Золотой Легион
Сейчас поработаем, потом отдохнем!
Мачете – оружие восставших!
Куба, горы Сьерра-Маэстра
Весна 1957 года
(почти два года до победы Революции)
Грубые плетеные тапочки на толстой подошве, сделанные из старых джутовых мешков из-под сахара, назывались «апаргатос». Мама подарила их Йоханне совсем недавно, на день рождения. И сейчас девочка пыталась получше рассмотреть свой подарок. Вышитый на верхней части красивый цветок, орхидея, придавал этой незамысловатой обуви хоть какую-то красоту.
Сегодня она непременно покажет их папе! Трудясь третий день и не возвращаясь в деревню, он еще не видел, какой настоящей принцессой выглядит его дочка в этих «туфельках»!
Может, он сможет ненадолго освободиться? Присядет на камень, будет кушать принесенный обед и любоваться ею!
Карабкаясь по скалистой тропинке в горы, Йоханна острожно обходила торчащие местами коренья и скользкие камни, чтобы не повредить обновку.
– Тебе уже тринадцать лет, ты совсем взрослая, береги их, – охала мать, вручая подарок.
Она постарается! Будет выглядеть, как королева! И пусть этот толстяк Эмилио, сын полицейского синьора Рохаса, подавится от злости, видя, какая она красавица!
Впереди послышались мужские голоса. Йоханна, как испуганная лань, метнулась в ближайшие кусты и затаилась. Это были «porteros». Каждую неделю целая колонна носильщиков шла с папиной работы и проходила вблизи их домов, не подходя, впрочем, близко. Согнувшись, волокли какие-то большие зеленого цвета деревянные ящики. Видно, очень тяжелые, потому что часто останавливались и перевешивали на другое плечо широкие ремни, держащие ношу.
Их всегда сопровождали те самые хмурые мужчины с оружием, которые охраняли место папиной работы, не разрешали им повидаться.
С этими охранниками лучше не встречаться! Девочка со временем стала замечать направленные на нее непонятные взгляды. Лишь потом, уже повзрослев, поняла, что эти сальные похотливые мерзкие мужики глазами раздевали ее, в уме предаваясь с ней утехам. Брр!
Передохнув немного, она продолжила восхождение. За два года, поднимаясь и спускаясь почти каждый день, Йоханна изучила каждый камушек тропинки. Но осторожность никогда не помешает, тем более, когда на тебе такие красивые тапочки.
Почти добравшись до плато, на котором трудился отец, она все-таки не усмотрела скользкий корень и упала, испачкав один тапочек о глинистый край тропинки. Чуть не разревевшись, она отползла в сторону и села на землю, пытаясь подолом платья оттереть грязь. Не могла же она показаться папе в таком виде!
И это незатейливое занятие, как оказалось, спасло ей жизнь! Мимо кто-то пробежал, тяжело стуча сапогами по камням тропинки. Сквозь густые заросли она видела лишь широкую мужскую спину и длинную косу. Это был папин друг, Алехандро. Древнего индейского рода, он очень гордился своими длинными волосами.
Сверху послышались возгласы. Вдруг что-то тяжелое воткнулось в середину широкой мощной спины бегущего. Коротко ойкнув, он рухнул вперед лицом прямо в чахлый кустарник.
У девочки перехватило дыхание. Оцепенев от страха, она не могла произнести ни слова! Тут же сверху спустился охранник. В щелку среди кустов Йоханна видела только ноги в шнурованных кожаных ботинках. Подойдя к лежащему, он обернулся и прокричал куда-то наверх: «Этот готов! Кончайте с остальными», – повернулся и тяжелой поступью пошел назад.
На секунду остановившись возле ее убежища, убийца огляделся. Видно проверяя, все ли спокойно. Йоханна увидела у самой земли острие топора на длинной ручке, который тот держал в руке. С него медленно стекала кровь. Алые капельки повисали на кончике и потом, как в замедленной съемке, падали на пыльный ботинок подонка, редкую траву и бурый камень.
Хрип девочки смешался с хрустом сучьев под ногами ушедшего, иначе ей пришлось бы несладко. Она засунула кулак себе в рот и, сильно закусив, чтобы не было слышно, завыла.
Она видела смерть так близко первый раз в жизни! Это вам не куренку шею свернуть. Хотя и на курицу она не могла спокойно смотреть в те моменты, когда мама готовила суп.
