Глаза цвета стали

– Почему? Атеистом быть хорошо. Не на кого пенять, кроме себя, в случае чего…

– Ерунда! – немного резковато отрезал Мацумото. – Ты ничего не понимаешь в мироустройстве, а уже делаешь такие заявления. Неразумно отрицать существование того, кто выше твоего и моего разумения. Надмирная реальность существует, нравится нам это или нет. Творец разговаривает с нами языком жизненных обстоятельств, и то, что некоторые воспринимают как удачу или трагедию, вполне можно назвать диалогом с богом. Когда осмыслишь подобное, многое перестанет быть для тебя загадкой. Поразмышляй на досуге.

– Теперь вы говорите загадками. – Я закинул в рот кусочек вяленой рыбы, заедая ее рисом, щедро приправленным кислым соусом. – Но я подумаю над этим…

– Хорошо, ты ведь пришел, чтобы я дал оценку твоим действиям и подсказал, что делать дальше? Тут я тебе не помощник. На эти вопросы тебе предстоит найти ответ самому. Скажу одно – с нашей последней встречи ты более уверенно держишь меч, что лично меня не может не радовать. Чувствуется твердая рука мастера. Часто практикуешь?

– Иногда, – я невольно смутился, вспомнив отрубленную голову Ивана. – Продолжим?

– Я научил тебя всему, что знаю сам. Теперь дело за оттачиванием мастерства. Тренируйся чаще, но не переусердствуй – меч, как и живой человек, тоже требует отдыха. А сейчас покажи свои глаза.

– Вы их и так видите перед собой.

– Я имел в виду ДРУГИЕ которые. Не волнуйся, я это зрелище переживу.

Наступила гнетущая пауза, мне вдруг сделалось неуютно.

– Откуда вы про них знаете? Я никогда никому не рассказывал…

– Разве линзы обманут человека, умеющего видеть вещи такими, какие они есть?

– Вы уверены, что хотите этого? Зрелище не для слабонервных.

Старик согласно кивнул и с любопытством принялся ждать, попыхивая трубкой.

Я долго сидел на месте, прежде чем принялся осторожно снимать контактные линзы. Моргая воспаленными веками, я нехотя обернулся к учителю, с благодарностью склонив голову, когда на его загадочном азиатском лице не дрогнула ни одна мышца. Он лишь с удовлетворением покивал головой, словно ничего иного и не ожидал увидеть. Неторопливо достав из тумбочки зеркало, медленно повернул его поверхность в мою сторону.

– Что ты видишь в отражении?

– Я вижу… – замявшись, я пытался отвернуться от своего нечеловеческого взгляда, но отражение сверлило мне душу гипнотической силой, приковывая к себе внимание. – Я не знаю, что я вижу. Мне невыносимо осознавать и чувствовать их присутствие на своем лице.

– Неправда. Ты видишь наше прошлое, настоящее и будущее.

– Что вы хотите этим сказать? Что я давно уже один из тех монстров, с кем сражаюсь?

– Мы сражаемся сами с собой. Ты видишь ответ на все наши вопросы. Люди-гибриды – справедливая цена за прекращение кровопролития. Эволюция безжалостна. В межвидовых битвах побеждает сильнейший. Кто бы ни нанес удар первым, победит лишь тот, кто будет умнее и хитрее своего противника, кто умеет лучше приспосабливаться к изменчивым условиям игры. Наша биосфера пытается адаптироваться к новым правилам, и у нее это неплохо получается. Хозяева некроморфов вложили тебе в руки оружие против самих себя, а ты этого даже не заметил. Познай свою внутреннюю сущность, как ты познал меч, и выбери свою судьбу, которая приведет тебя либо к миру, либо к войне. Пусть твоя рука не дрогнет в сражении. Да хранят тебя чистое небо, великая черепаха и белая лошадь.

– Белая лошадь? – изумился я. – Символ смерти? Но почему?

– Жизнь и смерть неразрывно связаны. Это две крайности одной сущности. Просто постарайся не умереть раньше срока и слушай свое сердце. Не стыдись того, кем ты становишься, и не позволяй другим насмехаться. Глупые бюрократы страшатся только за свое брюхо. Без долгих раздумий и угрызений совести они уничтожат любого, кто встанет у них на пути и кого они посчитают угрозой для своего сытого и спокойного существования. Бойся недалеких и глупых людей – они похлеще любого охотника, но более всего опасайся амбициозных дураков, свято верящих, что истина известна только им одним.

