Аркус. Книга убийцы

– Женевьева тут ни при чем. – Руберт подскочил к Аркусу, сжимая кулаки. – Не впутывайте ее.

– Спокойнее, Руберт, я и не думал об этом. Просто вы, видимо, забыли упомянуть о том, что дочь человека, которого я должен убить, будет готовить для меня завтраки.

– Почему именно на приеме? – Руберт принялся нервно расхаживать по комнате Аркуса. – Нельзя это сделать на нейтральной территории?

– Условия, которые вы мне поставили, весьма сильно сузили круг моих возможностей. А этот прием позволит мне эти самые условия выполнить. Или вы предпочли бы найти вашего друга в канаве с пробитым затылком? Нет? Ну, вот тогда обеспечьте мое присутствие на этом приеме. – Аркус ловко завязал крошечный узелок на нитке и перерезал ее и только тогда впервые взглянул на своего собеседника.

– Хорошо, – процедил торговец, – но оденьтесь, молю вас, поприличнее.

                                        * * *

Как Аркус и думал, прием у цехмастера Кейна был мероприятием в высшей степени публичным. В особняк, способный поспорить в размерах с небольшим замком, собралась уйма народу. Большая часть гостей, как заведено в Кросстауне, пребывала в состоянии торговли, но несколько более цивилизованной и гораздо менее шумной. Люди прохаживались по обширному залу, либо стояли у длинных столов вдоль стен. Аркус же, пытаясь не выделяться из толпы, стоял у колонны, попивая вино.

Артур Кейн уже произнес торжественную речь, которая больше походила на армейский рапорт, и теперь, сильно раскачиваясь из стороны в сторону из-за хромоты, прохаживался по залу, обмениваясь с гостями пустыми любезностями. Аркус задумчиво украдкой поглядывал на цехмастера и уже подумывал поднять стоимость своих услуг, ибо простое, как ему виделось вначале дело, могло обернуться весьма и весьма трудоемким и, более того, опасным предприятием. Цехмастер Артур Кейн, как выяснилось, был отставным капитаном и близким другом герцога Натаниэля Эктора. После тяжелого ранения в ногу Кейн был освобожден от службы и направлен в родной Кросстаун, где он начал и преуспел в деле управляющего мануфактурой, поставляющей оружие и снаряжение для полка Эктора. И за двадцать лет он построил свою империю, сделав мануфактуру Кейна самым успешным предприятием, и теперь он выбран цехмастером мануфактурной гильдии, в которую объединяются наиболее успешные торговцы и цеховики.

Ко всему прочему, Кейн был здоровенным мужиком с бычьей шеей и свирепым взглядом, пусть уже и с изрядным купеческим брюхом. На ремне висел нож.

Аркус выжидал. Он был уже в курсе, что через примерно полтора часа Кейн пойдет принимать микстуру от болей в ноге, которую готовит ему болтливый аптекарь, с которым Фогриппер познакомился накануне. От хвастливого архитектора охотник узнал, что спроектированный хвастуном кабинет для Кейна находится на третьем этаже в западном крыле и никак не повлиял на архитектурную ценность старинного особняка. Осталось лишь незаметно проскользнуть по лестнице.

Группа гостей поднималась на второй этаж по широким мраморным ступеням, и Аркус собрался уже последовать за ними.

– И все-таки вы здесь, – уже знакомый голос отозвался из-за спины. Аркусу все меньше нравилось, что Женевьеве удается застать его врасплох и подкрасться со спины.

– В вашем рассказе об отце я услышал зов о помощи. – Аркус обернулся и едва не открыл рот. Перед ним стояла потрясающе красивая девушка в элегантном платье горчичного цвета и собранными в простую, но столь же элегантную прическу волосами. Через не такое глубокое, как хотелось бы, декольте виднелось филигранное ожерелье, расположившееся между волнующими холмиками девичьей груди.

– И вы, как человек слова, не могли оставить бедную девушку в беде? – Женевьева заговорщицки улыбнулась.

