…Но Буря Придёт

– Ладно – пойду я, – он надел висевшую на срубе колодца рубаху, подбирая с земли камницкие снасти, с которыми починял крышу, – если отец вдруг искать меня станет – передай, что я буду в катрóтэ учить молодых.

– Спасибо тебе, Áррэйнэ, – подняв с земли полное ведро воды, Майри понесла его прочь от колодца, по пути легко прикоснувшись своими пальцами левой руки к его ладони – и не останавливаясь пошла прочь.

– За что хоть благодаришь? – окликнул её Лев недоуменно, – воду вроде сама ты черпнула?

– За то, что быть может дышу ещё, – обернулась она к нему взором, – что жива до сих пор – дочерь Дейна, твой враг…

– Гляди-ка…

Прервав сшибку и опустив клинок к долу сосед по ратному кругу ткнул застывшего Áррэйнэ локтем под бок, усмехаясь. Тот повернул голову, глядя туда же, куда и соперник.

У ограды катрóтэ, где рядом толпились ещё ожидавшие стычки воители, громко толкуя между собой, неподалёку от лежавших на траве щитов и воткнутых в землю древками копий спокойно уселась помощница лекаря, изредка поглядывая на вытоптанное до бурой почвы место поединков. Вытянув по траве босые ноги она держала в руках разложенную на коленях раскрытую надвое полосчатую броню, пришнуровывая к ней изнутри новую выстиранную подбойку, бережно затягивая перевязи и изредка отгоняя назойливо вившихся мух. Старую, насквозь пропитанную кислым потом подстёжку она положила подле себя, словно намереваясь забрать с собою отстирывать.

– Тебе, Аррэйнэ, скоро и одеяла пухо́вые так для ночлега сошьют… – ехидно подтрунивая усмехнулся сосед по катротэ, слегка обопёршись на отставленный жалом к земле одноручный клинок, перекрученный тряпками и затупленный для безопасности, – а может сперва и согреют, чтоб не зябко спать было.

– Чего? – не понял его шутки Лев.

– Слепой ты наверное, вершний. Или совсем не заметил ты, дурень, как эта девчонка из Дэирэ на тебя одного лишь тут смотрит – как только сюда ты явился?

Áррэйнэ рот лишь раскрыл, только и молвив со злостью:

– Тьфу ты… скажешь тут, Догёд! На всех она смотрит – не слепая же эта Маáйрин.

– Ага – всем смеётся, а на тебя так глядит, что и снег бы вскипел… – усмехнулся товарищ с ехидцей, – я-то зрячий…

– Оно видно, куда ты всё пялишься, раз удары уже пятый раз пропускаешь.

– Дурно, когда такая тёлочка без бычка в большом стаде… – хмыкнул Догёд, косясь на товарища, – а тот бычок, на кого её взор тут упал, сам как пень слеп и глух.

– Да на кой мне она… Давай, нечего отдыхать! – Аррэйнэ резко вдруг взвил ввысь геары, нападая и заставляя бившегося с ним лу́айд-лóхрэ спешно закрыться щитом от ударов, попятясь спиною к ограде катрóтэ.

– Да тише ты, Лев – пошутил я! Чего ты вдруг взъелся как будто ревнуешь? – словно оправдываясь бормотал тот, еле успевая закрываться от падавших на него ударов клинков.

– А это тебе за бычка!

Высоко стоявшее солнце палило нещадно, и пот с бойцов лился ручьём. Áррэйнэ будто и не уставал, и скоро его измотанный соперник сдался.

– Всё, Лев – довольно! Дай отдохнуть! – Долговязый опустил меч к земле и сорвал с головы шлем с подбойкой, вытирая со лба капли пота, – лучше этих зелёных гоняй, если есть ещё силы!

– На дураков таких точно в избытке! – жало полтораручника резко взлетело, пугая уже отступившего Догёда.

– Слышите, мелочь? – Долговязый окликнул толпившихся возле катротэ, – заходите кто смелый все разом!

