Сокровище Беаты

– Питер! – обратилась тётка к племяннику, скрадывая свой ранимый темперамент за резким командным тоном. – По такому торжественному случаю ты мог бы сегодня надеть свою праздничную сорочку с жабо, которую тебе подарила…

– Тётушка, – тут же перебил её Питер, – я никогда в жизни не напялю на себя это мерзкое жабо. Хотите, чтобы вашего племянника арлекином прозвали? Я прекрасно себя чувствую и в этой рубашке.

– Ну хорошо-хорошо, угомонись, – попыталась она успокоить вспыхнувшего именинника. – Прими-ка кувшин, а я присмотрю за коржами.

Хозяйка подала племяннику кувшин с ягодным морсом и удалилась на кухню. Питер, разливая по чашкам прохладный бордовый напиток, вполголоса сообщил:

– Тётушка по случаю надумала праздничный торт испечь. Так что к вечеру будет настоящее угощение.

– Здорово! – возликовал Николас, потирая ладони. – Я тоже приготовил для тебя сюрприз. Только покажу его чуть позже.

– Вы не обидитесь, если я скажу, что лучший подарок для меня – долгожданный выходной, – произнёс Питер, усаживаясь за стол на своё почётное место именинника. -Как славно получилось, – обрадованно молвила Беата. – Я ведь тоже сегодня свободна.

– А я всегда свободен, – беззаботно откинувшись на спинку стула, самодовольно заявил Николас.

– Итак, какой на сегодня план действий? – поинтересовался у друзей Питер.

– Николас зовёт нас городскую площадь, посмотреть на подготовку к рыцарскому турниру, – ответила Беата.

– А может, мы отправимся на наше место? – предложил виновник торжества. – Мы уже давно там не собирались.

– Слово именинника – закон! – охотно разделила его идею Беата.

– Да нет же! Вы не поняли, – настаивал на своём Николас. – Я хочу вам кое-что показать. Это и есть мой сюрприз.

– Извини, Николас, есть одна небольшая сложность во всём этом, – вдруг призналась Беата.

– Какая ещё сложность?

– Дело в том, что вчера я договорилась о встрече с Мартином… ну сыном нового портного, о котором я тебе рассказывала. Он попросил показать ему наши места, и я пообещала.

– М-м-м… – задумчиво промычал Николас. – А что, если мы захватим с собой твоего приятеля, и он доставит нас на своём тарантасе прямо на площадь. Всё лучше, чем пешкодралом туда плестись с набитым животом. Отличный повод познакомиться. Ты ведь хотела этого. Правда, придётся потом его тортом угощать…

– Не переживай, – успокоил приятеля Питер, – торта хватит на всех. – И он руками описал в воздухе окружность, намекая на размеры праздничного угощения.

– Ого! – удивился Николас. – Вот это тортище!

– А откуда к нам приехал этот портной? – спросил у Беаты Питер.

– Мартин рассказывал, что до того, как приехать в Валенсбург, их семья вела кочевую жизнь, часто переезжала с места на место. Думаю, у него в запасе очень много интересных историй. А ещё у него меткий глаз и золотые руки.

– Подумаешь, сшил какую-то тряпку, – снова дал волю своей необоснованной неприязни Николас. – Видели бы вы меч, который я выстрогал из дерева.

Судя по всему, он воспринял слова подружки, как давешний упрёк в свой адрес, ведь Беата уже не единожды высказывала Флетчеру младшему, что пора бы перестать фантазировать и выбрать себе, наконец, занятие по душе.

– Смотрите! – вдруг воскликнул Питер, указывая пальцем под стол.

– Что там? – спросил Николас и нырнул головой под скатерть.

Беата настороженно посмотрела на приятеля.

– Тут никого нет, – прозвучал из-под стола недоумевающий голос Николаса.

– Между вами снова чёрная кошка пробежала, – пошутил Питер, перекладывая кусок ягодного пирога на тарелку Беаты. – Не хватало ещё, чтобы вы в мой день рождения поссорились. Между прочим, пирог остывает.

– Пожалуй, ты прав, – откликнулся Николас, вылезая из-под стола. – Когда мой рот набит вкуснятиной, всяким ерундам из него уже не выбраться.

– Значит, набивай свой рот поскорее, – посоветовала ему Беата, – только не подавись. -И поосторожнее с зубами, – предостерёг Питер. – А то получится, как в прошлый раз. Случайной вишнёвой косточкой отломить половину зуба – это ж надо умудриться.

