Потревоженная шумом Дженни приоткрыла глаза. Едва сдержала порыв сладко потянуться после приятной дремы.
Не сразу она поняла, что именно видит. А когда осознала, не знала, как на это реагировать.
Нет, даже не так – она понятия не имела, на чьей стороне в поединке находится. Потому какое-то время наблюдала за дерущимися. А потом подошла к двери "клетки", недолго покопалась с замком…
– Эй, умник! – крикнула Дженни.
Лайт увернулся от очередного удара и замер, глядя на то, как Дженни толкает дверцу камеры и та легко поддаётся, распахиваясь настежь.
Девушка, с которой Лайт дрался, отшатнулась на несколько шагов и виновато прижала ладонь к губам.
– Так вы знакомы?… Неловко вышло…
– Ничего, ему полезно. Так что не извиняйся, Арин, – Дженни так и стоит на пороге камеры, сверлит глазами Лайта с подбитой скулой. Наверняка позже там расцветёт синяк. И поделом. – Ну? Зачем приперся?
Лайт был в откровенном шоке. Он переводил взгляд с полицейской на Дженни и обратно. И действительно не знал, что должен сказать.
Что пришёл ее спасать от смерти? Да Дженни тут и не особенно умирает. Что ему было совестно, потому он пришёл помочь? Бредово звучит.
Примерно на этапе мысленного закапывания головой в бетон Лайт слышит торопливые шаги из-за угла, следом за которыми выныривает фигурка Сону Блэка – спасительная и родная.
– Арин! Как жизнь?
Они обмениваются ударами кулаков, а потом Сону замечает кислую подбитую физиономию Лайта. И складывает губы в невысказанное ошеломленное "о".
Дженни же уже просекла, что эта парочка явилась не иначе как специально за ней.
Потому без лишних слов потянула дверь решётки на себя.
И вновь защелкнула замок с помощью отмычек.
В самом деле лучше быть запертой, чем "спасённой" Лайтом Винтером.
***
В фантазиях Дженни они всегда сходились в драке.
Кровавом побоище, из которого в лучшем случае выходили исполосованными глубокими ранами. В худшем – а для Дженни прекраснейшем – Лайт один давился кровью и умолял о пощаде.
Но до спасений… До спасений там не доходило.
Но сейчас Дженни сидит на переднем сидении чёрной иномарки. И полностью игнорирует побитую рожу своего горе-спасителя, который и не спас ее вовсе – не от чего было, она могла уйти в любой момент.
Но Лайт хотел ее спасти. Даже сам рисковал сесть в тюрьму из-за Дженни. Хорошо, что есть Арин, которая всё уладит.
Хотя даже несмотря на этот, казалось бы, героический порыв, его всё равно было не за что благодарить. Ведь если бы Лайт прошлой ночью не нарушил приказ, всё бы не обернулось подобным образом.
И всё же… Всё же…
Дженни глядела на пролетающие за окном дворы, дома. Бьющиеся об стекло льдинки, сыплющиеся с неба.
– Арин Рид. Шпионка мафии в полиции, – тем временем просвещал Сону Лайта с заднего сидения таким голосом, будто проповедь читал. – Благодаря отличной актёрской игре может проникнуть практически в любые структуры нашего общества. А благодаря боевым способностям постоять за себя. Многие сведения о стычках бунтующих группировок, планирующихся заговорах, людях, несправедливо попавших в тюрьмы, поставляет Стае именно она. Вот если бы ты после вступления интересовался хотя бы половиной того, что происходит у тебя под носом, ты бы знал.
– Но Лайт не интересуется. Дальше носа Лайта – его отражение в зеркале. Потому его заботит только он сам, – изрекает Дженни. И повисает долгая тишина, которую никто не смеет нарушить. Потому сделать это снова приходится ей. – Однако сегодня он в зеркале увидел кроме себя отражение кого-то ещё. Потому и решил разобраться, кто же лезет в его жизнь. И почему. Я права?
Лайт продолжал молчать.
– Не копайся в этом слишком сильно. И не благодари за то, что я тебя прикрыла. Ты приехал за мной и пусть ничерта не помог, порыв засчитан. Хотя будь всё взаправду и мы бы с тобой сбежали под крики сирен, если бы Джэй не захотел больше видеть нас двоих в мафии, что бы ты делал? Вряд ли ты задумывался, как поступать дальше. После побега.
Дженни глядит на подбитую физиономию напротив, которая даже не пробует возразить. И понимает, что она права. Как же иначе?
Губы кривятся в саркастичной улыбке.
Машина тормозит у здания мафии.
– Продолжай упиваться отражением в зеркале. Но помни, что в случае чего оно тебе на помощь не придёт.
Оглушительный в ночной тишине хлопок двери.
Давящая тишина в салоне автомобиля, царапающая ушные перепонки.
И место, где раньше у Дьявола была душа.
Акт IV. Мудрая Белка, мороженое и ненависть двух господ. А ещё – хитрая Лиса
"И в итоге я понял…"
***
– Сону. Я эгоистичный, как говорит Кинг?
Крошечная детская площадка между спящими жилыми домами. Ржавые качели – единственные целые аттракционы на ней. Хулиганы только разрисовали и исписали их маркерами.
Лайт прижимается к ледяной цепи щекой – она оставляет грязный ржавый след, но лучше уж так, чем прийти утром на работу с опухшим лицом. Что ни говори, эта "Арин" била сильно, метко.
Сону качает головой, глядя на эту картину. Присаживается на сидение соседней качели, тянется к лицу Лайта и, отодвинув его от железа, вытирает ржавчину салфеткой. Следом в его руки летит упаковка с эскимо.
– Лучше это приложи, а то ещё инфекцию подцепишь. Береги красоту лица, раз уж само лицо сохранять не всегда получается.
Под "лицом" Сону имел в виду репутацию. Такой он, Блэк – с пухлыми беличьими щеками и большими выразительными глазами, в которых всегда отлично получается прочитать всё, что не договорил его острый язык.
Лайт видит ответ в его карих отражениях души. Кивает сам себе. Разворачивает упаковку и откусывает от мороженого добрый кусок. Морщится от сведённых зубов. Но хотя бы вкусно.
– С ума сошёл, – Сону не спрашивает, констатирует. – Ну кто мороженое в такую холодину ест?
– В нём около десяти градусов мороза. У меня внутри – минус тридцать два. Я греюсь.
– Делай, что хочешь,– не то фыркает, не то вздыхает Сону.
