– Не я, – на всякий случай открестился Джафар.
– Надо найти изначальную тетрадку, – увлёкся Эйзен. – Если она есть. Или продолжение. Где твой ключ?
– Ну не с собой же он у меня, – лениво приподнял руку Джафар, намекая на некоторый минимализм собственного костюма.
– Действительно, – смутился Эйзен, проследив взглядом распростёртый на песке длинный организм Джафара – от головы до пальцев ног, облачённый единственно в серо-чёрные плавки. – Хотя я бы не поручился, что ты не носишь…
Под всеобщий хохот Эйзен тут же схлопотал тычок в бок.
– Вот у тебя жена как будто не три дня назад уехала, а как минимум месяц, – промурлыкал Джафар. – Или она тебе разрешила флиртовать с аудиторией?
– Только на пляже, – с комичным сожалением ответил Эйзен.
– Так вот почему ты здесь, – подколола его Данка.
Эйзен рассмеялся.
– Я здесь, потому что некто Джафар пострадал в боях не был в состоянии подняться ко мне и в деталях рассказать о том, что у вас тут произошло.
– И ещё как минимум неделю не смогу, – обиженно подтвердил Джафар. – У меня ушиблено два или три сустава, или десять, в общем, Феликс настоятельно не рекомендовал мне альпинизм.
– А кто тебя башкой уронил, ты выяснил? – участливо спросил Эйзен.
– Пока нет. Орлов будет их допрашивать. А если я выясню – что я ему сделаю? Бить их нельзя, увольнять – не сезон, а штрафовать их будут все равно не в мою пользу. Возможно, это сделал кто-то из погибших. Константин, например.
Все помолчали. Кристина вдруг четко ощутила, что между ней и Джафаром теперь стоит как минимум один мёртвый человек. А может, и не один. И ещё поняла, что Джафар очень не хочет об этом говорить, потому что винит в произошедшем себя.
В это время от группы складских, расположившихся неподалёку, отделился невысокий коренастый парень лет двадцати пяти и направился к ним. Приблизившись, он представился:
– Я – Митяй.
Потом по очереди пожал руки всем мужчинам, начиная с сидящего Эйзена и продолжая едва приподнявшимся с песка Джафаром. Рейнольда он удостоил внимания только в третью очередь, но тому всегда было плевать на иерархию, и он никак это не отметил.
Закончив ритуал приветствия, Митяй устроился рядом с Джафаром и некоторое время молчал, закуривая.
– Я вот что хотел сказать, – начал он неторопливо. – То, что произошло, это, конечно, хреново. Мы все уважали Костяна. Даже его зае… закидоны с этими пчеловеками никого не парили особо. Но сейчас ему уже все равно. И я скажу за этот удар – Орлову не скажу, он легавый, а тебе, Джафар, скажу, так как ты пострадавшее лицо. Не Костян тебе по кумполу вломил.
Митяй помолчал, затягиваясь.
Джафар плавно переменил позу: поднялся и окончательно сел, так важные разговоры полулёжа вели только древние римляне, а Митяй явно был представителем другой культуры, и его следовало уважать, как собеседника.
– Короче, – продолжал Митяй, убедившись, что его слушают. – Ежели чел в медитации, ему не больно, но и сил у него особых нет. Это был ненастоящий шмель, кто тебя стукнул. Так е… стукнуть можно только в здравом уме. И чтоб сзади подойти, за другими прячась, тоже.
– И кто из вас был в здравом уме? – поинтересовался Эйзен.
– Митяя в толпе не было, – сказал Джафар. – Он в стороне стоял.
– Да, – кивнул Митяй. – Мы с Серым туда чисто за компас ходили, почилить.
– И кто ещё ходил как вы?