– Это потому, что у меня челюсти, как охотничий капкан. Что в них попадает, уже никому не вырвать, – с гордостью подметил Николас, оттянув пальцем свою нижнюю губу: справа, в нестройном зубном ряду торчал острый осколок сломанного коренного резца.

– Похож на змеиный, – морщась, сравнила Беата.

– Не на змеиный, а на драконий, – поправил подружку Николас.

– Какая разница. Главное, чтоб не болел, – подытожил Питер и с аппетитом откусил кусок пирога.

Друзья с наслаждением налегли на угощение. Расправившись с пирогом и запив его прохладным морсом, они живо опустошили вазочку с пирожными и конфетами. Всё это время за столом не смолкали хруст и смачное чавканье. Наевшись досыта, они решили взять передышку. Мало-помалу между приятелями затеялся оживлённый разговор. Питер и Николас дотошно расспрашивали Беату обо всех подробностях пребывания Королевы в замке. Питера интересовало всё до мелочей – сказывался хронический недостаток событий в его пресной и однообразной жизни. Да и сама хозяйка, миссис Досон, привыкшая узнавать о жизни в городе со слов покупателей, не выходя из-за прилавка, незаметно пристроилась на табурете под аркой и с любопытством вслушивалась в несмолкаемую ребячью трескотню. Вскоре количество съеденного сладкого дало свои плоды и шумный разговор сменила вялая зевота.

– Что-то меня в сон потянуло, – тяжело дыша, выдавил из себя Николас.

Его надутый живот, обтянутый серой льняной рубахой, выпирал из-под стола, словно огромный, перезрелый гриб-дождевик, который, если по нему ударить ладошами, лопнет дымным хлопком, испуская облачко зеленоватого праха. Беата сладко зевнула, подперев щёку сжатым кулачком. Непроизвольно подхватив эту заразительную повадку, широко растянули свои рты в затяжном зевке Николас и Питер.

– Что-то уже идти никуда не хочется, – лениво пробормотал Николас.

– А как же твой сюрприз? – напомнила Беата.

– А… да… сюрприз… – нехотя отозвался он. – Приподнимите меня со стула. Мне кажется, я к нему прирос.

– Нет уж, – возразила Беата, – поднимайся сам. На тебя надави ненароком, ты возьмёшь да и лопнешь. Не вешай на нас с Питером вину за своё обжорство.

Друзья выбрались из-за стола и медленно, вперевалку направились к выходу. На штанах Николаса топорщились карманы, доверху набитые конфетами.

– Всё равно ведь это было для нас, – ответил он на придирчивый взгляд Беаты. – День впереди длинный, пригодятся.

– И как в тебя всё это влезает, ума не приложу. – Пожала она плечами.

– Для меня самого это загадка, – сказал Николас и громко икнул.

Из кухни показалась миссис Досон.

– Спасибо за угощение, – поблагодарила её Беата. – Всё было очень вкусно.

– Так вкусно, что мы, кажется, опустошили все ваши запасы, – прибавил Николас.

– Чтобы опустошить мои запасы, тут потребуется дюжина таких, как вы, – добродушно отозвалась хозяйка.

– Или трое таких, как Николас, – подчеркнула Беата, шутливо погладив приятеля по надутому, круглому животику.

– Тётушка, я прогуляюсь с друзьями? – спросил разрешения Питер.

– Только не задерживайся допоздна. Не забывай про праздничный торт и нашу гостью, – напомнила племяннику миссис Досон.

– Какую гостью? – насторожился Питер.

– Элизабет Льюис вспомнила, что у тебя сегодня именины и решила зайти поздравить. -Я вас умоляю, тётушка, скажите ей, что я слёг с лихорадкой или уехал в мёртвый лес на чёртову ярмарку, – взмолился «новорожденный».

– Значит, у тебя сегодня ко всему вдобавок ещё и смотрины, – кольнул ранимого приятеля Николас.

– Ну вот, уже началось, – с досадой произнёс Питер, глядя на улыбавшуюся тётушку, и от этой замысловатой улыбки ему сделалось совсем тошно.