– Ни в коем случае. – Аркус взглянул на приближающуюся группу гостей, устремившихся на второй этаж, где выступают барды и дают представление артисты.

– Тогда можно рассчитывать на то, что вы поухаживаете за мной этим вечером, как я ухаживаю за вами во все остальные вечера?

– Приложу все усилия. – Аркус улыбнулся, все время пытаясь не выпускать из вида отца девушки. – Вы голодны? Признаюсь, что кухмастер, организовавший этот банкет, заслуживает высших похвал.

– Мне лестно это слышать, ибо мэтр Леопольдо остальную часть времени трудится на кухне моей таверны, – гордо вскинула головку Женевьева. – Надеюсь, мне вы тоже будете делать комплименты?

– Я не большой специалист в части комплиментов, мадмуазель Кейн. – Аркус заметил, как цехмастер пару раз болезненно поморщился. Нельзя больше терять время.

– Очень жаль, – в голосе Женевьевы прозвучали ледяные нотки. – В таком случае, возможно, мне стоило бы поискать специалиста по комплиментам. А вы не сдержали данное минуту назад обещание ухаживать за мной.

– Боюсь, давать и потом сдерживать обещания – это непозволительная роскошь для людей моей профессии. – Аркус поставил бокал на стол. – Хорошего вечера, мадмуазель Кейн.

– И вам, – фыркнула девушка и немедленно отошла прочь к группке молодых аристократок.

Аркус еще раз мимолетно взглянул на Женевьеву. Ему даже стало жаль девушку. Сначала ей попался хам в качестве кавалера, а менее чем через час она осиротеет. И вероятно, если господин Руберт с компаньонами не навяжет молодой девушке свои порядки в гильдии мирным путем, у Аркуса в скорости может появиться еще один заказ. Жаль.

Охотник проскользнул по лестнице вслед за очередными гостями, пресытившимися пищей телесной и решивших вкусить пищи духовной. Ну а точнее то, что в подобных Кросстауну провинциальных городках за эту самую духовную пищу выдают. Хотя Аркус, услышав обрывок баллады, готов был признать, что нанятый Кейном бард и впрямь обладает каким-никаким, но талантом.

Ловко толкнув изрядно набравшегося толстяка на слугу, стоящего у входа на третий этаж, Аркус начал небольшую сумятицу, на которую отвлеклось большинство слуг и гостей. Тем временем Аркус без препятствий пробрался на третий этаж и уже бесшумно скользил по просторному, выстланному ковром коридору. Со стен на охотника смотрели портреты молодых женщин, суровых мужчин и пухлощеких детей, держащих в руках уродливых тварей, которые, по замыслу художников, должны были изображать милых котиков, щеночков или хорьков.

В конце коридора показался портал двери. Музыка этажом ниже стихла. Похоже, пиротехническое представление вот-вот начнется. Аркус после недолгой возни с замком наконец вошел в кабинет Кейна, не забыв запереть за собой дверь.

Вероятно, один из слуг подбросил в камин дров, ибо поленья только-только занимались огнем. Аркус отбросил в сторону тлеющие поленья и приглушил свет. По его подсчетам, у него еще есть около десяти минут. Охотник сел на глубокий диван в углу комнаты, полностью скрытом тенью. Расстегнув рукав камзола, Аркус начал собирать пусковой механизм. Пружина и шестерни, извлеченные из голенища сапог и трости, вставали на свои места. Аркус небольшим кривым ключом натягивал пружину с двумя зацепными крючками до характерного щелчка, который ознаменовал, что механизм взведен. Осталась последняя деталь. Осторожно достав из последней полости в трости металлическую короткую стрелу, Аркус вложил ее в ложе импровизированного из его руки и незамысловатого механизма арбалета.

Теперь он был вооружен, осталось еще одно приготовление – и можно спокойно ждать Кейна.

Через несколько минут он услышал, как кто-то открывает замок двери. Охотник напрягся и направил руку перед собой. Через пару мгновений дверь отворилась. Через проем пробивался гораздо более яркий, чем в кабинете свет. И тень.