А тут жизнь ушла из знакомого ей взрослого человека! Он больше никогда не поиграет с ней, не позубоскалит, возвращаясь в поселок! Его нет! А в том теле, тихо лежащем на краю поляны, уже нет жизни!
Йоханна застонала. Поборов страх и ужас, она поползла наверх. Цепляясь пальцами за грязные сучья, затаив дыхание, не обращая внимание на то, что уже почти вся перепачкалась в рыжей влажной глине, а репейник нещадно рвет края ее платья.
Подтянувшись, она сквозь просвет кустарника попыталась разглядеть, что творится на поляне. Увидела сарай, стену которого прямо сейчас поджигал полицейский Рохас. Вход в пещеру, теперь заколоченный досками, двое охранников заваливали большими ветками. Но самое страшное творилось на краю обрыва, куда обычно сваливали вынесенные из сарая какие-то сероватые камни и лили горячую жижу, похожую на густой соус…
Трое рабочих, в том числе, и ее папа, стояли на коленях лицом к обрыву. Она видела лишь спины и связанные за спиной руки. Рядом прохаживались трое или четверо здоровенных охранников с ружьями наперевес и толстыми длинными мачете на широком поясе. Голосов слышно не было, но ужасная суть происходящего стала ей понятна без слов.
Один, видно старший из этой группы убийц, поставил сапог на спину ее отца и, мгновенно выхватив мачете, рубанул перед собой. Йоханна не видела, куда пришелся удар. Это было выше ее сил! Она дико закричала, попыталась встать и броситься к отцу. На ее счастье, поскользнулась на скользком краю и кубарем полетела назад по склону в глубокую излучину.
Скатившись, она услышала за собой топот и крики, вскочила и, уже не разбирая дороги, рванулась в чащу кустарника!
Раздался истошный вопль Рохаса: «Держите девчонку, она знает про золото!» – и тут же стало приближаться тяжелое топанье множества ног.
Но Йоханна неслась вперед с быстротой ласточки, отталкивая в сторону летящие ей навстречу ветки, обдирая лицо и превращая в лохмотья свое платье, раздираемое острыми сучьями!
Некоторое время тяжелые шаги и сопение преследовали ее, но потом шум сзади затих. Спасение маленькой девочки было в том, что она была пока невысокого роста и могла пробегать под раскидистыми кронами кустов. А преследователей это тормозило.
Но Йоханна не знала всего этого! Она неслась вперед, не видя дороги, размазывая по щекам грязь, слезы и прилипшие листья с травинками! Окончательно выбившись из сил, в конце концов упала ничком, едва успев подставить под лицо руки!
Очнулась она уже в полной темноте. Платье стало тяжелым и влажным. Ее знобило. Она не понимала сначала, где находится. «Возможно, то что произошло, это страшный сон?» Она металась из стороны в сторону, рычала, как зверь, и дико оглядывалась по сторонам, как загнанная в угол кошка. Потом, окончательно осознав, что случилось, расплакалась, сжав зубы и подвывая…
Йоханна не представляла, что делать и куда идти. Через некоторое время взошла луна. Стали более различимы верхушки деревьев и черный горб пика Туркино вдали. Бредя наугад около часа, она, наконец, нашла тропинку, ведущую к дому.
Пара огоньков засветились вдали.
– Значит, в деревне кто-то не спит, – с надеждой подумала она. Спотыкаясь, выставив руки вперед и опустив голову, чтобы не получить веткой по лицу, она ускорила шаг.
Оказалось, их маленький поселочек был пуст! При лунном свете по поляне бродила одинокая курица и клевала крупу из разбитого горшка. Вокруг валялись какие-то тряпки, тарелки, прочий семейный скарб. Было понятно, что все жители куда-то собирались в огромной спешке.
Йоханна зашла в свою лачугу.
– Мама! – негромко позвала она. Ответа не было. На полу громоздились три больших тюка, завязанные крест-накрест узлами. Она подошла поближе. Видно, сюда мама собрала одежду, посуду, остатки продуктов. Но забрать все это так и не успела.
Что же случилось? И вдруг с холодным потом пришло осознание: с ее мамой и соседями случилось то же, что и с папой. Ей стало дурно. Присев на лавку, девочка пыталась отдышаться, успокоиться. Но волна скорби и гнева захлестывала ее маленькую душу и рвалась наружу.
