Кто, боясь новой распри, хотел примирить
Мужиков и марийцев. Среди мужиков
Тоже распря пошла. Трое стали кричать:
– Это, братцы, не те, что деревни-то жгли!
Эти с нами живут! Среди них лишь один…
– Все они хороши! – им кричали в ответ. –
Если вы за марийцев, побьём мы и вас! –
Слово за слово, драка опять началась.
В ход дубины пошли, батоги да ножи.
Крик да стоны, да охи, да треск батогов.
Васька-плотник схватил было тут и топор,
Но ему мужики говорили:
– Не трожь!
Не война же ещё. Так, помнём им бока,
Да порежем немного, чтоб помнили нас. –
И пошла свистопляска по лугу плясать.
Закрывали поспешно купцы свой товар.
Бабы визгом визжали, держали детей.
Попадались под руку когда вотяки,
Доставалось и им. Лишь татары толпой
Постояли в сторонке, собрали своих
И ушли от беды восвояси домой.
А по лугу как будто живой каравай
То направо покатит, то влево свернёт;
Словно ком рук и ног, батогов да дубин
С жуткой руганью, с криком катался в траве,
За собой оставляя без чувств мужиков,
То марийцев, то русских, а то вотяков;
Да в траве след кровавый тянулся за ним.
Кто-то крикнул в толпе:
– Тихомира зови!.. –
В это время от луга и боя вдали
Тихомир тихо, мирно у храма стоял
Среди баб и детей, любовался на храм.
Он ещё и не знал, что там драка идёт,
Но уже бабий крик и сюда долетел.
И к воротам народ поспешил, посмотреть,
Что за крик, что за шум за оградой, узнать.
Монастырская стража, глядела с ворот,
Алебарды приставив к ограде, щиты,
Веселилась душой, от безделья томясь,
Драку славную глядя, войну мужиков.
– Вон, твои там дерутся! Иди, Тихомир,
Разнимай петухов! – крикнул стражник Иван,
По прозванью Безухий. Два года назад
При налёте марийцев ему отсекли
Ухо с краем плеча в перебранке лихой.
Мясо вновь наросло на плече у него,
А вот уха лишился уже навсегда. –
Наподдай черемисам! Дубину-то дать?
