– Что, Кай, не хватает сил, чтобы драться как мужчина? Теперь ты сжигаешь всякие халупы? – насмешливо спросил Ленне.
– На тебя сил точно хватит, – ответил я.
– Как ты говоришь, он себя называл? Громовым пердуном?
Ленне обернулся к Дагу, тот побледнел и кивнул. Предатель! Я чуть не передумал насчет того, кого надо убить, но все же заставил себя смотреть на Ленне и думать о нем. Нет. Лучше убить Нэнне. Ленне слишком шустрый, вдруг он сумеет увернуться?
– Что поделать, настоящий мужчина даже пердит громко. А как пердишь ты, Нэнне? Наверное, вот так? – и я изобразил тоненький свист.
От неожиданности ребята даже рассмеялись.
– Тебе мало сломанного пальца? Может, тебе руку сломать? – разозлился Нэнне. – Будешь как тот раб с вывернутой рукой. Ты и так не лучше раба, только пока почему-то тебя еще зовут по имени. Но мы это быстро исправим. А потом твоего папашу сместят. Мамка у тебя еще ничего, красивая. Попрошу отца, чтобы он выкупил ее и трахнул. Как последнюю шлюху. На улице. В грязи.
– Ага, на твою-то мать никто уже не зарится. После твоей тупой башки там уже не узенький фьорд, а целая пристань. Сотня кораблей войти может одновременно.
Теперь уже никто не смеялся. Оскорбление матери просто так не прощается. Этот идиот дал мне полное право убить его. Даже жаль, что я не смогу объяснить, почему захватил с собой отцовский нож еще до оскорбления.
Нэнне взревел и кинулся на меня, швырнул на землю. Я приложился головой так, что не сразу понял, что меня уже колотят. Нож прижало спиной. Я извернулся так, чтобы ухватить его, вытащил и только хотел воткнуть в Нэнне, как раздался отцовский голос:
– Хватит! Пошел прочь!
И Нэнне отлетел в сторону, едва-едва разминувшись с горящей хижиной. Отец схватил меня за шиворот и вскинул на ноги.
– Отдай, – еле слышно сказал он. Я тут же передал нож. – Пошли прочь отсюда. Все!
Всех тут же как водой смыло. Ленне помог подняться брату и потащил его в город.
– Тебя что, Фомри?р поцеловал? Как ты додумался поднять нож на своего?
– Он оскорбил мою мать!
– А, так это не Фомрир, а Мами?р! Иначе как бы ты заранее узнал, что он собирается оскорбить твою мать?
– Я так больше не могу! Лучше сдохнуть от сотни палок, – заорал я. – Лучше пусть меня скормят морским чудовищам, чем терпеть все это. Почему Скирир не взглянул на меня? Я так и не получил этой хваленой благодати! Я не хочу быть трэлем. Лучше уж умереть, но умереть свободным. Пока у меня еще есть силы сопротивляться!
Отец стоял, красный от гнева. Он схватил меня за грудки, и я подумал, что сейчас получу за такие слова. Но он крепко-крепко обнял меня.
– Прости, сын.
Глава 2
Мами?р – зимний бог знаний, рун и судьбы. Обменял девять фаланг пальцев правой руки на горшок крови морского змея У?рга и огненного великана А?мту. Смешав их кровь, породил первых людей.
Атрибуты – руны судьбы и дорожный посох.
Ближе к ночи отец повел меня в горы. Где-то там находилось жилье жреца Мами?ра по имени Эмануэ?ль. Мы с Дагом часто пробирались туда и искали его пещеру, но так и не смогли найти. В лучшем случае мы замечали самого Эмануэля, тощего и костлявого мужчину, похожего на высушенную рыбу. Я не знал, все ли жрецы Мамира были такими или только нашему хера?ду так повезло, но наш жрец был самым странным человеком из всех, кого я знал.