Йоханна резко повернулась и посмотрела в оконный проем. Во всем поселке светилось только одно окно – в домике полицейского Рохаса. Она зарычала и поднялась. В свои тринадцать лет она стала уже достаточно сильной и крупной девочкой-подростком. И сейчас грудь ее вздымалась, и глаза горели от ненависти.
Папа хранил свои мачете на высоком самодельном шкафу, чтобы острые предметы случайно не попали в руки детям. Она залезла на шаткую табуретку и пошарила руками. В ладонь легла удобная черная костяная ручка с загнутым кончиком. Чтобы не выскальзывала из руки при рубке тростника. Тяжелое толстое длинное лезвие было наточено острее бритвы.
Звериное желание отомстить толкало ее вперед. Йоханна спрыгнула с табуретки и быстрым шагом, держа оружие в опущенной правой руке, двинулась в сторону горящих огоньков. Подбежала и «с ноги» вышибла хрупкую входную дверь лачуги.
Толстый и противный Рохас сидел за невысоким столом и пересчитывал деньги. Перед ним на грубых досках стола были рассыпаны монеты. Толстая сигара в углу слюнявого рта этого мерзавца жутко воняла. Тошнотворный запах дешевого табака был слышен даже на улице. Рядом со столом стоял его сын Эмилио и с интересом поглядывал на манипуляции отца.
Кровь ударила Йоханне в голову. Она видела лишь эту ненавистную жирную физиономию человека, который был с убийцами ее отца.
С диким криком она ворвалась внутрь, держа на отлете мачете.
– Сволочь, мерзавец! – рычала она, летя к нему и занося над головой толстого упыря мощное оружие…
Рохас, повернувшись, открыл рот. Сигара уже падала ему на брюки, когда он вдруг схватил сына и выставил его вперед, навстречу несущемуся в его сторону оружию. Мальчик успел лишь поднять руки, желая защититься.
Йохана пыталась отвести тяжелую ручку в сторону. Убивать мальчика она уж никак не хотела. Наверное, это знал и на это надеялся поганый убийца.
Но по инерции тяжелое лезвие клинка с силой рассекло воздух в том месте, где совсем недавно была ненавистная физиономия полицейского. Йоханна зажмурилась.
Раздался истошный детский крик. Мальчик плясал на месте, визгливо рыдал, тряся рукой, из которой брызгала алая кровь. Острое мачете отсекло два пальца на его левой руке. Глаза парня расширились от дикой боли. Он не мог сдержать слез, практически ничего не видел вокруг, трясся, пытаясь унять нестерпимое жжение.
Рохас вскочил, одной рукой толкнул сына в сторону, не обращая внимания на его вопли, другой отпихнул в сторону тяжелый дощатый стол. Монеты со звоном рассыпались по деревянному полу.
– Ах, ты маленькая шлюха, – зарычал он и неожиданно сильно и ловко пнул ее ногой в грязном сапоге прямо в живот.
Девочку снесло, как ураганом. Она упала спиной назад, ударившись затылком об косяк двери.
– Сейчас мы поглядим на твою сладенькую папайю, – осклабился толстый выродок.
Едва успев прийти в себя, юная мстительница с ужасом увидела, что полицай уже подбирает с пола упавшее мачете. Если бы сын, скачущий по комнате, ничего не видя перед собой, не натолкнулся бы в этот момент на отца, ее дни были бы сочтены. Лежала бы наша героиня на полу с раскроенный черепом. Или еще хуже!
Ударившись больной рукой отцу в бок, Эмилио дико взыл и рванулся, толкнув полицейского. Сам не понимая, он дал Йоханне пару спасительных секунд! Та перевернулась на четвереньки и, быстро перебирая руками и ногами, выскользнула наружу. Вскочив, она поскользнулась и растянулась в пыли. Но тут же стремительно вскочила вновь. Ей вслед неслись звериный рык разбушевавшегося Рохаса и жуткий вой плачущего сына.
Йоханна подобрала руками подол платья и что было сил пустилась прочь из этого проклятого места. Ее тапочки с цветочками несли ее в другую взрослую жизнь! Где еще почти два года не будет цветов, лишь боль и кровь несчастного народа!
С севера на юг, не задави котову!
Куба
Июль 202… года
Следующим утром, собрав свои нехитрые пожитки и пообещав на «ресепшн» отеля вернуться через несколько дней, он, наконец, тронулся в путь к своей мечте.