Николас хорошо знал, о ком идёт речь, потому и подтрунивал от души над приятелем. Все в городе знали эту неразлучную парочку по фамилии Льюис: мать и походившую на неё, как две капли воды, дочь. Младшую Льюис звали Элизабет. Уже в столь ранние годы талия девочки заметно округлилась, за что она получила среди уличной детворы обидное прозвище «Перина». Жили они на те средства, что достались им от главы семейства, ныне покойного мистера Льюиса, когда-то державшего кожевенную мануфактуру. Сама миссис Льюис деловой хваткой не обладала, потому очень скоро была вынуждена продать дело своего мужа. Жить вдова привыкла с размахом и несмотря на то, что средства стремительно таяли, она продолжала баловать свою деточку бесконечными нарядами и покупкой сладостей, от которых талия малолетней барышни, понятно, не становилась уже. Случалось, что во время пеших прогулок дворовая ребятня наперебой дразнила Элизабет, поэтому она была нелюдима, никуда не выходила и ни с кем не дружила. А если куда и отправлялась, то непременно в сопровождении своей матушки. Питер знал об этом и втайне жалел её. Когда парочка заглядывала в заведение миссис Досон, он старался быть обходительным и вежливым в разговоре с Элизабет. Пожалуй, он один в городе. С тех самых пор Дороти Льюис начала воспринимать внимание Питера к своей дочери как-то иначе и их визиты в пекарню заметно участились. Кроме того, от родной тётушки посыпались полупрозрачные намёки, всякий раз сопровождаемые лукавым подмигиванием и загадочной улыбкой. Видя такой напор со стороны женского лагеря, Питер начал откровенно стыдиться этого знакомства и избегать назойливых встреч с Элизабет.

– Тётушка, вы как-то спросили меня, что бы я хотел получить в подарок на свои именины. Не рассказывайте ей обо мне ничего! Хотя бы в этот день. Это и будет ваш самый дорогой подарок, – раздражённо высказался Питер.

Возможно, это прозвучало слишком резко, потому что улыбку с лица Макбет Досон, как сквозным ветром, сдуло. Даже Николас уловил, что его закадычный приятель сильно не в духе от всей этой истории и решил, что на сегодня, пожалуй, достаточно. Нарастающий с каждой новой фразой конфликт предотвратил дверной колокольчик, который возвестил о новом посетителе. В заведение вошёл высокий, широкоплечий мужчина в длинном, полинявшем плаще, что было довольно странно, учитывая жаркую июльскую погоду. Левой рукой он опирался на тонкую сучковатую жердь. Впечатление незнакомец производил диковатое. Худой овал его лица зарос густой, неровной щетиной, а на впалых щеках отпечатались болезненные серые тени. Постриженные на морской манер бакенбарды спускались до самого края остро очерченных скул. Из-под старой, затасканной шляпы с широкими полями наружу выбивались тёмные с проседью, длинные волосы, собранные сзади в хвост. Высокие сапоги его напоминали капитанские ботфорты с отвёрнутым голенищем чуть ниже колен и сильно стоптанными каблуками. Глядя на измождённый вид этого человека, миссис Досон с уверенностью про себя заключила, что он бродяга и что путь его лежит издалека. Мужчина приветливо снял с головы шляпу и улыбнулся во весь рот, обнажив закопчённые зубы.

– Бог в помощь тому, кто трудится в этом славном заведении, – проговорил он прокуренным, сиплым басом.

– Благодарю, вас, – ни с того-ни с сего раскрасневшись, застенчиво произнесла хозяйка. – Чем могу быть вам полезна?

– Я впервые в этом городе. Хотелось бы узнать, где усталому путнику можно утолить жажду с дороги.

– Простите, не знаю, как к вам обращаться, мистер… – сказала Макбет, в смущении оглаживая свой фартук.

– Зовите меня сеньор Кортес, – ответил странник с алчущим блеском в глазах.

Он держался уверенно и немного отстранённо.

– Сеньор Кортес, я могла бы предложить вам прохладный ягодный морс, но, чаю, вас мучит иная жажда. Мой племянник Питер и его друзья сейчас отправляются на городскую площадь. Если вам будет угодно, они могут проводить вас. По пути вам встретится таверна. Там вы и найдёте то, что ищете.

– Это было бы великолепно. Благодарю вас, очаровательная хозяйка.

Пышные щёки миссис Досон снова заалели, охваченные жаром кокетливого смущения.

– А я благодарю вас за комплимент. Примите от меня в подарок это. – И миссис Досон кинула посетителю румяную булочку. – За счёт заведения.

Кортес, закрыв глаза, жадно втянул ноздрями аромат сдобы и так же хрипло пробасил:

– Что может быть прекраснее запаха свежеиспечённого хлеба? Так может пахнуть только в одном месте – у домашнего очага.

– Красиво, сказано, сеньор, – ответила Макбет.