– Сразу все? – удивился один из молодых воинов, толпившихся подле ратного круга в ожидании очереди учиться сражаться со старшими, опытными.

– Ха! – прыснул смехом лу́айд-лóхрэ, – а что он, щипать будет каждого? Давай разом!

– А давай, – Áррэйнэ согласно кивнул головой, поддавшись на шутку товарища и отряхивая руки со стиснутыми в них незаточенными мечами, обкрученными для безопасности по клинку до сáмого жала смолёной верёвкой.

– Испить хочешь? – Догёд оторвал ото рта бутыль с вином, протянув ту их вершнему.

– Успею… Ну – чего застоялись? – окрикнул Лев медливших.

– Ну ладно… – молодые парни дружно стали перелазить через забор – те, кто торопился и не успевал протиснуться через проход.

– Не страшно с такой кучей не сладить, почтенный? – шутливо спросил кто-то из них.

– Это вы его бойтесь – кто в бою ещё Льва не видал! – расхохотался присевший наземь Догёд.

– Давайте посмотрим, как вы кучно сумеете защититься, – Áррэйнэ не двигался с места, выжидая их действия.

– Мы? – переспросил кто-то из скопища молодых.

– Ну не я же! – он внезапно метнулся в их сторону, делая выпад, и жала геар заставили резко отпрянуть назад сразу нескольких. Двое от неожиданности повалились спинами наземь, теряя оружие. Опытные воины постарше захохотали, гулко стуча рукоятями мечей и секир по жердям перекладин и доскам щитов.

– Вы двое уж точно готовы – не стану и добивать. Давайте теперь на меня вы все разом, – сын Коммоха отошёл назад, вновь став спокойно, словно и не ждал нападения.

Сразу пять противников приблизились к нему полукольцом, окружая и вздымая в руках клинки, готовые нападать.

Майри внимательно смотрела из-за изгороди за происходившим. Закончив подвязывать простёганную подбойку к его броне, теперь она просто сидела на нагретой солнцем земле, ласково гладя ладонью забредшую ей на колени домашнюю кошку, лениво взиравшую дочери Конута в очи сквозь щёлки прижмуренных век, точно серая тень растянувшись на юбке дейвонки.

Противники осторожно подкрадывались к нему с трёх сторон, настороженно держа в руках тупые геáры, готовые нападать. А сам Лев даже не шелохнулся, опустив клинки к долу. И когда враги были совсем уже близко, один из них не сдержавшись высоко вскинул меч для удара и бросился в наступ, для устрашения заорав.

Áррэйнэ словно и не заметил падавшего на него лезвия – как будто и впрямь обошёл его, извернувшись, и в миг оказался уже не в окружении недругов, а сбоку от них, стремительно ткнув затупленным жалом крайнего – не успевшего удержать его резкий укол.

– Вот вас уже четверо… – он с лёгкостью кружил по вытоптанному до голой земли кругу среди жердей, ожидая, пока опешившие от неожиданности противники разворачиваются к нему лицом, а «убитый» с позором под свист с улюлюканьем старших покидает катрóтэ.

– Не держите мечи высоко, низ открытым оставив! – он ударом под щит вывел из круга ещё одного, показав остальным их ошибку. Левый клинок резко замер совсем рядом с шеей следующего противника, не сумевшего защититься. Правой рукой Лев уже прикрывался от другого нападавшего – меч того ушёл в сторону, а сам боец в страхе отпрянул назад перед едва не ударившим в лицо ему жалом.

– А с двумя уже нечего делать, если враг так от страха глаза потерял! – Áррэйнэ внезапно сам бросился атаковать, быстро тесня оставшихся сыпавшимися на них градом ударами. Закрывшиеся щитами противники отступали назад, совсем не глядя на молотившего их Льва и даже не пытаясь закрыться. Он внезапно прекратил крушить их защиту – и стремительно, одним броском вклинился меж ними двумя, поразив за выставленными щитами скрывавшихся там новичков.

