Полюби меня. Навсегда

Глава 10

Сэм

В понедельник утром ровно в десять часов я появляюсь в библиотечном архиве – унылом подвальном помещении, по потолку которого тянутся голые трубы. Беспокойно мигают неоновые лампы. Риди уже меня ждет. Пока мы идем вдоль стеллажей, он объясняет, по какой системе тут все устроено.

– Здесь стоят дубликаты. Большинство книг в приличном состоянии, но нам нужно свободное место, поэтому мы их отдаем. Все, что ты найдешь в той стороне, – он указывает на следующий проход с высокими металлическими стеллажами, – устарело или настолько пришло в негодность, что студенты больше не смогут пользоваться этими изданиями. Просто невероятно, как иногда обращаются с книгами. – Риди берет с полки потрепанный том, у которого полностью оторван корешок. Когда он открывает обложку, я вижу, что первые несколько страниц выдернули. – Ты должен решить, пора ли выкинуть книгу или стоит подарить ее одной из школ из нашего списка.

Я следую за ним к письменному столу в дальней части архива. Свет там еще более тусклый, чем в остальном зале. Риди включает древний компьютер, и тот пробуждается с жужжанием и мерцающим экраном. Библиотекарь кликает на неформатированный документ Word, который открывается лишь спустя несколько секунд.

– Это список школ, с которыми мы поддерживаем контакт. На прошлой неделе я уже поговорил с ответственными учителями. Две школы заинтересованы.

С этими словами он кликает на «Печать», и в стеллаже возле стола запускается старый принтер. Риди забирает лист из выходного лотка и обводит два названия ручкой, которую выудил из кармана рубашки: старшая школа за пределами Перли и начальная на юге города.

– Начальная школа? – уточняю я.

– Им из наших запасов, наверное, мало чего подойдет. Но кое-какая классика вроде «Робинзона Крузо» или «Острова сокровищ», скорее всего, найдется.

Я киваю:

– Как мне это делать?

Риди подробно объясняет, а в конце добавляет:

– И последнее, о чем я должен тебя попросить: точно записывай, какие издания отправляешь в какую школу, а какие пойдут на выброс. На компьютере есть инвентарный акт архива. Мы обязаны четко фиксировать, что происходит с книгами.

Кивнув, я закатываю рукава старой льняной рубашки и приступаю к работе.

Во вторник к середине дня я готов передать школам книги. После того как последние полтора дня провел, сортируя в тесном архиве потрепанные тома и раскладывая по коробкам подходящие, очень приятно для разнообразия поработать на поверхности земли. Загружая все в пикап, предоставленный университетом, я проклинаю калифорнийскую июньскую жару.

Первый пункт назначения – старшая школа, расположенная к западу от Перли. Кондиционера в пикапе нет, а встречный ветер, который дует в открытые окна, напоминает струю горячего воздуха из фена, направленного прямо в лицо.

Припарковав автомобиль перед территорией школы, я выхожу и вытираю лоб рукавом рубашки. Видит бог, полуденная жара не лучшее время для физического труда в это время года. Мой взгляд падает на здание школы – двухэтажное кирпичное строение, окруженное спортивными сооружениями. На одном из футбольных полей в этот момент разминаются несколько мальчишек. Я качаю головой: физкультура при такой температуре – настоящее безумие.

Пока я размышляю, стоит ли сначала найти мистера Экклстоуна, учителя английского языка, или сразу начать разгружать машину, позади меня раздается пронзительный свист.

– Так, все слушайте меня, – кричит крепко сбитый коренастый мужчина с потной спиной в бейсболке. – Ваша сегодняшняя силовая тренировка заключается в том, чтобы перенести коробки с книгами в библиотеку. Бегом! – Развернувшись ко мне, он подмигивает. – Тренер Лэнгдон. Коллега попросил вам помочь.

– Сэм Макферсон, – представляюсь я, – тот самый парень с книгами.