– Бездна, Альберт. Старый дурак, – пророкотал цехмастер, с силой захлопывая дверь. – Я же говорил этому ослу топить мой кабинет как следует. Проклятье, не видно ни черта.

– Добрый вечер, господин Кейн, – спокойно поздоровался Аркус. – Вынужден заметить, что вы зря костерите Альберта, кем бы он ни был. Камин потушил я. И лампу тоже.

– Что? Кто это? – Кейн в тусклом свете лампы щурился, пытаясь привыкнуть к темноте. – Ты что тут забыл, подонок?

– Мы не знакомы, и вряд ли у нас была бы такая возможность в иных обстоятельствах. – Аркус не сводил руки с бочкообразной груди купца. – Во избежание насилия, я вас предупреждаю о том, что на вас нацелен арбалет. Как человек военный, вы должны понимать опасность ситуации.

– Что тебе нужно? – сквозь зубы процедил Кейн. – Ты хоть понимаешь, в чей дом ты залез, недоумок? Я тебя за ребра над воротами подвешу, щенок. Плохой день ты выбрал, чтобы поворовать.

– Вы в значительной степени неправы. – Аркус улыбнулся в темноте. – Признаю, я и впрямь собирался немного оглядеться в поисках чего-нибудь заслуживающего внимания. Но основная моя цель – вы.

– Я? – Кейн начал понемногу пятиться назад к массивному столу. – Так значит, ты наемник. Ублюдочный убийца. И у кого хватило духу подослать тебя ко мне?

– Я не могу вам сказать, профессиональная этика. Кстати, арбалет, к которому вы тянетесь, разряжен. Палаш под столешницей я тоже от греха подальше убрал. Вы можете спокойно присесть.

– Вижу. – Кейн с досады пнул стол. – И во сколько оценили мою голову, наемник?

– Достаточно высоко, господин Кейн, чтобы гордиться тем, как вы прожили жизнь.

– И скорбеть по тому, как бесславно она закончится. От стрелы бесчестной сволочи. – Кейн тяжело опустился в под стать столу массивное кресло. – Если бы не нога, я готов бы был рискнуть, и кто знает, может быть, тебе было бы не суждено исполнить свой заказ.

– В том случае я бы вам шанса рискнуть не дал, – Аркус пожал плечами. – Как, в общем, и сейчас. Так или иначе, вы не доживете до утра, господин Кейн, но вы можете сами решить, как вы уйдете.

– То есть? – Кейн откинулся на спинку кресла, вновь болезненно поморщась. – Как это понимать?

– Перед вами на столе стоит небольшая склянка. Рядом с вашей микстурой от боли. Выпейте содержимое этой склянки, и вы тихо уснете. А когда вас найдут, врачеватель констатирует смерть от сердечного приступа.

– Ты, верно, свихнулся. – Цехмастер угрожающе осклабился. – Ты, верно, и впрямь свихнулся, если думаешь, что я добровольно волью себе в глотку эту отраву.

– Ну, это ваше право, но тогда я буду вынужден выбрать за вас второй способ. Гораздо более болезненный и значительно менее эстетичный. Видите ли, мое оружие заряжено так называемым «душекрадом» – детищем умельцев из Илетила. При попадании в тело металлические шипы под действием пружинного поршня расходятся в стороны. Клянусь Бездной, нет ничего страшнее, чем зрелище несчастных, которые на себе испытали действие «душекрадов». Так вот, если вы откажетесь от предложенного мною ранее способа, я буду вынужден выстрелить в вас именно этим болтом. Нет, вы, скорее всего, умрете не моментально, но крикнуть вы точно не успеете. А после похоронных дел мастеру придется сшивать вас по частям, а гроб наверняка будет закрытым. Подумайте, мистер Кейн. Я вас пока не тороплю.

Цехмастер слушал его внимательно, сплетя пальцы перед ртом. Потом он потянулся к склянке.