Где искать Йоханну, подругу его папы и мать сестры Марианны, Степаныч уже знал. Это, конечно, стоило ему долгой переписки с «Русскими на Кубе» в неимоверном количестве групп в соцсетях. Подсказки из телефонного справочника ETECSA также пришлись кстати.
Кучу денег он потратил и на телефонные переговоры! И, наконец, нашел! Йоханна по-прежнему жила в Тринидаде. В пригороде на берегу моря, в поселке со смешным названием Ла-Бока.
Отследить местоположение человека в этой стране очень трудно. Но Загородний знал, где искать, и сейчас уже мчался по извилистой насыпной дамбе, соединяющей Кайо-Коко с основной частью острова! Видавшая виды «пежошка» поскрипывала, погромыхивала подвеской, но руля слушалась хорошо и бежала достаточно резво!
Дорога до Тринидада по его планам должна была занять не больше пяти часов, программа «Maps-For-Me» работала исправно, казалось, можно было расслабиться и просто рулить!
Но нет! Водитель жадно вбирал в себя новые впечатления! Грузовики советских времен, еще живые и резво бегающие. Конные повозки, влекомые тощими лошадками с выступающими ребрами. Шикарные «кадиллаки» и «шевроле» 50-х годов, вальяжно плывущие вслед за своими огромными капотами. Разноцветные, удивительно чистые и блестящие.
Степанычу все было в новинку! Скромные домики с небольшими палисадничками. Какие-то сельские конторы с неизменным бюстом Хосе Марти почти в каждом дворе. Он с радостью смотрел на развешанные в большом количестве флаги Кубы.
Надо отдать должное, гордость за свою страну сквозила в каждом увиденном городке. Мы в России вешаем флаги, лишь, когда празднуем что-то. А поскольку для Степаныча Куба была (пока) страной «вечного праздника», наличие такого количества стягов со звездой в красном треугольнике вкупе с голубыми полосками он воспринимал как должное!
Величественные королевские пальмы с гладкими серыми стволами по обочинам дорог создавали ощущение роскоши! Такие громадные и красивые деревья, казалось, должны обрамлять не менее богатые асьенды.
Но пара буйволов, медленно бредущих, склонив перемотанные веревками рога с деревянной поперечиной, и видавшая виды телега сразу спускали тебя на землю, подтверждая, что республика испытывает сейчас трудные времена!
Если в начале пути хотелось остановиться и сфотографировать каждую повозку или пасущихся на лугах коров, со временем это желание стало не таким сильным. Степаныч вжился в окружающую обстановку. Немного привык и устал от новых впечатлений. И вскоре сосредоточился лишь на дороге.
Путь до южного побережья острова был неблизким!
Операция «Verano»
Куба – южное побережье
100 км западнее Сантьяго-де-Куба
Лето 1958 года
(пять месяцев до победы Революции)
Алюминиевые сходни были скользкие и мокрые. Они скрипели, изгибались и пружинили под десятками стучащих по ним ног. В мешковатой форме с тяжелыми рюкзаками солдаты сбегали на берег. Узенький настил не мог уместить всех сразу, и на носу корабля образовалась давка. Некоторые, самые резвые, прыгали за борт и теперь брели к линии прибоя, высоко подняв над головой оружие.
Почти последним с небольшой канонерской лодки высаживался штабной взвод: писари, связисты, посыльные и прочий, не совсем боевой, но порой необходимый военный люд. Основные силы уже скопились суше.
Куда ни глянь, вправо и влево от места высадки десанта весь длинный каменистый карибский берег, как гигантский светло-коричневый спрут, шевелился и колыхался сотнями касок, рюкзаков, огрызался шипами вздернутых стволов винтовок.
Отрывистые приказы командиров, стук оружейных ящиков смешивались с криками солдат и гулом прибоя на каменистом берегу местечка Ла-Плата дель Мар.
Серые силуэты кораблей, недавно выплюнувшие на берег больше тысячи солдат, неспешно покачивались в предрассветной дымке, ожидая приказа.
Генерал Эулохио Кастильо, стоящий на палубе канонерки, был недоволен. Тяжело сопел, раздувая ноздри. Поворачивая мощный 50-кратный бинокль вдоль береговой линии, он порой кратко давал указания старшим офицерам.
Вся десантная операция по высадке на южное побережье двух батальонов все больше становилась похожа на гомонящую неорганизованную толпу крестьян. Вышедшие на берег первыми сержанты пытались выстроить колонны. Но подчиненные разбредались во все стороны.