Пару раз мы видели, как он стоял голым на камне, раскинув руки, словно хотел обнять небо. На левой руке у него не хватало двух или трех фаланг. Отец говорил, что жрецы Мамира часто отрубают себе пальцы в знак близости к богу. Чем больше не хватает, тем лучше он толкует руны и видит будущее. А еще Мамировы жрецы сочиняют песни и сказания, поэтому любят слушать истории о славных походах и интересных событиях.
По словам отца, раньше в нашем хераде жрецы долго не задерживались, так как у нас здесь тихо. Наши воины редко устраивали собственные вылазки, чаще откликались на чей-то зов и шли обычными хи?рдманами на корабли. Отец перестал ватажничать после моего рождения, остепенился и осел на земле. Он был сильнее всех в Сто?рбаше, уже на седьмой руне. Поэтому, что бы там не говорил Нэнне, никто не сможет кинуть вызов моему отцу. Его топор прорубит любую кольчугу и расколет любой щит. В общем, жрецам Мамира было скучно у нас, и они быстро уходили.
Но Эмануэль остался. Вот уже пять или шесть лет он жил в горах, приходил гадать на рождение ребенка и рассказывал о его судьбе. Порой он спускался в херад и говорил о богах, об их появлении и сражениях. Больше всего мне нравилось слушать про приключения Фомри?ра. Да, Скирир главнее, круче, всех защищает и всем помогает, но он слишком скучен и правилен.
А вот Фомрир вечно влезал в какие-нибудь передряги, и чаще всего из-за собственного языка. Помню, как я хохотал до слез над историей о подарках Фомрира. Хрипловатый голос Эмануэля под треск костра завораживал, и передо мной вырисовывались настоящие видения:
«Однажды, когда мир был молод, а люди только начинали смотреть в небо, Фомрир ворвался в зал богов и возвестил:
– Возрадуйтесь, боги, я убил змея Тоу?рга и принёс вам подарки.
Удивились боги, ибо никогда не был воинственный Фомрир столь учтив.
Фомрир с мешком подошёл к Скириру и, достав оттуда ужасную голову Тоурга, вручил её отцу, преклонив колени:
– Достойный трофей достойному богу!
Шагнул Фомрир к На?рлу-корабелу и дал ему в руки крылья великого змея со словами:
– Всяко лучше твоих утлых корыт.
С поклоном вручил О?рсе яйца змея и промолвил:
– Должны же в вашей паре они быть хоть у кого-то.
Фо?льси, мужу Орсы, вручил он мужской признак змея и громогласно сообщил:
– С этим твои дети явно получше будут сделаны.
Ко?рлеху, богу-кузнецу, отдал гузно с лапами с едкими словами:
– Меч и секира, что ты дал, сломались о кожу змея. Видимо, руки у тебя из того же места, что и его ноги.
Долго ещё ходил Фомрир по залу, вручая подарки с обидными словами, пока не подошёл к юному Сва?льди, сыну Фо?льси, и, крякнув от натуги, вывалил на него кишки змея.
Вспыхнул Сва?льди, вскочил с места, наступил на кишки, случайно дёрнул рукой и замер. Он услышал басовитый гул струны, что создал случайно, и задумался, забыв об обиде. Так и была создана первая лира».
Отец взбирался на гору легко, перепрыгивая массивные камни, а мне приходилось перелезать через них, и через какое-то время я запыхался.
– Это потому, что ты на седьмой руне? – с трудом догнав отца, спросил я. – Поэтому ты такой быстрый? А когда переходишь с руны на руну, сразу чувствуешь изменения? Или они через какое-то время появляются?
– Уже на первой руне ты устаешь гораздо меньше, – ответил он и посмотрел наверх. Впереди был крутой подъем с едва различимой тропинкой, усеянной мелкими камнями.
– А почему Эмануэль поселился так высоко?
– Чтобы люди не приходили ко мне по пустякам, – раздался знакомый голос. Жрец Мамира, к счастью, одетый, сидел на корточках на боковом уступе и разглядывал нас. – Чтобы они смотрели на гору и думали, стоит ли их беда того, чтобы ради нее ломать шею.
– Но рунные легко могут подняться на любую гору.
– Так меня еще нужно найти.