– Никогда бы не подумал, что убийцы бывают гуманистами, – усмехнулся Кейн. – Или тебе за это доплатили?

– Врать не буду, – Аркус поводил затекшей рукой из стороны в сторону, мне плевать, каким образом отправить жертву в мир иной. И да, вы угадали, таково было желание заказчика и условие сделки.

– Значит, заказчику было не безразлично, как я подохну? – Кейн приподнял одну бровь, пытаясь рассмотреть что-то внутри крошечной склянки. – Может, скажешь, кто твой наниматель? И если ты огласишь сумму, я готов побиться об заклад, что смогу предложить деньги побольше.

– Боюсь, я не могу, – покачал головой охотник. – Слишком высок риск. А вы весьма явно дали понять свое отношение ко мне и моей профессии. Но я на вас не злюсь и оправдываю это некоторой оторванностью этой чудной провинции от мировых общественных и экономических тенденций.

– Что будет с моей дочерью? – перебил Кейн.

– Она в контракт не входит, господин Кейн, я ее не трону. – Плечо и рука начинали ныть под тяжестью механизма с увесистым болтом. – А вас я прошу определиться скорее.

– И то верно. – Кейн поставил склянку на стол и, опираясь о стол, начал приподниматься. Аркус вскинул руку. Цехмастер заметил движение в углу и ухмыльнулся: – Не бойся, убийца, я бы хотел промочить горло. Не подашь старику выпить?

– Только прошу вас, держите руки над столом перед собой и откиньтесь на спинку. – Аркус подошел к буфету, не отрывая взгляда от Кейна. – Что бы вы предпочли выпить?

– Там есть бутылочка хорошего керужского коньяка. – Кейн болезненно морщился, удобнее устраиваясь в кресле. – Берег ее для особого случая. А это, сдается мне, он и есть.

Аркус взял бутылку из зеленого матового стекла с вычурно живописной этикеткой и пару кубков.

– У содержимого склянки, что вы держите в руках, нет ни вкуса ни запаха. – Охотник откупорил бутылку и разлил ароматный напиток по стеклянным кубкам. – Поэтому рекомендую вам вылить жидкость в ваш кубок. Вкусу это не повредит, а вы уснете через пару минут. Уверяю вас, что не будет ни рвоты, ни пены, ни конвульсий с последующими увечьями. Вы покинете этот несчастный мир, как и подобает достойному мужу с седыми висками – в своем кресле с разорванным сердцем.

– Звучит неплохо.

– Всяко лучше, чем получить «душекрад» в грудь, господин цехмастер. – Аркус поставил кубок перед мужчиной, второй он держал в руке. – Прими вас Орм.

– Иди к черту, – вздохнул Кейн, – и будь здоров, убийца.

Мужчина откупорил склянку и по капле вылил яд в кубок. Критически осмотрев сквозь граненое стекло янтарного цвета жидкость, цехмастер Кейн залпом выпил коньяк. Облизав губы, мужчина хмыкнул.

– Больше слов. В моих котлах пойло и получше варится.

– Не спорю.

– Что будет дальше?

– Через несколько секунд вы ослабеете и провалитесь в сон. Это начнет действовать снотворный компонент вещества, что вы приняли. Как только ваш сон станет достаточно крепок, отравляющий компонент сделает свое дело и вызовет сильнейшие сердечные спазмы, которые вас и убьют. Но, как я и обещал, боли вы не почувствуете. Пожалуйста, откиньтесь на кресле. Позвольте оказать вам еще одну услугу. – Аркус поддержал под локоть обмякшего мужчину и с усилием откинул на спинку кресла. – Говорят, что человека дольше всего помнят в том виде, в котором его застала смерть. При жизни вы были властным и сильным человеком. Пусть вас запомнят таким и в посмертии.