Многие, расшнуровывая тяжелые ботинки, выливали из них морскую воду. Кто-то, присев на камень, пытался достать из рюкзака что-то съестное. Один новобранец бегал по берегу, пытаясь найти забытую где-то в суматохе винтовку.
Ошалевшие младшие чины со сползшими на лоб тяжелыми касками озирались в сторону густой чащи джунглей, куда, по всей видимости, лежал их дальнейший путь.
Нет, совсем не так представлял себе генерал начало «освободительной операции»! И дело не в том, что этому «шакалу востока» полковнику Чивиано предстояло наступать на укрывшихся в горах партизан с севера, где есть хотя бы дороги или тропы. Важен был боевой дух армии!
Чтобы пройти с юга вдоль устья реки и подняться в горы для окружения и разгрома засевших в Сьерра-Маэстра «guerillas» во главе с Кастро нужны были более подготовленные солдаты, а не этот сброд!
Большинство собранных здесь, конечно, держали в руках винтовки. Но неумело и недолго. Их главным оружием всю жизнь были плуги и мотыги!
Конечно, это было уже не стадо овец, но и до настоящих боевых подразделений им было, ой, как далеко!
Больше всего генерал жалел, что не смог достучаться до «Эль Президенте», чтобы получить карт-бланш и направить на борьбу с Кастро все имеющиеся силы. Генерал Фульенсио решил, что «и этого вполне достаточно».
Точное количество партизан было неизвестно. Но если там их и вправду около трех тысяч бойцов, как ходили слухи, то правительственным войскам придется несладко!
И сейчас, вверяя дальнейшее командование майору Кеведа, командиру 18-го батальона, Кастильо очень сильно сомневался в благополучном исходе дела. В последнее время майор что-то стал больно задумчивым. Уже с меньшим рвением, чем раньше, бросался выполнять приказания. Тем более главарь повстанцев, Кастро, кажется, учился вместе с этим майором. Мало ли что может случиться! По возвращению в Гавану следует, наверное, пересмотреть его должность.
Наконец, сошедшая на берег толпа приобрела слабые очертания воинского подразделения. Хотя бы винтовки их были направлены в одну сторону, и то хорошо.
– Майор, командуйте выдвижением колонн! Разведывательную роту – вперед на расстояние триста метров! Смотреть в оба! – зычно гаркнул генерал и повернулся к стоящему рядом здоровенному детине в темной военной форме.
Что это был хорошо подготовленный наемник, было видно за милю! Искусство войны для этого бугая было не в новинку. Форма сидела на нем ладно, не топорщилась пузырями из-под ремня, как у большинства бредущих сейчас по берегу вояк. Черная кобура, длинный нож в полуоткрытых ножнах, две пары наручников и еще куча неведомых коробочек и кармашков на клапанах покрывали почти весь его широкий поясной ремень. И будьте уверены, он наощупь знал, где что лежит!
Холодные серьезные глаза, казалось, ощупывали местность и просеивали каждый камушек, пытаясь определить, где же враг. Еще шестеро таких же молодцов сидели на краю палубы. И каждый из них был занят нужным делом. Кто точил большой широкий с зазубринами нож. Кто заботливо раскладывал патронные обоймы по специальным клапанным кармашкам на поясе. Двое бойцов наблюдали за местностью через мощные бинокли.
Единственным чужаком в этой слаженной команде выглядел толстый усатый, похожий на борова, мужчина, совершенно, казалось, не в тему одетый в форму полицейского. Он то и дело поднимался, опасливо оглядывал берег из-за борта корабля и вновь садился, заставляя своим необъятным задом стонать толстый алюминиевый палубный лист.
– Рохас, успокойся уже! – рявкнул на него один из наемников. Твое дело – дорогу нам показывать. А пулями, предназначенными тебе, мы сами займемся!
– Послушайте, Альварес, даже мне неведомо то задание, с которым ваша группа прикомандирована к войскам, – с долей сожаления обратился генерал к этому «грузовику». – Но поскольку это приказ «с самого верха», – и он указал пальцем в небо. – Надеюсь, вы знаете, что делать.
– Да, – усмехнулся наемник. – Мы же «тигры», горы – наш дом!
