка превзошла сама себя. Такого количества роскошных букетов и атласных лент Белый замок никогда не видывал. От блеска серебряной посуды рябило в глазах, а от обилия свечей и вовсе можно было ослепнуть. Вина и эля хватило бы, чтобы споить всю столицу, а еды – чтобы пару месяцев кормить всех нуждающихся Элхеона. Какая глупая трата средств из казны! Неужто Селия верила, будто герцога, размер чьего состояния в несколько раз превышает состояние Ансоутов, можно впечатлить столь вычурным пиром? К тому же хорошо было известно: Рокласды не сторонники гулянок и пьянок. И брат, и сестра, и вдовствующая герцогиня предпочитали проводить время с пользой, а не бегать с одного бала на другой. Алгода неимоверно злил тот факт, что мать категорически отказалась принять это во внимание. Неудивительно если герцог сочтет королевскую чету Ансоутов праздными и недалекими.
Наконец королева Селия поднялась и сообщила гостям о начале танцев, отдав право открыть бал Даризу и Тории. Последней на таких приемах присутствовать еще не полагалось в силу возраста, но сегодня родители сделали исключение. Герцог Рокласд встал следом за королевой и пригласил Торию, которая хоть и не впадала больше в ступор, как днем, но будущего мужа явно боялась и жутко стеснялась, за что Алгод не мог ее винить. Она слишком мала, скромна и нелюдима, а Дариз Лотт самоуверен, красив и без каких-либо сомнений опасен. У такой женщины, как Тория, никогда не будет ни единого шанса влиять на мужа и его решения, что для Элхеона – огромный минус, зато для Пагрэи – Алгод был уверен, что король Кастер подумал об этом в первую очередь, выбирая невесту племяннику, – одни плюсы.
Дариз провел Торию меж столов в дальний конец огромного зала к просторной площадке для танцев, и они закружились под плавную, тягучую мелодию.
– Цирк, – неожиданно зло бросил всегда сдержанный и покорный отцовской воле Пейврад.
– Погоди, – хищно оскалился Алгод. – Настоящий цирк начнется, когда я заполучу сестренку нашего обожаемого герцога.
– Годи, – Пейврад нахмурился еще сильнее, вперив предостерегающий взгляд в брата, – не делай глупостей, прошу. Ссориться с Пагрэей – последнее, что сейчас нужно Элхеону. Я знаю, ты беспокоишься за Торию и гневаешься. Поверь, мы с Фридэссом не меньше недовольны происходящим, но нажить врага в лице герцога Рокласда – это не решение. Да и Рэнла едва ли виновата в том, что ее брат женится на Тории. Подумай хорошенько, однажды и ее саму продадут вот так же. Не порть жизнь девчонке. Нравится – ухаживай, будь обходителен, добивайся, но лезть к ней из-за глупого стремления насолить герцогу и королю Кастору не смей!
Алгод презрительно скривился. Знал бы брат, какие смелые беседы ведет эта леди, заступался бы за нее не так рьяно. Пейврад не любил строптивых, ему всегда были по душе милые, невинные овечки, живущие по указу родителей и не смеющие даже пикнуть в присутствии мужчин без разрешения.
Рэнла Лотт же была скорее волчицей в овечьей шкуре. И как бы младший принц ни убеждал себя, что интерес к ней основан лишь на вспыхнувшей внезапно похоти, в глубине души знал: нечто иное потянуло его к девушке в самый первый миг знакомства, что-то странное, новое, интригующее.
Танец Дариза и Тории завершился. Гости аплодировали, поднимаясь со своих мест, чтобы размять ноги и как следует повеселиться, отплясывая под бодрую мелодию, заигравшую следом. Алгод глубоко вдохнул, встал, одернул ненавистный камзол и направился к леди Лотт, которая тоже вышла из-за стола и теперь мило беседовала с королевой Селией и королевой Мойной. Краем глаза принц заметил, что Дариз с Торией возвращаются, услышал, как Пейврад пригласил принцессу Хлою, а Фридэсс – Лорну. Перехватил недовольные взгляды отца и короля Кастера, когда они смекнули о его намерениях.
– Алгод, – окликнул сына Эйрогас, но тот сделал вид, что не расслышал.
– Леди Лотт, позвольте пригласить вас на танец? – Принц учтиво поклонился, заложив одну руку за спину, а вторую протянув вперед.
Селия насторожилась и явно растерялась. Мойна осталась безразличной, продолжая сиять своей фальшивой улыбкой.
– На танец? – удивленно переспросила Рэнла, захлопав длинными ресницами. – Но ваша матушка как раз рассказывала нам, что вы не любитель танцев.
– Моя любовь к танцам напрямую зависит от наличия подходящей партнерши. – Алгод с трудом сдержался, чтобы не отпустить колкость в адрес матери, вечно сующей нос не в свое дело.
– Ах вот оно что. – Рэнла улыбнулась так, будто одновременно намекала ему и на неземное блаженство, и на адские муки в своем обществе. – В таком случае, я с радостью потанцую с вами, Ваше Высочество.
Она вложила свою ладошку в его, и Алгод крепко сжал ее, словно боялся, что девушка передумает и сбежит. Именно в этот момент к ним подошли Дариз с Торией. Венка на виске герцога пульсировала, выдавая его недовольство, но он промолчал. Лишь вопросительно глянул на сестру: мол, тебя надо спасать? Рэнла почти незаметно качнула головой. Алгод самодовольно улыбнулся Даризу и повел девушку на площадку для танцев.