Аркус отступил от замершего цехмастера. Да уж, в таком виде умирать не стыдно. Охотник молниеносно разрядил и разобрал пусковой механизм, превратив большую его часть обратно в трость. Бесшумно подойдя к двери, он приоткрыл ее и взглянул в щель. Просторный коридор был пуст. На улице все еще громыхал фейерверк. Без особых трудностей Аркус проскользнул на первый этаж особняка. Он порядком проголодался и планировал полакомиться еще ветчиной.

                                        * * *

– Кто?

– Эдмундсон, господин Фогриппер, – из-за двери послышался грудной голос повара, – завтрак принес.

Аркус, закинув полотенце на шею, открыл дверь.

– А где мадмуазель Кейн? – поинтересовался Аркус.

– Несчастье, господин, – бочкообразный кухмастер, обычно розовый как поросенок, сейчас был бледен как полотно. – Цехмастер Кейн скончался этой ночью.

– Не может быть! – Аркус изобразил искреннее удивление и ужас. – Я же вчера его видел в добром здравии.

– Все его видели и запомнили таким. – Эдмундсон поставил деревянный поднос с аппетитно шкварчащей яичницей с ароматными сосисками на стол. – Врачеватели говорят, что почтенного Кейна удар хватил.

– Ну, он, если верить рассказам, натерпелся за жизнь. И с орками повоевал, и жену похоронил. Вероятно, сердце цехмастера и не выдержало.

– Вы, видимо, плохо знали господина Кейна. Если бы не искалеченная нога, он бы до сих пор носился по границе и рубил орков.

– Смерть не выбирают, Эдмундсон. – Аркус хлопнул повара по могучему плечу. – Хорошего дня, мой друг.

– Вы будете продлевать депозит, господин Фогриппер? К полудню он истекает.

– Вероятно, нет. – Аркус многозначительно взглянул на повара.

– Понимаю. – Эдмундсон ответил скорбным кивком.

Корчмарь ушел. Аркус закрыл дверь на засов. Только он собрался взяться за завтрак, как в дверь вновь постучали.

– Кто?

– Господин Руберт приглашает господина Фогриппера в свой особняк. После полудня.

За дверью послышались удаляющиеся шаги. Замечательно. Осталось забрать денежки и тихо покинуть Кросстаун с ближайшим почтовым экипажем.

К завтраку Аркус приступил с самым хорошим настроением.

                                         * * *

– Признаться, я не думал, что вы сможете выполнить дополнительные условия нашей сделки. – Руберт наливал из графина вино. – Мне казалось, что люди вроде вас далеки от гуманизма.

– Вам правильно казалось, – Аркус пожал плечами, рассматривая увешанные картинами стены. – Мой гуманизм обошелся вам в дополнительные сто монет. Я уверяю вас, в иных условиях почтенного цехмастера находили бы очень долго по частям.

Руберт вздрогнул, чем немало развеселил охотника.

– Ну, перейдем к делу. – Аркус взглянул в лицо Руберта, отчего тот снова вздрогнул. – Вы мне должны еще четыреста криойев. И чем быстрее вы мне их вернете, тем скорее вы избавитесь от моего общества.

– Увы, но я вам не должен. – Руберт немного отступил за спинку дивана. – Я всего лишь выступал от лица гильдии.

– Классика. – Аркус встал из удобного кресла и откинул полу плаща, чтобы висящий на поясе нож был достаточно хорошо видно. – Каждый второй, нанявший убийцу, считает, что может отказаться от своих обязательств, когда работа уже исполнена. Ведь убийца не обратится к власти, ведь убийца не пойдет в суд с контрактом на убийство за защитой, ибо в природе таких контрактов не существует. Каждый второй считает, что его совесть чиста, ведь не он же перерезал глотку конкуренту, компаньону или супругу. Это же сделал бессовестный сукин сын, ублюдочный наемник, которым можно пренебречь. Так вот, червяк, каждого, кто мной пренебрегал, я находил, и ты себе не представляешь, с какой охотой они опорожняли свои карманы, лишь бы только я ушел. Но ты пошел дальше, ты сам пригласил меня сюда, для того чтобы объявить о том, что платы за мою работу не будет. Признаться, я до сих пор не совсем понял, в чем состоит твой план.