Я решил сменить тему, потому что разговор о бюрократах портил мне аппетит:

– Простите за глупый вопрос, учитель, но вы никогда не рассказывали мне, как стали смотрителем маяка. Как вас вообще допустили на стратегически важный объект?

– Это длинная и запутанная история, насыщенная кровавыми событиями, – на лицо старика набежала тень. – Я командовал гарнизоном острова во время войны и принял решение о капитуляции, когда понял всю тщетность и бесполезность сопротивления. К тому времени некроморфы распространились почти по всему миру. Федеральные представители, как и власти Японии, были слишком заняты сдерживанием этой напасти, чтобы тратить ресурсы и время еще и на островной конфликт. Я решил связаться с вашим командованием, чтобы предложить остров в качестве убежища для выживших гражданских из Приморского края. Это было разумное предложение, ведь куда проще оборонять небольшой клочок суши, чем огромную территорию. Со мной вышла на связь группа высокопоставленных офицеров, некоторые из которых сейчас являются руководителями Гнезда. Они приняли мою капитуляцию и организовали временный лагерь для беженцев. Вот и вся история.

– Значит, вас нужно благодарить за спасение? – Я с уважением посмотрел на старика.

– Не спеши с выводами. Люди сменили один ад на другой, так что это спорное утверждение. Меня можно благодарить лишь за то, что я закончил войну на отдельно взятом острове. Это единственная моя заслуга. Меня наградили тем, что оставили в покое, отдав в ведение этот старый маяк, где теперь я в полном одиночестве предаюсь воспоминаниям. Я не вправе роптать на судьбу. Мои соплеменники из Южного считают меня предателем, а ваши люди до конца не доверяют. Мудрые боги ниспослали всему человечеству суровые испытания, чтобы проверить наши души на прочность и сплотить для великих свершений.

Спохватившись, Мацумото неожиданно засуетился.

– Мы очень хорошо поговорили с тобой, Дима, но если твои командиры узнают, что ты регулярно захаживаешь в гости к сумасшедшему старику, неприятностей не избежать. Лети по жизни, как лист на ветру, и ни о чем не сожалей. Какой смысл жалеть о том, что можно было предотвратить, когда все это уже в прошлом? Лучше сожалеть о содеянном, чем о том, что мог бы сделать, но не сделал, когда мог. Иди с миром.

Я молча поднялся с циновки и, быстро поклонившись, вышел на смотровую площадку. Мацумото вышел следом за мной и хлопнул по плечу, словно провожая в дальний путь.

– Не знаю, свидимся ли еще, главное, не тупи. Так, кажется, ты любишь говорить? И если по дороге домой тебе захотят сделать подарок, не отказывайся от него.

– Какой еще подарок? – Я обернулся, не понимая, о чем речь.

– Увидишь. – На загадочном лице японца появилась тень улыбки.

Я стал спускаться по узким ступеням маяка, с удивлением подметив, что уже довольно темно, а учитывая, что небеса на всей планете теперь всегда затянуты свинцовыми тучами, то вечерело в этих широтах очень быстро. Услышав шорох и плеск воды за спиной, я резко обернулся, сняв автомат с плеча, но это был всего лишь Ихтиандр, затаившийся среди камней у кромки моря. Его фосфоресцирующие в полутьме зеленые глаза без зрачков не излучали ничего, кроме холодного любопытства, а главное – в них не было и следа гнева на мой поступок. Щупальца на его отвратительной физиономии постоянно находились в движении, сплетая меж собой замысловатые знаки, пока безгубый рот издавал смешные хлюпающие и чавкающие звуки. Мацумото когда-то много раз пытался меня обучить языку морских жителей, которые разговаривали посредством щупалец, но мне это не далось. Уж больно сложно и непривычно, как и язык глухонемых.

– Чего тебе? – сощурив глаза, я с подозрением наблюдал за каждым движением.

Ихтиандр, глупо хлопая двойными веками, поднялся из воды и медленно продемонстрировал меч Мацумото, после чего раболепно протянул его мне, рукоятью вперед, предлагая принять. Рана на месте разреза давно затянулась, как и у всех остальных некроморфов, демонстрируя завидную регенерацию.

– Это мне? Ты уверен? – поразился я.

