– Не надо, – прорычал Айгер. – Без тебя справлюсь.
Он достал из своего Арсенала подсайдашный[2 - Подсайдашный нож (подсаада?чный нож) – в средневековой Руси боевой нож или кинжал с длинным и узким гранёным клинком, способный проникать сквозь кольца доспеха. Название происходит от сайдака (саадака), чехла для лука и стрел, под которым этот нож носился.] нож и ловким движением проткнул лошади сердце. Животное дернулось еще раз пять и затихло.
– А кучер…? – трейсер огляделся по сторонам, и Айгер указал на торчащее из-под обломков тело.
– Будь другом, отодвинь повозку, – попросил некромант товарища.
Трейсер сделал несколько легких движений пальцами, и фаэтон переместился на пару метров в сторону.
Мужчина лежал лицом вниз, у него не хватало ноги почти до колена.
Некромант присел над телом, провел над ним рукой и удивленно хмыкнул. Потом приподнял культю, демонстрируя Айгеру и своему другу рваный край плоти с обломанной костью.
– Кучером я бы его назвал условно, – сказал он. – Это манекен. Похоже, какая-то разновидность баллистического геля на настоящем человеческом скелете.
Мужчины склонились над телом, пытаясь рассмотреть его получше.
– Поэтому я никаких следов и не вижу, – резюмировал трейсер.
– И ведь натурально выглядит, – оценил Айгер. – Почти как настоящий. Кто-то же сделал такую куклу…
– А потом зачем-то лигийскую омегу ей на плече нарисовал. Для пущей достоверности, должно быть.
Дрезденцы как по команде обернулись и приготовились атаковать. Тайра вышла из темного угла под свет фонаря.
– Я вас умоляю, – она криво улыбнулась и показала им остаток ноги. – Это не манекен. И никакой это не баллистический гель. Это мясо. Только почему-то прозрачное. А следов вы не видите, потому что этот человек очень давно мертв. И поэтому, вероятно, лошади и понесли. Они чуют покойников безошибочно, не то что дрезденские некроманты, – эта шпилька предназначалась уже не трейсеру.
Дрезденские маги, практически не дыша, рассматривали новую собеседницу. Айгер немного понаблюдал за немой сценой, а потом забрал у Тайры оторванную голень.
– Позову-ка я Гуэрру, пожалуй. Кажется, получит он свою заварушку.
Мир замер. Действительно замер, а не замедлился, как это бывало при появлении другого некроманта, и Дэн знал, что магическое воздействие тут совсем ни при чем: это было его собственное восприятие реальности. Он смотрел на подошедшую женщину и не мог отвести взгляд. Он будто снова был на Караджаахмет и снова попал в эту временную паутину, не мог пошевелиться или вздохнуть, но секунды медленно текли мимо, и постепенно он начал справляться со своим ступором.
Женщина выглядела лет на сорок пять. Черные волосы были собраны заколкой, только одна волнистая прядка выбилась из прически. Она попадала на лицо, когда в проулок долетал ветер, и женщина убирала ее пальцем за ухо. Джинсы, черное полупальто, ботильоны на высоком, но устойчивом каблуке… Не по возрасту простые серебряные серьги: Райкер привык, что зрелые дамы носят золото. Она выглядела обычной женщиной средних лет, но ни у одной женщины не было такого взгляда. Чем дольше он смотрел в ее глаза, тем сильнее ему казалось, что с того первого момента, когда он увидел ее возле фонтана у академии, прошел не один год. Но на улице была все та же весна, и в его жизни изменений не было ровно никаких. Дэн смотрел и не верил своим глазам.
Дело было не в том, что она выглядела иначе, хотя такого Дэн не ожидал: Ангерштайн ни словом не обмолвился о том, что она теперь была гораздо старше своих реальных лет. Дэн до мелочей помнил ее лицо. Эгерт не мог вспомнить ее даже отдаленно, не мог сказать, какого цвета были ее волосы, а Райкер помнил, что они были темно-каштановыми, чуть волнистыми, без нынешней химической завивки… А еще тогда у нее была едва заметная царапина на щеке… Никто из тех, кто видел ее хотя бы раз, не мог назвать ни одной детали. Никто, кроме него. Дэн не говорил даже Эгерту, что ставшее знаменитым заклятие забвения никак на него не действует. И сейчас, хотя она не представилась, Райкер точно знал, что это Тайра аль?Кхасса.
Он рассматривал ее морщинки – мелкие возле губ и более четкие на лбу. Всматривался в полутьме в цвет ее глаз… Насколько Дэн мог судить, глаза у нее не изменились, а это означало, что Ангерштайн не солгал: аль?Кхасса была в своем уме. Она ухмыльнулась, заметив его мальчишеский интерес, и снова перевела взгляд на ван Хинкеса. Она была для Дэна живой легендой, а Дэн для нее – одним из множества дрезденских некромантов.