– А это и не его план.

Проклятье, как она это делает? Аркус медленно повернулся. За его спиной стояла вся в черном Женевьева. Девушка не была похожа на убитую горем сироту. Охотник положил руку на нож. Женевьева фыркнула. Совсем как вчера на приеме.

– Ты думаешь, что тебе тут что-то угрожает? – Девушка расстегнула застежку шубки из черно-бурой лисы.

– Я не совсем понимаю, что происходит. – Аркус отступил так, чтобы видеть и Женевьеву, и Руберта. – Вернее, я понял, что происходит, и мне не очень нравится, чем это все может закончиться.

– И чем же? – Женевьева бросила шубку на место, где только что сидел Аркус. – Мы набросимся на тебя с кулаками в попытке отомстить за моего папочку? Кларенс, ты не мог бы оставить нас? Спасибо.

Бледный как покойник Руберт кивнул и тотчас скрылся за дверью.

– Ты, верно, ждешь объяснений? – Женевьева отпила вина из налитого Рубертом бокала.

– На самом деле, я все еще жду, когда мне заплатят. – Аркус немного расслабился. – Душевные излияния – это не мой профиль.

– Ты весьма узкоспециализированный профессионал. – Женевьева сморщила милый носик. – Комплименты девушке ты говорить не умеешь, утешить бедную сироту тоже.

– Долго ждать кавалеров, готовых утешить и осыпать комплиментами единственную наследницу Кейна, не придется. – Аркус неприятно ухмыльнулся. – А я просто хочу получить свои деньги.

– Хамло! – безапелляционно заключила Женевьева.

– Вполне допускаю. – Аркус подошел к столику с графином и кубками. – Еще вина?

– Ну, хотя бы тут додумался. – Девушка поднесла опустевший бокал. – Благодарю.

– Стало быть, – Аркус наполнил бокалы, – от твоего имени действовал этот слизняк?

– Не оскорбляй Кларенса. – Женевьева вновь поморщилась. – Он не самый отважный мужчина, но он глубоко порядочный и честный человек.

– Ты это серьезно? – Аркус вопросительно взглянул на Женевьеву. – И такого человека ты отправила нанимать убийцу?

– Я ему доверяю. А до этого моя мать доверяла ему, пока этот сукин сын не свел ее в могилу.

– Я так полагаю, ты имеешь в виду усопшего отца?

– Правильно полагаешь. Он взял маму в жены, когда еще служил у Эктора, но через год этот проклятый орк промахнулся и вместо того, чтобы грызть землю, капитан Кейн вернулся в родной Кросстаун героем, получив от Эктора почетную отставку. А через год родилась я. Не знаю, каким чудом мне удалось выжить, ибо отец колотил меня с раннего детства. Я уже не говорю о матери. Днем он предстает перед всеми как уважаемый глава мануфактуры Кейн, а вечером превращается в жестокого зверя, насилующего жену и служанок на глазах у дочери. – Женевьева взглянула на Аркуса полными слез глазами. – И только его друг, Клетус Руберт мог утихомирить отца. До тех пор пока он в очередном порыве ярости не пырнул Клетуса ножом. Прямо в цеху. Чтобы замять скандал, он принял на работу своим личным казначеем Кларенса – брата Клетуса.

Аркус молчал.

– А Кларенс без ума любил мою мать. И буквально страдал оттого, что видел, как обращается с ней это животное. Мне с годами стало проще, ибо я провела три года в академии в Сироке, а потом еще пять лет при гильдии в Хиттерхилле. До прошлого года. Когда мама умерла. Точнее, погибла. Он убил ее. Никто не знает. Мастер Бертольд рассказал Кларенсу, что у мамы был проломлен затылок, а отец потребовал объявить, что она скончалась от лихорадки, заплатив похоронных дел мастеру за то, чтобы тот скрыл как следует рану. И тогда я решила, что не дам отцу умереть своей смертью. Вдобавок он намеревался вложиться в весьма сомнительное дело, что добавило недоброжелателей в гильдии.