Лэнгдон кивает, поворачивается к ученикам, которые один за другим подбегают и останавливаются, выстроившись перед ним полукругом, и хлопает в ладоши:

– Ну, вперед, каждый хватает по коробке и относит в библиотеку.

Не успеваю я опомниться, как школьники в полной футбольной экипировке начинают разгружать мой пикап.

– Стоп, стоящие сзади коробки не для вас, – говорю я, когда парень с номером 59, запрыгнув в кузов автомобиля, собирается вытащить детские книги.

Наконец тренер Лэнгдон снова свистит, и ребята, каждый с коробкой в руках, бегут по подъездной дорожке к школе.

– Вау, – выпаливаю я, – мне тоже не помешал бы такой свисток.

– Да, с ним очень удобно, – отвечает мужчина, – здесь и… дома. – Он вновь мне подмигивает, однако теперь это выглядит уже не приятно, а жутковато.

Второе место, куда я еду, – начальная школа в южной части Перли. В коробки сложены кое-какие произведения из классики молодежной литературы, и, если я их не проморгал, они все еще должны лежать там.

Дорога ведет меня через центр Перли на юг. Предстоит проехать по большому бульвару, где машины еле движутся. Лицо города здесь формируют огромные многозальные кинотеатры и сетевые рестораны. Я стараюсь по возможности не появляться в этом бездушном районе. Рестораны и магазины здесь абсолютно ничем не отличаются друг от друга. Любой другой город в США выглядит точно так же. Тут нет места индивидуальности. Во главу угла поставлено массовое потребление. Я чуть ли не радуюсь, когда богатая часть Перли сменяется куда более скромным югом. Тут, по крайней мере, все честно.

Школа находится в одноэтажном здании контейнерного типа. Контактное лицо, миссис Латимер, разрешила мне воспользоваться парковкой для персонала. Так как уже относительно поздно, на асфальтированной площадке осталось всего несколько машин, благодаря чему мне удается встать прямо у заднего входа.

Я поднимаю первую коробку из кузова и иду с ней к зданию. Похоже, тут уже заметили, что я приехал, потому что дверь мне открывает довольно молодая женщина на большом сроке беременности.

– Мистер Макферсон, полагаю? – широко улыбается она.

– Именно он, – отвечаю я. – А вы миссис Латимер?

Женщина кивает и жестом приглашает меня войти.

Внутри на стенах висят коллажи из фотографий учеников на физкультуре, на школьном празднике, на распродаже выпечки. Между снимками стоят витрины с поделками и кубками. В общем, красочный беспорядок.

– Проходите, мистер Макферсон, я покажу вам, где находится библиотека. Можете просто поставить коробки туда. Мы правда очень рады, что таким образом сможем немного расширить свой книжный фонд. Мы ограничены в средствах, понимаете? И хотя чтение у нас не на первом месте в списке самых популярных хобби, я все же считаю, что важно иметь возможность предложить ребятам широкий выбор.

Она ведет меня за угол, и я удивляюсь, насколько широкие и длинные тут коридоры. Снаружи это строение выглядит значительно меньше. Вывеска над стеклянной дверью в конце коридора сообщает: «Библиотека». А все пространство вокруг нее украшают красные, желтые и синие отпечатки детских ладошек.

Миссис Латимер открывает стеклянную дверь, и я следую за ней в зал. Он ярко освещен, даже слишком ярко. Почему-то свет, отражающийся от дешевого пластикового покрытия пола, вызывает у меня ассоциации с больницей. Так или иначе, библиотеке он не подходит. Вдоль стен стоит несколько кривых стеллажей, а в центре комнаты – сдвинутые в форму острова столы со стульями. Помещение выглядит неуютно. Мне сложно себе представить, что ученикам нравится проводить здесь время.

– Стеллажи мы получили после освобождения домов в этом районе от ненужных вещей. Когда я начала тут работать, у нас вообще не было библиотеки. Дело продвигается медленнее, чем мне хотелось бы, но, как я уже говорила…

– …вы ограничены в средствах, – заканчиваю я.