Поверженные охая вставали с земли, с позором удаляясь из ограды катрóтэ.

– Отдохните и снова давайте на круг – по-одному, чтобы учиться всерьёз, а не пыль собирать, – промолвил он громко, поведя плечами под кожаной верховни́цей, подбитой набрякшей уже кислым потом толстой волосяной подкладкой для защиты от ударов.

Тут в круг спрыгнул с ограды один из вершних со знаком дома Конналов на щите, на ходу оправляя броню.

– Давай мы разомнёмся с тобой, Áррэйнэ! Успеешь ещё молодых ощипать!

– Давно ты меня не гонял, – усмехнулся сын Коммоха, кивнув в одобрении вызову в круг, – как, Гайрэ – на острых, или ленишься?

– С чего бы и нет? – тот вынул из ножен клинок, крутанув его кистью руки и перекинув в леви́цу, также опробовав несколько резких замахов.

– И он тоже левша? – спросила вдруг Майри у стоявшего подле неё говорливого Догёда.

– Но не такой, как наш Лев, – ответил тот – и крикнул в истоптанный круг:

– Эй, Áррэйнэ – налегке так и будешь ты прыгать, или броню хоть наденешь? А то так, гляди, как жука на колючку насадят случайно!

– Могу налегке, легче двигаться. Всё же с лучшим из Конналов биться придётся! – ответил он покосившись в их сторону – словно не желал подходить к сидевшей на земле у ограды дейвóнке, подле которой лежала в траве его полосчатка. Долговязый будто понял это и шутливо присвистнул товарищу:

– Или боишься, что тебя вдруг кто взглядом пырнёт?

Все вокруг дружно захохотали, хитро жмурясь и бросая косые взоры на сидевшую возле ограды помощницу лекаря.

Желая поддержать шутку Догёда Майри ловко поднялась с земли, взяв раскрытую надвое полосчатку и показывая Льву, что сама наденет её на него.

– Что же вы такие немилосердные? Совсем своего предводителя в кругу загоняете, что меч скоро ронять станет наземь… – хитро улыбнулась она, встретившись взором с глазами Убийцы Ёрлов.

Áррэйнэ онемел с её шутки. Но чтобы не дать языкастым товарищам и этой хитрой дейвóнской девке – стоявшей тут так спокойно, словно не в а́рвейрнском кáдарнле среди врагов в этот миг она была, а на торжище средь подруг – он подошёл к ней, отложив оба тупых меча в сторону на расстеленную по земле холстину с лежавшим на ткани оружием. Растопырив руки Лев надел на себя поданную дейвонкой полосчатку. Пальцы Майри ловко подтягивали на нём шнуровку подбойки, и когда Áррэйнэ высунул голову через воротник с наголовником, его глаза встретились с синими как два василька девичьими глазами, чьё лицо вдруг оказалось так близко от его лица – что он почувствовал на коже её дыхание. Всего миг продлилось это чувство, и затем дочь Конута отпрянула назад, оттягивая на нём затянутую на ремни сцепок полосчатку вниз – и подала в его руки охват.

– Смеёшься ты что ли, Маáйрин? – едва ли не с хохотом отозвался говорливый товарищ Убийцы Ёрлов, – да чтоб этого жеребца загонять, надо пол-дня на нём камни возить! Недаром и имя у него как у зверя – а я же его помню зелёным юнцом ещё, как учил тогда биться в выправах в Мор-Гвéллтог. Так он однажды один против четверых этих пеших кочевников очутился, как десятокего весь полёг в сшибке с ними.

– Видимо быстро он бегал, раз жив до сих пор…. – подшутила та дерзко, с ехидцей взирая в глаза сына Коммоха – промолчавшего вслед её шутке.

– Если бы! Пока наши с подмогой не подоспели, от них отбивался лишь череном пики, как сама голова отломилась – и всех дохлыми их в среброцвет уложил, хоть топтался там с ними немало.

