– Словно дети!..
– В умах-то одно…
– Светлый праздник, поганцы, испортили нам!
– Лодки! Лодки-то, мать вашу, все увели!
Монастырских штук восемь там было, и те… –
Оглянулись назад мужики: вот те на!
Только пристань пустая стоит у реки.
Было ж дело потом: кто был сильно побит,
Тех лечили; послали в деревню троих,
Чтобы лодки нанять, да на берег другой
Баб с детьми отвезти, что с другой стороны.
Так закончился день, но не вечер ещё.
8. Желанный час живого слова
Об истории той долго помнили те,
Кто участником был и свидетелем был;
И бахвальство, и сплетни неслись по дворам;
Но кругом кузнеца вспоминали добром.
А пока только день догорал над землёй;
Время птицей летело на сильных крылах;
Ветры время несли, время – вечер несло;
Солнце красное к лесу склонялось уже.
Поредела толпа перед монастырём.
Старость дома давно, на лежанках своих;
Нет уже и купцов – счёт ведут барышам.
Только юности кровь не устанет никак:
У реки на лугу хороводы пошли.
В хороводе идёт и кузнец Тихомир,
Держит за руку нежно невесту свою,
Что Иришкой зовут; а коса у неё
Аж до самой земли; вокруг шеи своей
Обвивает Иришка её, чтоб не мять
На конце алый бант, чтоб у шеи коса
Золотым ожерельем природным была,
Вызывала чтоб зависть у многих подруг.
Песни девушек слышались, песни парней.
Гуслей звук разносился, свирелей, рожков:
То весёлые звуки, то грустные вдруг…
Плотно заперты створы высоких ворот
Монастырской обители. Стражи стоят
Над воротами, слушают песни вдали:
«Ой ты, лён голубой, где ты вырос, мой лён?..» –
Женский хор запевал, ему вторит мужской:
«Вырос во поле я, над Ветлугой-рекой,
На просторе широком, на русской земле…»
Ну а в трапезной, чинно вечерю творя,
Собрались все монахи. Пафнутий сидит
Во главе за огромным дубовым столом.
На столе одинаковый ужин для всех:
Перед каждым овсяная каша стоит,
К ней на блюдах больших из Ветлуги-реки