Она явно заискивала перед незнакомцем. Питер, конечно же, сразу подметил эдакую странность в поведении тётки, давно позабывшей о мужском внимании.

– Ну что, господа матросы. – Посетитель повернулся ко всей честной компании, не сводившей с него глаз. – Вам штурвал в руки. Ведите старое судно в пристань затонувших кораблей.

На выходе из пекарни приметливый Николас успел разглядеть на руке странника татуировку в виде корабельного якоря, который опутывала то ли морская гидра, то ли русалка. На его ременной железной пряхе красовался потемневший компас с указанием четырех сторон света. Эти знаки указывали на то, что их загадочный попутчик принадлежал к племени мореходов. Так же он обратил внимание, что рослый господин слегка прихрамывает на левую ногу – по-видимому, для этого ему и понадобилась самодельная трость. «Интересно, кто он, – размышлял про себя Николас. – На рыбака точно не похож. На рядового матроса тоже. Может, он служил боцманом на королевском флоте? Или…» Его догадки прервал хриплый голос незнакомца:

– Скажи-ка мне, сынок, что за суета царит в вашем городишке? Я повидал много провинциальных захолустий и везде жизнь течёт одинаково скучно.

– Как, разве вы не знаете? – изобразил удивление Николас. – Наш Валенсбург почтила своим визитом сама Королева. Она сейчас гостит в замке Каймангрот. По приказу её величества на главной площади вовсю трудятся плотники и лесорубы.

– И что же они готовят – эшафот? Не успела прикатить и уже раздаёт королевские милости? – сказав это, сеньор Кортес криво усмехнулся.

– Нет. Они строят арену. Завтра состоится рыцарский турнир в честь её прибытия, – пояснил Питер.

– Сеньор Кортес, позвольте задать вам один вопрос? – снова заговорил с попутчиком любопытный Николас. – Вы пришли к нам издалека?

– Нет, – угрюмо ответил незнакомец. – Это место ещё дальше.

– Вы служили на флоте?

– С чего ты взял?

– У вас якорь на руке и пряха на ремне морская.

– У тебя зоркий глаз, малец, как у заправского юнги. Я когда-то тоже был таким. Теперь уж зрение не то.

– А в каком чине вы служили?

– Начинал я с самого младшего чина на судне – юнги. Потом был старшим матросом, боцманом, старпомом. Так с годами дорос до капитана.

– Капитана?! – с неподдельным восхищением произнёс Питер.

– Что, не похож? – спросил попутчик.

– И что вас привело в наш город? – продолжал допытываться дотошный Николас.

– У тебя слишком много вопросов в голове, – грубо оборвал почти завязавшийся разговор Кортес.

– Простите, сеньор, – извинился хитрец Николас, решив поменять тактику. – Просто не могу понять, чем так привлекает наш город путешественников. Вот и Королева заглянула. А уж она-то точно не заблудилась.

– Ваше захолустье ничем не хуже тех мест, где мне довелось побывать, – ответил капитан. – Если в самом захудалом, провонявшем рыбой портовом городишке есть заведение, где продают настоящий карибский ром, он заслуживает право на существование. На кой чёрт нужен город, где нет приличной выпивки!

Они подошли к одноэтажному, каменному строению, у входа в которое висела потрескавшаяся деревянная вывеска с изображением двух рачков, скрестивших клешни, а под ними пенилась пузатая кружка. Снизу, под забавной картинкой едва просматривалась полинявшая с годами надпись «Таверна Дно». В своё время завсегдатаями этого заведения были рыбаки, которые после удачного улова частенько захаживали в полутёмный, тесный полуподвал, где вечерами с круглой сцены звучала задорная музыка и подавалось к столу свежесваренное пиво с глазастыми раками, выловленными со дна Седого озера. Потому-то хозяин применил эдакую коммерческую хитрость и назвал свою таверну «Дно», на которое промысловый люд погружался охотно и до полного порой утонутия. Из полуоткрытой двери наружу доносился басовитый, хмельной гул, вперемежку с надрывными напевами.

– Таверна… Как? – пытаясь прочитать вывеску, сморщил лицо капитан.

– «Дно», – пояснил Николас. – Её так назвали в честь нашего озера. Там всегда водились вот такенные раки. – Добавил он и располовинил ребром ладони свою правую руку.

– Ну и горазд же ты заливать, братец, – ухмыльнулся сеньор Кортес. – Такими бывают только лангусты, те, что обитают в тёплых морях. А теперь, что же, не водятся?

– Не знаю. Приказом бургомистра рыбная и всякая другая ловля на озере запрещена.