– Что ты плетёшь ей?! Да не было столько их там! – негодуя возразил ему Áррэйнэ, пробуя в руках два взятых с рогожи клинка – таких же как и обычно носимые при себе полутораручник с обычной геарой, – ты ещё расскажи, как зубами я го́ловы вражьи на полном скаку отрывал!

– А что – и такое там было! – не унимался весельчак Догёд, на правах старшего возрастом хоть тут способный возразить своему прославленному лу́айд-лóхрэ, вновь обращаясь к дейвонке, – я же его учил на мечах тогда биться, пока через месяц рукой лишь махнул – всё одно он меня побивал, самим Лу́айт-лáддврэ обученный…

– Ага – и мой Ветер по облакам вихрем скачет, а я один два десятка сражу на мечах! – фыркнул насмешливо А́ррэйнэ, – болтливый ты, Догёд, как три жены Молота – даром что будешь мужик и воитель!

Дейвóнка усмехнулась, слушая дружескую перебранку о временах их минувших выправ в Травяном Море.

– Что же, если уж он и из Шщаровых ям живым выбраться смог – пусть и от рук девки попав туда вглупую – значит, не врёшь ты нам, Догёд… – промолвила она со смешком, не сводя глаз со Льва.

Áррэйнэ нахмурился, услышав как опасно играет та тут со словами, говоря о себе самой – словно и не боится, что кто-нибудь в кадарнле однажды узнает, кто же на самом деле есть эта долговязая светлокосая Маáйрин из помежных краёв Дэирэ.

– А от чьих же ещё? Я же их вместе с Тийре с юных лет самых знаю, – лу́айд-лóхрэ хитро подмигнул Льву, и вновь обратился к помощнице лекаря:

– Смотри-ка, Маáйрин – а то подашь так ещё раз броню, и потом не заметишь, как спиною на сене окажешься…

Аррэйнэ резко взмахнул полутораручником в правой руке, со свистом разрезав всколыхнувшийся воздух. Вот ведь нашли болтать время – и о нём! Давно пора неуёмному Догёду намять в катрóтэ его бока, чтобы не плёл языком лишнего – тем лишь пользуясь, что восемь лет назад сам ещё молодой учил юного тогда Áррэйнэ воинскому делу в восточных выправах против набегавших кочевников. Но тут он поймал себя на той мысли, что и не смутился бы всех этих колких их шуток, не будь Майри дейвóнкой…

А та словно и не расслышала острых словец, так же насмешливо глядя на Льва издали своими дерзкими и немного лукавыми глазами, и нежно гладя ладонью запрыгнувшую на руки серую кошку.

– Ну как, Гайрэ – готов? – спросил он у сына Аэдана.

– Ага! Начнём что-ли? А то от зимы не пришлось с кем достойным сразиться, как Ллугнад ушёл с войском к югу… – его соперник надел шелом, поудобнее осаживая и затянув ремешок.

– Достойным, говоришь? – со смешком Áррэйнэ сделал то же самое, шагнув вперёд и вскинув геáры в руках, одну держа чуть выше другой. Противник поднял свой щит, также сближаясь. Множество глаз со всех сторон ратного круга неотрывно взирали на них.

Какие-то мгновения они молча кружились, не сближаясь ни на полшага, точно проверяя друг друга на выдержку. Наконец оба резко метнулись навстречу, вскинув клинки до груди. Раздался звон скрестившихся долами лезвий – и вновь противники были на недосягаемом для удара просторе. Они ни мгновения не стояли на месте, кружась один подле другого и пытаясь обойти соперника сзади. Взметнувшийся в руке Гайрэ клинок словно пробуя удар легонько соприкоснулся с концом левого меча Áррэйнэ – будто проверяя как скор тот.