Держа морского жителя на прицеле оружия, с опаской приблизился к нему и быстро выхватил из его лап с длинными когтями покрытый слизью клинок. Ихтиандр приложил ладонь к своим глазам и указал лапой в мою сторону, после чего, ухмыльнувшись своей жутковатой ухмылкой, полной мелких зубов, медленно стал уходить прочь, пока не скрылся среди высоких волн.

– Черт! Как я мог забыть про линзы! – спохватился я, с благодарностью посмотрев вслед морскому жителю. На глаза легли привычная тяжесть и неудобство. Я стал любоваться любимым мечом Мацумото, полученным им на Окинаве еще в 1966 году от самого великого из мастеров мечей Хатори Хансо. Я обернулся в сторону маяка, но на смотровой площадке уже никого не было. Меч был великолепен, не чета той неуклюжей поделке, что я себе смастерил в автомастерской из куска стальной арматуры и пластика. Это было настоящее произведение искусства. Точка максимального прогиба лезвия располагалась около порожков мати, примерно на одной трети общей длины от среза хвостовика, примерно там, где меч соприкасался с талией своего хозяина. Это был самый удобный меч, который я когда-либо держал в руках, и самый смертоносный. Такой подарок дорого стоит. Значит, Мацумото и вправду признал во мне равного и дал понять, что учить меня больше нечему.

Рокот двигателей застиг меня на подъеме в гору, когда группа БТР и несколько крытых брезентом сто тридцать первых ЗИЛов направили на меня мощные прожектора.

– Эй, выключите свет! С ума сошли? – возмутился я, закрывая лицо руками.

– Так-так, кто это у нас здесь? Неужто капитан Алешин? И где это мы так долго бродим в столь поздний час? – спросил меня строгий голос.

– Искупнуться захотелось! – отрезал я, игнорируя недовольство на лице человека.

– С мечом в одной руке и автоматом в другой? Сомнительное удовольствие и опасное. А может, забегал в гости к смотрителю маяка? Я велел тебе держаться от него подальше. Он сумасшедший и ничему хорошему не научит.

– Может быть и так, а может, и нет.

Полковник Высоков, ворча под нос о юности, сделал знак следовать за ним. Меня радостно приветствовали, когда я проходил мимо знакомых бойцов.

– Есть для тебя ответственное задание, Алешин. Ты с приказом ознакомился?

– Если с тем, что обязывает меня отправиться на плавучий консервный завод, то да, и я считаю это решение ошибочным. Так и сказал Кобелю, швыряя ему в морду его бумаженцию, – с вызовом ответил я.

– Понятно. Впрочем, ничего нового. Тебе доставляет удовольствие доставать людей?

– Если бы мне нравилось доставать людей, я бы работал акушером.

– Не умничай, Алешин.

– Помилуйте, полковник! Я родился умным.

– Остряк, прибереги свои казарменные шутки для товарищей. Завтра утром ты возглавишь группу наблюдения за местностью и мне все равно, что ты об этом думаешь. Возражения не принимаются. Это приказ с самого верха, понял? Не знаю, что ты там наговорил Кобелю,.. точнее Погребному Степану Федоровичу, но такой свекольно-красной физиономии я давно не видел! – неожиданно полковник расхохотался, а потом снова стал серьезным. – Не лезь на рожон, капитан, мало тебе неприятностей, так еще настроишь против себя генерала. Я терплю все твои наглые, вызывающие выходки лишь по одной причине – ты всегда блестяще выполняешь все мои поручения и просьбы. Не злоупотребляй нашей дружбой. Забирайся внутрь. Только попробуй улизнуть по дороге, и я тебя отправлю на такую работу, по сравнению с которой теперешняя покажется сущим раем…

– Хуже, чем сейчас? Сомневаюсь. – Я мученически последовал за полковником.

– И давай без своих обычных фокусов. Мне сейчас не до шуток.

Закрыв за мной откидной борт кузова, Высоков вернулся в головной БТР, и конвой, в составе десяти грузовиков и четырех бронетранспортеров, продолжил путь по пустынным улицам военного городка в сторону горы Томари. Мы немного задержались в городке, пока ожидали других солдат и офицеров. В кузове никого не было, кроме меня и груды ящиков с боеприпасами, поэтому я соорудил из них себе нечто вроде трона. Сидя на гранатах с патронами, я принялся счищать с лезвия меча застывшую слизь Ихтиандра. На одной из остановок неподалеку от военного кладбища, где хоронили прах погибших солдат, ко мне присоединился, вы не поверите, Антон, вооруженный до зубов. Он молча уселся рядом со мной и стал сосредоточенно строгать ножом какую-то кривую ветку.