После того как миссис Латимер уходит к себе в кабинет, я начинаю переносить коробки. Здесь жарко, в школе нет кондиционеров, я быстро потею, бегая туда-сюда между пикапом и библиотекой.

Когда я в четвертый раз открываю стеклянную дверь, обнаруживаю, что на столе сидит школьница и изучает содержимое коробок. Единственное, что видно, – забавно торчащие крысиные хвостики.

– Привет, – говорю я, опуская коробку, и вытираю рукавом взмокший лоб.

Девочка поднимает голову, и у меня на лице сама по себе появляется улыбка. Я ее знаю: это Джинни – младшая сестра парня Тамсин… и одновременно приемная дочь Эми. При мысли о ней пульс ускоряется, однако это может быть связано и с физической нагрузкой после перетаскивания книг.

– Я тебя знаю, – отвечает школьница и поправляет очки, – ты Сэм!

– А ты Джинни. Рад снова с тобой увидеться! У тебя все хорошо?

– Ну, – тянет она, – меня оставили после уроков.

– В библиотеке?

– Я должна разобрать книги. – Она опять сует голову в одну из коробок. А когда выныривает из нее, спрашивает: – Ты не в курсе, нет ли тут третьей части «Гарри Поттера»? Четвертая и пятая у нас есть. А вот третьей не хватает.

– К сожалению, «Гарри Поттера» там нет, – откликаюсь я.

– Уверен? – Джинни смотрит на меня со слабой надеждой в глазах.

– Я сам упаковывал все книги.

Она вынимает несколько потрепанных томов Роальда Даля. Мне становится немного неловко, потому что их состояние очень далеко от хорошего. Но Джинни, кажется, этого не замечает и бережно кладет их в аккуратную стопку.

– Пойду принесу остальное, – говорю я, сообразив, что, наверное, чересчур долго наблюдал за ней, пока девочка погрузилась в себя.

Когда я возвращаюсь в библиотеку, Джинни стоит на мы-сочках на стуле, который придвинула к одному из стеллажей. Развязанные шнурки свисают по бокам. Она тянется как может, чтобы поставить книгу на верхнюю полку, но ей просто-напросто недостает роста.

– Хочешь, я тебе помогу? – предлагаю я и за три широких шага оказываюсь возле нее. Не хватало еще, чтобы она сломала себе шею. Потом забираю у нее книгу и ставлю на самый верх стеллажа. – У вас нет стремянки?

Джинни мотает головой, после чего протягивает мне другие книги, которые планировала поставить туда же.

– Спасибо, – благодарит она и довольно кивает, когда все тома аккуратно выстраиваются на полке. Затем нагибается, чтобы завязать шнурки.

Я приношу последние коробки и помогаю Джинни распаковать их и расставить все по местам. Некоторые книги она разглядывает дольше. Иногда даже читает первые предложения. Время от времени качает головой и кладет какие-то произведения в отдельную стопку.

– По какому принципу ты их сортируешь? – интересуюсь я, потому что на первый взгляд ее система вообще не имеет никакого смысла.

– Эти книги должны стоять ниже, чтобы я могла до них дотянуться, – объясняет девочка. – Я расту не так быстро, как остальные, и не смогу их брать.

Чуть не рассмеявшись, я все-таки беру себя в руки.

– Ты растешь медленнее, чем другие?

– Да, так врач сказал, потому что у меня было недоедание.

Она так говорит, будто это самый обыкновенный факт, а не трагическая часть ее прошлого. Этот ребенок меня просто поражает.

– Плюс в том, что мне дольше не понадобится новая одежда. – Джинни поднимает руку и показывает мне, что рукав ее толстовки явно слишком длинный. – А минус, конечно, в том, что у меня никогда не будет новых вещей, – пожимает она плечами.

Я не сдерживаю улыбку. Для маленькой девочки примерно десяти лет она весьма рассудительна и прагматична.

– Ну блин! – выпаливает затем Джинни, глядя на свою обувь, на которой в очередной раз развязались шнурки. – Они всегда-всегда-всегда развязываются! – Она наклоняется, чтобы снова их завязать. – Вчера мне кто-то на них наступил. Я упала лицом вперед. – Потом ее взгляд падает на мои ботинки. – Что вы делаете, чтобы они держались?

