– Вы ведь хотели познакомиться с Пушкиным?
– Да.
– Я вас познакомил. Вы довольны?
– Конечно, – пробормотала Тасенька.
– Тогда не откажите в просьбе.
– Но что я могу для вас сделать?
– У Александра Сергеевича пропала рукопись. Всего три листка, но чрезвычайно важных. Содержание рукописи таково, что в полицию заявлять нельзя. А если рукопись окажется не в тех руках, Александр Сергеевич может угодить на сибирскую каторгу.
Поэт, всё это время молча слушавший диалог Тасеньки и поручика, решил вмешаться:
– Погоди, Ржевский. Зачем этой милой барышне знать о нашем деле?
– Барышня поможет нам найти рукопись, – пояснил Ржевский.
– Я? – удивилась Тасенька.
– Она? – удивился Пушкин.
– Да, – уверенно ответил поручик. – Таисия Ивановна в таких делах имеет большой опыт. Прошлой зимой помогла предотвратить убийство важного чиновника. Минувшим летом помогла мне отыскать пропавшую крепостную. Вот и пропавшую рукопись отыщет. Думаю, за пару дней это дело распутает. Таисия Иванова у нас умница.
– Вы меня переоцениваете, Александр Аполлонович, – сказала Тасенька. – Я даже не знаю, с чего начать. Может, вам обратиться к кому-то другому?
– Не к кому нам обратиться, – заверил её Ржевский. – Частный сыщик в любом случае с полицией связан. Может донести. Нам нужна особа, которая при любых обстоятельствах будет действовать в интересах Александра Сергеевича. И эта особа – вы, ведь так восхищаетесь его талантом и так хотели познакомиться.
– Но я… не могу, – чуть запинаясь, проговорила Тасенька.
– Вам что, безразлична судьба Александра Сергеевича? – спросил поручик.
– Разумеется, нет! – с жаром возразила Тасенька, но тут же притихла, оглянувшись на тех, кто сидел за столом. – Я прекрасно понимаю, что если такой поэт, как Пушкин, окажется в Сибири, русская литература понесёт невосполнимую утрату.
– Вот! – Ржевский многозначительно поднял указательный палец. – Русскую литературу спасать надобно, Таисия Ивановна. А вы упираетесь.
– Я вовсе не упираюсь, – возразила Тасенька. – Но вы должны меня понять: я невеста в круговороте предсвадебных хлопот. А для того, чтобы искать рукопись, я должна поехать с вами туда, где она пропала. Но как я поеду? Кто меня отпустит? Это ведь скандал, если я уеду с двумя мужчинами, пусть даже один из них – шафер.
Очевидно, Тасенька надеялась объяснить Ржевскому, что просьба его невыполнима, но тот был непреклонен:
– Так придумайте что-нибудь, Таисия Ивановна, – сказал он строго, как в начале разговора. – Судьба русской литературы на кону.
Тасенька тяжело вздохнула, опустила голову и сложила руки на коленях, так что могло показаться, будто она молится. Пушкину стало не по себе.
– Право, Ржевский, – сказал он, – это слишком. Ты не можешь требовать от барышни, чтобы она забыла обо всём ради меня.
– Ради русской литературы, – поправил поручик, многозначительно покосившись на Тасеньку.
– Да брось, – отмахнулся Пушкин. – Я, конечно, в поэзии величина весьма заметная, но равнять мою судьбу с судьбой всей нашей литературы…
– Так это не я сказал, – возразил Ржевский. – Это Таисия Ивановна сказала.
– И всё же… – начал было Пушкин, но Тасенька его прервала:
– Придумала, – радостно сообщила она и вся засияла.
– Что придумали? – не понял Пушкин.
– Как мне поехать с вами и при этом избежать скандала.
– И как же? – с широкой улыбкой спросил Ржевский, весьма довольный, что план его осуществился, то есть Тасенька теперь участвует в деле.
– Я переоденусь в одежду своей горничной: надену сарафан, душегрейку, платок. И никто меня не узнает. Тогда я смогу поехать с вами, а затем вернуться. То, что непозволительно барышне, крестьянке можно.
– Экое превращение! – улыбнулся Пушкин. – Барышня-крестьянка. – Он вдруг задумался: – А неплохой сюжет для повести…
– Опять бредишь прозой? – строго спросил друга поручик. – Оставь. Не время сейчас. Лучше давай обговорим, как нам всем троим с этого обеда улизнуть, чтобы не вызвать подозрений.
Глава третья,
в которой выясняется, кто же подверг опасности русскую литературу
Самый простой план – самый лучший, поэтому Ржевский предложил дружно покинуть залу под предлогом, что живот прихватило.
– У всех троих разом? – с сомнением спросил Пушкин.
– А почему нет? – возразил поручик. – Разве так не бывает? Вот когда я служил в Мариупольском полку, то у нас случалось, что весь полк…
– Я не могу, – перебила Тасенька. – Если я стану жаловаться, что живот болит, все подумают, что я беременна. То есть ещё до свадьбы. Это скандал.
– Я тоже не хочу болью в животе отговариваться, – подхватил поэт. – Не эстетично.
– Зря ты это, – сказал Ржевский, ведь теперь предстояло выдумывать что-то другое. Однако через пять минут, когда он, Пушкин и Тасенька сели за стол, план действий был готов.
Следуя плану, Тасенька почти сразу пожаловалась, что у неё болит голова, и попросила разрешения удалиться.
– Конечно, иди, – сказала княгиня Мещерская. – Послать за доктором?
– Нет-нет, – ответила Тасенька. – Думаю, это из-за волнений. Лягу спать пораньше, и к утру всё пройдёт.
Покинуть застолье ей не составило труда, а вот Пушкину, которого усадили между княгиней Мещерской и Анной Львовной, пришлось нелегко. На него были обращены все взгляды, интерес к его персоне не ослабевал. Поэт не смог бы легко покинуть залу, даже имея достойный предлог.
Петя Бобрич, который подобно Тасеньке ценил хорошую литературу, ловил каждое слово поэта, надеясь, что после будет рассказывать об этой встрече своим детям и внукам. Генерал Ветвисторогов, хоть и не ценитель, тоже видел в госте занятную персону.
Даже старушка Белобровкина, назвавшая Пушкина нелюбезным, продолжала разговаривать с ним. Она попросила новых подробностей повести «про графин», а в ответ услышала вопрос, случалось ли ей водить знакомство с графом Сен-Жерменом.
– Сен-Жермен? Кто таков? – спросила Белобровкина.