Дверь в таверну распахнулась и на улицу вывалился взъерошенный гуляка в изрядном подпитии.

– Чаю, на судне беспорядок, коли команда вензеля ногами выкручивает, – заметил капитан, и на лице его засияла располагающая улыбка, какая бывает у всякого, кто окунулся в родную стихию. Он как-то сразу ободрился, повеселел, а в глазах его забегали озорные огоньки. – Горе тому кораблю, где забыли о капитане. Честь имею, господа! – приподняв шляпу, простился со своими провожатыми Кортес и исчез за дверью таверны.

Николас проводил капитана восторженным взглядом.

– Вы тоже это почуяли? – обратился он к друзьям.

– Что? – спросил Питер.

– От него будто морским ветром повеяло. Вот бы стать таким, как он. Бороздить безбрежные моря и океаны, заходить на своём судне в бухты и гавани. Поднимать на мачте флаг и салютовать из пушек…

– А как же королевская гвардия и рыцарские турниры? – припомнила ему Беата недавний разговор. – Её величество не перенесёт такой потери.

– Да что гвардейцы: всё время на привязи, как сторожевые псы, – отмахнулся рукой Николас и мечтательно добавил: – А тут вольный ветер, пенистые волны, солёные брызги и крики чаек над палубой.

В эту же самую минуту прислонившийся к стене выпивоха попытался выдавить из себя слова какой-то песни, но вместо этого вышло смешное кряканье.

– А вот и крики чаек, – сказала Беата.

– Да-а, – протянул Питер, – бедолагу штормит. Пора двигать отсюда, а то как бы из него солёные брызги не полетели.

И друзья зашагали дальше по направлению к городской площади.

– И всё равно, это здорово! – ещё находясь под впечатлением от встречи с капитаном, сказал Николас и вдохнул полной грудью нагретый городской воздух. – Вы же знаете, как я люблю ветер.

– Знаем, – ответила Беата. – Поэтому тебе матушка так часто в аптеке настойки покупает.

– А как на ветру парят мои голуби! – погрузившись в свои возвышенные грёзы и не слыша подколов подружки, созерцал в небе бесплотные призраки своих пернатых питомцев Николас. – А мои воздушные змеи, будто огнедышащие драконы с разноцветными крыльями и длиннющими хвостами. Там высоко они свободны.

– Николас, не забывай, что они тоже привязаны к твоей верёвочке, – приземлила размечтавшегося приятеля Беата.

– Я вам вот, что скажу, – вмешался в разговор Питер, – у меня сегодня выходной день, и я не хочу провести его, мечтая о дальних странствиях. У меня и так вся жизнь в мечтаниях проходит. А завтра опять с утра на кухне горбатиться. Да ещё потом на площади торговать – тёткина затея. «Народу будет много, это сулит хороший барыш. Храни Бог Королеву за то, что послала нам такой благословенный день!» – передразнил он миссис Досон. – Так что мне не видать турнира, как своих ушей.

– Не горюй, дружище, – подбодрил товарища неунывающий Николас, привычно хлопнув его по плечу. – Что-нибудь придумаем! Я мастер на выдумки.

Городская площадь была уже совсем близко. Оттуда доносились глухие удары топоров и молотков. Нанятые градоначальником плотники мастерили смотровые места – длинные скамьи в четыре яруса, собирая их из брёвен и струганных досок, которые подвозили на подводах лесорубы. Николас уже издали разглядел коренастую фигуру своего отца, который, сидя верхом на бревне, лихо орудовал топором, снимая с него ровным слоем смолистую кору. У здания ратуши возвышалась деревянная трибуна с ограждением на верхней площадке.

– Видите то сооружение, – указал на неё Николас друзьям. – Нам туда.

Обогнув площадь по краю, они подошли к ратуше. Николас погладил ладонью отструганные, плотно сколоченные доски задней стенки трибуны и с гордостью сообщил:

– Это мой отец построил! Видите, шляпки гвоздей торчат наискосок – это для лучшего скрепления. Так только он умеет. – Осмотревшись по сторонам, Флетчер младший кивнул на широкую доску, помеченную нацарапанным крестиком. – Вот она, наша волшебная дверца. – Затем аккуратно отклонил её в сторону, показав друзьям потайной лаз.

– Это и есть твой сюрприз? – спросила Беата.

– Да-а, – самодовольно ответил Николас, – это наша смотровая ложа. Отсюда мы будем наблюдать за турниром, как самые настоящие короли. Вся площадь, как на ладони! Я проверял. Полезли.

