Поручик насупился. Хоть он и старался притворяться влюблённым в Анну Львовну, но ему не нравилось, что роль удаётся так хорошо.
– Ладно, не дуйтесь, – смягчилась Рыкова. – Если настаиваете, я могу прочесть стихотворение сейчас. Но только если всё общество этого желает.
– Разумеется, желает, – тоном, не терпящим возражений, произнесла княгиня Мещерская.
* * *
Общество переместилось в тот угол залы, где Ржевский и Пушкин ещё недавно обсуждали с Тасенькой план действий. Там были не только кресла, но и два дивана, стоявшие вокруг небольшого столика. Встав рядом со столиком, Анна Львовна оказалась в окружении зрителей.
Она готовилась начать, но Ржевский как будто снова показал признаки ревности – взялся за спинку одного из кресел и передвинул его так, что заслонил кресло Пушкина.
– Александр Аполлонович, это уж слишком, – сказала Рыкова.
– Не беспокойтесь, – возразил Пушкин. – Мне и здесь удобно.
– Вот что значит воспитанный человек, – сказала княгиня Мещерская и обернулась к поручику: – А вы, Александр Аполлонович, забываетесь.
Пушкин продолжал возражать:
– Мне это кресло впереди вовсе не мешает.
– А мне господина Пушкина совсем не видно, – пожаловалась Рыкова.
Вообще-то, Ржевский как раз и добивался, чтобы Анне Львовне стало не видно, ведь у поручика созрел новый план, как помочь другу уклониться от доклада в клубе. С Пушкиным поручик всё это уже обговорил, пока общество перемещалось в угол залы. Вот почему теперь Пушкин произнёс:
– Знаете, Анна Львовна… Стихи – как музыка. Их лучше слушать, не глядя ни на что и ни на кого. Я бы, с вашего позволения, так и сделал.
Не дожидаясь позволения, Пушкин со своим креслом отодвинулся назад, оказавшись позади прочих зрителей. Теперь, если бы они захотели взглянуть на поэта, им пришлось бы оборачиваться, а от Рыковой его заслонял Ржевский – прекрасная позиция, чтобы незаметно уйти. Точнее – уползти.
Сначала Пушкин должен был проползти за диванами, а если кто спросит, ответить, что пуговицу потерял. Затем следовало так же ползком пробраться к столу, который был хорошим укрытием благодаря длинной скатерти. А вот напоследок оставалось самое сложное дело – подняться на ноги и сделать рывок через большое открытое пространство к дверям. Главное, чтобы в сторону дверей никто не обернулся.
К тому же стихотворение Рыковой могло оказаться не достаточно длинным. Что если поэт не успел бы добраться до выхода? Но Ржевский обещал позаботиться, чтобы времени хватило. И вот, усевшись в кресло, поручик вместе со всеми начал слушать даму-поэтессу, которая, вдохновенно закрыв глаза, декламировала:
В ночи стонала я одна
От безотрадности духовной.
На стон явился сатана
И указал мне путь греховный.
Но как отдаться сатане?!
– Мой вам совет: просто расслабьтесь, – сказал Ржевский. Он же обещал выиграть Пушкину время, вот и решил отвлекать внимание дамы-поэтессы при каждом удобном случае.
Рыкова открыла глаза и посмотрела на поручика в упор.
– Вы не поняли, – сказала она. – Фраза «как отдаться сатане» означает, что отдаться никак нельзя. Это же путь к погибели, поэтому я не хочу.
– Не хотите? – переспросил поручик. – Ну, значит, одной заботой у вас меньше. Не надо думать, как отдаться сатане.
Рыкова снова закрыла глаза и продолжала декламировать:
Но как отдаться сатане?!
В тоске томилась я ночами.
И ангел прилетел ко мне.
Весь светел, исходя лучами.
И светлый ангел мне сказал:
«О дева, ты чиста душою…
– Не знал, мадам, что вы – дева, – заметил Ржевский. – А зачем же ваш покойный супруг на вас женился, если так и оставил девой? Неужели, вообще ни разу?..
Анна Львовна опять открыла глаза и посмотрела на поручика.
– Не цепляйтесь к словам. Конечно, я не дева. Это художественная условность. И вообще это аллюзия на библейский текст.
– А что такое аллюзия? – спросил Ржевский.
– Намёк, – вдруг послышался голос Пушкина из-за дивана. – Госпожа Рыкова делает отсылку к библейской истории о том, как к деве Марии явился ангел.
Пушкину лучше было промолчать, но он, как истинный поэт, не смог удержаться от участия в разговоре, когда дело касалось стихов.
Рыкова расплылась в довольной улыбке.
– Вот! Александр Сергеевич прекрасно всё понял. – Она задумалась. – Кстати, Александр Сергеевич, а что вы делаете за диваном?
Все оглянулись в ту сторону.
– Пуговицу потерял, – ответил Пушкин. – Прошу вас, Анна Львовна, продолжайте.
Рыкова в который раз закрыла глаза и продолжила декламацию:
И светлый ангел мне сказал:
«О дева, ты чиста душою.
Я два крыла тебе достал.
Так воспари же над толпою!
Паря над всеми, примечай
Пороки суетного мира.
Бичуй, пори их, обличай.
Бичом тебе послужит лира.
Ты одинока будешь там,
На высоте недостижимой,
Зато ты станешь ближе нам,
Созданьям мудрым и красивым».
– Да, вы умны и красивы, мадам, – сказал Ржевский. – Несомненно.
Рыкова как будто не поняла, что это комплимент. Пока поручик говорил, она перевела дух, а затем, не открывая глаз, выдала новую порцию строк:
Я ангельским словам вняла.
Решила взять я в руки лиру.
А грудь моя теперь полна…
