Коллекционер безумия

– У меня с этой несовершеннолетней не было никаких связей! Особенно половых.

– Особенно они и были. Чучело, – после этого Паулю стало мерзко, и он выключил телевизор, – что я делаю? Разговариваю с телевизором. Пауль, тебе пора в морг…

Морг. Холодное и спокойное место. Не такое уж страшное, если подумать. Тут только мертвецы да кафельная плитка, голубоватое тусклое освещение, да холодильники. Мертвецы Пауля уже давно не пугали. Они были тихими и спокойными. Будто он попал на тихий час, но для взрослых.

Две эмалированных столешницы. Драккары до Хельхейма. Два холодных тела. Двое мужчин, старый и молодой. Смерть их сравняла, хотя смерть их была не равна. У обоих не было глаз, но это была далеко не самая заметная рана.

Старик с длинными седыми усами лежал и пустыми глазницами взирал на потолок морга. Его горло было перерезано. Рядом лежал юноша, блондин. Пауль был готов поспорить, что глаза у него были голубые. Он прибыл в морг по частям. Руки, ноги, голова. Тело было распилено. Старик был никто иной, как декан Нордштадта. Первая смерть довольно известного в Городе человека. Второй же был студентом этого университета.

– Что думаешь, Пауль? – спросил Йенс.

– У меня для вас плохие новости, детектив, – ответил Пауль. Его удивило, как затрепеталась желтая аура Йенса.

– Какие?

– У нас больше одного убийцы.

– Почему ты так решил?

– Посмотри внимательно в глазницы. В них остались ошметки глаз. Раньше глаза доставались аккуратнее. Логично предположить, что убийства эти не связаны. Декан и студент куда ближе друг другу, чем прочие жертвы с выколотыми глазам между собой. Кроме того, в обоих убийствах прослеживается попытка скрыть преступление, в то же время тела, найденные до этого, валялись прямо на дороге. Скорее всего, Декану и Студенту глаза были выколоты для, простите за выражение, отвода глаз.

Пауль замолчал и задумался.

– Хотя постойте, возможно, я смогу привести еще один довод в пользу этой теории. Дайте мне прижизненные фотографии убитых. Получив фотографии, Пауль какое-то время их рассматривал, а после попросил фотографии предыдущих жертв. После того, как он пробежался глазами по фотографиям, психолог застыл. Его тело начало трястись.

– Это. Это кошмар, – голос Ларкина задрожал, – неужели я прав?

Глаза его широко раскрылись и наполнились влагой, челюсть начала подёргиваться.

– Боги, Пауль, что с тобой? – опешил Йенс.

– Йенс. Йенс, просто сравни эти фото. Ты разве не видишь? Не видишь? У всех убитых ранее были такие красивые выразительные глаза! А у этих двух… у декана видна какая-то застывшая злоба, а студент. Да он был монстром, судя по его холодному взгляду! Йенс. Тот маньяк. Он убивает только людей с красивыми глазами.

– Пауль, Пауль, успокойся, пойдем.

Пауль Ларкин тяжело хватал ртом воздух. “Не могу сдвинуться, я парализован”. На секунду он смог понять те чувства, которые испытывал маньяк. Эту страсть, эту тягу к прекрасному, это черное зло, что клубилось внутри. Стальные прутья внутри тела, что сами двигаются. Это уже не он. Нечто потустороннее, нечто божественное двигает его телом. Экстаз при удалении глаз. Нет. Только не на трупы.

– ПАУЛЬ! – Йенс не смог остановить психолога, которого вывернуло прямо на лежащие на столе трупы.

***

Сюжет оперы и правда был весьма запутанным. Название совершенно не соответствовало содержанию, никаких небес в сюжете и в помине не было. Это можно было скорее назвать адом. Герой растет в аду, в неволе, вокруг лишь злоба и ненависть. Он старается из неё выбраться. А когда ему при взрослении все-таки удается сбежать из того гнилого ада, в котором он рос, герой осознает, что забрал с собой всё самое худшее, с чем когда-либо сталкивался. Ненависть, злоба, лицемерие, самообман. Это все скопилось в нём. Самое страшное для него было это осознавать. Путем долгих исканий и встреч с людьми, он постепенно избавляется от этих качеств, замещая их чем-то хорошим. Конечно, дается ему это с трудом.

Во время одной из арий главного героя в музыку вступает необычный инструмент. Мужчина рядом с Шейлой поежился этот издаваемых им звуков.

– Вот надо было портить это прекрасную оперу этими новомодными инструментами? – прошептал он.

– Вам не нравится звучание?

– Я его ненавижу. Оно такое искусственное, такое скрипучее. Ненавижу этот ламповый синтезатор, рояль Катода или как там его называют?

– Да как-то так вроде. Его сейчас почти во всех песнях используют.

– Вот почему современная музыка вымирает. Когда умрет последняя песня, человечество встретит свой последний день.

– А вы оптимист. Времена меняются, музыка меняется с ними, – заметила Шейла.

– Изменение не всегда хорошее. Если искусство продолжает деградировать, что же будет с обществом? Посмотри, как мало людей в этом зале. Современные музыканты гонятся за простотой и громкостью. Это погубит искусство. Представь, что когда-нибудь из радио будут раздаваться неразборчивые вопли под электронный треск…

В это время сзади раздался грубый голос:

– Да заткнитесь вы уже, дайте посмотреть.