– Как настроение, напарник? Выглядишь как покойник, пролежавший неделю в земле, – уколол я, наблюдая как лицо приятеля начало приобретать нормальный цвет. – А чего это ты забыл на кладбище в столь поздний час? На работу сюда устроился сторожем?

– Проведал Анну, – буркнул напарник, откинув обструганный сучок.

– Все никак не успокоишься? Два месяца прошло, а ты никак не забудешь ту девчонку.

– И никогда не забуду, и давай не будем об этом! Мне неприятна эта тема, серьезно.

– Ну и балбес! – хмыкнул я, возвращаясь к чистке меча. – Вынь штопор из своей задницы и засунь себе в голову, чтобы там хоть что-то извилистое было.

Антон окинул меня хмурым взглядом и раздраженно уставился на петляющую позади конвоя дорогу. Сейчас он не горел желанием общаться ни с кем.

Мы не поехали к горе Томари, а сразу направились на юг, к резервным вертолетным площадкам. С этих площадок многие улетали на задания, но лишь единицы возвращались обратно. Южная оконечность была самым опасным и смертоносным местом на всем острове. Контроль над тамошней территорией осуществляли аэромобильные подразделения, в связи с нехваткой топлива, вынужденные уменьшить количество боевых вылетов. Единственная железнодорожная ветка находилась в плачевном состоянии, приведя к нескольким крупным авариям бронепоездов. Сейчас ее спешно реконструировали для более эффективного снабжения Южного железной рудой, взамен так необходимого продовольствия. Наблюдать за мрачным напарником мне сделалось невыносимо тоскливо, поэтому я как можно небрежнее спросил его, замаскировав нотки юмора под серьезную интонацию.

– Послушай, мне это дело нравится не больше твоего, но мы не полезем на судно, а просто проведем разведку, наблюдая за всем из укрытия. Кстати, – как можно небрежнее спросил я Антона, проверяя затвор автомата, – знаешь, как заинтересовать идиота?

Антон подозрительно посмотрел на меня, но не углядев подвоха, буркнул:

– Нет. – А после минуты напряженных раздумий с любопытством спросил: – Как?

– Я тебе завтра скажу! – ухмыльнулся я, а потом громко расхохотался, довольный, что маневр удался. Лицо Антона на мгновение окаменело, а потом кулаки гневно сжались, когда он сообразил, что я над ним в очередной раз потешаюсь.

– Вижу, твоя мама при беременности не отказывала себе ни в чем. Это ты типа пошутил, клоун?

– Можно и так сказать. Я устал от вида твоей постной физиономии.

– Ни хрена не смешно! – возмутился Антон, но уже через минуту улыбался.

Конвой въехал за проволочное ограждение, проехал три блокпоста, усиленных бронетехникой, и быстро покатил по серому бетону мимо одноэтажных бараков и ангаров. Над головой пролетела боевая группа вертолетов Ми-24, возвращавшихся с задания. Один из них отделился от группы. Сделав над конвоем пару кругов, в вихре воздуха и облаке пыли сначала завис неподалеку от нас, а потом грузно приземлился.

– Алешин, дуй мухой в командную шишигу и надень боевую сбрую. Пять минут тебе на сборы! – стараясь перекричать гул винтов, приказал Высоков. – Сергеев, собери своих людей и проследи за погрузкой во вторую вертушку. Вы – передовая группа, наши глаза и уши. Мы не можем соваться в опасный квадрат, не зная ситуации. Группа капитана Алешина выдвинется к объекту и произведет первичный осмотр. С разведывательного самолета передают, что пока в округе спокойно и никакой некроморфной активности не наблюдается. Итак, господа, теперь каждый из вас знает свою роль в этом шоу. Не влезайте ни в какие сомнительные передряги и не проявляйте излишнюю инициативу, граничащую с халатностью. Ограничивайтесь только наблюдением. Обо всем докладывайте своевременно, не дожидаясь, пока ситуация выйдет из-под контроля. Удачи всем. По коням, господа!