– Не знаю, – признаюсь я, – может, затягивать туже?

– Я их так туго затягиваю, как только могу. Смотри! – Маленькими пальчиками она дергает за шнурок, так что белеют костяшки, а лицо краснеет от напряжения.

– Эй, у меня есть идея, – говорю я, потому что в памяти всплывает трюк, который мне показал отец, когда я учился завязывать шнурки.

Опустившись на корточки рядом с Джинни, развязываю свои кожаные туфли.

– Обычно ты сделала бы вот так. Правильно? – Я затягиваю простой бантик. Сестренка Риса кивает. – Но петелька будет крепче, если начать узел наоборот. Если ты всегда кладешь левый шнурок на правый, то теперь возьми правый и накинь его левый, – объясняю я и демонстрирую, что имел в виду. – А потом завяжи над ними бантик как привыкла. – Я сильно затягиваю петлю.

– Подожди-подожди, еще раз медленнее, – просит Джинни и повторяет за мной каждое движение. Затем пробует на своей обуви. – Посмотрим, сколько они продержатся.

– Ты еще сомневаешься? – спрашиваю я, и она мне улыбается.

Следующие полчаса мы тратим на то, чтобы аккуратно расставить книги на полках. Болтаем о «Гарри Поттере», ее любимой книге, как сказала Джинни. Я так рад, что ей понравился мой подарок. И делаю себе мысленную пометку купить ей третью часть.

Когда позади нас раздается покашливание, мы одновременно оборачиваемся. В дверном проеме, подбоченившись, стоит Эми. Вид у нее раздраженный, но при этом весьма очаровательный.

– Ты вообще на часы смотрела, детка? – обращается она к Джинни. – Я ждала на улице десять минут. Можно подумать, твой учебный день и так был недостаточно длинным.

– Упс, – отзывается девочка, глядя на свои часы, – мы все это время разбирали книги.

Взгляд Эми падает на меня. Глаза сверкают, лицо каменеет.

– Привет, – говорю я, одаривая ее своей самой привлекательной улыбкой. Вероятно, это глупо, но я чувствую шанс договориться с ней о встрече. Настоящей встрече. Кого я обманываю? Она меня заворожила, и я немного обеспокоен тем, что из всех женщин, с которыми я встречался за последние несколько месяцев, именно та, кто действительно меня заинтересовал, похоже, невосприимчива к моему обаянию… или к миру мужчин в целом. – Итак, мы снова встретились, – добавляю я, небрежно взмахнув рукой.

– А ты что здесь делаешь? – спрашивает она и хмурится. – Ты меня преследуешь? – Вот и оно – тихий присвист через щелочку между зубами.

Мне не удается сдержать смех:

– Я привез книги в дар от университета, а потом встретил старую знакомую и помог ей. – Протягиваю Джинни руку, чтобы она дала мне пять, и девочка хлопает по ней ладонью.

– А еще он показал мне, как завязать бантик, который не сразу развяжется, – объявляет Джинни и торжественно демонстрирует свои шнурки.

– Как мило со стороны Сэма, – отвечает Эми, но звучит это не очень убедительно. – Так ты уже готова?

– Надо только забрать рюкзак из шкафчика, – с этими словами приемная дочь Эми выбегает из библиотеки.

Эми дергает пальцами резинку, которую носит на запястье. Звук щелчка нетерпеливым эхом разносится по коридору. Она уже собирается отвернуться, но этот момент – мой шанс. Пусть она, кажется, не в лучшем настроении, и я совсем не уверен, что удастся ее смягчить, но просто обязан попытаться.

– Недавно вечером… – начинаю я и тру рукой заднюю сторону шеи, потому что как-то странно нервничаю.

От вероятности того, что она вновь меня отошьет, по коже разбегаются мурашки. Давно я так не волновался в присутствии женщины.