Затаив дыхание Майри в оба глаза наблюдала за их поединком. Гайрэ был лучше защищён от ударов – как ей сперва показалось, прежде не видевшей бившихся без щита сразу двумя клинками как Áррэйнэ. Быстрые жалящие выпады противника тот закрывал от себя не широким окованным деревом досок, а лишь узким клинком в левой ладони – но делал это не менее ловко, чем вёрткий соперник, отводя его каждый удар. И если Гайрэ мог нападать, жаля мечом лишь по правую сторону, то Лев А́рвейрнов мог наносить удары с обеих сторон, способный занести выпад наи́скось за щит, столь опасно сближаясь с противником – готовый тотчас превратить свой укол в кромсающий шею и руку порез острой сталью клинков.

И с первых мгновений их боя дейвóнка поняла, что Áррэйнэ гораздо сильнее и стремительнее противника. А того она слабым назвать не могла, вдоволь насмотревшись таких схваток умелых бойцов ещё на пути к Помежьям вместе со скиром молочного брата – не говоря уж про те поединки в кругу, что каждый день проходили здесь в а́рвейрнском кáдарнле возле Дуб-эбайн, где младший племянник фе́йнага Конналов Гайрэ Железный прежде не раз выходил из кроплёного кровью случайных ранений катро́тэ и даже один на троих тем единственным победителем – и говорили, минувшей весною убивший в союзных уделах в кругу пятерых.

Сделав так несколько выпадов, словно неторопливо проверявшие друг друга на выдержку противники наконец перестали сражаться в пол-силы, и мечи в их руках заплясали с удвоенной быстротой. Áррэйнэ двигался стремительно, точно хищник в броске перемещаясь с места на место и не давая противнику обойти себя сбоку к спине – сам норовя сделать это же. Гайрэ иногда сходу налетал на Льва, тараня того шишаком щита или его выставленным набок ребром и пытаясь сбить с ног – заставив открыться его собственному готовому ужалить над кромкой оковки мечу – но безуспешно. Сам Лев резко уходил от теснившего его деревянного круга, гася такой удар быстрым броском на пару шагов назад и стремительным заходом в открывавшийся правый бок. Порою рискуя потерять равновесие и подставиться под удар он с силой ударял с ноги в щит – и Гайрэ еле выстаивал, пятясь к ограде спиной и открываясь следующим ударам мечей.

– Ну хватит! Славно размялись.

Áррэйнэ отскочил на три шага назад, резко опуская геары к земле – дав понять, что поединок окончен.

– А что – дальше биться не будете? – раздался чей-то разочарованный голос.

– Всё что ли? – вторил другой.

– А что – мало вам? – хмыкнул Догёд, – и так видно чья тут возьмёт. А чтобы кого-то сразить – Лев и скорее не одного такого как Железный в бою убивал. Вон как в лесу завалил он того мохнорылого под Вейнтрисведде – из Эваров этого… Как его звали там, Аррэйнэ – помнишь?

Лев не сразу ответил, задумавшись вдруг на мгновение.

– Помню… Сильный был воин. Мёртв он давно – так к чему вспоминать.

Он обернулся к родичу Этайн.

– Как ты, Гайрэ – тебя не зашиб?

Тот мотнул головой, сняв с потной макушки шелом и простёганный нитью подбитый чепец.

– Не дождётесь! Не страшно железо Железному – Трое сказали! Хоть и в ухе звенит как горшок теперь… – сын Аэдана похлопал ладонью по голове.

– А про зубы собачьи, копыта там с жалами – или на бабе какой помереть тебе не предрекали? – пошутил говорливый Догёд, насмешливо скалясь – и Гайрэ стиснул ладонь, показав шутнику кулачище.

– Ты и левой совсем не разил – так, скорее пугал. Всё я ждал – над щитом жалом клюнешь, как любишь такое – или по ногам поразишь меня снизу…

– Да ты что! Ноги портить такому сопернику – как в святилище все окони́цы резные повыбить! – шутя возмутился услышанным Аррэйнэ.

– Ага – а щиты вот ломать ты всегда удалец – и меча не жалеешь!

Аррэйнэ вдруг стёр ухмылку с лица и негромко ответил товарищу:

– Без руки меч ничто… А мне мои люди ценнее железа.