Пока в кузове командной машины ГАЗ-66 я спешно надевал бронежилет и выбирал себе подходящее оружие, обе группы уже собрались рядом с вертушками. Вслед за нами должна была отправиться по земле поддержка, в составе десяти танков Т-90, тяжеловооруженной роты саперов на двух бронепоездах и трех взводов генерала Сухарькова, в чью задачу входило выйти в район операции и взять, в случае непредвиденных ситуаций, все под свой контроль. Операция намечалась армейская, без участия гражданских, но когда я увидел у входа в командный бункер знакомые светлые волосы, я сразу понял, что мне чего-то не договаривают, а иначе с какой целью здесь заведующая терапевтическим отделением, по совместительству – главный генетик Гнезда? Приехавший вместе с ней генерал Воронин был, как всегда, многословен и суетлив, заранее обещая всем участникам операции, в случае успеха, отдых и дополнительные пайки. Пожимая на прощание каждому бойцу руку, он остановился передо мной, не зная, что предпринять. С холодом в глазах и плохо скрытой неприязнью нехотя протянул и мне ладонь для рукопожатия, но я проигнорировал его жест, сделал вид, что не замечаю.

Генерала моя небрежность буквально взбесила. Он даже побагровел от такой наглости:

– Капитан, давайте баш на баш. Я понимаю, этот остров слишком тесен для нас двоих, но постарайтесь хотя бы соблюдать элементарную субординацию перед вышестоящим начальством. Я тоже не в восторге от вашего участия, пусть Высоков и другого мнения. Будь моя воля и избыток резервистов, вы бы у меня не вылезали с гауптвахты и нарядов.

– Генерал, я тоже понимаю, что мы все в одной лодке и все такое, но давайте не будем лицемерить, тем более, накануне столь серьезного «мероприятия», – последнее слово я разве что не выплюнул, словно мне в рот попала какая-то гадость. – Вся эта операция – серьезная ошибка, которая нам всем дорого обойдется. У меня нюх на неприятности. Это западня. У нас не осталось людских резервов именно из-за подобных рисковых предприятий.

– По-вашему, капитан, я уже не человек, раз я начальник и вынужден с болью в сердце принимать непопулярные и невыгодные лично вам решения?

– Со всем уважением, генерал, нам не нужен человек, похожий на начальника – нам нужен начальник, похожий на человека!

– Начальник не всегда прав, но он всегда начальник, – парировал генерал.

– Ничто не вечно под луной. Времена меняются, как и люди.

Небрежно отдав ему честь, я первым забрался внутрь грузового отсека вертолета.

– К сожалению, дураки не мамонты, все не вымрут… – тихо добавил я, но так, чтобы Воронин услышал. Генерал раздраженно махнул рукой пилотам и, пригнувшись, стал бегом удаляться в сторону командного бункера. На минуту из бункера показалась Светлана. Воронин, обняв ее за тонкую талию, со всей страстью поцеловал в губы. А как же иначе? Они ведь счастливые муж и жена. Отвернувшись от иллюминатора, я сел прямо на пол отсека, как и остальные бойцы, мрачно приготовился ожидать окончания полета. Лопасти ускорили вращение, вертолет нехотя оторвался от взлетной площадки, меся воздух изо всех сил. Никто из моей группы не сказал мне ни слова, но чувствовалось их молчаливое одобрение моего поступка. Эти люди были готовы пойти за мной хоть в огонь и воду, и никакое мнение генерала не могло этого изменить. Воронина не любили за непомерные амбиции и презрение к боевому братству. Он был типичным штабистом со всеми вытекающими, но хуже всего – никогда лично не участвовал в боях с некроморфами, марал руки исключительно чернилами, подписывая очередной приказ или разнос. Как стратег и тактик он тоже из себя ничего не представлял, так что солдатского уважения не испытывал. К счастью, он был один такой чистоплюй в совете Гнезда, из-за чего ходили слухи, что, скорее всего, он недолго будет там находиться на столь высокой и ответственной должности.

Выкрашенная в темно-зеленые и грязно-коричневые разводы камуфляжа боевая винтокрылая машина набирала высоту и уже через минуту в полной тьме летела среди редких облаков. Вооруженная на внешних подвесках комплексом управляемых и неуправляемых ракет, четырьмя авиационными пушками, приборами для всепогодного и ночного боя, она хищно выискивала цели на земле, где на открытой травяной равнине и заяц не спрячется. Когда мы опустились пониже, черные зрачки стволов с жужжанием раскрутились, но из них не вырвались огненные цветки залпов – второй стрелок отчего-то передумал работать по целям, обнаруженным радаром. Вероятно, это оказалось какое-нибудь безобидное животное или камни, сорвавшиеся с утеса в море. Мы летели вдоль кромки воды, из соображений безопасности. На данном участке суши спрятаться от наблюдения было проблематично, в то время как в глубине острова начинался густой кустарник и редкие рощи, где мог спрятаться хоть слон. Учитывая, что все создания ночи не фиксировались на тепловизорах, их нахождение и обнаружение было делом непростым, тем более в ночное время, когда они находились в родной стихии и чувствовали себя хозяевами ситуации.