А еще – и Дэн испугался такого положения вещей – он не чувствовал ее, как чувствовал других некромантов. Все книги говорили, что ее приближение невозможно будет пропустить, но он не заметил ее как маг и не рассмотрел в полутьме проулка как человек. Встреться он с ней на улице и не знай, что она и есть Ишанкарская Ведьма, прошел бы мимо, не опознав в ней даже мага. Она была наглухо закрыта или ее баланс действительно, как сказал Ангерштайн, был идеален? Райкер еще не встречал ни одного некроманта с идеальным балансом, даже не стал думать о том, как аль?Кхассе это удалось. В любом случае, она подошла на такое опасно близкое расстояние, на какое ни в коем случае ни одного некроманта подпускать не следовало. Это было одно из главных правил выживания, и она обошла его, ничего специально для этого не предприняв. Дэн подумал, что, когда она выучится трейсерскому ремеслу, Ишанкару и вправду никто ничего не сможет противопоставить.
Райкер смотрел, смотрел, смотрел… Даже когда Эгерт пихнул его в бок… Даже когда ван Хинкес снова одарил его презрительным взглядом… Что-то было в ней такое, чего раньше ни в одной женщине он не замечал. Она словно взяла понемногу от каждого в Ишанкаре и теперь сама была его воплощением: спокойным, ироничным, сказочно-страшным и удивительно-живым. Он не находил в ней мирового зла, но и двадцатилетней девчонки – тут Ангерштайн не преувеличил – тоже не видел. Девчонка осталась там, на Караджаахмет, вместе со своими мечтами, надеждами, сказками и неслучившейся молодостью. Ученицы хет Хоофта больше не было. Дэн видел перед собой легендарную Некромантессу Ишанкара, и теперь обмануться на ее счет мог бы только полный идиот или непричастный к магии человек.
Райкер с неохотой вынужден был признать, что герр ректор оказался прав абсолютно во всем.
Третий человек лигийского Триумвирата появился не один, а под руку с Мэл. Мелинэ собралась будто на праздник, надев длинное узкое темно-синее платье с традиционным эпатирующим вырезом, который был хорошо заметен между полами расстегнутого, расшитого синими цветами серого пальто. Шею несколько раз оборачивали жемчужные бусы, длинная нить которых свисала аж до талии. Гуэрра был в обычной кожаной куртке и джинсах, без доспехов, мечей и прочего пафоса.
Он пожал руки дрезденским магам – Тайре показалось, что некромант даже не взглянул на лигийского трейсера, – и подал знак Айгеру, отменяя его стойку смирно.
– Мэм, – Гуэрра изобразил учтивый полупоклон в адрес Тайры.
Мэл тоже обернулась в ее сторону, втянула носом прохладный воздух и отшатнулась назад. Тайра ощущала ее страх, смешанный с недоверием и жалостью: Мэл учуяла запах знакомой крови.
– Ах ты, старая стерва, – прошипела Мэл.
– Я тоже рада тебя видеть, – без улыбки ответила Тайра.
– Я про Гудрун, – стараясь говорить спокойно, пояснила Мэл. – Ни слова ведь не сказала…
– А нечего было говорить.
Мэл кивнула, соглашаясь, окончательно пришла в себя, тряхнула головой, убирая волосы за спину, и склонилась над трупом.
– Вы тут случайно или тоже на службе? – поинтересовался Гуэрра у дрезденских магов.
– Выпить хотели в тихом спокойном месте, – Райкер покосился на Эгерта. – Теперь, вижу, расхлебывать долго придется, на всех хватит.
– А вы? – Гуэрра обернулся к Айгеру и Тайре.
– А мы гуляли, – ответил ван Хинкес, потом опомнился и добавил: – Патрулировали район, сэр.
– Прошу прощения, мэм, – Гуэрра с интересом рассматривал Тайру, – но я не знаю вашего имени.
– Тайра аль?Кхасса мое имя.
Лицо лигийского трейсера окаменело так быстро, что это могло бы показаться неприличным. Тайра опознала весь стандартный набор эмоций и чувств: страх, удивление, недоверие… Но среди того, что испытывал Гуэрра по поводу ее персоны, не было жалости или сочувствия, к которым Тайра почти привыкла. Гуэрра чувствовал печаль, и она перекрывала все остальное.
– Рад видеть вас живой, мэм, – наконец произнес он и зачем-то вслух добавил: – То, что нас не убивает, вероятно, и правда делает нас сильнее.
– То, что нас не убивает, очень потом об этом жалеет, Командор, – поделилась своей версией Тайра.
Дэн хохотнул, понимая намек, Эгерт тактично промолчал.
– Ну а как ваше имя?
– Командор Гуэрра, – официально представился он.
– Хавьер Хосе Мария Гуэрра-и-Гонзалес, – подсказала Мэл.
– Ну тогда понятно, как вы один можете командовать всей Лигой, – усмехнулась Тайра.
Гуэрра улыбнулся – криво, закрытыми губами: видимо, эта шутка была уже старой, но все еще ему не надоела, – и обстановка окончательно разрядилась.
Мэл, оторвавшись от тела, выпрямилась и подошла поближе к остальным. Достала из Арсенала длинный мундштук, искусно вырезанный из ветки сливового дерева, воткнула в него дамскую тонкую сигарету, увеличив длину курительного прибора почти вдвое, и подкурила от протянутой Эгертом зажигалки.
– Это магия крови и много чего еще, мне неизвестного, – она пару раз затянулась и выдохнула в темное небо. – К слову сказать, и подобная магия крови мне тоже неизвестна. Я не знаю, как это было сделано. В любом случае, тело надо переместить отсюда в морг и потом уже разбираться.
– Если даже вы не знаете, как это было сделано, то кто, интересно, сможет разобраться? – Гуэрра обошел обломки фаэтона.