– Да думали, тут увидим, что про Льва мы слыхали… – робко отозвался кто-то из молодых воителей.

– Ну хорошо, – Áррэйнэ вдруг кинул через плечо быстрый взгляд на сидевшую подле ограды катротэ дейвонку – с интересом наблюдавшую за происходившим.

И хотя она некогда видела то, о чём спрашивали любопытные, всё равно ею овладело желание узреть это снова – каким он становится в ярости, стремительным и убийственным точно хищная пасть Пламенеющего. А́ррэйнэ словно уловил это в девичьем взгляде – и отстегнул охват с ножнами.

– Давайте те же пятеро, что и прежде. Надевайте броню.

Он швырнул на рогожу взятые там перед боем с Железным геары.

– Вам на острых. А мне деревянные. Но не говорите потом, что не просили меня показать, как могу убивать.

– Лови! – весельчак Догёд подхватил пару простых деревянных клинков – две сбитые крест-накрест в меч с рукояткою палки – и Áррэйнэ на лету изловил их в ладони.

Пятеро натянувших на себя кольчуги с подбойками воинов осторожно вошли в ратный круг, уже не так уверенно чувствуя себя рядом с Убийцею Ёрлов, чьи притупленные клинки не так давно выбили их по-одному – точно раскидавший гнездо и теребящий беззащитных птенцов хищный ворон. Теперь даже безобидные деревяшки в его пальцах казались опасными им, даже вооружённым острым оружием – способным по-настоящему убивать.

– Только как бараны не стойте! – крикнул кто-то из стоявших у ограды катротэ сотников, – и нападайте по-настоящему, раз захотели на Льва посмотреть!

Они снова бросились на него, занося для удара мечи – уже не так высоко как в их первую стычку. И если бы Майри не видела прежде обратного, она бы зажмурилась, чтобы не видеть верной гибели одинокого бойца, окружённого сразу пятью вооружёнными сталью врагами.

Левой палкой он на лету отвёл верхний удар – и жалящий выпад прошёл над щитом у противника, сбивая того наземь с ног. Словно представив настоящее оружие в его пальцах Майри как наяву услыхала треск пробитых железных полос и хрип умиравшего – как будто узрела брызнувшую струю крови. А Лев уже вывернулся между двумя следующими, зайдя им за спины. Один получил по загривку, а другому достался укус левой палки – и дочери Конута показалось, как вместо упавших на землю бойцов покатилась в крови голова в чаше шлема, а удар сквозь живот превратился в разверзнутый зев страшной раны с дымящимся ворохом серых кишок под ногами сражённого.

Всего двое противников оставались теперь перед ним – и удар по плечу разрубил предпоследнему руку. Пятый сумел лишь мазнуть Льва заостренным жалом меча, пытаясь в броске наступать на него, одновременно закрывшись щитом от ударов – но двойной выпад палками снизу заставил его приоткрыться, опустив щит чуть ниже. Резкий удар поразил того с правого бока, кольнув концом жала под руку – прорвав бы кольчугу и пройдя через нижние рёбра сквозь грудь.

Он так и застыл в середине катрóтэ, опустив деревяшки к земле, спокойный – будто и не сразивший пятерых противников на глазах всех собравшихся здесь. Майри словно воочию видела, как с настоящих мечей в его пальцах стекает кропя́щая землю горячая кровь. И пусть это были сейчас лишь простые две палки, а не боевые геары – и поверженные живыми валялись в пыли, получив по такому удару, от которого даже с трудом могли встать; но она прежде видела, каким он порой может быть – стремительным и убийственно хищным – только смерть приносящим вокруг себя вихрем из бездны.

Да, он и вправду таков – первейший из врагов её народа, нынешний хищный волк Эйрэ после часин его грозного и непримиримого предшественника Клохлама… он – Лев А́рвейрнов.