– Капитан, вы когда-нибудь видели что-либо похожее? – тихо спросил сержант.

Я подобрался к иллюминатору и с любопытством проследил за взглядом парня. Сначала я видел только тучи, далекие всполохи молний да редкие звезды в разрывах облачности, потом появилось нечто, неописуемо длинное и темное, на полгоризонта, с хаотично двигающимися конечностями и гигантскими перепонками.

– Да, видел, когда был в плену на Хоккайдо, – признался я, не сводя взгляда с небесного чуда. – Японцы называли их Син-но камаэ или Небесные отцы. Эти существа вроде как стражи небесных врат. На самом деле никто не знает, что это такое. Они просто парят вдали от суши над морем, распыляя облака токсичных газов.

– Что означают японские слова?

– Син-но камаэ? Так называется коварная позиция с мечом. Это когда острие направлено прямо на тебя. Неопытный противник будет поражен зрелищем. Напуган твоим горящим взором и не сумеет вовремя распознать начало атаки. Как-то так.

Достав прибор ночного видения, я надел его на глаза и снова перевел взгляд на горизонт:

– Так и есть. Взрослая особь, примерно сто сорок метров в длину. Двигается параллельным курсом на юг, юго-запад. Он нам ничем не угрожает, если не подлетать к нему слишком близко. Вблизи этого чуда мощные электромагнитные завихрения, от которых выходят из строя любые электронные приборы. Отказавший двигатель – это верная смерть.

– Ну и что это? Гигантский спрут, решивший немного полетать?

– Этого никто не знает, – повторил я, разглядывая парящее среди туч чудо. – Обычно они не отдаляются от большой земли и не залетают так далеко в наши края, но этот – исключение. Они появились примерно в одно время с некроморфами. Некоторые считают их разносчиками инфекции. Что касается меня, то я так не думаю. Это что-то другое.

– Три минуты! – выкрикнул пилот из кабины.

Желтый свет над головой сменился красным. В предрассветных сумерках, когда липкий туман приходит с Тихого океана, а призраки тьмы забиваются в глубокие норы, дожидаясь вечера, им на смену приходим мы – спецназ дальней разведки.

Я первым покинул грузовой отсек вертолета, спустившись вниз по тросу, уклоняясь от хлещущих по лицу ветвей деревьев. Остальные бойцы не отставали от меня ни на шаг, зорко наблюдая по сторонам. Вертушка с рокотом пролетела над головой, и лишь потревоженные порывами ветра тучи кровососущих насекомых свидетельствовали о незваном госте. Жестами указывая направления движения, я вел отряд к побережью, где, по данным, и находилась цель нашей миссии – плавучий консервный завод. Нас специально высадили в отдалении от него, чтобы мы успели проверить все подходы к берегу и выяснить самый оптимальный маршрут для конвоя. Я по собственному опыту знал, как мало шансов уцелеть небольшому подразделению без тяжелого вооружения, когда по твоим следам идет толстяк или еще более опасное дьявольское отродье – ночной охотник. Спрятавшись за толстым стволом столетней ели, я только сейчас сообразил, что с последнего моего посещения этой части острова многое изменилось. Откуда здесь такой густой папоротник высотой с человека, когда еще год назад здесь, кроме пары рощ и низкого кустарника, ничего не росло? Растения с мясистыми стеблями и листьями ярко-желтой расцветки выглядели слишком чуждо для этих мест.

– Капитан, – тихо позвал радист. – Приказ из штаба. Нам нужно сменить направление на запад. Мы должны выйти к железнодорожной ветке. Штаб хочет знать, в каком она состоянии, и не повреждена ли землетрясениями и оползнями. По этой ветке двигаются бронепоезда, а авария поставит под угрозу всю операцию.

– Не самая лучшая идея плестись через болото, но нам не оставили выбора. Что на биосканере? Есть отметки?