– Тогда к чему были эти условия? – Аркус безучастно рассматривал очередной портрет зеленоглазой девочки. – На твоем месте я бы желал пустить цехмастеру кровь.

– Это привлекло бы внимание. А зная, какие у отца связи, это предприятие могло выйти боком. Лорд Эктор, узнав о том, что его друга и соратника убили, перевернул бы всю префектуру вверх дном, и рано или поздно я бы в лучшем случае оказалась на каторге в Кросмаунтине. Но тут весьма кстати появился ты. Купчина из Сирока похвалялся в «Сердце Кросстауна» о том, как лихо ты расправился с братьями Бредоками. А дальше дело техники.

– Ну, как обычно и бывает. – Аркус поставил опустевший бокал на стол. – Далее ты посылаешь ко мне Руберта с предложением, от которого трудно отказаться.

– Да, – Женевьева немного виновато улыбнулась, – и ты соглашаешься выполнить работу. Знаешь, ты ведь совершил благое дело, прикончил тирана. Ты должен гордиться своей работой.

– И все равно, вы мне должны четыреста золотых криойев за это благое дело. И если можно, скорее, пока я не лопнул от гордости.

– Цинично, – невесело усмехнулась Женевьева.

– Профессиональная деформация. – Аркусу надоедал этот разговор. – Угрызения совести я оставлю вам, мадмуазель Кейн. Вы отдадите плату монетами или векселем?

– Да кем ты себя возомнил? – взвизгнула Женевьева, подскочив с кресла. – Кто ты такой, чтобы сметь меня в чем-то попрекать?

Аркус подошел к ней вплотную. Он практически ощущал исходящую от нее ярость. И сводящий с ума аромат парфюма. И запах молодого девичьего тела.

– Я всего лишь человек, которому ты должна четыреста золотых монет, – почти шепотом сказал охотник за головами.

                                        * * *

– Похоже, ты компенсируешь свое хамство и наглость другими достоинствами, – задыхаясь, прохрипела Женевьева, откинувшись рядом на подушку.

– Практикуясь, обретаешь мастерство. – Аркус тоже часто дышал. – Так говорил мой учитель.

– И чему же он тебя учил? – девушка положила подбородок на грудь Аркуса.

– Убивать, – бесстрастно пробормотал Аркус. – И не быть убитым.

– Знаешь, давай ты вообще не будешь разговаривать.

– Угу.

– Аркус.

– М?

– Останешься в Кросстауне? Со мной?

– Прости, но за жалование я не работаю.

– Да нет же, глупый, – Женевьева снова сморщила носик. – Мне не нужен убийца. Мне нужен ты. Останешься?

– Женевьева, – Аркус провел пальцами по плечу девушки, – боюсь, я не подхожу на роль фаворита.

– Ты будешь моим помощникам по решению временных проблем.

– Я же говорил, что не работаю за жалование.

– Тогда ты станешь главой одной из малых гильдий. – Женевьева заговорщицки улыбнулась.

– Я ничего не смыслю в торговле, я разорю гильдию.

– Не страшно. К счастью, я очень богатая сирота.

– И ты меня упрекала в цинизме?

– Замолчи. Поцелуй меня.

И они снова сплелись в горячих объятиях. Изнемогая в конвульсиях экстаза. Она кричала. Громко. Страстно. Он же был, как всегда, холоден и рационален. Думал. Просчитывал. Да, она привлекала и заводила его. Будоражила тело и душу. Заставляла зарываться лицом в ее буйные каштановые локоны. Она по-кошачьи выгибала спину перед ним. Впивалась ногтями в его спину. И кричала. Она отдавалась страстно, самозабвенно, как отдаются совсем юные девушки, впервые влюбившись. Она отдавалась вся без остатка. Но ему это было не нужно. Он знал только то, что ему должны четыреста криойев.