Áррэйнэ отшвырнул деревяшки в ладони поймавшего их на лету Долговязого, снял шелом и отёр потный лоб левой ладонью в железных чешуйках защитной брони рукавицы. Протянув руку ближайшему из лежавших на земле поверженных он помог парню встать, похлопав того по плечу. Затем подсобил следующему.

– Все целы? – мирно спросил он, осматривая их – скрюченных на земле от боли.

– Да вроде… ребро ты сломал мне, почтенный… – один из них простонал, держась рукою за грудь, получив выпад жалом клинка-деревяшки.

– Ну что, зелень – все увидали как надо?! – громко окрикнул их Догёд, привстав на жердь ограды и обращаясь к собравшейся вокруг толпе воинов – и уже опытных, и ещё молодых.

– Да!!! – раздался ликующий рёв из десятков мужских глоток, и клинки с топорами гулко застучали о навершия щитов, с ликованием встречая увиденное – приветствуя Льва.

– Ну как? Видала ль ты прежде такое искусство в ваших диких Дубравах, Маáйрин? – сквозь крики толпы проорал Долговязый на ухо дейвонке, нагнувшись к лицу её, так и стоявшей у изгороди катрóтэ.

– Да, Догёд, видала… – спокойно ответила та. Хотя в сердце её одновременно был тот же самый восторг от увиденного мастерства – и в то же время и страх, когда она представила Áррэйнэ во главе Стремительных Ратей, ведущим их на врага, которым были её земляки – и её родной орн. Представила, как они гибнут от его мечей – так, как уже полегли под Аг-Слéйбхе двое старших сынов её дяди.

И среди всех прочих ликующих лишь её улыбка была горькой, печальной.

Стан дейвонского воинства к югу от Свартэикфъяллерн шумел, когда свежие силы из северных орнов прибыли к здешним загонам владетеля Дейвоналарды. Грохотало железо брони и подков, ржали кони и громко скрипели не знавшие смазки давно все колёсные оси, разбивая иссохшую землю на пыль и вздымая клубы её ввысь. Гомон сотен мужских голосов раздавался у стен Кручи Чёрного Дуба, пугая сидевших на гнёздах пернатых жильцов его крыш.

– Хвёггу в пасть эту воду! Протухла уже… – северянин в годах сплюнул наземь, потрясая бутылью в опле́ти ивового прута, и обернулся к товарищам:

– Где колодец тут – как разыскать?

– У второго хугтанда ищи. Там коней как раз поят, увидишь!

Воин хромая поковылял туда с бутылем, прихватив и второй для товарищей. У колодца он встретил двоих земляков из краёв у Ворот, кто уже набрав свежей воды на плечах несли бочки.

– Вода добрая хоть? Или срать будешь тоже седмину не вставши?

– Пиво лучше! – гоготнул один громко, – не боись, ключ чистейший! Земляк вон нальёт тебе – как раз Освир последний уже отвалился с бочонком от Кноккеля.

– А тряхнёшь хорошенько обозника – и вином разживёшься! – поддакнул второй.

У колодца, держа жердь с ведром, воду черпал весь мокрый от пота земляк-северянин, немного за двадцать годами – светлобородый крепкий парень с заплетенными в две короткие косы с висков волосами.

– А, земляк! Ты тут Кость этот будешь? Ну-ка мне наплескай – да почище!

– Как слеза… Тут до дна ещё черпать и черпать, – тот буркнул негромко, гремя цепью грузила по кольцам ведра, и стал резко спускать долгий шест в глубину почерневшего сруба из дуба. Затем ловко повёл ставший лёгким, увешенным поровну с грузом кол кверху – и схватил кадку с жидкостью в руки, развернувшись к просившему.

Наполняя бутыль он нагнулся, и с обветренной шеи на грудь соскользнул заблестевший как золото знак – половинка извитого кольцами змея на тонком шнурке.

Северянин прищурясь взглянул на нашейную скъюту наливщика, хмурясь.

– Я тебя будто видел два года тому как, когда шли на восток с войском Освира, парень… Твоя штука вот памятна очень… приметная.