А Степан-то вон – жив… Бог, он знает, родной… –
Бабка Вера сказала Наташе тогда:
– А зачем же его приютил монастырь?
От него ж нету проку. Водись с ним, корми.
Разве что побираться он может, и то… –
Бабка Вера брезгливо махнула рукой.
– Не во всём же нам прок-то искать. А душа?.. –
Ей сказала Наташа. А Вера в ответ:
– Да душа-то без прока сильнее болит.
– То у жадных болит. А у щедрых-то прок
Не в наживе, а в том, чтобы сеять добро… –
Только Вера не слушала больше её:
Вдруг у крайних телег зашумела толпа,
И сбегался народ. Вера встала скорей:
– Побегу, посмотрю, что творится вон там… –
И, вскочив, убежала, смешалась с толпой,
Цвет зелёный платка лишь мелькал иногда.
7. Одержимые и примиритель
– Этот! Этот! – кричали в стихийной толпе.
– Эти с ним! – шум волнений всё ширился, рос.
Там, у края рядов, где телеги углом
Развернули к реке, собиралась толпа.
Мужики там зажали марийцев в углу,
Их к телегам прижав, да хотели побить.
Но с десяток марийцев в кругу мужиков,
Кое-как отражали напор до поры.
Впереди всех Бакмат, грозно выставив нож,
Для острастки немного подранил двоих.
Только этим сильней разозлил мужиков:
– Ну-ка, дайте мне кол! Я, собаку, его,
По телеге размажу, – Гордей закричал. –
Он, собака, ножом… Погляди, мужики… –
И Гордей всем показывал рану свою:
На груди сквозь разрез у рубахи видна
Рана свежая, мелкая. Тёмная кровь
Всю рубаху льняную внизу залила.
– Бейте их, мужики! Есть ножи и у нас! –
А марийские бабы кричат на своём
Да на ломаном русском, что б драку унять:
– Перестань! Ваш игумен велела, чтоб мир!.. –
Бабка Вера поспела, втесалась в толпу
Среди баб, да поближе, чтоб драку смотреть:
– Бейте их, мужики! Будут знать, как сжигать
Нам амбары с зерном! – закричала она.
– Ты откуда такая горластая! Цыц!
Мы на левом, марийском, живём берегу.
Хочешь, чтоб они снова с войной к нам пришли?! –
Заругалась на Веру старуха одна.
Бабы подняли крик: кто хотел отомстить,
За убитых своих, за дома, что пожгли;