– Лаура эта. Она первый год тут была. Как приехала, так сразу взялась за Костяна. Ну, Костян, он че, монах что ли… повелся на это дело. Ну, не все знали, типа нельзя, но было. А потом он послал ее, уж больно она стервозная была. Она и так, и сяк… но Костян – кремень. Тогда она обиду кинула, говорит: ты, мол, никому тут не сдался, а я любого мужика в посёлке за они дня охомутаю. Серый ей и говорит, ну, чисто для прикола: вон, к начальнику технички подкати.
– Видимо, ко мне, – пояснил Джафар. – Да, что-то похожее на осаду было.
– Ну ясное дело… Она ему: мне похер, что невеста у него, я, мол, таких мужиков десятками кладу. Поспорили они, короче. Серый ей три дня дал. А она за пять не справилась. Ну и озверела. Пунктик у неё на это дело был. Корягу тогда взяла.
Джафар поджал губы и потрогал остатки шишки на затылке.
– Траектория вышла так себе, – пояснил Митяй виновато, словно сам отвечал за наведение коряги. – По касательной. Но вырубила и уронила. Мы с Серым видели. Но ты на Лауру обид не держи. Умерла она. И Костяна, сука, с собой забрала.
– Что ж, спасибо, Митяй, – серьезно сказал Джафар. – Когда никто не ждёт, что ему отомстят, жить намного легче.
– Не за что, – солидно произнес Митяй. – И вот ещё что… Костян же хотел спектакль поставить. Там уже все готово было. Ребята говорят, в память о нем надо сделать. Все как он хотел. Ну типа мемориальный.
– Опять Чекава сценарий писал?
– Ну, они втроём сочиняли. Он, Костян и Феликс.
– Надеюсь, не про меня?
– Нет. Феликс говорил, про это… про солнышко. Мы вот, Рейнольда Яновича тоже взяли. Музыку играть… эту, как ее… увертюру, вот. Культура нужна посёлку.
…Когда Митяй попрощался и ушел, Кристине стало совсем грустно. Солнце давно перевалило зенит и спускалось к холмам, Рейнольд где-то бессмысленно болтался, а Саша, хоть обещал прийти, так и не появился – видимо, остался на сеанс связи. У него были свои интересы в Москве.
– Вот, – шепотом сказала она Эйзену, когда Джафар с Гариком ушли купаться, – сейчас мои друзья все со мной. Но ведь что-то может произойти. Даже мистики никакой не надо – просто коряга. И я, что самое обидное, могу так же повестись на манипуляции и рехнуться вместе со всеми. Почему я не побежала сталкивать Джафара в пропасть? Наверно, я слишком недолго была в земляческом единении с этим роем. Прошло бы год или два, я бы мысленно обесценила любого, кто бы возражал. Даже его.
– Нет, – выслушав ее, так же негромко ответил Эйзен. – Это как прививка. Конечно, она может не сработать, если человек глуп и забыл о пережитом опыте. Но если тебя это огорчает и пугает, ты – не пойдёшь.
– А меня это так пугает? А я не пойду? – с явным скепсисом спросила Кристина, чьё мнение о себе с момента трагедии так и не улучшилось. И тут же вздрогнула: к ней прилетел и начал кружиться вокруг огромный полосатый шмель. На краткий миг ее лицо выразило такой ужас, что обычно сдержанный Эйзен откинулся на песок и тихо, но с явным удовольствием засмеялся, демонстрируя безупречно белые зубы.
*
– Как ты это все узнал? – допытывалась Кристина, когда они втроем с Эйзеном и Джафаром шли обратно.
– От Эрика, – обреченно ответил Джафар.
– И он тебе так вот прямо все сказал? – не поверила Кристина.
– Не сразу, – еще более обреченно признался механик.
Кристина остановилась.
– Ты… что ты сделал? – спросила она тоном, каким принято уличать мужа в измене.
Джафар вздохнул. Подход к работе с точки зрения абстрактного гуманизма ему не нравился, так как обычно вёл в никуда.
– Спросил его, – терпеливо объяснил он, – и пообещал помешать его миссии, если он не ответит.