– Давай не будем предаваться общим воспоминаниям, ладно? – говорит Эми слегка саркастичным тоном.

Я ухмыляюсь. Почему, бога ради, ее отталкивающее поведение так меня заводит?

– Считаешь, нам не стоит еще раз во всех подробностях обсудить этот невероятно романтический вечер, во время которого мы несколько часов поедали друг друга глазами, прежде чем я сперва соблазнил тебя по всем правилам искусства, а потом начал ублажать? – Я делаю несколько шагов в ее сторону и, сунув руки в карманы, прислоняюсь к стене. Еще один прием из фильмов Джеймса Дина, который я оттачивал не один год.

– Очень смешно, плейбой, – парирует она и недовольно смотрит вслед Джинни.

Почувствовав себя застигнутым врасплох, я снова выпрямляюсь.

– Ты сегодня какая-то вредная, – констатирую я.

– Можно дать тебе совет? – спрашивает Эми, весело качая головой.

– В любое время! – Я улыбаюсь одним уголком рта.

– Когда пытаешься подкатить к девушке – ударение на слове «девушка», чтобы это не побудило тебя подкатить ко мне, – лучше не отпускай комментарии о том, что она в не очень хорошем настроении или слишком мало улыбается. Честно, мы и так достаточно часто это слышим.

Ого! Я провожу рукой по волосам. Естественно, я хочу к ней подкатить. Как я могу не хотеть? Но она действительно крепкий орешек. Видимо, у нее реально выдался плохой день.

– Откровенно говоря, мне редко встречались женщины, которым плохое настроение шло бы так же, как тебе, – говорю я в попытке пошутить, но сразу замечаю, насколько это тупо.

Эми хмыкает, однако у нее на лице все же появляется улыбка, хоть и немного вялая.

– Что ж, рада, что соответствую твоему вкусу.

– Боже, – произношу я, прекрасно понимая, что заслужил подобную реакцию, – я сглупил. Не знаю, что на меня нашло. Я вообще-то не настолько бестактный. – Разговор складывается до такой степени плохо, что уже просто нечего терять. – Можно я начну заново? Безо всякий движений и дурацких фраз?

– Я предпочла бы, чтобы ты вовсе прекратил, – отвечает Эми. Но затем делает нечто, что обычно видишь только от женщин, готовых флиртовать. Она очень медленно заправляет прядь волос за ухо.

– Но не запрещаешь?

– Это свободная страна. По крайней мере, так утверждают.

Она опять посылает мне полуулыбку. Кроме того, мне кажется, что ее тон стал чуть более миролюбивым.

Я сглатываю. Сейчас должно получиться. Это мой последний шанс. Я встаю примерно в метре от нее, широко улыбаюсь – абсолютно искренне и открыто, не следя за тем, какое впечатление произвожу, – и говорю:

– Привет, Эми! Рад снова с тобой увидеться.

– Привет, Сэм! – больше похоже на вздох, но гораздо менее прохладный.

– Вечер, который мы недавно провели вместе… – Я делаю паузу, чтобы проверить, не захожу ли опять слишком далеко. Однако она в ожидании смотрит на меня. – …надеюсь, я тебя не напугаю, если скажу, что с тех пор время от времени думал о тебе. – Снова ненадолго замолкаю, давая ей переварить мои слова. Если для Эми это чересчур, то у нее должна быть возможность меня остановить или просто уйти. По-моему, эта девушка вполне на такое способна. Но она по-прежнему стоит в дверях и не сводит с меня взгляда. – И в первую очередь не потому, что считаю тебя ужасно привлекательной… – продолжаю я, готовясь отреагировать на малейшие изменения в выражении ее лица. Ничего подобного не происходит. – …а потому, что ты очень интересная женщина, о которой мне хотелось бы узнать больше. Например, как ты стала социальным работником. Или каково жить с приемным ребенком. Какие еще ошибки, по твоему мнению, мужчины допускают во время флирта. Или не кажется ли тебе, что люди, отбывающие тюремный срок, должны иметь право голосовать на выборах. Или…