И, помедлив, уже серьезно добавил: «Мы выдвинемся за основными силами. Когда ваши части пройдут по излучине реки и соединятся в предгорье с семнадцатым батальоном, завершая окружение в районе Пика Туркино, мы покинем вас. С нами уйдет одна рота. Думаю, ваши воины (он ядовито усмехнулся) справятся и без нее!»
– Больше я не уполномочен ничего говорить, Дженерале! – осклабился он и отдал честь на манер пьяного американского сержанта, приложив ладонь к виску и резко опустив. Отвернувшись, Альварес неспешно направился к своим головорезам.
Майор Кеведа почти строевым шагом подошел к генералу, отдал честь и замер в ожидании приказа, или, может быть, напутствия.
– Действуйте, майор! – напутствовал его Кастильо. Высадившийся восточнее еще один батальон прикроет Ваш правый фланг. Главная задача – найти логово партизан, окружить и уничтожить! Vamos!
Майор отдал честь и поспешил на берег. А генерал, все такой же хмурый, продолжил размышлять о предстоящих делах. О сражении с партизанами, о боевом духе его «кукурузных» воинских частей и об этой непонятной группе «тигров Мессерера», которую ему буквально навязал «Эль Президенте». Что им тут нужно?
De que tienes miedo, de eso, y morriras / Чего человек боится, от того и умирает (испанская поговорка)
Куба, горы Сьерра-Маэстра
Лето 1958 года
Пять месяцев до победы Революции
Вы когда-нибудь стреляли в живого человека? Нет, не в мишень, не по банкам! Когда длинный ствол Вашей винтовки образует невидимую линию, упирающуюся в тело солдата, бредущего от Вас в каких-нибудь тридцати шагах?
Вы немного задерживаете дыхание и плавно сгибаете правый указательный палец, лежащий на полированном от частых касаний спусковом крючке.
В-вах! Отдача в плечо и легкая дымка не позволяет Вам видеть смертельную осу, мчащуюся к своей цели. С едва слышным противным жужжанием та впивается в плоть, разрывая все, что попадается ей на пути! Кожу, легкие, сердце!
И взрослый здоровый человек от удара вдруг теряет равновесие, у него кружится голова, разламывающаяся от нестерпимой боли. Подкашиваются ноги. Он не понимает, что происходит. Как его, такого удачливого, могла настигнуть вражеская пуля? И что же теперь будет? Как же так?
Если это Ваш первый убитый, Вы удивленно смотрите на то место, где только что шагал уверенный в себе пусть враг, но живой человек. А сейчас на земле лишь девяносто килограммов мяса, костей и обмундирования. Если бы не чуть дергающаяся нога поверженного, нельзя было бы и подумать, что минуту назад он жил, дышал. Может, даже мечтал о чем-то. А теперь он не сможет ничего! Его больше нет! И виной этому Вы!
К Вашему горлу подкатывает тошнотворная судорога, потеют лоб и руки, слабеют ноги. Вас трясет озноб, даже если Вы на тридцатиградусной жаре в горных джунглях! У Вас шок!
Но это если в первый раз! А головорезы из команды «тигров Мессерера» имели эмоциональный диапазон, как у зубочистки. Им было абсолютно все равно, где и кого убивать. А их командиру, Альваресу, и подавно! Для него война была привычным делом, а человеческая жизнь не дороже банки пива. Он не один десяток раз выходил из кровавых передряг.
Но сейчас, через пару часов после начала восхождения в горы, даже ему стало понятно, что дело дрянь!
Батальон из одетых в военную форму крестьян (иначе этот сброд было не назвать!) медленно поднимался в предгорья. Разведрота ушла вперед. Казалось бы, ничего не предвещало беды.
И вдруг с вершин прилегающих холмов захлопали выстрелы. Как смертоносные жалящие пчелы, со всех сторон зажужжали пули, впиваясь в тела, дробя кости, срубая ветки и выбивая щепу из стволов молодых деревьев. Вояки, не привыкшие к таким нападениям, падали замертво, даже не успев услышать команду «ложись».
Война – жестокая барышня! И не щадит никого.
Хитрые повстанцы, укрывшиеся на высотах, затаились и пропустили разведчиков через себя. И поэтому солдаты, чувствующие себя в относительной безопасности, (ведь там, впереди кто-то есть, он скажет, если что-то случится) теперь корчились от боли. Или, вжавшись в расщелины, закрыв головы поверх касок руками, не были способны ни на какие действия.