Николас первым стал протискиваться сквозь щель, но неожиданно застрял посередине.

– Странно, – прокряхтел он. – Вчера вечером свободно пролазил.

– Вчера в твоём животе не плескался клубничный морс с вишнёвым пирогом, – сказала Беата. – И что теперь будем делать?

– Может, позвать кого-нибудь на помощь, чтобы разобрали доски, – предложил Питер.

– Не вздумай, – натужно прохрипел Николас, упрямо пытаясь пропихнуть свой раздутый живот сквозь отверстие. – Если узнают, заколотят проход. Я вчера, когда помогал отцу, специально оставил эту доску неприбитой.

– Тогда тебя придётся тянуть назад или проталкивать внутрь, – предупредил его Питер. – Выбирай.

– Если мы его протолкнём, то обратно он уже не вылезет, – справедливо заметила Беата. – По крайней мере, до тех пор, пока снова не похудеет.

– Значит, остаётся тащить его на себя. Другого выхода нет. Ты готов, Николас? – спросил Питер.

– Сейчас, только выдохну, – ответил тот и, выдув со свистом весь воздух, что был у него в лёгких, просипел. – Тащите!

Питер и Беата ухватились покрепче за его запястье и что есть силы потянули на себя. Николас вылетел наружу, как пробка из бутылки, и повалил собой обоих спасателей наземь.

– Скажи на милость, – недоумевал он, разглядывая щель.

Друзья молча поднялись на ноги и отряхнулись. Беата, смахивая остатки пыли со спины Питера, на которого пришлась вся тяжесть падения, заботливо поинтересовалась у него:

– Как ты себя чувствуешь?

– Пришибленно, – ответил тот. – Я ещё не успел отойти от мешков с мукой, а тут опять…

– Между прочим, ты так и не рассказал, чем всё закончилось, – напомнил ему Николас про давешнюю историю.

– Да всё обошлось. Когда тётка узнала, с какой высоты я грохнулся и чем меня придавило, она так испугалась, что, вместо оплеух и причитаний, наоборот, со слезами расцеловала. Не поймёшь этих женщин.

– А тут и понимать нечего, – сказала Беата. – Любит она тебя, потому и опасается, как бы с тобой чего не вышло.

– А тебе, Беата, ничего не отдавил этот «кувшин с морсом»? – спросил Питер.

– Да, вроде как, цела, – ощупывая себя, ответила она. – Но мне больше повезло, чем тебе. На меня рухнул только он, а на тебя завалились мы оба.

– Вот и отлично, – заключил Николас. – Значит, вас обоих подо мной сплющило и теперь вы просквозите через эту щель, как голубиные пёрышки.

Беата подошла к лазейке и легко пробралась сквозь неё в чрево трибуны.

– Теперь твоя очередь, Питер. Давай, не дрейфь, – подбодрил именинника Николас.

– Ну не знаю, – засомневался тот, топчась на месте.

– Что опять не так? – негодующе спросил его Николас. – Ты отличаешься от Беаты только ростом. Поэтому сначала просунь голову, а всё остальное подтянется.

– Думаешь, надо?

Николас, призывая на помощь терпение, закатил зрачки под веки, уткнул кулаки в бока и согласно качнул головой, но товарищ, несмотря на это молчаливое увещевание, так и не отважился переступить черту.

– Послушай, – видя колебания друга, сказал он. – Я этот лаз готовил, можно сказать, лично для вас. Не понимаю, чего ты артачишься. Беата уже там.

– Не обижайся, Николас. Я знаю, ты хотел, как лучше. Как бы тебе объяснить… Дело в том, что у меня боязнь тесных и запертых комнат. Поэтому у тётушки нет дверей на кухню.

– Чего-чего? – Николас смерил приятеля недоверчивым взглядом.

– Помнишь нашего лекаря? Когда тётушка пыталась расспросить его об этом, он сказал, что, оказывается, такое часто встречается, и даже назвал эту боязнь каким-то труднопроизносимым словом… Не помню, каким. Такой страх встречается и у взрослых.

– Тогда зажмурь глаза, – посоветовал Николас.

– Ну что ты к нему привязался! – вступилась за Питера Беата. – Это его дело, лезть сюда или нет.

– Вы не по-ни-ма-ете! – израсходовав остатки терпения, выговорил по слогам Николас. – Завтра тут соберётся половина города. Охрана оцепит площадь. Нас и близко не подпустят к трибуне. Хотите пропустить такое событие? Я – нет!