В продолжение сюжета главный герой “Выкованного небесами” нашел поселение, которое является буквально копией того места, где он вырос. Он хотел пройти мимо, с презрением наблюдая за жизнью в проклятом городке. Но кое-что его остановило. То была девушка, что пребывала в том же ужасном состоянии, в каком находился и главный герой, живя на своей проклятой родине. И хотя друзья отговаривали героя, всячески ему мешали, он нырнул в пучину и спас девушку из омута, при этом чуть не лишившись жизни. На последнем дуэте, что назывался “повелитель всего”, зрительный зал плакал.

Шейла с мужчиной вышли из зала с улыбками на лицах. Шейла смахнула слезу с глаз.

– Давненько я не испытывала таких эмоций от оперы, – призналась Шейла Либерт.

– Понимаю тебя. Мало кому удается вложить в концовку столько чувств. Каждый раз как в первый раз. “Выкованный небесами” придает мне сил на неделю минимум. Не хочешь зайти куда-нибудь? Вечер просто прекрасный!

– Отличная идея, тут как раз есть кафе недалеко.

За окнами кафе горели огни города, проносились машины, шли спешащие куда-то прохожие. Шейла с Мужчиной сидели напротив друг друга за небольшим круглым столиком в кафе. Оба пили крепкий кофе. Девушка задумчиво смотрела на серый мир за стеклом.

– Что-то не так, Шейла, грустишь? – спросил мужчина.

– А? Нет, просто задумалась. Знаешь, я вроде как совершила не очень хороший поступок. Ничего страшного, все можно исправить в один момент, но я до сих пор колеблюсь.

– Если поступок плохой, я не вижу причин колебаться перед тем, как его исправить.

– Дело в том, что я опасаюсь за жизнь своего друга, Пауля. Он хочет вести свое исследование в Желтом городке, но я опасаюсь, что лечебница может пагубно сказаться на его психике.

– Вот как. Если бы на твоем месте был другой человек, я бы сказал, что его опасения не обоснованы. Но передо мной сейчас не кто-то другой, а ты. Поэтому я понимаю тебя. Но все же, ты не должна останавливать Пауля. Он взрослый серьёзный человек. Тем более, его исследования могут помочь людям.

– Скорее ему самому. Прости, я шучу, – осеклась Шейла, – я понимаю, что ты прав. Но вместе с этим мне все еще страшно.

– Вспомни “Выкованного небесами”. Если бы друзья все же остановили героя, то в конце рая бы достиг только он. А так небес достигли двое, а это двойная победа.

– И то верно. Если я буду и дальше пытаться оберегать его, только буду тянуть назад. Тормозить его.

Они просидели в кафе около часа, после чего разошлись в разные стороны. На прощание мужчина сделал комплимент сегодняшней внешности Шейлы, а особенно её красивым глазам.

***

Пауль жадно глотал воду из бутылки, сидя на скамье у стены, выложенной из серой плитки. Ему совершенно не хотелось бросать свой взгляд в помещение, где на столах лежали два облеванных тела. Йенс похлопал психолога по плечу.

– Не переживай, Пауль. Такое может случиться с каждым. При гниении тела испускают крайне пахучие вещества, которые могут привести к рвоте.

– Йенс. Я недавно был в квартире, где неделю провисел труп. И ничего. Тут другое. В один момент я понял то, чего и понимать мне не хотелось.

– Понял что?

– Почему он убивает. Этот… маньяк. Он одержим красивыми глазами. Все его жертвы обладали красивыми выразительными глазами. Он испытывает нечто сродни экстазу, когда лишает человека глаз. И тут у меня две теории: либо он вырезает, чтобы уничтожить нечто прекрасное, либо он забирает их себе. Как можно сохранить часть тела длительное время?

– При помощи холода. Либо бальзамировать.

– Бальзамируют же формалином обычно?

– Да, – подтвердил Йенс.

– Ну вот, теперь у вас есть, что искать.

– Ты прав, Пауль. Это отличная догадка.

Пауль встал и направился к выходу из морга. Перед дверью он развернулся.

– Я только одного не понимаю, герр Шнайдер, как у вас раньше не появилось этой догадки.

Йенс Шнайдер нахмурился. На лицо детектива упала тень.

– К чему ты клонишь, Пауль? Или герр Ларкин, если перешли на “герр”.

– К тому, что ваше расследование идет подозрительно медленно и неактивно. А какой-либо прогресс случается в такие моменты как сейчас. Я это к тому, что не надо полагаться на меня как на универсальный инструмент. Я хоть и могу увидеть, как в вас сейчас кипит злость и гордыня, но не могу найти вам убийцу. В конце концов, детектив здесь вы, а я всего лишь психолог… Не принимай на свой счет, Йенс. Увидимся.

С последними словами он вышел на улицу и сходу закурил сигарету. Его уже тошнило от смерти и трупов. Слишком много их было за последние дни. В иные минуты Пауль сам чувствовал себя, как какой-то труп. Последние пару дней сейчас лежали на нем, будто камень, привязанный к шее, человека, сбросившегося с моста. Руки его были вялыми, еле держали сигарету, а ноги влачились по тротуару. Ну вот, еще и Йенсу нагрубил. Но ведь было и у него что-то на душе, у детектива. Будто он умалчивал о чем-то, скрывал что-то.

Слоняясь бесцельно по Городу, Пауль вышел на набережную. Вдали виднелся остров заброшенным маяком, а справа от него – берег залива, вдоль которого разрослись новые улицы. На самом краю горизонта виднелись далекие рыбацкие деревни. Пауль остановился и стал задумчиво смотреть в туманную даль за рекой Сонг. “Точно!”

Когда поздно вечером Шейла вернулась домой и не увидела там Пауля, она очень удивилась. Еще больше она удивилась, когда он не вернулся и под утро. А к вечеру второго дня у неё началась паника. На третий день она начала поиски пропавшего друга.